Рождественская Ария

По крайней мере, на это рассчитывал Призрак Оперы, сконструировав свою печально известную камеру пыток.

Хотя прежде ему следовало бы почитать исследования по гендерной психологии.

Когда трем волхвицам надоело прыгать перед зеркалами, с восторгом наблюдая, как вся комната приходит в движение, они приступили к приятным обязанностям, а именно — к приведению себя в божеский вид перед судьбоносной встречей с хозяином подземелий. Примадонна вынула из ридикюля целый арсенал косметики, невероятным образом уместившийся в столь малом пространстве, Кристин достала помаду и тушь, а Мэг — черепаховый гребень. Не желая оставаться в стороне, болонка принялась облизывать свой хвост, то и дело придирчиво разглядывая результат.

— Чудесная штука эта комната! Обязательно закажу себе такую! — восклицала Карлотта, смахивая с лица излишки пудры. — Это надо же, я могу рассмотреть себя и спереди, и сзади, и с боков, и... и увидеть, что мое платье безнадежно испорчено.

Она нагнулась, огорченно рассматривая наиболее крупное и вызывающее пятно на подоле, выгодно выделявшееся на фоне своих товарок помельче. Но и Кристин, и Мэг выглядели не лучшим образом. Казалось, вся компания в свободное время подрабатывала трубочистами.

— Мне показалось, или здесь становится жарче? — спросила Мэг, расстегивая верхнюю пуговицу платья. Она давно уже повесила шаль на ветку за ненадобностью, потому что в комнате с самого начала было тепло. А теперь стало очень тепло. Или ей все же почудилось оттого, что они пару часов гуляли по подземелью, где холодно, как в тундре?

— Разве что самую малость, — пожала плечами примадонна, которая терла подол с ретивостью профессиональной прачки.

— Ты права, Мэг, здесь действительно жарковато! — вдруг заметила мадемуазель Даае. — Интересно, для чего Эрику нужна эта комната?

— Я думаю, что это теплица. Наверняка он растит здесь огурцы или что-то в этом роде. Всегда приятно иметь на столе свежие овощи посреди зимы.

— Но сеньора, почему Эрик никогда мне ее не показывал? — спросила Кристин, стирая испарину со лба.

— Мужчины иногда стыдятся подобных увлечений, якобы садоводство недостойное занятие для джентльмена. Вот мсье Рейе когда-нибудь рассказывал тебе о своей капусте? Нет? А на ежегодной садоводческой ярмарке она берет первый приз уже пять лет подряд...

— Здесь очень жарко! И становится жарче с каждой минутой! Господи, что же это?— Мэг уже расстегнула на одну пуговицы больше, чем позволяли приличия, и теперь чувствовала себя порочной женщиной.

— По-моему, весьма приятная температура. После нашего променада о большем нельзя и мечтать. — Карлотта встряхнула высохшие волосы. В зеркальной комнате ей было уютно. — Хотя не помешал бы стакан белого вина и легкий морской бриз...

— Здесь жарко как в аду! — в унисон заревели Кристин и Мэг, для которых темные катакомбы подземелий уже казались квинтэссенцией счастья. Там так прохладно, а в реке плещется такая чудесная освежающая водичка. Вот бы сейчас туда окунуться... и вообще не вылезать.

— Чепуха, в Риме в середине июля бывает гораздо жарче...

... Особенно в полдень, если бежишь босиком по нагретой солнцем мостовой, впитывая тепло до тех пор, пока оно не переполнит тебя до краев — кажется, что свет брызнет из кончиков пальцев. Солнце прикасается к самым заурядным предметам, даря им частицу своего величия — и тогда медяки в фонтане сияют, как полновесные золотые дублоны, листья деревьев становятся россыпью изумрудов, а у маленького рыжего попрошайки на головой сияет нимб. В тот день, которой внезапно всплыл в карлоттиной памяти, солнце светило особенно ярко. Малышка Гуидичелли склонилась над фонтаном и подмигнула собственному отражению. Сегодня ей удалось таки улизнуть из-под присмотра матери, и она могла носиться по городу хоть весь день, а вечером она снова услышит... услышит что? Нужно было вспомнить, просто вспомнить, это важно, очень важно...

