Старик осекся и посмотрел в мою сторону с настороженностью и сочувствием.
— Где мои вещи? — Я попыталась придать голосу немного храбрости и наглости, но все равно получилось слишком жалко, а на глаза вдруг набежала пелена невыплаканных слез. — Ноутбук и одежда...
— Пошли оба вон! — Холодным тоном приказал старик, продолжая смотреть на меня, будто бы изучая и запоминая каждую черточку с каким-то невысказанным непонятным мне чувством, похожим на... радость? — Все что могли вы уже сделали... Так что теперь придется расхлебывать последствия!
— Да, господин, — в один голос произнесли Эвелина и Игорь, после чего... покорно поклонились?! Ей Богу поклонились, как два послушных болванчика, заставив меня вытаращатиться на них глазами-блюдцами.
— И, Игорь? — опять же не глядя в сторону Кареглазого произнес старик. — Надеюсь, ты понимаешь, что отстранен от собственных обязанностей... на месяц?!
— Конечно, Господин, — в голосе мужчины проскользнули нотки отчаяния, но он вовремя взял себя в руки, и на лице появилась уже знакомая мне кукольная маска, после чего он вновь почтительно поклонился и, подхватив Эвелину под ручку, поспешил удалиться в противоположном от лестницы направлении.
— А ты... — теперь уже старик обернулся, чтобы взглянуть на спокойно ожидавшего его мужчину. — Разберись со всей этой дрянью. И прошу, как можно тише.
— Никакой прессы не будет, Витторио, — уверенно произнес незнакомец, поднимаясь с дивана и закрывая книгу (а голос-то у него красивый, бархатистый). — Я сам займусь сложившейся ситуацией.
Незнакомец сухо кивнул, выражая тем самым почтение старику, после чего еще раз взглянул на меня сквозь свои уродские окуляры (почему-то они не понравились мне с первого взгляда!) и ничего не сказав, последовал за Игорем и Эвелиной.
— Присаживайся, Лилия, — голос старика вновь приобрел ласковый оттенок. — В ногах правды нет.
— Кто вы такой? — На удивление мой голос меня на этот раз не подвел, и вместо мышиного писка получилось что-то более напоминающее нормальный тон. — Что вам от меня нужно? Где мой ноутбук и одежда? И вообще... где я?
— Так, — старик в предупреждающем жесте поднял правую руку, на безымянном пальце которой мелькнул массивный перстень. — Давай по порядку. Я обещаю ответить на все твои вопросы и даже больше, а после этого, если, конечно, пожелаешь, отправлю тебя "домой", — на последнем слове он скривился так, что мне показалось будто бы оно встало ему костью в горле. — Но перед этим я прошу тебя прогуляться со мной и ответить на парочку моих вопросов.
— Но... — я попыталась возразить, но наткнувшись на суровый взгляд старика, замолчала.
— Я клянусь своей жизнью, что не причиню тебе вреда и не позволю никому сделать этого, — в его травянисто-зеленых холодных глазах промелькнуло нечто, заставившее меня безоговорочно поверить этим словам.
"Может, действительно, ничего не случится, если мне наконец-таки все объяснят? Тем более что на пленницу я мало похожа: руки и ноги не связаны, во рту кляпа тоже нет".
— Лиля, я обещаю... — голос старика стал еще мягче и от этого показался похожим на мед, или топленый шоколад. — Тебе. Абсолютно. Нечего. Бояться.
— Откуда... — приободренная своими небольшими успехами, я попыталась оторваться от стены и подойти поближе... хотя бы к дивану, потому как мои коленки в отличие от голоса дрожать не перестали. — Откуда вам известно мое имя?
