Семь весен мавки (общий файл)

Парень судорожно сглотнул. Молодая горячая кровь давала о себе знать.

— Не бойся, — на выдохе. Негромко, с придыханием.

Юноша не отрывал взгляда от маняще открывающихся губ. Он уже почти не слышал слов, кровь громко стучала в голове.

'Это ведь так просто — сделать несколько шагов...'

Щеки его давно порозовели.

— Иди, иди, иди, — манящий шепот. Плавно опустившись в воду, девушка подплыла чуть ближе.

'Да!'

В животе парня, казалось, запорхали бабочки, когда он сделал последний шаг.....

Легкий всплеск.

Звук поцелуя.

Недолгая тишина и похожий на звон колокольчиков девичий смех.

— Я чувствую, что становлюсь сильнее, — мавка сидела на нависающей над водой ивовой ветви и болтала ногами.

Разлегшийся на солнечном берегу Елисей посасывал травинку, молча наблюдая за Лесаной. Они никогда не упоминали о произошедшей трагедии, но леший больше не отговаривал мавку от походов в деревню.

С того рокового дня прошло уже несколько месяцев. Река и питавшее е озеро полностью вымерло. Пройдет не один год, прежде, чем в воде вновь появится рыба. Со своей стороны леший уж постарался, чтоб и зверь лесной, и ягоды с грибами как можно реже попадали в руки крестьян.

— Скоро он не выдержит и придет, — продолжала рассуждать мавка. — И нет, он не получит спокойной смерти, — она облизнулась.

Елисей одобряюще хмыкнул: несмотря на необычность, Лесана была истинной дочерью природы.

— Я могла бы прийти к нему ночью. Но он еще не готов, да... — мавка спрыгнула с дерева прямо в воду. Теперь это небольшое озеро в лесной глуши было ее домом, а Елисей — единственным другом и собеседником. Маленький уголок равновесия в непрестанно меняющемся мире. Мавка была совершенно не уверена, что готова к переменам. К таким переменам — особенно.

— Он в лесу, — леший поднялся со своего места.

Мавка плотоядно улыбнулась и вновь опустилась в воду. Здесь, в чаще леса она чувствовала себя в полной безопасности. Хотя, возможно, ей больше нечего было бояться.

— Не волнуйся, — промурлыкала Лесана в ответ на обеспокоенный взгляд Елисея. — Я знаю, что делаю, — маняще изогнулась, по-прежнему довольно улыбаясь. — Я стала сильнее, дорогой мой, намного сильнее.

Леший покачал головой и, не произнеся больше ни слова, исчез за деревьями. Иногда с дочерью воды совершенно невозможно было разговаривать.

Благодаря посильной помощи Елисея, до лесного озера Никанор добрался лишь к рассвету. Грязный, измученный, он держался только на вере да нездоровом юношеском рвении. Озеро тонуло в утреннем полумраке леса. Не стремясь тут же выходить из-за деревьев, Никанор остановился. Потянулся, зевнул. Усталость и остатки сна медленно отступали на задний план, уступая место лихорадочному предвкушению. С огромным нетерпением святой отец ждал появления богомерзкого духа.

Было уже довольно светло, когда мавка все же появилась. С на редкость одухотворенным видом она остановилась по колено в воде и потянулась. Никанор замер, стараясь даже не дышать, дабы не спугнуть долгожданную добычу. Парень и не заметил, как повинуясь указанию лешего, оплели его ноги древесные корни.

Водный дух меж тем опустилась на наполовину скрытый водой ствол поваленного (во времена одной из ее вспышек гнева) ствол дерева. Молочно-белая кожа ее мерцала в свете дня. Девушка ('Мерзкий дух!' — мысленно отдернул себя Никанор) с умиротворением принялась расчесывать длинные волосы. Не обращая внимания ни на что вокруг, она что-то напевала себе под нос, невольно заставляя прислушиваться. Влажная рубаха облегала стройное тело, подчеркивая все его прелести.

