Рожденный бескрылым. Рожденный летать.

Вдруг чей-то голос окликнул меня по имени. Он казался смутно знакомым, но никаких сознательных ассоциаций не возникало. Я оглянулся и отрешенно уставился на коротко стриженого блондина.

— Флей! — повторил он. — Ты меня не узнаешь? Я Дион! Забыл? Мы с тобой еще два года назад на спор пили!

Дион. Имя воскресило в памяти лицо, и после пары секунд разглядывания я наконец увидел знакомые черты. Вот только...

— Что с твоими волосами, Дион? Тебя фиг узнаешь!

— А, это... — блондин провел рукой по короткой челке, — ерунда... Залез к Легиону в сундучки (сам же знаешь, офицеры от бедности не страдают), на всякий случай загримировался. Уйти-то я ушел, и грим смылся, а вот волосам — хоть бы хны. Был брюнетом, стал блондином. И отрастать не хотят, мать их так...

Дион нервно засмеялся.

— Ничего, стильно смотришься, — утешил я. — И как, что-нибудь ценное унес?

— Как всегда. Слишком мало.

Дион и правда всегда так отвечал на подобные вопросы. Причиной этого была не жадность, а скорее скрытность. Никто, никогда не мог бы сказать, насколько удачно выгорело у него дело. Кстати говоря, никто, кроме маленького круга избранных, вовсе не слышал о существовании вора по имени Дион. Он был настолько ловок и удачлив, что вкупе с отсутствием тщеславия это делало его прямо-таки неуловимым. Ни один известный преступник, каким бы мастером своего дела он ни был, не жил долго. В отличие от Диона...

— А ты, как я вижу, тоже решил присоединиться к моему ремеслу? — он кивнул на рукоять, торчащую из-за плеча. — Вот только не говори, что ты это купил!

— А если скажу, — ухмыльнулся я, — что я приобрел это в лавке, и цена этому пять лир?

— Предложу тебе целых десять лир и спрошу адрес той лавки.

Не ожидая такой прыти, я удивленно заморгал глазами, потом осознал шутку (полусерьезную, это было ясно), и ответил ему в тон:

— Она далеко, и там полно эльфов. Кроме того, мечи там закончились.

— У эльфов спер?

— Они мне сами дали.

— Да ну!

— Не веришь — спроси.

— А я думал, что не похож на придурка... — съязвил вор. — Впрочем, не о мече речь... Очень хорошо, что я встретил тебя, Флей. Есть у меня одно дело...

— Что такое?

— Пойдем, выпьем?

— Ммм... Это и есть твое дело? — неуверенно спросил я. Если да, то, вероятно, придется отказаться... Не стоит зря беспокоить Лираэн.

— Не... — махнул рукой тать и вздохнул. — Все гораздо хуже. Дело важное, но такое, что трезвым ты мне не поверишь...

— Ладно. Пойдем, — кивнул я. Особого желания выпить я не испытывал, но какой-то инстинкт, покалывая нервы, подсказывал: намечается что-то интересное. Прости, Лина...

XII.

— Пусть этот разговор будет плодотворным.

— За это и опрокинем.

— Опрокинем.

Мы дружно, залпом выпили по кружке темного пива и ударили о деревянный стол одновременно.

Каждый раз, глядя, как пьет Дион, я поражался. Никогда бы, если б сам не видел, не подумал бы, что опытный вор может быть столь же опытным пьяницей. Никогда не находил сходства между искусствами воровства и питья. Наверное, от природы...

— Ну так зачем вору понадобился мистик? — спросил я.

— Рано, — веско ответил домушник и рыгнул. — Ты все еще трезв. И кстати, пивом мы с тобой будем надираться до нужной кондиции неделю. Эй, там! — крикнул он вглубь зала. — Вина кувшин, да побольше!

— Неужели обязательно упиваться до свинячьего визга? — усомнился я, разглядывая приличных размеров кувшин, принесенный шустрым слугой.

— Обь-зательно! Пей, — приказал он, и в подтверждение опять рыгнул.

Эх, что же мне делать... Терпкое вино разлилось по жилам теплой рекой, в голове явственно загудело, и я вдруг понял, что мне хорошо...

