Легенда мертвых земель. Ended.

"Летсис, отойди, пожалуйста. И если что... прости меня за все. Если вдруг сейчас все пойдет не по плану" — чтобы сказать это, понадобилось слишком много мгновений. Уже договаривая, она оттолкнула его — изо всех сил, какие только были.

Чернильница сомкнулась вокруг нее, и она перестала существовать. Когда больно, кажется, что градаций боли не существует, она сильна и ее не измерить. Но то, что сейчас происходило с ней, было невообразимо. Если бы это было возможно, она умерла бы от болевого шока тысячи раз за секунду. По сравнению с этим воздействие Летсиса было как тепло солнечного света рядом с жаром адского пламени.

Камия вдруг ощутила, что вновь существует. Мир вернулся, обрел краски. И в нем был Летсис. У него руки были черные, словно он надел перчатки.

"Интересный эффект", — прохрипел он.

У нее, кроме следов на запястьях, чернота больше нигде не оставила следов. Очевидно, он все-таки в последний момент протянул к ней руки, пытаясь удержать. Боль за него, и любовь, и отчаяние захватили ее. Теперь, когда окончательно и бесповоротно подтвердилось, что она — последняя Стражница, постобраз Феникса... все стало только хуже. Никто иной не был способен отражать атаки и уничтожать порождения Высшей нежити своим существованием. Совершенный код, бракованный человек. Она чувствовала, но теперь, узнав это со всей определенностью, Камия едва не заплакала. Словно для нее еще оставалась надежда, обратный путь. Но такового не было.

* * *

А между тем день, которого так ждал весь цирк, и предвкушали города, настал, и Амаджи с сухим шелестом потирал руки, алчно предвкушая звон золотых монет.

Загорелись фонтаны огней, и рев сотни музыкантов оглушил публику; толпа восторженно подалась вперед, под крики затаптываемых горожан.

Население нескольких крупнейших городов, а также десятка ближайших к месту размещения цирка локаций нещадно превратилось в колыхающееся многорукое, многоногое, а главное — многоголосое чудище, и запертая в клетках нежить испуганно вторила реву толпы. Огромный манеж был похож на сияющий летящий диск, наклоненный для лучшего обзора в сторону зрителей и зависший в десятке метров над землей. Над ним расположились хитрейшие конструкции гениальных инженеров Амаджи, позволяющие установить под открытым небом все возможные цирковые крепления. И, наконец, такой же сияющий столп трибуны, вспарывающий небо шпиль — для Камии. Небо гудело и потрескивало в ожидании бури, но пока далекие молнии казались оригинальным дополнением спецэффектов, а гром был едва слышен за криками восторга.

Девушка вздрагивала, с полузакрытыми глазами сидя в углу и ожидая своей минуты. Голова болела так сильно, что казалось — вот-вот расколется на части, боль застилала сознание, как полог. За ослепляющий болью ей не удавалось увидеть, понять, что делается на сцене, зато море человеческих эмоций, приближающееся к своему апогею, захлестывало так, будто она и правда тонула в воде.

После натянутой струной муки, она легла на глубинное дно. Все стихло. Для нее настал тот миг, который она не могла спутать.

Летсис широко улыбался, опьяненный царившим вокруг ликованием. В этот миг его любили тысячи людей, готовые растерзать в своем неистовстве обожания, но это не пугало, потому что и он был пьян от успеха. Наверное, каждый из артистов чувствовал то же самое — на их лицах плясали разноцветные блики света, превращая в диковинных существ.

Своим голосом он заставлял взмывать и падать мароку, средних размеров нежить с серебристой шерстью и кожистыми крыльями. Горящие в вечернем полумраке востры, похожие на струйки дыма, во множестве парили над манежем, образуя чудесные фигуры — а в конце бессильно опали, и уборщик резво убрал потухшие легкие комочки. Кроме того, Летсис незримо помогал обуздывать крупных чудовищ прочим артистам, источая голосом послушную боль. Но к чему сожалеть о подобном? В диких краях наловят новых монстров, да и людях, к слову, невелика потеря цирка — всегда хватит безвестных оборванцев на просторах Мертвых Земель. Летсис был счастлив.

