Я поднялась в комнату, присела на кровать и поняла, что ужасно хочу спать: ничего удивительного — после вчерашнего я так и не выспалась как следует. Недолго думая, я улеглась поверх одеяла, закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон.
Проснулась я вечером, за окном нежно-розовыми тенями светились облака, а между ними чуть виднелась алая горбушка — последний кусочек заходящего солнца. На столе стоял поднос с ужином, но Кариса не было, наверное, он уже поел. Что ж, это хорошо — не придётся объяснять, куда я собралась на ночь глядя.
Когда к окнам осторожно прильнули невесомые бледно-лиловые сумерки, я уже стояла в самом укромном углу тына. Ворота, как полагается в порядочном селении, были заперты, но меня это не смущало. Именно здесь, если очень постараться, и благодаря удобной приступочке для наблюдения, можно было перелезть через ограду, что я и сделала.
Прежде чем послать Зов, я отошла подальше от частокола. Не приведи Богиня, кто-нибудь увидит, и тогда мне прямая дорога на костёр.
Я закрыла глаза, сосредоточилась и позвала. Через несколько мгновений я ощутила в нескольких шагах знакомое присутствие, и медленно подняла веки, глядя в янтарные глаза.
'Здравствуй, сестра. Ты звала — мы пришли'.
'Спасибо, брат. Я прошу вашей помощи: проводите к Той, что живёт в лесу'.
'Пойдешь, как мы?'
'Нет, не сейчас...'
'Идём'.
Брат неслышной тенью заскользил впереди, двое младших — по бокам, сестра — сзади. На мой Зов всегда приходили только они, были и другие, но их я не знала. До Веданы мы добрались на удивление быстро. Несмотря на её предупреждение, ни я, ни они ни почуяли не то что опасности, но и просто угрозы.
Брат остановился у ограды: 'Мы подождём здесь'.
Я кивнула в ответ и четыре силуэта беззвучно растворились в лесу.
Когда я вошла в дом, Ведана заканчивала последние приготовления: посреди стола уже стояла глиняная чаша с водой, по бокам — две свечи — их оставалось только зажечь.
— Проходи, садись. Я сейчас.
Я молча опустилась на лавку, заворожённо наблюдая, как Ведана касается ладонью фитиля и на нём тотчас распускается огненный цветок.
— Ведана, а не опасно...
— Что?
— Судьбу глядеть.
— Опасно, только если чужую менять собираешься, но это мало кто может. Люди и со своей справиться не могут, куда им за чужие браться. А мы просто посмотрим.
Дай руку.
Я протянула правую руку и Ведана почти незаметно кольнула серебряной иголкой средний палец. На подушечке тотчас набухла красная капля, которую я стряхнула в чашу.
Вода сразу же потемнела, потом опять посветлела. Ведана замерла, напряжённо всматриваясь в чашу. Я пыталась не дать воли любопытству, старательно изучая потолок.
Через полчаса Ведана наконец оторвалась от чаши и задула одну из свечей.
— А теперь слушай внимательно. Скоро, очень скоро ты отсюда уйдёшь. Уйдёшь не одна.
Дорога будет долгой и трудной. — Как ни странно, но при этих словах я вздохнула с облегчением. Вот если бы Ведана сказала, что я выйду замуж за Тара, стану хозяйкой дома и нарожаю ему детей, я бы точно что-нибудь натворила. А дороги у меня, можно сказать, в крови. — Вижу мужчину.
Ну вот, приехали. Опять мужчина. Они мне и так надоели, дальше некуда.
Ведана заметила мою невольную гримасу и улыбнулась:
— Никуда ты от этого не денешься, как ни старайся. Отдашь всё, что есть, и взамен получишь всё: любить будешь больше жизни.
Только когда дорог станет две — выбери правильно.
— Что, и всё?
— Всё.
Да, ничего полезного, один сплошной туман. Стоило ли ради этого идти сюда так поздно?
— Я пойду?
— Ступай, ступай.
— Карис, тебе плохо? — на плечо легла горячая, от печного жара, ладонь.
— Нет, Нерута, не волнуйся, — поймав встревоженный взгляд серо-голубых глаз, Карис заставил себя улыбнуться. — Просто задумался.