Музыканты наигрывали какую-то приятную спокойную мелодию, Дион уже казался самым старым моим другом, и вообще все было восхитительно по фигу.

— Да, кстати... — лениво протянул я, — платишь ты. У меня ни гроша. И... — добавил я поморщившись, — ну пожалуйста, хватит подбираться к моему мечу. После того как ты ограбил Имперский Легион, один-единственный меч не должен стоить твоего внимания...

— Похоже, тебе уже хватит...

— Эээ? — переспросил я.

— Ты редко бываешь столь красноречив. И к тому же параноидален. Поэтому можно и о деле...

— Жду не дождусь.

— Вот скажи мне... — Дион наклонился вперед, обдав меня винными парами. — Ты веришь во всяких там призраков... во всю эту потустороннюю ерунду?.. Или ты... эмм... скептик?

Почему-то мне оказалось лень отвечать, и я просто усилием воли пододвинул ложку к вору, а затем согнул ее пополам. И главное, так легко вышло, раз и все... Наверное, вино на меня действует.

— Ага... — понял вор, — это полдела. А вот теперь второй вопрос. Ты веришь... в человечность?

— Во что?

— Ну, например, в то, что любовь дороже денег... В то, что человек человеку — в первую очередь друг. В родственные и дружеские чувства?

— Верю, — не задумываясь, сказал я. — Во все перечисленное.

— О-хо-хо... — вздохнул домушник. — Этого я и боялся... Видно, придется допить этот кувшин, тогда я все и расскажу. А?

— Давай... На здоровье!

Мир, плавно покачиваясь, медленно поплыл куда-то вдаль...

* * *

...Один глаз смотрел в пол, другой в потолок. Это было первым, что я понял, проснувшись. Вдруг пол с потолком покачнулись и с лязгом и скрежетом разъехались к противоположным сторонам комнаты. Скрежет отозвался в моей голове резкой болью... скрежет? Какой еще скрежет?..

Голова буквально раскалывалась от боли... голова? Куда там... На моем теле не было ни единого места, которое бы не болело! Ныли при малейшем движении перегруженные вчера мышцы, зудели свежие раны, стонала от каждой мысли несчастная башка... глаза почему-то щипало, а ладонь правой руки сильно саднило. Болело горло, очень хотелось пить...

Именно это, верно, и называется словом "бодун"...

Я слабо застонал. Стонать совсем не хотелось, но надо было обратить на себя чье-либо внимание... Усилие воли, приложенное к этому стону, стало самым большим в моей жизни.

Комната плавно перевернулась, и я понял, что нахожусь в доме у Лины. Кроме того, уже середина дня... Дня завтрашнего.

В дверном проеме появилась знакомая женская фигура.

Поглядев на меня со смесью сочувствия и презрения, она пощупала мой пульс и странно хмыкнула.

— Дай воды... — попросил я. Голос был неожиданно осипшим.

— Да уж, по голосу ясно, ты в ней нуждаешься.

Подруга на минуту исчезла, затем вернулась с большой кружкой холодной чистой воды. Взглянув на нее как на спасительницу, я начал пить.

— Кстати, к тебе уже посетители, — с немалой долей иронии сообщила она. — Какой-то блондин, говорит, вы с ним пили.

— Ди...он? — спросил я, оторвавшись от животворной влаги.

— Дион был брюнетом, если у тебя проблемы с памятью.

— Он... перекрасил...ся. Впусти его...

Лираэн кивнула и вышла, высказавшись в том духе, что Дион потерял всякий стыд.

Через мгновение в комнату вломился вор с бутылью в руках. Широко улыбнувшись, он дружески похлопал меня по плечу (плечо мгновенно заболело) и спросил:

— Готов?

— К чему я могу быть... готов в таком состоянии... и к чему должен... быть готов? — с трудом проговорил я.

— Бедняга... — сочувственно вздохнул он. Сам ворюга был как огурчик, и не поверишь, что вчера пил. — Глотни-ка...

Он протянул мне бутыль со странной жидкостью, я протестующе замычал.