О Камии он вспомнил лишь заслышав ее голос. С небес лилась Песня. Небеса обрушили бурю.

И весь полигон Ратаска, и столица за каменными стенами, и десятки тысяч зрителей и жителей без разбору, вместе с огнями и музыкой цирка Амаджи, и триумфаторами-артистами, скрылись в шквале урагана.

Летсис очнулся, когда на горизонте уже занимался новый день. Узкая полоска розового не оживляла, а только оттеняла голый серый пейзаж. В воздухе плавала пыль, все вокруг, насколько хватало взгляда, словно подернулось хлопьями бумажного пепла. Вчерашняя буря, как оказалось, стерла с лица земли далеко не всё — и каменные стены, и самые крепкие строения устояли. Все остальное стало бесформенным, словно прошло через дробилку, но покружив, осело, щедро разбросавшись по округе. Неподвижно лежали тела, изрядно потрепанные, но еще узнаваемые — только узнавать их, похоже, на многие мили вокруг было некому. Что исчезло бесследно — так это диск-манеж, форма которого явно хорошо подошла для длительного полета. Яркий полог гигантского шатра, теперь равномерно грязный и будто изжеванный, как и цилиндрические обломки трибуны, валялись неподалеку.

Летсис вскочил, шокированный открывшимся ему зрелищем, и с восклицанием ужаса оглядел все вокруг, отмечая все новые детали катастрофы. Людская ли беспечность послужила всему виной, или же исход был одинаков, попрячься все жители по хлипким домам?

Он бездумно побрел по полигону, уподобившемуся полю битвы: поверженные стихией, лежали "бойцы", и среди них он видел знакомых. Под оголенными стальными спицами, оставшимися от конструкции, державшей шатер, он увидел Амаджи. Хитрый старик, до последнего цеплявшийся за жизнь, лежал под опорами. Врытые глубоко в землю, они устояли — но ему это не повезло. Амаджи лежал с глубокой рассекающей раной на лбу, оставленной стальным прутом, с открытыми глазами, запорошенными песком. Летсис попятился, до того неприглядно выглядел мертвый старик. Раздался тихий стон, и юноша бросился к едва пошевелившемуся человеку. Им оказался один из близнецов, Альтри. Придавленный вывернутым из крепостной стены камнем, с раздробленной ногой, он потерял много крови и едва дышал. Летсису не пришлось убеждать его лежать смирно. Стараясь, чтобы голос его звучал как можно тише и аккуратно целясь в камень, он открыл рот. Брызнувшие осколки камня все равно зацепили раненого, но Летсис остался доволен своей работой, и наконец смог освободить Альтри.

"Повезло же тебе с таким даром", — вместо благодарности прохрипел тот, кашляя и отплевывая забившуюся в рот пыль.

Летсис, до сих пор изумлявшийся собственной неуязвимости, внутренне ахнул. Выходит, собственный дар сыграл с ним любопытную штуку, даже в бессознательном состоянии позволив противостоять ударам стихии благодаря разрушительной силе звуковых волн. Сам Альтри оживал на глазах, мобилизуя все возможности целительских способностей: крепко сцепив зубы, вправил переломанные кости ноги, выкидывая осколки, и как можно правильнее расположил внутри изувеченные мышцы и мягкие ткани. Края раны сами по себе сомкнулись, на глазах затягиваясь свежей кожей. Еще через несколько минут Альтри вздохнул и принялся массировать ступню и колено. От Летсиса он отвернулся, но тот заметил, как по щекам его побежали слезы, прочерчивая дорожки на грязной коже.