— Жениться тебе пора, вот что, и сразу все как рукой снимет, — заулыбалась вернувшаяся с порога Нерута. — На сестру посмотри — как косу не берегла, а все ж под венец собралась.
— Да, — обронил Карис, выходя во двор вслед за собеседницей.
— Ты только скажи, — воодушевилась женщина, — я тебе такую невесту найду!
— Спасибо, пока не надо. Доброй ночи, Нерута.
— Доброй ночи, Карис.
Калитку за Нерутой Карис закрывать не стал, а выйдя на уже затихшую улицу, сел на лавочку у забора. Из головы не шло неожиданное обручение Тара и Дары. Надо бы радоваться, но радости нет. Слишком быстро все случилось, да и Тар — совсем не тот, кто Даре нужен, не станет она менять одну клетку на другую.
Карис сосредоточился, вспоминая, как вела себя Дара на празднике, и понял: она играла! Очень убедительно, даже он сначала поверил, но все-таки играла! Почему? И зачем? Неужели знала, что староста свататься придет?
Спрашивать сестру было бесполезно — если не захочет, умрет, но не расскажет. Хотя, оставался еще новоявленный жених...
'Уж он-то все выложит, никуда не денется', — ухмыльнулся Карис, направляясь вниз по улице.
Через несколько шагов дома словно расступились, пропуская его на маленькую площадку с колодцем в центре. В некотором отдалении, на твердо утоптанном пятачке горел небольшой костерок. Карис присмотрелся — на одном из отеесанных бревен устроился Варт, несостоявшийся пасынок и самый назойливый ухажер Дары с парочкой приятелей.
Карис почти миновал площадь, как вдруг услышал обрывок разговора.
— Ну, подхожу я, значит, и предлагаю серебрушку... — Варт многозначительно оборвал фразу...
— А она чево? — в голосе Иррита — младшего сына плотника, слышалось жадное любопытство.
— Отказалась. Так дала — без денег, — самодовольно бросил Варт.
— И как? — Иррит явно пошел в свою мамашу — первую сплетницу в деревне.
— Так я потому и не пришел, весь день отсыпался.
— А если она тебе дала, — с явным сомнением поинтересовался Летин, племянник сапожника, — то почему за твоего двоюродника замуж собралась?
— С горя, — хмыкнул Варт, — я ж на ней жениться на собираюсь, а вот под куст увести... Никого лучше не найдешь... Ох и горячая девка, эта Дарка!
Разливавась соловьем, Варт не сразу заметил, что слушавшие с раскрытыми ртами дружки-приятели, один за другим умолкают и смотрят ему за спину.
Наконец, что-то сообразив, он обернулся.
Лицо стоявшего напротив Кариса даже в отблесках огня казалось каменной маской, а в глазах цвета темной еловой зелени стыл лед перезимника.
Удар был быстрым и жестоким, Варта ощутимо качнуло назад, а рубашка тотчас украсилась россыпью пятен — из разбитых губ брызнула кровь.
Ошалело мотнув головой, Варт коротко ругнувшись, бросился на противника, целясь в грудь, и уже представляя, как раскатает Кариса в блин. Среди своих соперников у Варта не было, а уж брата Дарки он и подавно не считал серьезным противником.
Карис с кошачьей гибкостью ушел от удара и, воспользовавшись удачным моментом, впечатал кулак Варту в нижнюю челюсть, одновременно добавив под дых. Завершил 'тройку' безжалостный удар ниже пояса.
Совершенно очумевшие дружки Варта не успели и глазом моргнуть, как их вожак обмякшим кулем свалился в пыль, а Карис бесшумно растворился в непроглядной, за пределами освещенного круга, темноте.
— Что случилось?
— Ничего, особенного, Веда, — мужчина тяжело опустился на лавку, зло сверкнув зелеными глазами. — Проучил одного подонка, только и всего.
— Кого?
— Варта. Дара вчера с синяками на руках пришла, кто приставал — не сказала, а он сегодня перед дружками начал похваляться...