— Да не боись! Это рассол. Обыкновенный, огуречный. Глотни, легче станет... — он покосился на кружку в моей руке и добавил с сомнением. — А Линка-то, видать, давно алкоголиков не выхаживала. Потом допьешь.

Несколько приличных глотков привели мое горло в приемлемое состояние и отчасти рассеяли туман в голове, но боль в мышцах не ослабла ничуть.

— Ну, раз тебе так фигово, придется отложить дело... — констатировал Дион.

— Дело? Ка... — я закашлялся и долго не мог остановиться, — какое дело?

— Ты что, совсем ничего не помнишь? — спросил вор, глядя мне в глаза.

— Последняя явно была лишней...

— Да-а, перцовки мы слегка перепили... — кивнул вор. — Но откуда я мог знать, что ты так быстро опьянеешь?.. Мы ведь уже пили раньше, и ты победил.

Я вдруг ощутил, что чего-то не понимаю. И даже, кажется, догадался, чего.

— Мы и перцовку пили?

— Мы много пили. Ты до какого места помнишь?

— Я помню, мы уделали кувшин вина, и ты пообещал мне рассказать что-то... кстати... меня удивляет, как ты справился с искушением у меня, пьяного, отобрать меч.

— Отобрали уже одни... — буркнул Дион, вставая и пускаясь в путь вокруг комнаты. — Значит, так мало помнишь? О... ты многое пропустил.

— По тебе видно... — я сделал еще глоток божественной росы, следя взглядом за блондином, — что я принимал в этом живейшее участие. Не расскажешь?

— Чего там рассказывать... — ответил Дион, но все же начал. — Попросту говоря, после какой-то там по счету кружки тебе отказались наливать.

— Ооо... — протянул я, — чем же я их так обидел?

— Ну, во-первых, ты горланил песни на весь трактир и размахивал оружием, во-вторых... и как мне кажется, это важнее, ты каждую минуту оповещал окружающих, что денег у тебя нет. Я понимаю, конечно, спьяну тянет на искренность, но мог бы хоть вспомнить, что все же я тебя угощал, а не ты меня?..

— То-то у меня горло болит... — я прислушался к своей памяти, но недра ее безмолвствовали. — А сам-то сказать не мог?

Вор печально усмехнулся.

— Представь себе. Сидят два мужика, и первый из них постоянно орет: "У меня денег нет!" — а второй за ним: "Не слушайте его, я его угощаю!"

Я засмеялся, отчего резко заболели мышцы живота.

— Ну так вот. О чем речь-то. Тебе, Флей, отказались наливать, и это тебя почему-то смертельно оскорбило. В результате ты начал требовать соблюдения своих прав... очень громко, и, видно, поэтому за тобой пришли вышибалы... бедняги.

— Я их?.. — изменившись в лице, спросил я.

— Избил. Мечом.

Я непонимающе захлопал глазами.

— Избил? Мечом? Ты не оговорился?

— Рукояткой отдубасил. Гадом буду... — он наклонился к моему уху и полушепотом произнес:

— Ты меч рукой за лезвие взял и начал рукоятью их, рукоятью. Сам бы не поверил, кабы не видел!

Я в ужасе посмотрел на свои руки. Правую ладонь покрывали несколько длинных, тонких порезов, а сама она была заляпана свернувшейся кровью. Почему-то очень захотелось ругаться.

— После того, как вышибалы, поджав хвосты, бежали, пришел хозяин, — продолжал вор.

— Ахан?

— Он самый. И, как ты понимаешь, решил тебя выдворить лично.

Ооо... До какой же степени я тогда надрызгался, что даже Ахан забыл про уважение ко мне? И тут меня поразила пренеприятная догадка.

— Я его... Тоже?

— Хуже, — скрипнул зубами Дион.

"Куда уж хуже..." — подумалось мне.

— Ты вытряс из своей сумки две монеты — будто всем демонстрировал, сколько у тебя денег — и ему пообещал, — домушник вновь наклонился к уху и уже совсем тихо закончил, — что если он от тебя не отстанет, ты ему эти монеты в задницу запихнешь... Монетки-то серебряные, кстати говоря...

Я взвыл, словно раненый гоблин. Бедный Ахан. Бедный я.

