| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Музыка внезапно прекратилась, и Хайнэ на мгновение как будто увидел себя со стороны: маленькую фигурку, растянувшуюся на мраморном полу. Капюшон слетел с его головы, открывая изумлённым взглядам присутствовавших заплаканное лицо, дрожащие ресницы и бледные губы, выговаривавшие слова молитвы:
— О, прошу тебя, позволь мне служить тебе, отдать свою жизнь, умереть ради тебя, во имя твоё, ведь я твой!.. Прошу тебя, позволь мне всегда быть рядом с тобой...
Хайнэ из последних сил оглянулся — его окружало множество фигур, казавшихся безликими, и все они смотрели на него.
А потом всё померкло.
* * *
Даран вышла из зала в лёгком беспокойстве.
Почему она понадобилась Императрице именно сейчас? Она ведь никогда раньше не звала её во время вечерней молитвы!
И не опасно ли оставлять Хайнэ в одиночестве? Но, с другой стороны, разве есть другой выход... Незаметно вывести его прямо сейчас не представлялось возможным, и игнорировать приказ Госпожи она тоже не смела.
Верховная Жрица прошла в Зал Встреч, остановилась на середине, склонилась в низком поклоне.
Императрица, полная, обрюзгшая женщина, лицо которой, впрочем, было всё ещё красиво, а осанка — величественна, полулежала на подушках. Принцесса Таик тоже была здесь, и Даран это совсем не обрадовало.
— Мне приснился плохой сон, — сказала Императрица. — Растолкуй...
"Всего только! — подумала Даран с облегчением. — Сон..."
Хоть она и не верила, что принцесса Таик сможет уговорить мать низложить её, однако внутренне была готова и к такому исходу.
— Расскажите, что вам приснилось, Госпожа.
Многие люди с возрастом становятся всё более суеверны, их охватывает раскаяние за совершённые поступки и ужас перед посмертной расплатой, оборачивающийся мелочным страхом во всех областях жизни. Императрица оказалась не исключением.
С одной стороны, это было Даран на руку: Госпожа верила в её силы, верила в то, что только она сможет защитить её от всевозможных напастей в реальном мире и в потустороннем, и это упрочивало положение Верховной Жрицы. Но с другой стороны, Даран было жаль смотреть, как угасает этот ум, когда-то лучший в столице, свободный от всяческих заблуждений, разносторонний, блестящий.
— Мне снился огонь, — беспокойно сказала Императрица. — Плохая стихия, плохой знак... Да?
— Госпожа, это всего лишь злые духи пытаются потревожить ваш покой, — мягко улыбнулась Даран. — Вы же знаете, сегодня полнолуние, разгул стихийных сил.
— Мне снилось, что во дворец пробрались враги, что я окружена...
В коридоре послышался шум.
Императрица подняла голову, и в её тёмно-карих глазах мелькнула паника.
— Что происходит? — она, дрожа, приподнялась на подушках. — Стража!
Двери в покои приоткрылись.
— Что-то случилось в Зале Посвящения, говорят, как будто бы туда проник чужой... — быстро проговорила маленькая служанка.
— Так чего же вы ждёте?! — закричала Императрица. — Немедленно пошлите туда стражу, всех, кто есть во дворце!
Госпожа, без сомнения, связала происшествие с приснившимся ей кошмаром, однако Даран сразу же догадалась, что дело в Хайнэ, и похолодела.
— Госпожа... — попыталась было она, однако та никого не слушала.
— Пусть обойдут весь дворец, пусть ищут злоумышленника, — твердила Императрица, тщетно пытаясь встать. — Энерик, ты послала стражу?
Принцесса Таик нахмурилась.
— По-моему, это крайне неразумно — поднимать такую панику из-за непроверенного сообщения о чужаке, проникшем в храм, — в раздражении проговорила она. — А что, если это была просто дикая кошка, Госпожа, а вы отправили ловить её всех стражников во дворце? Клянусь божественным древом, я вас не узнаю, вы не такой были раньше!
