Я умею прощать

Я недоверчиво заглянула ему в глаза. Он погладил меня по спине и ласково поцеловал, будто бы желая наглядно продемонстрировать, что Нюрочка осталась в прошлом.

— Ничего не ёкнуло, понимаешь?

— А у нее, видимо, ёкнуло.

— Видимо. Но тем летом наши пути разошлись по разные стороны хутора.

— А ёжики?

— Как же меня достала эта история с ёжиками! Светка с Димкой подсобили по доброте душевной. Вот так и мири людей. Светка — дура упертая — поссорилась с Димкой. А он решил, чтобы она поревновала, Нюрочку покадрить. Светка взбесилась и попросила меня Нюрочку взять на себя.

— Ага... взял значит.

— Взял. Пошел провожать. А тут этот чертов ёжик дорогу перебежал. Нюрочка завопила, как потерпевшая: "Ой, какая прелесть". Сошли с грейдера под фонарь искать эту прелесть. Вот и все. А она на весь хутор растрепала, что мы снова вместе. В прошлом году дело было, когда ты в Англии ошивалась.

— И все?

— Ну, было дело, переспали случайно через пару недель после ёжиков. Так я в ноль был. А она сама вешалась. Кто ж знал, что она девственница еще. Они так себя не ведут обычно. И все. Сама понимаешь...

Я понимала. В очередной раз понимала! Сколько таких, как Нюрочка, было у Матвея. Сколько разбитых сердец он оставил по пути ко мне. Только эти "счастливицы" обычно были гораздо более опытными в постели. А тут промахнулся Матвейка.

— Да, на девственниц ты не слишком падок. Но они, видимо, не очень часто встречались на твоем тернистом пути Казановы.

— Зато за пару лет половой активности до того, как ты наконец-то снизошла до моей скромной персоны, я выполнил планы по нескольким "пятилеткам". И заметь, сейчас терпеливо жду...

Он и, правда, ждал, пока я решусь сделать шаг в нужном направлении. А мне почему-то не хватало смелости. Но наши платонические отношения не могли продолжаться вечно... И чем дольше я оттягивала момент, тем больше шансов было на то, что они вскоре закончатся изменой Матвея.

Я судорожно стиснула в кулаке прядь волос. Ногти вонзились во вспотевшую ладонь. Не больно. Отрезвляюще. Невеста? Серега когда-то сказал, что жениться на девственнице, все равно, что купить обувь без примерки. И Матвей не опроверг его утверждение... А теперь назвал невестой девушку, которая по неясным причинам больше года увиливает от того, чтобы лечь с ним в одну постель... Не было ли это слово лишь очередной завуалированной попыткой склонить меня к сексу?

Моя принципиальная позиция не ложиться в постель с кем попало, начала играть против меня же. В то время как мои подружки активно набирались опыта, я ждала прекрасного принца. Дождалась! Но как ему признаться, что его любимая девушка под маской сарказма и опытности скрывала нечто, с чем он предпочитал не сталкиваться — собственную девственность? Не признаваться, и пустить все на самотек? Еще лучше! После своих многочисленных амурных похождений Матвей явно привык иметь дело со страстными штучками, а тут... Да уж... я еще сама не знала, чего от себя ожидать в постели.

Матвей списывал мои отговорки на недоверие к нему и на самом деле старался доказать своим поведением, что я нужна ему не только в плане секса. Ждал. Но надолго ли хватит его терпения?

— И как тебе Нюрочка в постели? — ехидно поинтересовалась я. Надеюсь, что именно ехидно, а не жалко. Что я хотела услышать? А вот это уже риторический вопрос. Думаю, мое самолюбие вполне устроил бы ответ "никак". Лишь бы мой Прекрасный принц не добавил: "А как еще может вести себя в постели девственница?" Вот это был бы удар ниже пояса. Но в глубине души я понимала, что вообще напрасно завела этот разговор. Не стал бы он обсуждать со мной свои амурные похождения. Так и вышло.

— Кирюш! — взвыл Матвей, нависнув надо мной — Прекрати! Слышишь, прекрати! Нюрочка в прошлом!

