Последний полет "Прогресса"

— Есть заложить изменения в курс.

— Сбросить скорость до ноль-одного маха где-нибудь подальше от транспортных путей.

— Есть сбросить... изменения заложены. К старту готов.

— Связист, дай диспетчера.

— Диспетчер "Света Шахтера" на связи, — прозвучал приятный женский голос.

— Флот-лейтенант Обаха, временно исполняющая обязанности командира корабля БП-1729, прошу разрешения на старт.

— Почему запрашивает не флот-капитан Маяков? — равнодушным тоном ответил диспетчер. — У вас нет полномочий, разрешения не даю.

— Это рейд-полковник Андреевских, — крикнул я, чтобы расположенный на приличном расстоянии микрофон уловил мой голос. — Я подтверждаю полномочия флот-лейтенанта Обаха.

По щеке Жаклин стекла капелька пота. Вероятно, переживала — даст ли диспетчер разрешение на старт. Похоже, опыта у девушки было маловато... диспетчеру глубоко пофигу. Есть регламент, и она следует ему. Старший по званию подтвердил полномочия — значит так надо, и думать — не ее дело. За нее подумали авторы Устава и Инструкции. К тому же диспетчеру за лишнее шевеление извилинами не доплачивают.

— Старт разрешаю, — безразлично произнесла диспетчер.

— Продувка...

— Есть продувка...

— Протяжка предварительная...

— Есть протяжка...

— Протяжка промежуточная...

— Отрыв!

Корабль ощутимо качнуло. Я даже чуть не упал — пришлось схватиться за спинку кресла связиста. Ох уж эти десантные зведолеты! Ничего для человека — все ради функционала, полная противоположность "Лады". Резкий старт, резкий разгон, и такое же резкое торможение. Хотя, именно поэтому они и быстрее пассажирских в несколько раз — гражданские суда почти половину времени межзвездных перелетов тратят на разгон и торможение...

— Есть отрыв! Мощность двигателей — полтора процента, температура в пределах нормы.

— Товарищ рейд-полковник, — обратилась ко мне Жаклин. — Вам лучше занять амортизационное кресло в своей каюте. Сейчас выйдем на гиперпрыжковую скорость — еще не так тряханет.

О чем я говорил? Вот в этом вся военная техника! Минимум удобств, минимум времени, чтобы доставить боевую единицу из точки А в точку Б. Я не удивлюсь, если и душевая кабинка на десантнике без гидромассажера!

Достижение максимумов — это уже задача боевой единицы. Максимум разрушений. Максимум крови. Максимум развалин на дымящихся пепелищах.

Покачиваясь на вибрирующем полу (звездолеты такого класса даже генератором гравитации комплектовались импульсным, а не с постоянной величиной), я удалился в свою каюту.

Глава 5

Похоже, я снова задремал. Чувствовалась усталость из-за нервного напряжения. И не оттого, что за последние три для меня уже два раза пытались вывести в расход — вовсе нет. На Лентисе-2 я привык думать, что смерть рядом. Сказывался стресс от смены обстановки. По идее, я должен бы чувствовать себя дома, на Земле, спокойно и расслабленно. Как бы не так! Именно "в поле", на далекой планете мне и было уютно. Здесь... не мог я принять этих изменений с родной планетой и внутри Федерации. Новая политическая линия меня не то, чтобы не устраивала — все гораздо страшнее. Она меня пугала. Запретили затягивать гайки, не привлекая лишнего внимания, "мочить террористов в сортире", вместо этого начали открыто играть мускулами, и где? На пороге своего же дома, перед соседями и своими же домочадцами? До добра это точно не доведет.