Императрица подняла голову, по-видимому, возмущённая этой дерзостью, и внезапно так и замерла, уставившись неподвижным взглядом куда-то в противоположный конец зала.
Даран прищурилась, пытаясь понять, что же так напугало Госпожу, и вдруг тоже застыла на месте.
Секунду назад их в зале было трое — она, Императрица и принцесса Таик, а теперь в дальнем от них углу стояла женщина, на лицо которой падала тень от колонны. И это при том, что противоположные двери не открывались, Верховная Жрица могла поклясться чем угодно!
Принцесса Таик заметила нежданную гостью последней, и из груди её вырвался удивлённый вскрик.
После этого в зале воцарилась мёртвая тишина.
Женщина, одетая в длинный балахон светлого цвета, отделилась от противоположной стены и как будто поплыла по комнате.
"Призрак?! — в смятении подумала Даран. — Нет, не похоже, я бы почувствовала..."
Лицо женщины было скрыто капюшоном, на шее покачивалось длинное ожерелье из белых бусин, на каждой из которой были изображены какие-то странные рисунки или же письмена.
Она остановилась посередине комнаты и чуть поклонилась.
— Приветствую вас, Госпожа, — голос у женщины был глубокий, звучный. — Меня послали те, чьи настоящие имена скрыты тьмой веков, а нынешние ничего вам не скажут, однако я прошу вас поверить, что всё, что я сейчас скажу — правда. Те, кто послали меня, не будут повторять своих предостережений дважды, но они надеются, что вы окажетесь благоразумны, и тем самым, быть может, спасёте себя и свою страну. Выслушайте меня.
Даран, не отрывая взгляда от посетительницы, протянула назад руку и незаметно дотронулась до дверей.
Они были заперты.
* * *
— Госпожа... — донёсся до Ниси испуганный голос. — Госпожа, вы спите?
Она не спала — голова была слишком занята мыслями.
Чем больше времени проходило, тем больше Ниси убеждалась в бессмысленности и откровенной глупости своей первоначальной затеи.
О том, что провинция Кану полностью опустошена болезнью, и там не осталось ни одного живого человека, им сказали уже при выезде из столицы, где пришлось сообщить цель своего путешествия. Однако Ниси в первый момент не поверила, решила, что нужно удостовериться собственными глазами, и приказала продолжать путь.
Вскоре их поджидало ещё одно препятствие: главная дорога, связывающая Аста Энур с центральным городом провинции Кану, оказалась совершенно непроходимой вследствие весеннего разлива рек.
Нужно было поворачивать обратно.
Однако тут в Ниси взыграли врождённые гордость и упрямство Санья, которые, казалось, только возрастали пропорционально числу трудностей. Сдаться? Сложить руки? Ну уж нет! Она ведь обещала Андо.
Ниси приказала найти в ближайшей деревне проводника, который смог бы показать им другую дорогу, обходную и не занесённую на карты, что слуги и сделали.
Но теперь, с наступлением ночи, она начинала приходить к выводу, что допустила ошибку.
Экипаж сворачивал с одной едва различимой в грязи дороги на другую, его колёса, не предназначенные для езды по камням и ухабам, были совершенно разбиты, лошади — загнаны, и сменить их было негде. На них могли напасть разбойники или дикие звери, с провожатым приходилось объясняться жестами — язык благородных людей и простонародья, особенно в самых бедных и отдалённых провинциях, различался настолько сильно, что они понимали друг друга не лучше, чем люди из разных стран.
Раньше Ниси тешила себя мыслью, что, благодаря общению с Андо, знает язык простых людей, но их провожатый изъяснялся на каком-то другом диалекте, из которого она разбирала лишь слово "Госпожа".
Здравомыслие боролось в ней с внутренним инстинктом, призывавшим идти до победного конца, невзирая на любые обстоятельства.
— Поворачивайте назад, — наконец, приняла решение Ниси. — Возвращаемся в столицу.