— Зато я в настоящем! — на этот раз голос действительно звучал жалко. Но Матвей будто бы и не заметил.

— Вот именно! Кирюш, ну что с тобой происходит? Почему ты мне не веришь?

— Я тебе верю. Но... — Я должна была ему сказать. Должна. Только момент был совсем не подходящий.

— Но?

— Как тебе Нюрочка в постели? — Зачем я снова спросила? До сих пор не понимаю.

— Да никак! Причем здесь Нюрочка?

— Почему никак? Потому что девственница? — голос снова дрогнул.

Матвей замер, недоверчиво глядя на меня. Секундное замешательство сменилось пониманием. Губы растянулись в довольной улыбке.

— Черт! Вот ведь идиот!

Я хотела сказать что-нибудь остроумное. Не успела. Он сгреб меня в охапку и, повалив на спину, склонился надо мной. Его взгляд завораживал, обволакивал теплотой и нежностью, вызывая дрожь во всем теле. Невозможно оторваться! Мысли, заглушаемые сердцебиением, путались, не успевая обратиться в слова. И снова дрожь. Жар. Его губы мягко коснулись моих, язык настойчиво проник внутрь, вызывая целый вихрь эмоций. Я обессилено прикрыла глаза и отдалась во власть его поцелуя. Тело пронзил электрический разряд. Стон... Мой или его? Ресницы взметнулись вверх. Его по-прежнему прикованный ко мне обжигающий страстью взгляд. Невозможно сопротивляться. Нестерпимый озноб желания. И снова жар... Его губы скользнули к моей шее. Рука мягко коснулась груди. Стон. На этот раз точно мой... Я подалась вперед, прижавшись к нему всем телом, каждой клеточкой чувствуя его возбуждение...

— Кирюш, я люблю тебя. И буду ждать... — чуть слышно прохрипел он и снова впился мне в губы настойчивым поцелуем. — Буду.

Ждать пришлось не слишком долго. Крепость под названием "Кирина девственность" пала смертью храбрых, едва Матвей успел догадаться о ее существовании.

Разумеется, я не могла сообщить о своем решении по-человечески и просто поставила Матвея перед фактом. А точнее... Переоделась в лифте и предстала перед ним в нижнем белье и сапогах-ботфортах под распахнутым настежь пальто, держа в руках бутылку "Советского шампанского". Не оригинально, зато разом обрубало все пути к отступлению. И мне, и ему...

Мой Прекрасный Принц ошарашено замер на пороге, на долю секунды потеряв дар речи. Нервно облизнул губы. Не отрывая глаз от моего провокационного наряда, попятился назад, пропуская меня в квартиру. Я наивно полагала, что реакция будет более пламенной. В фильмах подобные сцены моментально перетекают во внеземной секс чуть ли не на коврике в прихожей. Меня бы вполне устроила тумбочка, на которой я накануне обнаружила письмо Нюрочки.

Но такой поворот событий явно не входил в планы Матвея. Немая сцена завершилась довольно язвительным вопросом:

— Тебе не холодно?

— Согреешь? — соблазнительно улыбаясь, промурлыкала я и сделала шаг ему навстречу. Намек совершенно не двусмысленный, особенно после всех его попыток склонить меня к сексу.

— Чай-кофе?

Я почти физически ощущала повисшее в воздухе напряжение и, преодолевая внутреннюю дрожь, подошла вплотную к Матвею.

— Может быть, предложишь что-нибудь поинтереснее? — Многозначительно кивнула в сторону тумбочки.

Матвей метнул судорожный взгляд в указанном направлении и шумно выдохнул. Подрагивающие ладони легли мне на плечи. Я чувствовала, как прямо пропорционально моей панике нарастало его возбуждение. Учащенное сердцебиение слилось с моим и гулко отдавалось в висках. Прерывистое дыхание обжигало кожу. Потемневшие от страсти глаза пристально следили за мной, выискивая малейшие признаки нерешительности. Снова шумный вздох.