Погруженная в воспоминания, примадонна даже не заметила, как девушки упали на пол и теперь задыхались, пытаясь обмахиваться шалью Мэг, но безрезультатно, ибо горячий сухой воздух висел над комнатой, как марево над Сахарой. Рядом с подругами лежала обессиленная Минни, а рядом с ней лежал ее язык. Карлотта обернулась и сглотнула. Она никогда и не подозревала, насколько у собак длинные языки!

— Девочки, с вами все в порядке? — осведомилась дива.

— Вообще-то мы сейчас умрем, — любезно сообщила Кристин, — А в остальном все отлично. У меня даже платье высохло, что не может не радовать. В сухом умирать приятней.

Глава 21. Чудесное избавление при помощи подручных средств.

— Брось, никто не умрет. Мы выберемся отсюда, — сеньора Гуидичелли обшарила комнату взглядом. — Так, кто мне скажет, какова сейчас рыночная цена на зеркала?

— Что? — обе девушки ошарашенно уставились на итальянку, на пару минут прекратив погибать трагичной смертью.

— Зеркала, говорю, нынче почем? Это, конечно, свинство, заявиться в гости и расколошматить чей-то парник, такого даже Атилла себе не позволял, но ничего, я ведь за все заплачу, си!

— Вы хотите разбить зеркала? — уточнила Мэг, облизывая пересохшие губы. — Эх, вот где пригодилась бы байдарка — мы б использовали ее в качестве тарана. А как мы их теперь разобьем?

Карлотта оценивающе поглядела на дерево — из металлической ветви вышла бы отличная булава. Увы, отломить ветку мог разве что чемпион по вольной борьбе. Попытка отпилить ее пилочкой для ногтей тоже успехом не увенчалась.

— Припаяно намертво! — констатировала примадонна. — Отличная работа. У меня в гримерке вешалка недавно развалилась — как думаете, если я попрошу Призрака, он запаяет?

Кристин уронила голову на плечо подруге и заплакала о горькой эмигрантской судьбе — зачем она приехала в этот треклятый Париж из милой сердцу Швеции, где так много снега! Вся жизнь пестрой чередой пронеслась у нее перед глазами, а воспоминания о прыжках в сугробы и поедании сосулек она даже прокрутила по несколько раз.

Балерина тоже начала размазывать слезы по щекам — ведь она погибает в самом расцвете лет, и на ее надгробном камне напишут "Мэг Жири, скончалась в сочельник от теплового удара". Более идиотской кончины нельзя и придумать! То-то порадуется Сесиль Жамм, то-то придет на ее улицу праздник!

— Diavolo! — осознав тщету всех усилий, выкрикнула Карлотта и со всей силы саданула кулаком по стеклу. Стекло не разбилось, но зазвенело, тихо и мелодично.

Примадонна прислушалась и вдруг хлопнула себя по лбу — вот растяпа, как же она сразу не догадалась! Ведь все так просто! Она уже неоднократно проделывала этот трюк, правда, с бокалами... но вот со стенами, застекленными сверху донизу, она не справится. Вернее, не справится одна.

— Кристин Даае, немедленно вставай! — Карлотта нагнулась над инженю, с силой встряхнув ее за плечи. — Вставай, говорю, петь будем!

Полуобморочное состояние испарилось за долю секунды, и всем сразу расхотелось умирать. Девушки переглянулись и отползли на несколько шагов, не отводя от Карлотты настороженных очей.

Наконец-то то жара добралась и до ее головы.

Наконец-то Карлотта Гуидичелли слетела с катушек.

Есть люди, которые сходят с ума постепенно, и примадонна явно относилась к этой категории. Ее безумие назревало медленно, как торфяной пожар, который тихо горит под землей и прорывается в самый неожиданный момент у вас под ногами. Личности, подобные ей, могут пить кофе с круассаном, почитывая утреннюю прессу, а через пять минут они уже гоняются с молотком за домашними.