Рано или поздно у кого-нибудь сдадут нервы, кто-нибудь утопит гашетку первым, и тогда... как раз что будет "тогда" не мог предсказать никто. И если мы столкнулись с трудностями в тактике нашей экспедиции, и прогнозе ее исхода потому, что подобных операций почти тысячу лет никто не проводил, и описаны они лишь в старых учебниках, в связи с чем, благодаря росту технологий вооружений, потеряли свою актуальность, то здесь — потому как конфликта такого масштаба еще не было за всю историю существования человечества. С уверенностью можно сказать одно — шестьдесят миллиардов людей подвергнутся серьезной прополке.

— Товарищ рейд-полковник, — потрясла меня за плечо Жаклин. — Как вы приказали, мы сбросили скорость.

— Да? Замечательно!

Потянувшись в кресле, я нащупал упаковку с "Тархуном", достал одну банку, опорожнил ее, и только после этого отстегнул ремни и встал на ноги. За иллюминатором простирался бескрайний космос. С этого угла созвездия лишь отдаленно напоминали знакомые мне с детства, те картинки из мерцающего звездного угля, что я привык видеть с Земли. Единственное, что я узнал со стопроцентной гарантией — Сириус, самую яркую двойную звезду спектрального класса А на ночном небе родной планеты. И говорило не только о том, что БП-1729 повернут к нему правым бортом, но и то, что мы удалились от Солнечной системы на весьма незначительное расстояние.

Покинув каюту, я направился на мостик. Старшина, сидевший на диване в кают-компании, поглощающий "Байкал" из объемистой банки, резво вскочил на ноги, причем на его лице отразилась гримаса неподдельной боли, сменившаяся крайне виноватым выражением.

— Сиди уж, — махнул я. — Я понимаю, флот-капитан, но ты-то, диверсант-десантник, как так лопухнулся?

— Виноват, — развел он руками. — Не ожидал, что нас могут прямо на платформе... еще и форма с толку сбила. Товарищ рейд-полковник...

— Чего?

— Он... — замялся боец. — Он же из наших, военный человек... он присягу давал!

— Вот мы сейчас и проверим, насколько он наш, — усмехнулся я. — Тащи его сюда.

Джон кивнул двум десантникам, и, спустя несколько минут, они притащили суперкарго, связанного "козликом", с кляпом во рту. Похоже, он надеялся пожить подольше, но, увидев выражение лица Блэкторна, понял, что пора писать письма родственникам, про то, каким героем он был, и испуганно замычал, завращав глазами.

— Бросьте его куда-нибудь, — приказал я. — Вон, у стола. Да, и бомбу его принесите.

Диверсанты сгрузили пленника, и встали неподалеку, упреждающе перевесив БУКи со спины на грудь. Я наклонился к террористу. В его глазах отчетливо читался страх. Революционер не уставал делать попытки произнести хоть слово, и, хотя конкретике сильно мешал кляп, тон не допускал двояких мышлений, так что смысл угадывался: "только не убивайте". Я бы, может, и оставил жизнь боевику, но терпеть не могу, когда кто-то пытается разнести корабль со мной на борту на мелкие кусочки. Это для здоровья вредно.

— Я сейчас буду задавать вопросы, — тихо произнес я. — Будешь отвечать коротко, четко, и, что немаловажно — правдиво. То, что ты подохнешь — не сомневайся, но убивать я могу по-разному. Могу сразу башку продырявить, а могу начать отрезать пальцы ног, потом резать сами ноги — тонкими ломтиками, как колбасу. Даже не надейся подохнуть раньше, чем я с тобой закончу — времени у нас полно. Начнешь подыхать — доктор тебя откачает, подлатает, да, Рутц?

— Это возможно, — кивнул Клаус.

— Вот видишь! — подмигнул я пленнику. — Подлечишься, и по новому кругу. Как тебе перспектива?

Суперкарго испуганно закивал, но в этом и не было необходимости — по побледневшему лицу, и выпученным глазам, я и так понял, что он готов говорить правду, и ничего кроме правды. Поразмыслив, не стоит ли нагнать на террориста еще большего страха, но посчитав это перебором, я вытащил кляп из его рта.