— Кирюш, моему честолюбию очень бы польстили шелковые простыни или ванна с лепестками роз при подрагивающем свете свечей.

Я скинула пальто, и оно бесформенной кучей упало к моим ногам. Очень мешалась бутылка шампанского. Оказывается, это совершенно ненужная вещь, когда ты пытаешься кого-то соблазнить. Боясь нарушить зрительный контакт, я поставила ее на пол рядом с пальто, на мгновение присев у ног Матвея. И тут же поднялась.

— А моему — нет. Напоминает сцену из бульварного романа.

— А полуобнаженная девушка в ботфортах на пороге тебе ничего не напоминает?

— Нет! — солгала я и требовательно накрыла его губы поцелуем, смывая шаткую плотину принципов, которые он вбил себе в голову. Или как это можно еще назвать? Он, кажется, что-то говорил о честолюбии. Обвила руками его шею и потянула в сторону тумбочки. И почему она так прочно засела у меня в мыслях? Он подался вперед, расстегивая на ходу ширинку.

— Проклятье! — пробормотал сквозь зубы. — Кир...

— Ммм?

— Что ты творишь? — Полухрип-полустон. Его пальцы резко дернули вниз черные кружевные трусики — ту единственную тонкую преграду, которая отделяла его от меня. Сильные руки обхватили ягодицы и усадили меня на тумбочку. Губы сомкнулись вокруг затвердевшего соска. Стон.

— Я люблю тебя. — Мне просто необходимо было сказать ему это. Страх... Впервые близость Матвея вызывала у меня подобные эмоции. Его пальцы настойчиво раздвинули мою плоть... Я знала, что за этим последует и интуитивно напряглась...

— Расслабься! — почти звериный рык.

— Все хо... ай... — Что-то твердое резким движением проникло внутрь... Не больно... Убеждаю себя... Дрожь... Жар... нестерпимое желание принять его всего без остатка... Лгу себе... Сказать... что-то... а слов просто нет.

— Люблю тебя!

Пульсирующая плоть внутри. Совершенно новое ощущение.

— Люблю тебя... — Хрип. Его хрип... — Все должно было быть иначе!

Чуть отстранился...

— Нет! — Стон? Крик? Он не может уйти.

— Конечно, нет! — и снова резко подается вперед.

Стон... Не могу без него... Пытаюсь притянуть ближе, впиваясь ногтями ему в спину. Яростный рык проникает в замутненное сознание.

— Кира! — и снова отстраняется.

— Пожалуйста! — Мой вопль, прерываемый очередным ритмичным толчком. — Люблю тебя!

— Тебе больно?

Кусаю мочку его уха. Больно... Он не может уйти.

— Нет! — рычу. — Еще! — и снова ритмичный толчок.

— Люблю тебя!

Сердцебиение сливается с ритмичными движениями наших тел. Стоны перемежаются с почти звериными воплями. Моими — его.

— Люблю тебя!

Мир раскалывается на миллиарды болезненно пульсирующих частиц. Он не может уйти...

— Люблю тебя! — Стон. Тело словно вата... — Люблю тебя... — шепот...

— Моя девочка...

На осенний город стремительно опускались сумерки. Сквозь тюль на окне в полумрак комнаты сочился желтоватый свет фонарей. Тишину нарушало лишь мерное тиканье часов. Устроившись в уютном коконе объятий Матвея, я задумчиво всматривалась в ярко подсвеченный силуэт Останкинской башни, отпечатавшийся в квадрате окна на фоне темного свинцового неба. Обычный вечер. Промозглые осенние сумерки. Тоже вполне обычные. И наш маленький уютный мирок на двоих под мягким клетчатым пледом. А всё вокруг будто бы в насмешку надо мной оставалось совершенно безучастно к шквалу эмоций у меня в груди.

Стараясь не разбудить Матвея, я осторожно пошевелилась в его объятиях.

— Не спишь? — ласково целуя меня в висок, прошептал он.

— Нет, — также шепотом, будто боясь нарушить очарование момента, ответила я. Впереди была еще целая ночь... Одна на двоих.