— Госпожа, похоже, мы заблудились... — пробормотал слуга, тот самый, который её звал. — Этот человек не может понять, что это за дорога, и как мы на ней оказались. И, самое главное, куда нам ехать дальше...
Ниси отдёрнула занавески и выглянула из экипажа.
Вокруг царила кромешная темнота. Луна, взошедшая высоко над верхушками деревьев, казалось, не давала никакого света, и только медленно плыла среди облаков в ореоле бледного, леденящего душу мерцания.
— Конец года, да ещё полнолуние, время самого страшного разгула злых сил... — пробормотал, содрогнувшись, слуга. — Вам не нужно было куда-то ехать в такой период, Госпожа...
— Подождите-ка! — воскликнула Ниси, вглядываясь в темноту. — Я как будто бы вижу там огни. Да, да, так и есть!
Она спрыгнула с подножки экипажа и, подобрав подол накидки, волочившийся по земле, решительно направилась вперёд, к источнику света, слабо различимому впереди за деревьями.
— Госпожа! — хором в ужасе закричали слуги. — Не ходите туда, госпожа!
Они застыли, молитвенно протянув к ней руки и не решаясь последовать за ней, ни один.
Провожатый начал быстро-быстро говорить что-то на своём языке, взмахивая руками.
Ниси посчитала, что это тоже относится к предостережениям насчёт злых духов, и это снова всколыхнуло в ней чувство сопротивления, побеждённое в предыдущей борьбе решением вернуться в столицу.
Она всегда относилась с вниманием к календарю благоприятных и неблагоприятных периодов, составляемому астрологами, выполняла необходимые обряды, чтила традиции.
Но сейчас, когда они оказались в одиночестве на пустынной дороге, лошадям нужны были еда и отдых, а им самим — хотя бы пара часов спокойного сна, и впереди был виден свет, который мог быть как происками злых духов, так и свидетельством близости человеческого жилья, невозможно было из суеверного страха застыть на месте и не попытаться чего-либо предпринять!
Не то чтобы Ниси совсем не испугалась, особенно, когда ни один из слуг за ней не последовал, но ей казалось унизительным поддаваться этому чувству инстинктивного страха.
"Я Санья, — вдруг промелькнуло у неё в голове. — Во мне течёт божественная кровь. Злые духи не смогут причинить мне никакого вреда".
Эта мысль придала ей сил и решимости.
Она распахнула на груди накидку, просунула руку под лиф и нащупала подвеску, с которой никогда не расставалась. Это был светло-оранжевый камень с золотистыми прожилками и выгравированной на нём надписью, не потускневшей, несмотря на долгие годы — мать говорила, что одно из слов означает "Санья" на стародавнем языке, однако значение остальных оставалось неизвестным. Этот камень переходил по наследству к каждой старшей дочери в семье Санья на протяжении уже многих веков, и его должна была получить Даран, но она стала жрицей, тем самым отказавшись от всех прав и обязанностей по отношению к своей семье, и подвеска досталась Ниси.
У камня была интересная особенность: стоило подержать его в руке несколько секунд, как он нагревался от ладони и начинал излучать тепло и свет Ниси очень его любила, хотя с точки зрения людей, разбиравшихся в драгоценных камнях, он не представлял большой ценности.
Дорога, тем временем, повернула, и, оглянувшись, Ниси уже не увидела своего экипажа — только буйный частокол деревьев, казалось, выросших на ровном месте.
А потом луна, как будто смогла, наконец, выпутаться из облаков и ярко осветила окружающую местность. Ниси увидела в сотне шагов от себя небольшое поселение: с десяток покосившихся, наполовину обвалившихся домов, колодец, фигуру фууку — у каждой местности был свой дух-покровитель, принадлежащей к одной из стихий, и как бы бедно ни жили в посёлке, но фууку всегда была украшена живыми цветами и даже драгоценными камнями.
Большинство домов казались нежилыми, но в одном из них горел свет.
Поколебавшись, Ниси шагнула вперёд.