— Не убивайте, только не убивайте! — взмолился он. — Я все скажу!

Меня опередил Блэкторн. Он залепил ССИМовцу звонкую оплеуху.

— По делу говори, гнида.

— Спасибо, Джон, — поморщился я. — Имя, звание.

— Лейб-лейтенант Вольфсон, суперкарго платформы "Свет Шахтера".

— Кто приказал взорвать звездолет?

— Глава Революционного Совета Союза за Свободу Инопланетных Миров! — с гордость в голосе ответил пленник.

— А имя-то у него есть?

— Я знаю только кличку... Дядюшка Мо!

— Похоже, мы друг друга не поняли, — вздохнул я. — Клаус, можно позаимствовать у тебя скальпель? Желательно какой-нибудь побольше?

— Я не вру! — заверещал Морган. — Правда, кроме клички ничего не знаю! Но мне кажется, это крупная шишка из Комиссариата!

А вот это уже было интересно! Я еще после время первого нападения начал догадываться... да что там — догадываться! Точно понял, что покровители у этих революционеров сидят ой как высоко, что чтобы в Комиссариате — самой надежной и неподкупной структуре... это звучало, как фантастика. Хотя в наше время — и это я тоже понял буквально позавчера, возможно все.

— Что тут у вас происходит? — в кают-компанию из рубки высунулась голова с рассеченным пополам ухом. — Вы не считаете, что необходимо доложить об инциденте?

— Считаю, что лучше сделать это попозже, — заверил я Володю.

— Но инструкция на этот счет...

— Товарищ флот-капитан первого ранга, — повысил я голос. — Сейчас я для вас и инструкция, и устав, и Верховный Главнокомандующий. Я, например, считаю, что двое военнослужащих сил Федерации не должны позволить оглушить себя, а капитан корабля — не должен позволить разместить злоумышленнику термоядерное взрывное устройство у себя на борту. Но я же не лезу к вам со своими советами, правда?

Маяков, разделанный под орех, вернулся на капитанский мостик. А я смог вернуться к допросу.

— Почему это тебе так кажется?

— Потому что он передал нам код вашей ИД-карты, — пояснил суперкарго.

— Какой код? — не понял я.

— Код ИД-карты, — вместо террориста начал объяснять Блэкторн. — Эту фишку рассекретили пару лет назад — позволяет через Глобальную Систему Слежения установить местонахождения любой ИД-карты, если вблизи есть спутник связи. Хоть на другой планете, хоть в космосе.

Одной загадкой стало меньше — теперь я понял, откуда у комиссар-генрала была точная уверенность, что я нахожусь на своей базе, там, на Лентисе-2. Была другая загадка — зачем лже-журналистка пыталась убить меня? Неужели лидеры террористов не понимали, что, увенчайся ее попытка успехом — старт был бы отложен, а то и вовсе отменен, и смысл бомбы на борту БП-1729 сразу пропадает. Опять же, если я все правильно понял, взрывное устройство должно было сработать, когда звездолет отойдет на какое-то расстояние от платформы, со мной на борту. Вопрос тот же — зачем делать столь неуклюжую попытку завалить меня на "Свете Шахтера"? Этот вопрос я и задал Вольфсону, вызывав у него не меньшее удивление, чем у меня самого.

— Журналистка? Какая журналистка?

— Принести скальпель, товарищ рейд-полковник? — участливо поинтересовался Клаус.

— Не нужно, — покачал я головой. — Почему-то я ему верю. А те борцы за свободу, что разнесли мой дом на атомы — ваши?

— Наши, — с легким оттенком гордости в голосе подтвердил лейтенант. — Их жертва не напрасна, их будут помнить многие поколения новых людей, живущих в мире и согласии с инопланетными мирами!

— А чего ж ты тогда так помереть боишься? — удивился я. — Раз идейный такой — так подохни геройски — глядишь, и памятник поставят.