— Игорь сообщил, — в голосе старика послышалась какая-то гордость, а может на фоне стресса и развившегося во мне Стокгольмского синдрома у меня начались галлюцинации (что сказать, я самокритична!). — Мне позвонили вчера вечером и сказали, что два дня назад, ты попала в аварию вместе с этим... — старик неодобрительно покосился на скрывавшуюся в глубине гостиной дверь, через которою вышла троица, и нахмурился. — Горе-водителем. Знаешь, — старик вновь обернулся ко мне и произнес доверительным шепотом. — Вообще-то Игорек хороший парнишка. Исполнительный, почтительный аккуратный. Даже в вождении. Одно слово — профессионал. Так что представь мое удивление, когда узнал о том, что его машина свалилась в кювет, несколько раз перевернулась, а после еще и взорвалась...
— Я не понимаю... — искренне произнесла, наблюдая за тем, как старик присаживается в одно из массивных кожаных кресел.
— Я тоже, — в голосе его послышалась искренность. — Но сейчас не об этом. То, что произошло... С этим разберутся. В конце концов, как я уже сказал Исаеву — за последствия надо отвечать. Лиля, так что же ты стоишь? Присаживайся, я говорю. Здесь не пред кем разводить церемонии... — он на секунду замолчал, что-то обдумывая, а после поправился. — По крайней мере, тебе.
Решив последовать примеру этого мужчины, который вопреки всем законам логики не вызывал у меня никаких опасений, даже с учетом его неопровержимого авторитета среди остальных обитателей дома, я подошла к ближайшему креслу и робко присела на край.
— Чего-нибудь хочешь? — Поинтересовался старик, внимательно наблюдая за мной своими травянистыми глазами, показавшимися мне вдруг знакомыми.
— Чтобы вы, наконец, ответили, зачем меня похитили! — Гордо вскинув подбородок, я с вызовом посмотрела на собеседника, который вдруг ни с того ни с сего... расхохотался.
— Я имел в виду, чай, кофе, сок и прочие напитки, — отсмеявшись, произнес мужчина с ласковой отеческой улыбкой. — Алкоголь не предлагаю, так как девушкам подобную гадость пить не полагается.
— Это еще почему? — Нахмурилась я, просто ради принципа. Со спиртным у меня итак отношения были весьма плачевные — в пятнадцать лет впервые попробовав вкусный алкогольный коктейль, я узнала, что мой организм обладает жуткой непереносимостью этих самых градусов, а под шофе и вовсе ищет себе приключений на любовном фронте. В общем, не желая однажды проснуться в компании малознакомого мужчины и с букетом весьма красноречивых заболеваний, после того самого первого коктейля я сразу же завязала и до сих пор старалась игнорировать всяческий мероприятия-попойки.
— Тебе еще детей рожать, — голос мужчины сделался серьезным, а взгляд — настороженным. — И потом, алкоголь — не красит внешний облик светской сеньориты.
— А кто сказал, что я светская? — В моем голосе появилась дремавшая до этого язвительность. — Может, я шваль подзаборная?!
— Самокритика, это конечно хорошо, — сухо отозвался мой оппонент. — Но нужно и меру знать.
— Меру нужно знать ВАМ! А мне лишь требуются ответы на мои вопросы.
— Сколько тебе лет, Лиля? — Устало произнес мужчина, откидываясь на спинку кресла. — Впрочем, можешь и не отвечать. Я итак знаю, что двадцать три...
— Откуда? — Мои глаза вновь превратились в блюдца, а в голосе вдруг исчезла вся спесь. Это мужчина, старик, знал обо мне достаточно — возраст, имя, адрес. Что еще? Место работы? Номер банковской карточки? Место, где спрятана заначка на новые туфли от Дольче? Видимо, маньяки подготовились заранее — собрали досье на ее семью, выследили, а потом и аварию подстроили.
— Прекрати! — И вновь в голосе собеседника послышалась усталость. — Ты мыслишь необъективно. И предвещая твой следующий вопрос, все твои догадки и предположения у тебя на лбу светятся неоновыми значками. Впрочем, оно и понятно, вряд ли эта чернь научила тебя чему-то стоящему.
— Зачем я вам нужна? — Спокойно обратилась к старику в ответ. — Денег в моей семье нет. Золото, бриллианты — тоже не ко мне. Единственная ценная вещь — ноутбук, да и то, он похоже пострадал в аварии сильнее, чем я. Так, что я смысла в собственном похищении не вижу...