— Час от часу не легче, — тихо пробормотала Мэг, ожидая увидеть как у карлоттиного рта выступит пена. — Если у нас не расплавятся мозги в морилке, то эта нас придушит...

— Сеньора Гуидичелли, а что мы будем петь? — Кристин ласково заглянула диве в глаза, в любой момент готовая улепетывать. — Dirige, Domine?*

— Нет! Я слышала, будто Призрак Оперы давал тебе уроки пения — вы уже проходили "Волшебную флейту"?

— Конечно, он говорил, что партия Памины в моем исполнении звучит очаровательно...

— К чертям Памину! Ты знаешь арию Царицы Ночи "Der Holle Rache kocht in meinem Herzen"? Сейчас мы будем ее петь! — уловив недоуменный взгляд, дива терпеливо объяснила. — Видишь ли, там подходящая колоратура. Если мы будем слаженно и громко ее петь, из-за резонанса зеркала должны разбиться вдребезги. По крайней мере, теоретически. Так вот, одной сопрано на всю комнату не хватит, а две сопрано — в самый раз.

— Но сеньора, — мадемуазель Даае с трудом поднялась на ноги, — я не могу петь эту арию! Эрик говорил, что та колоратура слишком сложная для меня. Я не готова!

— У тебя все получится! — Карлотта схватила девушку за руку и потянула к середине комнаты. — Кристин, сейчас не время прибедняться!

— Я не сумею, у меня недостаточно практики, Эрик говорил...

— Девочка, послушай меня, — инженю готова была разрыдаться, и Карлотта обняла ее за плечи. — За все время моего прибывания в этой Опере — в опере вообще — я еще не слышала пения лучше твоего! У тебя изумительный голос!

Малышка Жири глубоко вдохнула и ущипнула себя за лодыжку — кажется, ее воспаленный мозг только что произвел на свет причудливый бред, который мог украсить диссертацию любого алиениста. Карлотте нравится голос Кристин?! Карлотте?!?!

Инженю распахнула глаза и посмотрела на итальянку. Потом ее лицо озарила счастливейшая улыбка признанного гения.

— Сеньора Гуидичелли, вам и вправду нравится мое пение? Что ж, если даже вы это признаете, то я, пожалуй, могу попробовать. Думаю, у меня получится. Нет, даже так — у меня не может не получиться! В конце концов, Ангел Музыки не терял со мной времени даром! Ведь не зря же он избрал меня из числа всех хористок!.. О, сейчас я просто уверена, что все будет отлично. Не такая уж и сложная та колоратура. Не сложнее всего, что я пела для Эрика раньше. Ах, если бы он увидел меня сейчас, он бы так гордился своей ученицей!.. Я разделаю эту арию под орех!.. Сеньора, неужели вы действительно думаете, что мой голос... изумительный?

— Да нет, просто к слову пришлось, — честно ответила Карлотта и, не дав девице опомниться, скороговоркой произнесла, — Петь начнем насчет три, очень громко, я повернусь направо, а ты налево. Мэг, ложись на пол и закрой уши. О Минни не беспокойся, она все равно глухая. Кристин, готова? Раз... два... ТРИ!

Крепко зажимая уши, малышка Жири упала на пол и, кажется, вовремя — еще пару секунд, и от ее ушей остались бы дымящиеся воронки.

Ибо Карлотта и Кристин запели.

Причем весьма громко — Мэг не услышала, а скорее почувствовала как содрогнулся воздух, как по комнате пробежала вибрация, как у нее самой защекотало в желудке. Девушка осмелилась поднять глаза и увидела подругу, которая, крепко зажмурившись, пела бессмертную арию. Пот струился по ее бледному лицу. Рядом с ней примадонна, пребывая в образе Царицы Ночи, заламывала руки и гневно грозила воображаемой дочери-авантюристке и мужу-масону. Кажется, женщина получала огромное удовольствие от этой ситуации. У ее ног мирно почесывалась болонка. Мэг покачала головой — собачка и в правду была глухой, как столетний патриарх. Этот факт ее не удивил.