Никанор сглотнул, дыхание отчего-то сбилось на миг. Почти невозможно было поверить, что сие чудесное создание и есть зловредный дух. Моля, чтобы Господь дал хоть какой-то знак, молодой человек не спешил предпринимать какие-либо действия. Совершенно забыв о времени, Никанор прижимался к стволу дерева, моля о том, чтобы остаться незамеченным как можно дольше.

Солнце тем временем поднималось все выше, и вот уже первые лучи его, проникая через кроны деревьев, пробежали по волосам и плечам мавки. Засверкали, переливаясь мириады капелек на ее теле.

Девушка грустно улыбнулась и, откинув волосы за спину, медленно пробежала пальчиками по древесной коре, словно лаская ее. Никанор глубоко вздохнул и попытался успокоиться — на короткий миг парню показалось, что он видел нимб над головой чудесного создания. Что это не дух, а ангел спустилась с небес на землю. Хотя, разумеется, все было совсем не так.

А потом мавка запела. Святой отец, завороженный звуками ее голоса, забыл слова всех молитв, забыл о цели, что привела его сюда. Глупая улыбка против воли появилась на лице, колени подогнулись. Тут, не выдержав напора, хрустнули ветви под его ногами. Встрепенувшись, словно испуганная лань, мавка тут же исчезла в воде, оставив Никанора проклинать свою неуклюжесть.

Затекшее тело немилосердно ныло, в ступни будто вонзались сотни игл. Молодой человек побрел обратно в деревню, твердо уверенный лишь в одном — он вернется сюда еще.

Сказочное наваждение спало с юноши лишь на следующий день. Никанор, пораженный внезапно открывшейся собственной слабостью, много часов провел в молитвах, прося Всевышнего дать ему сил.

На следующее утро святой отец обнаружил мокрые следы на полу своей комнаты...

Глава 3

Какой уже раз подряд Никанор с ожесточением стирал липкие простыни, проникаясь полным отвращением к своему слабому телу. Он не помнил, что происходило во снах, но при мыслях об этом перед глазами вставало одно лишь лицо — мавки, виденной полтора месяца назад в лесном озере.

Большую часть дней и ночей молодой человек проводил в страстных молитвах об избавлении. В лес он идти в новь пока что не пытался. Разумом юноши наравне со паническим и иррациональным страхом овладело нестерпимое желание увидеть теперь знакомое до мельчайших черточек лицо. И сколько бы ни ненавидел Никанор себя за слабость, избавиться от навязчивых идей никак не удавалось.

— Я должна уйти, — тихо произнесла Лесана, на первый взгляд, обращаясь к ближайшему дереву.

— Зачем? — искренне удивился леший.

Мавка отчего-то замялась и отвела взгляд. Вздохнула.

— Я так чувствую. Надо попутешествовать... — неуверенно произнесла она, скорее пытаясь убедить саму себя. И словно в оправдание, — убийце теперь не будет покоя, я раз его коснулась. Забыть не сможет.

Она говорила короткими рваными фразами, самодовольно улыбаясь. Елисей покачал головой. Месть — неправильное, противоречащее природе чувство. Впрочем, стоит ли винить мавку? Хочет идти — пусть идет, он не посмеет удерживать.

— Уверена? — больше для сохранения приличий, чет от истинного волнения переспросил леший.

Мавка не ответила, лишь пожала плечами. Нарочито не обращая больше никакого внимания на Елисея, она опустилась на землю спиной к нему. Принялась заплетать косу — медленно, основательно, перебирая и разглаживая каждую прядь.

Ку-ку, ку-ку — донеслось из лесной чащи.

Елисей прислушался. Приласкал спустившуюся с дерева белку и, быстро что-то решив для себя, сделал шаг к Лесане. Опустил руки ей на плечи.