— А потом еще вот этак встал и говоришь... — вор вышел на середину комнаты, развел руками и, подражая мне, произнес:

— И кстати, денег у меня больше нет!

— А трактирщик?

— А что ему оставалось? Ушел. Видно, знал, что у тебя слова с делом не расходятся. По совести, он мне памятник должен поставить.

— Это было бы смешно, не будь это так грустно... Какой еще памятник?

— Я спас его таверну от тебя, и к тому же полностью оплатил выпитое. Ты, кстати, мне тоже должен памятник за это поставить.

— Жирно будет. Ты обещал меня угостить, ну а таверну я вообще сам спас. От себя.

— Как бы ни так! Не отдай я тебе собственную флягу с бренди, ты бы там всех поубивал. А так очень быстро уснул.

— Ну ты и торгаш! — искренне возмутился я. — Что ж ты мне ее не отдал сразу? Мне еще теперь перед вампиром извиняться, а ведь мог бы и избежать.

— Не у тебя одного, мистик, отказывает память на алкогольной почве... Кстати, о памяти... Ты все так же ничего, совсем ничего не помнишь?

— А должен?

— Как минимум о том, что ты пообещал выполнить мою просьбу — за соответствующее вознаграждение.

— Не-а. Не помню.

Голова ощущала себя лучше и лучше, однако вчерашнюю ночь покрывал густой и плотный туман. И я был почти счастлив, что ничего не помню, хватило и того, что я уже услышал.

— Скотина! — вдруг взвыл вор. — Какая же ты скотина!

— Ты чего? — ошарашено спросил я.

— Я вынужден буду тебе рассказывать все заново, а ты опять не поверишь, потому что трезвый!..

— Поправка. Я не трезвый, я похмельный, и очень вспыльчивый. Так что лучше не зли меня и рассказывай.

— Все равно ведь не поверишь... — вздохнул Дион, и, громко потребовав от Лины чего-нибудь промочить горло (я болезненно поморщился, сейчас любой звук был для меня невыносим), начал рассказ.

Брат Диона был на двадцать лет его старше, причем, что удивительно, он был братом и по матери, и по отцу — кровным. Однако близкое родство вовсе не было поводом для дружбы. Братья жили каждый своей жизнью, редко встречались, хоть и работали в смежных (весьма смежных) областях: младший, как известно, стал хитрым и неуловимым ворюгой, ну а старший занялся торговлей краденым. При этом ему, как и Диону, способствовала удача, и неудивительно, что за годы он нажил баснословное состояние...

Здесь вор прервался, поскольку в комнату вошла оскорбленная его воплями алхимичка. Как многие женщины, она была крайне обидчива, и уже собралась устроить истерику, но блондин неожиданно, приложив палец к губам, вывел ее за дверь. Оттуда раздались невнятные звуки, и через минуту Дион вернулся, один и со стаканом какого-то напитка. На вопросы о Лираэн, как и о содержимом стакана, он загадочно улыбался и молчал.

Заговорил он, только почти опустошив стакан, когда я уже совершенно запарился намекать ему о продолжении.

— Вижу, первая часть рассказа тебя не впечатлила.

— За исключением разницы в возрасте, все кажется правдивым...

— Да, родители мои были настоящими мастерами, — глумливо усмехнулся вор, — в чем нетрудно убедиться, поглядев на дату на склепе, ибо братец мой умер.

— Умер?

— От чахотки, кажется... да химера его знает, не в этом суть. Важнее то, что бедняга уже начал впадать в маразм, и потребовал (почуял, видно, смерть), чтобы все его богатство похоронили с ним вместе...

— Неужто кто его послушал? — вылупился я.

— Эх... Этот старый идиот начал всем грозить, что после смерти вернется, дабы охранять свои сокровища и отомстит, если его волю не выполнят. Могильщики — люди, как ни странно, суеверные...

— Станешь тут суеверным. Они-то на своем веку, верно, немало мертвецов повидали. И далеко не все увиденные лежали спокойно.

— Ага. Наверно, решили, что братец тоже из беспокойных. Когда я прибыл, было уже поздно. Дом он, правда, мне оставил...