Маленькая балерина теперь неотрывно смотрела на обеих певиц, читая по губам слова арии. Вот они поют, что давно пора показать Зарастро почем фунт изюма. Вот они объясняют Памине, что ей грозит, если она не вступит в мамину клику. Вот они добрались до колоратуры... а это еще что такое? Дива и инженю, обменявшись взглядами, вдруг взяли высокую ноту — кажется, ре четвертой октавы, судя по тому, как напряглось горло Кристин — и замерли с открытыми ртами.

Звук наполнил маленькую комнату до предела, ему уже не хватало места, казалось, что пение превратилось в ветер, в шторм! Волны накатывали на стены, колотились в стекло, старались вырваться наружу, любой ценой, даже если для этого понадобится растолочь зеркала в пудру. Карлотта и Кристин держали ноту, и Мэг не могла поверить, что их голоса не срываются. Наверное, им придется учить язык глухонемых, потому что от голосовых связок ничего не останется, наверное, у них барабанные перепонки из стали...

Она не успела додумать, какие еще хвори последуют за опасными вокальными упражнениями, потому что зеркала задрожали мелкой дрожью, как при землетрясении в шесть баллов, и брызнули из стен.

За ними показалась дверь.

Карлотта и Кристин, поглаживая горло, довольно перемигнулись. И автоматически отвесили по реверансу несуществующей публике.

— -

*"Dirige, Domine, Deus meus, in conspectu tuo viam meam" — Псалом 5:9, часть похоронной службы.

Глава 22. Цель достигнута

— Может, хотя бы постучимся? — внезапно оробела Карлотта.

Она то лихорадочно приглаживала волосы, то поправляла складки на юбке.

— Вы уже постучались, — бросила Мэг, ибо ей не терпелось выбраться из проклятой комнаты. — Именно так стучался Чингиcхан в ворота русских городов — громко, внушительно и тараном. Одно из двух — или Призрак Оперы сейчас дрожит от ужаса под кроватью, или его просто нет дома. Давайте же проверим. Для этого требуется всего-навсего открыть дверь.

Ко всеобщему удовольствию, дверь открывалась очень просто — хватило лишь одной шпильки, ну и, конечно, мастерства примадонны, которая в юности наловчилась вскрывать буфеты так профессионально, что родителям приходилось прятать сахар за тремя амбарными замками. Пара поворотов шпильки и — свобода! Путешественницы гурьбой выбежали из плена и очутились в сердце подземелий — Храме Музыки Призрака Оперы. Сам же хозяин отсутствовал.

Первым, что бросалось в глаза в призрачной обители, были свечи — они исчислялись сотнями, мириады огоньков во тьме, целая стая заблудившихся светлячков. Свечи мягко оплывали в причудливых канделябрах, роняя тягучие капли, которые теряли свою прозрачность, лишь коснувшись бархатной скатерти. Свечи отражались в озерной воде и казалось, что по озеру снуют золотые рыбки. Свечи напоминали о Рождестве, о елке, о вечерне, о милом обычае оставлять на подоконнике светильник, чтобы случайный путник мог разделить свое одиночество с гостеприимными хозяевами. Гостьи увидели свечи и повеселели.

Затем они разглядели и остальные детали интерьера — кресла с потрепанной обивкой, занятные безделушки, собранные Призраком во время скитаний по свету — за некоторые из них директор Британского музея отдал бы правую руку, — персидские ковры, парчовые занавески. Мэг приподняла край портьеры и в ужасе отпрянула от зеркала, ибо недавнее приключение излечило ее от всякого кокетства.

Но главной достопримечательностью призрачных апартаментов был орган с целым сугробом бумаг, нот, этюдов, партитур, и счетов из свечного магазина. Карлотта устремилась к инструменту, наиграла простенькую мелодию, порылась в бумагах, узнав о Призраке много нового и интересного. После ее внимание привлек письменный столик, где она заприметила небезызвестную печать в виде черепа, оттиск которой на полученном письме предвещал непредвиденные траты. Хммм, а что если стащить... взять печать в долг и отправить директорам эпистолу с требованием прибавки жалования? Примадонна покачала головой и вернула печать на место — брать чужое грех.