— Карис, — Ведана накрыла его ладонь своей. — Я ей уже говорила, и тебе скажу. Уходить вам отсюда надо. И быстро. Дару только за то, что ко мне ходит, ведьмой ославить можно. Она старосте отказала, ты его сына чуть не убил. А если узнают, кто она? Латес за вас не вступится, с радостью на костер отправит, еще и хворосту подкинет. Тебе, против всей деревни да графских костоломов в придачу, не выстоять. А случись что с Дарой, они за дочь Вожака всю деревню отсюда выживут.
— Знаю, — Карис достал из-за пазухи чуть помятый свиток. — Пусть у тебя полежит.
— Хорошо, — убрав свиток в сундук, Ведана грустно улыбнулась. — Я тебе ещё кое-что сказать хочу, напоследок. Попробуй её отпустить.
— Ведана, ты о чём?
— Сам знаешь. Дара на молоке обожглась, теперь на воду дует, да тобой прикрывается. Хоть она и упрямится, от судьбы не уйдёшь и не спрячешься. А ты её держишь — болезнью своей (правда, в этом ты не виноват), любовью своей...
Зелёные глаза потемнели до черноты.
— Не смей, у меня и в мыслях не было.
— А я и не о том. Где она своё счастье найдет, если рядом всё время будет? Отпусти, дай ей волю.
— А если... не смогу?
— Сможешь, если она тебе дорога.Ступай, тебе пора.
Поднявшись, Карис привлек женщину к себе и поцеловал:
— Спасибо за все.
— Тебе спасибо, — улыбнулась Ведана. — Но постарайся не возвращаться. Наши Дороги в одну не сольются, хотя мне было хорошо с тобой.
— И мне, — обернулся Карис с порога. — Что ж, тогда, прощай.
— Прощай. Пусть твой путь будет лёгким.
Глава V
— Дара, проснись, — меня довольно сильно тряхнули.
— Иди к лешему! — терпеть не могу, когда будят посреди ночи. Меня тряхнули ещё раз. — Ну что случилось? Горим, что ли? — я принюхалась. Нет, дымом не тянуло.
— Вставай и собирайся, я сейчас! — Карис был одет по-дорожному; через плечо свисали перемётные сумы.
Рановато для путешествий. Какая вожжа ему под хвост попала?
Я встала, зевая и ворча про себя, оделась и принялась собираться.
Самое главное — не забыть Нелдино зелье. Его — в отдельный непромокаемый мешочек. Одежду надо свернуть как можно туже, чтобы меньше места занимала. А как у нас с едой?
Вот тут до меня дошло, что я собираюсь в глухую полночь, неизвестно куда и неизвестно зачем. Я кинулась к двери и чуть не сбила с ног вернувшегося Кариса.
— Может, скажешь всё-таки, что здесь творится? Почему мы бежим ночью, как грабители?
— А почему ты не сказала, что к тебе Варт приставал? — рявкнул Карис.
— Ты... его? — я еле устояла на ногах.
— А почему ты не сказала, что к тебе Варт приставал? — рявкнул Карис.
— Ты... его? — я еле устояла на ногах.
— Нет, — буркнул Карис, — только проучил. Так, чтобы надолго запомнил. Ты готова? Да, после такого, единственный выход для нас — убраться побыстрее и подальше. Только бы у Кариса приступов больше не было! Прогнав мрачные мысли, я коротко спросила:
— Карис, что с едой?
— На первое время взял, потом — купим.
— А откуда деньги?
Брат зло сверкнул глазами:
— Поздоровался с тётушкиным сундуком.
Я застряла в дверях:
— Ты её обокрал?
— Нет. — Карис ухмыльнулся. — Только взял нашу долю.
— К-какую ещё долю? — я от удивления не смогла внятно выговорить.
— За корчму. Она ведь не просто так на нас взъелась. Оказывается, дед завещание оставил: корчма — пополам маме и тётке, а если одна из них умрёт, её доля переходит к детям. А эта ... чтоб её ... завещание спрятала сжечь, наверное, побоялась, и всё к рукам прибрала.
— Хватит ругаться, ты бы всё равно корчмарём не стал.
— Ты готова?
— Готова. Мы пешком?
— Вот ещё! Для чего нам тогда лошади?