Близость для духов — совсем не то, что для людей. Тела их почти не чувствительны к физическому контакту. Но вот духовное соединение значит намного больше, соединяя само естество, принося истинное наслаждение — это сродни соединению с чистой стихией. Говорят, подобное можно испытать лишь в момент гибели. Стоит ли говорить, что для такого контакта требуется полное, безоговорочное доверие, и немногие на это способны.

Несмотря на то, что большинство из духов — стайные существа, обычно они е особо стремятся сблизиться.

Осторожно, шаг за шагом, Елисей выпускал запертую внутри сущность. Только сейчас, становясь полностью свободным, он почти увидел истоки необычности подруги. Она всегда была настоящей и не скрывалась, принимая окружающий мир весь, каким он есть. Даруемая стихией мощь свободно бурлила в ней, то накатывая спокойными волнами, то превращаясь в бушующий ураган.

Елисею оставалось только дивиться, как Лесана выжила в таком эпицентре силы. Ведь для того и прячут истинную стихию в себе. Чтобы сдержаться, не разорваться на части от стремления естества слиться с окружающим миром.

Под ладонями леший ощутил мягкое тепло и, больше не сдерживаясь, выпустил стихийную сущность на волю. Мавка содрогнулась всем телом и спиной прильнула к Елисею. Между ними, казалось, пробегали электрические разряды. Грянул гром.

Леший не спешил. Прислушиваясь к ощущениям, он все сильнее сжимал мавку в объятиях. Та не шевелилась.

— Это прекрасно, — шептали ее губы.

И Елисей был с ней полностью согласен. Вышедшая из-под контроля сила бушевала вокруг, сплетаясь с энергией мавки. Вода и земля ласкали, питали друг друга. Лешему нестерпимо хотелось большего, простого касания тел было мало.

Первой не выдержала Лесана. Змеей извернувшись в руках лешего, она приникла губами к его губам. Ее руки безостановочно шарили по телу Елисея. Мавка, казалось, стремилась вжаться в лешего, слиться с ним. В какой-то момент исчезли легкие одежды. Сгорели ли, испарились — неважно. Вокруг целующейся парочки бушевала стихия.

Ураганный ветер, гром, молнии.

Елисей резкими движениями ладоней размазывал по телу мавки капли выступившей на ее коже влаги. Изначальная стихия сейчас больше напоминала масло. Оторвавшись от губ Лесаны, он опустился ниже, слизывая мелкие капельки, что по вкусу напоминали сладкий нектар.

'И как я мог отказываться от этого раньше', — мелькнула шальная мысль. Впрочем, она тут же исчезла в вихре стихийного наслаждения.

Сейчас для них перестали существовать все запреты. Тела сплелись в страстном объятии, сущности объединились, даря счастье и наслаждение на грани боли. Елисею показалось, что на какой-то миг он даже потерял сознание.

— Да... — стон мавки тут же унос порыв ветра.

Шевелиться не хотелось. Бушующая природа постепенно успокаивалась, оставляя после себя разрушения. Елисею сейчас было все равно. Он лежал, прижимая к себе мавку, и в прострации смотрел на небо, благодаря природу за возможность почувствовать.

Наутро Лесана молча оделась и ушла, даже не взглянув в сторону друга.

Сейчас это казалось совершенно правильным.

Шестая весна

Лето выдалось на редкость дождливым и холодным. В селении поговаривали о гниющих посевах и проклятии духов. Впрочем, Никанор не обращал на болтовню особого внимания.

Два долгих года прошло с момента его появления в деревеньке. Нельзя сказать, что было просто — погрязший в язычестве люд отказывался так просто принимать новую веру. Видя хоть какой-то прогресс, святой отец сочинял убедительные послания в родной монастырь. Молодой человек твердо был уверен, что умнее окружавших его крестьян — эту истину накрепко вбили в его голову наставники. Силой Никанора были знания и вера, и парень знал, как ими воспользоваться.

Только ночью его защита падала. Древний дух — как прекрасное видение — являлась во снах. И молодой человек ненавидел ее, обладающую такой властью над телом юноши.

Шли недели, месяцы, и вот уже он сам быстрее стремился погрузиться в сон и почувствовать. А наутро с отвращением стирал грязные простыни. Так наступил день, когда битва, ведомая за тело и душу была полностью проиграна: Никанор сам не заметил, как полюбил.

Несомненно, это являлось самой большой ошибкой его жизни. Днем парень пытался бороться, изнуряя себя бесконечными постами и молитвами, пряча глубоко нутрии страстное желание увидеть, коснуться. Никанор ощущал себя никчемным, грязным. И ничего, абсолютно ничего не мог с этим поделать.

Уничтожение назойливого духа казалось единственно возможным выходом. Но мавка по-видимому исчезла из мира земного, навечно поселившись во снах.

Никанор все чаще отправлялся к лесному озеру, просиживая на его берегу долгие часы. Он наблюдал за кругами на воде, кормил рыбу, кидал камни в воду.

И ждал, ждал, ждал...

— Здравствуй, Никанор, — мягкий женский голос вырвал святого отца из оцепенения, в котором тот находился последние часы.

Взъерошенная, грязная мавка медленно появилась из-за деревьев. Парень не шевелился, лишь участившееся дыхание, да расширившиеся зрачки показали узнавание.

Она медленно прошла мимо, легко кончиками холодных пальцев коснувшись волос Никанора. На парня повеяло запахом травы и леса. Не останавливаясь, Лесана плавно вошла в воду и принялась умываться. Влажная кожа мягко замерцала в солнечном свете.

Никанор никак не мог поверить в реальность происходящего. Мысли хаотично мелькали в голове — ведь он так давно ждал этого мига. И верил. Говорить не хотелось, слова лишь разрушили бы волшебство момента.

Много или мало времени прошло, святой отец не смог бы точно ответить. На лесное озеро неспешно опускался полумрак, мавка давно скрылась под водой. И лишь в голове эхом отдавались ее слова: 'Приходи завтра...'

Некоторое время созерцая спокойную поверхность озера, Никанор ощущал, как в груди разливается предвкушающее тепло. На лице его сияла глупая улыбка.

'Неужели это правда?' — сердце билось, как угорелое. Хотелось резко вскочить на ноги и побежать куда-то, не оглядываясь. Впервые за последний год святой отец был по-настоящему счастлив.

Едва рассвело, когда Никанор на следующий день появился на лесной поляне. Мавка уже была там. Наполовину скрытая камышами, она полулежала в воде. Бледная и невыносимо прекрасная — с щемящей нежностью решил про себя молодой человек. Идеал, которого он был не достоин по собственному мнению, и радовался возможности хоть наблюдать издалека. Белые одежды Лесаны легко покачивались в воде, мелкие рыбки терялись в их складках, наслаждаясь присутствием духа.

— Анге... — едва слышный восторженный шепот вырвался из уст Никанора. Осознав, насколько святотатственную вещь он хотел произнести, святой отец резко оборвал себя на полуслове. Затряс головой, но наваждение не уходило.

— Здравствуй, — казалось, мавка только сейчас заметила присутствие молодого человека. Она медленно поднялась на ноги, откинула на спину влажные волосы, тяжелой волной распавшиеся по плечам. Местами порванная сорочка соскользнула с одного плеча. Лесана не обратила на это никакого внимания. Плавно идя к Никанору, она грустно улыбалась.

Святой отец вздрогнул, где-то в глубине души не ожидая ничего хорошего от сегодняшнего дня.

— Ты должен отпустить меня, — без лишних предисловий начала мавка, подойдя остаточно близко. — Выполни долг перед своим Богом, — с каждым произнесенным словом голос становился тише.

Лесана легко провела рукой по щеке Никанора. Святой отец часто заморгал, пытаясь отогнать непрошенные слезы.

— Но я не держу... — Он все еще не верил. Просто не мог.

Мавка была прекрасна в этот миг. Коснувшись нежным поцелуем губ Никанора, она отступила назад и снова улыбнулась. Медленно зашла в воду.