— Ну, смысл-то есть.
— Так объясните мне, дурехе этакой!
— Деньги, — улыбнулся старик хитро. — Огромные деньги, которые будут готовы за тебя заплатить. А еще связи. Авторитет. Золото и бриллианты, как ты выразилась. Все это у твоих родителей в достатке.
— Ага, моя семья — подпольные миллионеры, — огрызнулась я. — скрывающиеся от налоговой и Интерпола. Знаете, можно было бы придумать что-нибудь пооригинальней, например, шпионов или засекреченных тайных агентов в отставке. Хотя насчет последних — тоже неоригинально. В Детях шпионов был уже такой сюжет!
— Может быть, — сдержанно произнес мужчина. — Этот фильм я не смотрел.
— Ну, конечно... Вам по возрасту не положены такие фильмы. Вот "Ирония Судьбы", или какие-нибудь "Девчата"...
— Моя жена любит фильм "Девчата", — в голосе старика появилось новая интонация, подозрительно напоминающая любовь смешанную напополам с болью. — Радуется, как ребенок, когда смотрит его. А еще "Небесный Тихоход", но лишь из-за... Впрочем, сейчас это неважно.
— Зачем вы меня похитили? — Осмелев окончательно, я уже настаивала на ответе. — И не надо мне тут заливать про деньги моих родителей. Миллионов у хирурга и учителя нет и никогда не было!
— Я это знаю, Лилия, — улыбнулся заговорщицки старик. — Зато миллионы есть у старого дворянского рода, во владении которого имеются несколько земельных компаний с мировым именем и огромным денежным оборотом. А также прилагающиеся к этому семейные драгоценности, и неплохой социальный статус.
— А причем здесь я? — Старик внимательно посмотрел на меня, после чего поднялся и протянул руку.
— Пошли, хочу тебе кое-что показать.
Не в силах сопротивляться и поддавшись присущему всем женщинам любопытству, я поднялась следом и, проигнорировав его ладонь, взглядом велела идти вперед.
Дом, который я изначально обозвала Музеем, конечно на самом деле им не являлся, но свое прозвище полностью оправдывал. Множество картин, статуй и бюстов нарушали весь тот маломальский уютный антураж, который кто-то любезно попытался здесь создать, но при этом навевали мысли о значимости и солидности. На первом этаже, насколько я успела понять из рассказа старика, находились комнаты прислуги, кухня с примыкающей к ней столовой, две гостиные — малая и большая, библиотека и кабинет. На втором — хозяйские спальни, ванные комнаты и гардеробные, которых опять же по рассказу собеседника я успела насчитать аж пять штук, и парочку гостевых и на данный момент пустующих спален. На третьем же находился чердак, переоборудованный во что-то. Во что именно, я так и не поняла, так как в этот момент во все глаза уставилась на изумительную копию "Последнего дня Помпеи". Да и если честно, не особо интересовало меня комнатное наполнение собственной "тюрьмы". Пусть хоть пыточный станок в подвале поставят — наших этим не возьмешь!
Старик тем временем, свернув за угол коридора, идентичного тому, что был на втором этаже, остановился возле запертой двери — своеобразного тупика — и достал из кармана сотовый телефон.
— Дверь конечно красивая, — проведя рукой по резным грифонам, с оскалившимися друг на друга мордами, я с непониманием посмотрела на старика. — Но вред ли вы хотели показать мне именно это?
— Угадала, — произнес он серьезным тоном, набирая на телефоне какую-то комбинацию цифр. — Но, как видишь, придется подождать. Вера, — произнес мужчина уже поднеся трубку к уху. — Принеси ключи от "Горницы". И никаких возражений!
— Строго, — произнесла я, после того, как он положил трубку. — С кем это так?
— С прислугой, — натянутая улыбка показалась мне насквозь фальшивый, но я все же решила промолчать, полностью сосредоточившись на изучении рисунка двери. А там было на что посмотреть, даже для таких профанов в искусстве, как я.