Судя по виду домов, здесь царила крайняя нищета, и рассчитывать на корм для лошадей не приходилось, но уж хотя бы дорогу-то показать им смогут.
Толкнув дверь, Ниси приготовилась изъясняться жестами, но тут ей навстречу поднялась женщина, одетая в длинный тёмный балахон из грубой материи.
— Добро пожаловать, проходите в мой скромный дом, — произнесла она на чистейшем наречии знатных семей Аста Энур.
Ниси на мгновение потеряла дар речи.
Женщина благородного происхождения, здесь?!
Она шагнула вперёд, как в полусне.
В земляном полу хижины был устроен очаг и разведён огонь, бросавший яркие отблески на лицо женщины, наполовину скрытое капюшоном. Ниси видела лёгкую улыбку, игравшую на её губах, и пряди длинных рубиново-красных волос, рассыпавшихся по тёмной ткани. В голову вдруг пришло странное сравнение: ручьи лавы, текущие по чёрному склону вулкана.
— Боюсь, я вынуждена просить вас о помощи, госпожа, — сказала Ниси в лёгком замешательстве. — Мы возвращаемся в Аста Энур и, судя по всему, сбились с пути.
— Я покажу вам дорогу, — спокойно сказала женщина. — Но прежде подходите к очагу, разделите со мной мой простой ужин. Вы ведь замёрзли и голодны, не правда ли? Весенние ночи обманчивы: кажутся тёплыми, и вы одеваетесь не по погоде, а потом на вас налетает промозглый ветер, и вы дрожите, как одинокое деревце на горном склоне. Боюсь, я не смогу предложить вам тёплой одежды, и огонь здесь не слишком согревает, но когда я смотрю на языки пламени, то забываю о том, что стены давно прохудились, и сквозь щели в крыше летит колючий снег.
Ниси слушала её, наслаждаясь произношением и оборотами речи.
Много лет она прожила в провинции, почти что в полном уединении, и отнюдь не считала себя несчастливой или обделённой обществом, но сейчас внутри что-то всколыхнулось: вероятно, это были воспоминания детства, проведённого в богатейшем доме столицы, в котором устраивались пышные приёмы, и звучали умные разговоры.
"Разве я скучала по всему этому?.. — подумала Ниси, испытывая странное чувство. — Нет, нет..."
Женщина поднесла ей чашку с водой и усадила на стул у очага.
Вода на вкус казалась родниковой, но произвела эффект, подобный вину: в груди у Ниси резко потеплело, картина перед глазами чуть расплылась, её охватили блаженство и нега.
"Как хорошо..." — пронеслось в её голове.
— Как возможно, что женщина, подобная вам, живёт одна в глуши и нищете? — эти слова вдруг сорвались с языка Ниси, как будто сами собой. — Неужели вы попали в опалу и были вынуждены отправиться в изгнание? Если это так, скажите мне, моя сестра — Верховная Жрица и имеет влияние на Светлейшую Госпожу. Я могла бы попытаться что-нибудь для вас сделать.
— О, это в самом деле так?
Женщина вдруг опустилась перед Ниси на колени и взяла её руки в свои. Её ладони были очень тёплыми, почти невыносимо горячими, но этот жар не обжигал, а наполнял внутренним трепетом.
— Да, конечно. Обещаю, что сделаю для вас всё, что в моих силах. Клянусь...
Ниси вдруг услышала как будто со стороны, что произносит слова священной клятвы семьи Санья — той самой, что ни один из её родственников не посмел бы нарушить даже под страхом смерти, и на мгновение её охватил леденящий страх. Что происходит, как она могла сделать это?!
— О, я уже не смею ждать от богов каких-либо милостей, — проговорила женщина, сжимая её ладони всё сильнее. — Но добрая мать всегда жаждет лучшей участи для своих детей, не так ли, госпожа? Ваше сердце болит за судьбу вашего бедного мальчика, и вы можете понять беспокойство другой матери за её сына. Моё беспокойство.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