Я чуть не свалилась с лестницы. Мало того, что Карис добрался до главного тёткиного сокровища, так ещё и лошадей решил увести. Такого она нам точно не простит.
Собственно говоря, верховых у нас была всего пара, на всякий случай — если какому-нибудь постояльцу срочно потребуется конь. Всё-таки, деревня — здесь больше рабочие нужны. До конюшни мы, к счастью, добрались никем не замеченными, а дверные петли я всего пару дней назад смазала — как чувствовала!
— Карис, ты уверен? Она этого так просто не оставит.
— Куда она денется, я в сундуке записку оставил, — брат почти оскалился. — Если она посмеет нас искать, то в тот же день о завещании узнает вся деревня. Нарушить последнюю волю умершего — да после такого к ней в корчму и заходить перестанут.
— А где завещание?
Карис слегка смутился:
— У Веданы, к ней тётка вряд ли сунется. Чуть не забыл, она просила передать, — брат протянул мне сложенный вдвое листок.
Я развернула записку:
'Если попадёшь в Вельту, на улице магов спроси Его Магичество Эстина и передай привет от Яриты. Скажешь, пусть Кариса посмотрит'.
Я убрала записку в пояс и поклялась в первом же храме Богини поставить свечу за здоровье Веданы.
Карис, тем временем, приладил сумы у седла вороного Бурана, и, ведя его на поводу, открыл двери.
Я тоже проверила упряжь, приторочила свой мешок к седлу Звёздочки и вслед за Карисом осторожно вывела лошадь из конюшни.
— А как мы выйдем? Ворота нельзя оставлять открытыми.
— Сейчас откроем, ты выведешь лошадей, я запру изнутри, а потом уйду через ограду.
Всё прошло как по маслу: лошадки шли послушно, мы старались не шуметь, и вскоре я, сидя верхом, уже ждала Кариса, но он почему-то задерживался.
Наконец, когда я уже хотела проверить, всё ли в порядке, на верху тына показалась тёмная фигура. Карис, не тратя времени даром, прямо с ограды соскочил в седло Бурана.
— Тебя что, заметили?
— Нет, с засовом долго провозился. Заржавел напрочь, еле в петли вошёл. — Карис подал Бурану знак коленом. — Пошёл!
Я слегка засомневалась — стоит ли ехать пусть и летней, но ночью? Тут же, словно в ответ, облака торопливо расступились, отдав небо во власть яркой желтовато-серебряной луны. Дорога превратилась в серую мерцающую ленту. Хотя, вызови я 'второе видение', мы могли бы без помех ехать и в кромешной тьме, но чем дольше, тем труднее держать два восприятия сразу, поэтому луне я искренне обрадовалась. Места у нас спокойные, особой опасности для ночных путников не было.
Когда спящая деревня скрылась за поворотом, Карис остановил Бурана, спешился и взял под уздцы Звёздочку.
Я легко соскользнула с седла и направилась к небольшой рощице. Они пришли проститься. Мерцая янтарными огоньками глаз, меня окружили пять серебристо-серых теней.
'Мы ещё встретимся. Знай, даже если мы не сможем прийти, где бы ты ни была, на Зов всегда откликнутся другие! До свидания, сестра'.
'Так и будет. До свидания, брат'.
'Легкой дороги. До встречи'.
'Спасибо, сестра'.
'И удачной охоты. До встречи'.
'Спасибо, братья'.
Идя к лошадям, я зашмыгала носом, еле удерживая подступившие слёзы. Деревню я покидала с надеждой на лучшее, но прощаться с семьёй оказалось невыносимо больно.
Карис молча подсадил меня в седло. Я привычно поправила выпавший из-за ворота амулет. Если бы не он, Звёздочка просто-напросто сбросила бы меня, не сделав и шагу. Я подобрала поводья и послала кобылку вслед за Бураном. Разговаривать не хотелось, к тому же прощание невольно разбудило воспоминания о том, о чем я хотела, но так и не смогла забыть — о нашей первой встрече.
— Хэл, хватит, отпусти, — я с трудом высвобождаюсь из кольца рук, поправляя спущенную с плеча рубашку. Хэлвен эн-Айте на мгновение хмурится, но тут же вновь притягивает меня к себе, ослепительно улыбаясь:
