Обелиск не должен был покориться динамиту, заложенному под его основание. Прямой выстрел гаубицы обязан был убедить организаторов в бесполезности их затеи, не говоря уже о простом тросе привязанном одним концом к танку, другим — к изделию.

Изделие никоим образом не должно было быть извлекаемо из земли и не переворачиваемо.

Заключенный мастер, получив задание, стал курить одну сигарету за другой, нервно втыкая окурки в стол. Стол перекосился от неравномерности втыканий; мастер бледнел лицом и молчал.

Подумали было, что с ним случился припадок от разбега мыслей, но трогать не стали — пусть сам выбирается, куда влип.

На пятый день раздумий мастер явил проект. Ничего нового для планеты Земля он не изобрел. На плане была изображена сто метровая египетская пирамида, закопанная на глубину 90 метров в землю. На плоскости ее вершины, доступной зрению были выбиты массивные ворота. Надпись на них гласила:

"Народ замри, пахан внутри"

Ворота были закрыты. Отверстие под ключ имелось.

Первым заговорил советник Гетмана:

— Ну, и где?!...

На что мастер ответил: "Уберите конвой, они ценность идеи обронить могут, курвы."

— Ну, так все же? — продолжил советник.

— Уберите всех, только с Гетманом буду говорить, — выставил условие мастер.

В другое время, за такие речи, догнивать бы ему в карцере все свои годы, но случай был уж очень деликатный: заказ задан и результат спросят.

Дело справили так: заключенного мастера доставили к Гетману, отскоблив предварительно металлической щеткой. ...В целях дезинфекции, а заодно и острастки в случае провала.

Мастер был со своим чертежом. Гетман с охраной, с заткнутыми ватой ушами и зоркими глазами.

Показывай, чего ты там напридумывал, — не очень любезно начал Гетман, понимая каверзность задания.

— Вот, — и мастер ткнул ему бумагу.

Гетман долго тер лоб, поднял глаза : — Ну, ... и что ?!

— То, что просили...

— Где, ...я сам-то?!

— В том-то весь и фокус, — гордясь своей выдумке, зарделся мастер, — тебя, дядя, внутри не будет.

— Ну, так, ...а как? — обиделся даже Гетман, сгустив брови тучей.

— Как-как, в том то и дело, что никак. Ворота есть? — Есть! Дырка для ключа есть? — Есть. ...А тебя там нет. И ключа нет. А дверь — бутафорская. Они кинутся открывать, чтоб тебя наружу выбросить. И все. ...Копец. Никаких возможностей.

Заключенный долго смотрел на непонимающего Гетмана. Затем

осмелел : — Я могу быть свободным, дядя?

— Да, можешь, — размышляя, сказал Гетман, — быть свободным внутри камеры...

Из совершенно глупой, идея Гетману начинала нравиться: взорвать не смогут, выкопать — ни каких бюджетных денег не хватит.

Он наглухо закрасил ручкой надпись на двери монумента про народ и пахана, и надписал: "Скорби народ, лик Гетмана внутри — тебя слышит".

Своя надпись ему очень понравилась. Он даже жене хотел похвастаться, но ...поборол себя.

* * *

Интуиция подсказывает: пора заканчивать "портрет", пока жена Гетмана все это не прочла.

...Но вот же жизнь устроена: только задумаешь что-либо разумное, тут же препятствие на пути возникнет.

Вот и теперь... Ни ручки под рукой, ни листка бумаги.

Так что не обессудьте, но если захотите узнать, чем все это завершилось, и есть ли, вообще, всему этому конец, то ступайте по тенистой улице в самый низ. Как упретесь на развилке в дом буквой "П", зайдите во двор. Отыщите в нем подъезд со сломанной дверью, и как войдете в него — сразу направо дверь.

В комнате, окном во двор, на стене шилом описан путь к финалу.

Можете, дополнить немного от себя — это не возбраняется, но так, чтоб и другим хватило...

Если будете идти — прихватите свечу, так как лампочка в патроне перегоревшая, а комната затемнена снаружи деревьями.

Да не звоните по — напрасному — звонок не работает, дверь открыта...

Финал финала

На днях я получил письмо от Федора Лесченко, номинатора одного из литературных конкурсов. В письме он писал: " ...Прошу простить за несвоевременность ответа. Позвольте мне сначала обсудить вашу работу с моим товарищем из жури. Откровенно, меня несколько смутила форма. Впрочем, не буду ничего говорить пока. Дайте мне еще несколько дней..."

Я не знал, кто такой Федор Лесченко и в каком именно конкурсе он собирался меня представлять. Сколько-то времени назад, я действительно отправил свою работу на подвернувшиеся под руку конкурсы. Но кому я отправил ее, и куда — в записях не осталось, а в голове — стерлось.

Я решил поступить, как древний мудрец: скромно промолчать, надеясь на то, что время все расставит по местам.

Через неделю поздно вечером зазвонил телефон необычной для себя трелью.

Мое сердце сжалось, и внутри заиграло волнение. Не знаю почему, но мне подумалось, что звонит Федор Лесченко...

Металлический мужской голос уведомил меня в приказном порядке: "Сейчас с вами будет разговаривать Первая Леди страны — Альбуцида Никаноровна ".

Оттенок моего волнения сменил ориентацию с упоительной на удручающую.

— Я готова все простить, если ты сотрешь отовсюду свое писание...

— Здравствуйте мадам,... пани,...леди, — потерянным голосом невежливо перебил я; и внутри похолодело ощутимее...

— Я подлецам руки не подаю и здоровья не желаю. А твое здоровье,...— далее, как мне показалось, прозвучало какое-то оскорбительное слово, но я его плохо расслышал, — находится полностью в твоих руках.

Держи его покрепче...

Короткие гудки долго резали мне слух. Пока рука не сообразила повесить трубку. От соприкосновения с холодным из трубки пошел пар и жизнь заиграла фаготом... Мне стало жаль свое здоровье. Ведь оно у меня одно.

Через несколько дней я получил письмо. Первая мысль была: повеситься сразу — не читая, или то же, но прочтя.

Письмо оказалось от Федора Лесченко. Вот что я прочел в нем: " ...К сожалению, должен отказать в номинации вашей работы. Мои сомнения (я писал вам) касались в основном формы вашей повести. Подобная форма требует точности, чуть ли не геометрического подхода. Я немного пообсуждал эту вещь со своим товарищем, потому как некоторые мысли показались мне просто замечательны. Даже не мысли, а сливы формы и содержания — в некоторых местах светит такая органика, что я просто был в восхищении.

Однако в целом, случилась амбивалентность. То есть, нет на самом деле четкого видения, как это говорят, идеи или стержня вещи...

Я перечитал письмо несколько раз, находясь в восторженном состоянии идиота... В состоянии, которое не имеет ни какого-либо смысла, ни продуманных границ, ни хоть каких-нибудь сереньких перспектив. ...Один глупый первобытный восторг.

Мне страшно захотелось ответить что-нибудь приятное Лесченко...

Я хотел написать ему о том, что:

— у меня есть несколько произведений, которые имеют стержень и все необходимое, соответствовало бы тем стандартам, о которых шла речь. ...Но вряд ли, они когда-нибудь увидят свет;

— ...потому, что когда-то я пришел к выводу, что жизнь иррациональна; что она не имеет четких границ, смысла, поступков, действий;

— ...что время и пространство соединены какими-то странными неуловимыми нитями, которые растворяются при прикосновении к ним;

— что логика — это падчерица глупости, ограниченная временными, моральными, материальными и еще бог знает какими границами;

Я хотел сказать ему о том, что:

— со времен очень и очень давних человек хотел соединить время, пространство и смысл одним каркасом...;

— музыка, искусство, человеческая мысль во все времена пытались добиться того же.