Вряд ли кто-то еще выжил, не имея подобных навыков, с горечью подумал Летсис. Безошибочно угадав, что причиной слез близнеца является не боль, а подобная же мысль о брате, юноша устыдился. Он пришел в себя на несколько часов ранее, но мысли его вовсе не касались других людей. Снова, как и во время выступления, он позабыл о Камии — да так, словно она вовсе не существовала, а не случайно ускользнула от раздумий. Теперь он почувствовал не стыд, но подлинный, леденящий душу ужас.

"Стой! Даже не думай искать ее!" — вслед бросившемуся бежать Летсису крикнул Альри. Тот обернулся, едва понимая смысл его речи. От юноши веяло настоящим безумием, и Альтри осторожно, тихо договорил: "Разве ты не видишь, что трибуна лежит здесь? На нее пришелся эпицентр урагана, но есть ли смысл искать тело, если и оно в таком случае должно быть неподалеку, хоть и много легче?". Летсис взвыл, с корнем вырывая клочья волос. Зачем, зачем они все очутились в этом проклятом цирке?! Он бросился к Амаджи, и стал неистово пинать тело старика, поднимая клубы пыли. Альтри ждал, надеясь, что приступ ярости пройдет — так оно и оказалось. Вскоре вместе с бессилием пришло опустошение, а отчаяние Летсиса стало тихим.

"Пойдем отсюда. К вечеру нам нужно уйти так можно дальше" — уверенно сказал Альтри.

Нежить, понял Летсис. Скоро это место наводнят фантомы, привлеченные мощным энергетическим выбросом от множества смертей. И тогда им здесь точно не понравится.

"Как же хочется пить!" — едва ворочая языком, прохрипел он несколько часов спустя.

Солнце здорово нагрело серую пустыню, по которой им приходилось брести. В воздухе пока ненавязчиво, но с каждым часом все ощутимее, разливалась вонь от протухающих трупов. По крайней мере, есть им пока точно не захочется, философски заметил Альтри. Летсис, потерянно озирающийся по сторонам, ничего не ответил. Близнецу все сильнее хотелось бросить такого попутчика и уйти в одиночку, он здорово тормозил продвижение, продолжая выглядывать свою зазнобу. Про себя Альтри уже десять раз послал в ад проклятую ведьму, уверенный, что она сыграла свою роль в катастрофе, приманив беду своим пением. Почему и как, объяснить он не мог, но последняя увиденная им картина бури — застывшая высоко на трибуне фигура в белом, воздевающая руки к небесам, словно взывая к чему-то в бушующем вихре — не давала ему покоя. Впрочем, говорить об этом влюбленному было бы крайне неблагоразумно.

К вечеру они стерли босые ноги в кровь: не помогли даже кое-как намотанные на ступни полосы ткани, зато одежда, и без того потрепанная, превратилась в настоящие лохмотья. В таком виде двоих юношей вряд ли пустили бы в город — но пока ничего похожего на людское селение не было и в помине. Пройти им, прилагая титанические усилия, удалось довольно много — к полной темноте они почти миновали накрытую бурей область. Под первой же попавшейся рощей, не вывернутой с корнем ветром, они устроили ночлег. Ни теплых одеял для холодающих сумерек, ни пригодных для розжига костра орудий, ни пищи у путников не было. Они безмерно обрадовались найденному ручью — его мутноватая вода позволила утолить ставшую просто мучительной жажду, и жизнь из невыносимой стала вполне терпимой. Альтри был моложе, и по характеру много беспечнее -ему удалось быстро заснуть, а такой же усталый Летсис не мог сомкнуть глаз. Дрожа то ли от холода, то ли от собственных мыслей, он бессмысленно пялился в темноту. Корявые тени деревьев образовывали причудливые, страшные образы. И тогда ему начинало казаться, что за стволами прячутся фигуры, почти видел обрывок белого платья (или клочок тумана?), и колыхающийся, как сгусток тьмы край плаща. Он приподнялся, желая увидеть яснее, и тени превратились в мужчину и женщину. Воспаленное воображение рисовало Летсису их сладострастные движения, обвивающие плечи мужчины под черным плащом тонкие руки девушки, и запрокинутая голова с венцом спутанных волос. Ее профиль, очерченный на фоне темного леса, и его скользящие по лебединой шее бледные губы, упоенно впивающиеся в нее поцелуями, каленым железом отпечатались на сетчатке глаз, и даже зажмурившись, Летсис продолжал их видеть. Невозможно, твердил он себе, невозможно! Это все видения, проклятые фантомы добрались до него — но боль была настоящей.