ПЯТАЯ ГЛАВА

Прошло три года. Матвей получил диплом и по настоянию отца занял вице-президентское кресло в семейной фирме. Мне на безымянный палец было торжественно надето роскошное кольцо с огромным изумрудом в обрамлении бриллиантов. Под цвет глаз, как сказал Матвей. Началась подготовка к свадьбе. Не знаю, кому пришло в голову сказать, что это приятные хлопоты. Но, вероятно, этот "кто-то" не вел переговоров с тамадой, пекарней, транспортными компаниями, банкетными залами, типографией и фотографом. И, уж конечно, не оказывался между двух огней в лице моей матери и будущей свекрови, каждая из которых знала "как должно быть" в сотню раз лучше другой, а тем более меня. Думаю, я бы смогла отнестись философски к их вмешательству в процесс подготовки, если бы оно носило продуктивный характер. Но вместо того, чтобы сделать что-нибудь полезное, обе они направляли свою неиссякаемую энергию на попытки руководить всем и вся, а прежде всего мною.

Доходило до абсурда. Например, однажды будущая свекровь позвонила мне во втором часу ночи, чтобы проверить внесла ли я в список приглашенных какого-то очень важного делового партнера ее мужа. А моя собственная горячо любимая матушка закатила скандал из-за того, что ей не дали ознакомиться со сценарием развлекательной программы. Затем театрально схватившись за сердце, выпила валерьянки и выдала сакраментальную фразу:

— Это будет позор... Я на эту свадьбу не приду. — И как мне самой не пришла в голову столь гениальная мысль?

К счастью, подготовка к свадьбе не может длиться вечно, и вопреки моим ожиданиям "великий день" настал прежде, чем я успела угодить в клинику неврозов.

Я проснулась с единственной мыслью, что осталось пережить всего лишь один день и все наконец-то будет позади, а ровно через сутки мы с Матвеем уже будем лететь в самолете где-то над Индийским океаном в направлении райских островов. Вот такая я была неправильная невеста. Вместо того, чтобы радоваться дню своей свадьбы, мечтала о его окончании. Пыталась мечтать, ведь в связи с катастрофической нехваткой времени, подобного рода мысли оставались лишь на уровне едва уловимых ощущений, не успевающих оформиться в нечто большее.

— Подъем! — вывел меня из полузабытья резкий голос матери. Поборов трусливое желание притвориться спящей, я слегка приоткрыла глаза, нацепив на лицо счастливую улыбку. Просто верх блаженства! Утро... свадьба... нервотрепка... куча совершенно незнакомых мне людей... Матвей... Единственный положительный момент во всем этом кошмаре. И если ему захотелось устроить шоу вселенского масштаба по случаю узаконивания наших отношений, я была готова пожертвовать десятком-другим нервных клеток... В конце концов, морковь помогает их восстановить. Это не я придумала, а Матвей попытался поднять мой боевой дух с помощью "научно доказанных теорий". Готова была убить его после этих слов, но ради мира во всем мире все-таки смирилась с тем, что мне придется еще как минимум год после "одного из самых счастливых дней в жизни каждой женщины" сидеть на морковной диете, и продолжила подготовку.

Итак, день свадьбы настал. И я по привычке попыталась изобразить внеземное счастье на лице. Бодро скинула одеяло и под аккомпанемент материнских наставлений поплелась в душ смывать с себя остатки сна. Дорвалась матушка до своего чада. Два года я не ночевала с ней под одной крышей, а тут целые сутки вдвоем, да еще в преддверии такого знаменательного события, как моя собственная свадьба. Чем не повод поучить меня жизни?

Я старательно улыбалась и даже весьма жизнерадостно мурлыкала себе под нос нечто торжественно-романтическое. Не Марш Мендельсона! Это было бы уже слишком... Оставалось не больше получаса до прихода парикмахера, визажиста и фотографа. Да, я решила не оригинальничать и согласилась начать фотосессию со сборов невесты. Кто знает, какие ностальгические настроения посетят меня лет через десять, например. Так что было решено запечатлеть "самый счастливый день в жизни каждой девушки" по максимуму.