Красивые резные грифоны стояли на задних лапах и скалили друг другу морды, при этом в передних лапах держа какое-то небесное светило — то ли луну, то ли солнце. А под ногами у этих грифонов занимательной вязью тянулся узор из цветов — то ли колокольчиков, то ли тюльпанов. Даже ручка у этой двери была произведением искусства — грифоновская пасть, держащая в зубах кольцо, под которым располагалось отверстие для ключа.
— Господин, — из-за поворота к нам вышла девушка — служанка, как выразился старик — в старомодной юбке на манер средневековых замков, убогой, но при этом аккуратной кофточке, подчеркивающей имеющиеся у девушки округлости, и с косынкой на голове, как у деревенских доярок. — Ключи от горницы велено никому не давать.
Лицо девушки разглядеть я так и не смогла, а вот голосок у нее оказался звонким, словно колокольчики.
— То есть, как? — В голосе мужчины послышалось недовольство, и девушка, отведя взгляд, отступила на пару шагов назад. — Что значит, ключей у тебя нет?! А у кого они должны быть еще?
— У Максима Вячеславовича... — голос девушки упал до неразборчивого шепота, и мне вдруг стало ее очень жаль. Видимо с "хозяином" это бедняжке совсем не повезло. — Он отобрал ключ и выдает его только лишь раз в неделю, чтобы я... убиралась. И то, только под его присмотром... — на последней фразе ее голос превратился и вовсе во что-то невнятное.
— Ладно, — задумчиво произнес старик поднеся руку к подбородку. — Может так оно и правильнее... Я сейчас за ключом, а вы — мужчина бросил на Веру красноречивый взгляд, отчего та и вовсе сжалась в комок. — Обе, будьте здесь!
— Знаешь, — произнесла я, обращаясь к испуганной девушке, как только старик скрылся за поворотом. — Я бы на твоем месте уволилась... Не, ну честное слово, с таким хозяином можно повесится. А работа радость должна приносить.
— Я не могу, — пропищала она, и как мне показалось в этих коридорных сумерках, опасливо зажмурилась. — Не могу уволиться...
— Дело твое! — Я отвернулась от этой Веры, решив, что если разговаривать она не хочет, то не стоит и навязываться.
Мужчина вернулся с ключом спустя несколько минут. Выглядел он сосредоточенным, даже, наверное, чересчур, с холодным решительным взглядом и сжатыми в тонкую полоску почти бескровными губами, что скорее всего свидетельствовало о том, что ключ отдали не без скандала.
— Прошу? — Дверь поддалась с первого раза, и отворив ее, старик вначале галантно пропустил меня.
Комната, или горница, как назвал ее хозяин дома, полностью соответствовала этому слову: светлая, но небольшая, с мягкой мебелью в стили французских будуаров, обоями бледного голубого, как горный ручей, цвета и узкой белой винтовой лестницей ведущей на второй этаж.
То, что хотел показать мне старик, я увидела не сразу. В углу подле высокого французского окна во всю стену стояло полотно. Картина, некогда имевшая богатую раму и собственное место в коридорах дома, сейчас покоилась здесь под толстым слоем пыли, рядом с раскрытым сундуком, из которого торчали пяльцы и нитки для вышивания.
А на картине этой была изображена... я.
Точнее женщина, похожая на меня как две капли воды. С золотистыми кудрями и кукольным личиком, кошачьими глазами и пухлыми губами, изгибающимися в нежной добродушной улыбке. Только радужка глаз выдавала ее. Темно-синяя вместо моей травянисто зеленой...
— Подойди сюда, Вера, — в тишине этой горницы голос старика показался мне взволнованным и напряженным. — И сними косынку!
Услышав такой странный приказ, я обернулась и... снова замерла, боясь уже на этот раз упасть в обморок.
— Лиля, ты хотела знать, причем здесь ты, — произнес старик настороженно. — Так вот, ты — дочь тех самых дворян, а дочь учителя и врача сейчас стоит перед тобой...