А под утро Камия пришла к нему, белая-белая, без единой капельки крови, положила прохладную ладонь на покрытый испариной лоб и ласково поладила по волосам.

"Теперь все закончилось, спи крепко, милый. Все будет хорошо, так, как и должно быть. Тебя ждет новый мир, иди в него смело и не тревожься о прошлом. Ты скоро обо все забудешь, как о дурном сне. Спи..."

Ему чудилось, позади нее горят два рубиновых огонька — но потом и они, и фигура в белом растаяли, как дым.

Летсис открыл глаза: над мертвой землею вставало солнце. Под золотистыми лучами загорелась изумрудным огнем зелень трав и деревьев, и журчанию ручья вторил многоголосый птичий гомон.

"Просыпайся", — сказал Летсис Альтри. — "В мертвый мир пришла весна!".

Final word

Наверное, кое-что из этих пояснений явно следовало написать в качестве вступления, но поскольку кое-что из сказанного будет спойлером, оставим все пояснения на потом.

Итак, это важно. Действие повести разворачивается, при всей фантастичности, в максимально приближенной к существующей реальности. В первой части, "Легенде", речь идет о периоде, приблизительно соответствующем альтернативным 70-80 гг. ХХ века. Упоминаемые крупные противостояния, в результате которых Вампир был пленен, а его сородичи истреблены — Темные века, или Средневековье.

Но далее, действие перекидывается на века и поколения вперед. Разрыв между первой и второй частью — огромный, так что собственная история стала для стражей легендой. Между второй и третьей частями временной промежуток чуть меньше.

Это объясняет резкие перемены, произошедшие с миром, в котором живут герои. Хлоэ, дальний потомок первой Хранительницы, путешествует по Мертвым Землям в самый неблагополучный период — таковыми они стали после своеобразного апокалипсиса, который случился после обретения Вампиром свободы. Материки вымерли, земля стала непригодной для жизни, под напором расплодившейся нежити выжившие сбились в крошечные населенные пункты-локации. Фактически, речь идет не о нормальной жизни, а о существовании по законам военного времени, и властная структура Хранителей, их влияние чрезвычайно сильны. Перелом наступает, когда Хлоэ решает заговорить со своим главным, исконным врагом, и проявляет понимание. Разумеется, как воин она сражается до последнего, и вместе со своей гибелью забирает часть сил Вампира, что и приводит нас к третьей части. Камия живет в самом непонятном мире, напоминающем послевоенную разруху. Где-то еще шумят отголоски битв, где-то начинают потихоньку восстанавливаться города. Но главным настроением будет, пожалуй, всеобщая растерянность — диктат Хранителей, необходимый для выживания, окончен, они вновь уходят за кулисы мира людей. В такой разрухе и появляется Цирк Амаджи, основанный на низменных стремлениях людей к зрелищам, какими бы кровавыми и неправильными они не были.

Сама структура сюжета, как нетрудно заметить, закольцована. Каждый раз речь идет о двух существах противоположного пола, на фоне различных времен, второплановых персонажей и событий. Это пары — Вампир и Хранительница, с которой все началось; Целитель и Хранительница, которая сделала шаг к концу войны; и Влюбленный и Хранительница, которая поставила точку в вечной войне. Образ высшего Вампира, повелевающего всей нежитью, за исключением нескольких строк в первой части намеренно оставлен схематичным. Представьте себе классический образ, и это будет верно. Но по сути внешность не играет никакого значения.