— ...Затем, все это вырвалось на свободу, и утратив невинность, стало терять формы, очертания, смысл и много чего еще... И вдруг, что-то стало получаться...

...Это стало воздействовать на психику, тонус, жизненную энергию человека, не имея при этом ярко выраженной темы, структуры, смысла... И снова, и снова возникают желания загнать все это в жесткий каркас, связать единой формулой. И тогда по ней легко определить: что можно, что — нельзя; где настоящее искусство, а где — так, непонятно что...

Кто видел у начинающих импрессионистов стержень, фабулу, сюжет?

Даже сейчас из десяти рецензентов — семь, а может — 9,3... не увидят ни смысла, ни того, что должно увидеть. А остальные увидят суть — каждый в своем ракурсе.

...И все они, по-своему, правы.

Я хотел сказать, что:

— какого черта что-либо говорить, если слова несут относительный смысл, а не абсолютный;

— оболочка иной тематики не обязана иметь явных границ. Границы должны лишь "тонко" улавливаться при определенном настроении или не улавливаться вообще, и уходить далеко в "никуда".

— ...только вино пятнадцатилетней выдержки дает двойной букет (это технологическое условие). ...Сделайте глоток. Он обозначит вкус вина, его аромат. А через секунд пять-шесть орган осязания чудесным образом осязает нарастающей волной совсем иной вкус и аромат. Впервые это вызывает замешательство: явь это или мираж, жил или не жил ?!... Описанию это подлежит очень и очень условно.

* * *

В это время во двор въехала телега, запряженная волом и мои мысли испарились в мерцании дальних придальних звезд, опустошив, то место, где они зародились...

Я подумал: " Сон... Это который?!... А потом разоружился перед Вселенной: А собственно, какая разница?!"

Я явно слышал стук колес телеги по асфальту и храпы взмокшего вола.

Парень и девушка полулежали на сене, устелившим дно телеги. Они приветливо махнули мне рукой и уверенно зашли в подъезд.

Раздался стук в дверь и, конечно же, они явились на пороге.

— Нам бы только переночевать. Нам больше негде...

— Черт с вами, достали-таки, — несколько резко сказал я, пропуская их в комнаты.

На голове у девушки царской диадемой вилась соломенная нить.

— А ну, ущипни меня, — обратился я к ней.

Она ущипнула.

— Сильнее, — сказал я.

Она ущипнула сильнее.

— Чудной, вы, какой-то, — улыбнулась она уставшими глазами, — пишите, пишите, а когда с реальностью сталкиваетесь — думаете, что это сон.

Раздалась уже знакомая мне непрерывная трель звонка.

— Не берите трубку! Это Первая Леди... я не готов.. — истерично крикнул я, слыша свой испуганный голос со стороны.

Трель неистовствовала.

Иван по простоте своей не выдержал и поднял трубку.

Он долго, что-то слушал и соображал:

— Нет, это не он. Это Иван, — ответил он абоненту. — Послушайте-ка и меня, дамочка: да, если бы не он, то как бы мы с вами вообще когда-нибудь соединились? А так, смотришь, и обогатим друг друга чем...

Его похоже не дослушали, так как он аккуратно положил трубку.

— Вы не расстраивайтесь, мы только переночуем и утром рано-рано...

— Да ладно, валяйте,... чего там. ...На кухне вода, в спальне — диван, в туалете — туалет... А дома вас, действительно, председатель заждался...

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Слов нет, ...одни мысли.

Время — не деньги. Время — вне их. Обуздавший время, становится бессмертным во времени и пространстве и находится вне земных законов общества.

Накопивший денег вдоволь, может херить законы общества, но не всегда успешно, но перед временем и пространством — он жалкий урод, не оставляющий никаких координат в их измерении...

конец

123 ... 567

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