— Я не за памятники сражаюсь, — возразил Вольфсон.

— А за что тогда? За деньги? За звездочки на погонах? За власть?

— Одними идеями сыт не будешь, — виновато кивнул суперкарго.

— А, понятно, — рассмеялся я. — То есть ты нас продал, и светлое будущее в революционном раю тебе не светит?

— А им все лишь бы что-нибудь кому-нибудь продать, — язвительно произнес десантник из конвоя с сержантскими лычками, кажется, Тасмахал Каджар. — То Христа иудеям, то Аляску пиндосам, то нефть узкоглазым, то айсберги креветкам.

На это террористу совершенно нечего было ответить, а я не мог придумать, что бы еще такое спросить. Существование, по меньшей мере, двух групп боевиков меня мало радовало. Или же у них хромала вертикаль власти, и правая рука не ведала, что творит левая? Такое предположение выглядело маловероятным. Больше было похоже на то, что кто-то работает под ССИМ, преследуя свои, уж вовсе непонятные рядовому рейд-полковнику цели. Черт с ними, это уже не мои проблемы.

— Капитан! — окликнул я Маякова. — У нас есть запасной скафандр и клейкая лента?

— Согласно экспедиционному уставу, запас скафандров составляет плюс десять процентов от личного состава, находящегося на борту корабля, — ответил Володя, в очередной раз показав свое рассеченное ухо в дверном проеме.

Да уж, надо было полагать, что положение по технике безопасности он, после несчастного случая, знает назубок.

— Давай его сюда, — приказал я.

Старшина и доктор проводили бортинженера Звягинцева, прошедшего в грузовой отсек, удивленными взглядами, но лишних вопросов задавать не стали. Террорист же, похоже, попросту побоялся подтвердить свою догадку.

Когда Слава вернулся с изоляционным бронекостюмом, я, предварительно отрубив гидравлику, затолкал в него Вольфсона, и крепко-накрепко примотал синей лентой взрывное устройство к его спине. Боевик, поначалу трепыхавшийся, но быстро успокоенный ударом рукоятки пистолета по затылку, лишь жалобно всхлипывал. Да и синяя лента — такая штука, что ею можно Луну к Земле примотать — держит намертво.

— Вы же обещали! — взмолился он.

— Я прекрасно помню, что я обещал, — ответил я. — Я обещал, что если мне не понравятся твои ответы — порублю тебя в капусту, по ломтику в час.

— Командир, вы не считаете это уж больно жестоким? — несмело попыталась возразить Жаклин, до сего момента молча наблюдавшая процедуру допроса. — Может, лучше его просто застрелить?

— Слушай, деточка, если ты считаешь, что человека, пронесшего на борт бомбу, чтобы взорвать тебя на миллион маленьких кусочков, достаточно просто застрелить — то бластер у тебя в кобуре. Вперед! Но, прежде чем ты это сделаешь, я попробую тебе объяснить, что такое, миллион маленьких кусочков. Посмотри в иллюминатор. Видишь звезды? Так вот, миллион — это примерно столько же. И размер кусочков будет не больше — поверь мне.

Девушка молчала, кусая губы. И, судя по всему, совершенно не собиралась кончать с террористом. Тогда я сам выдернул из кобуры КОЗ-971, перемахнул через диван, не встретив совершенно никакого сопротивления вложил оружие в ее руку, и, сжав ее кулак своим, поднял ствол на революционера. Лейтенант, зажмурившись, тихо заскулил. Из-под плотно сжатых век по щеке бомбиста скатилась слеза.

— Ну, что же ты? Стреляй! — прошипел я на ухо пилота. — Я даже готов помочь тебе.

Я положил своим пальцем ее тоненький пальчик с аккуратным ноготком на спусковой крючок.

— Стреляем?

— Нет! — Обаха выдернула свою ладонь из моей. — Полковник, вы... вы — бесчувственная сволочь! Солдафон! И совести у вас ни грамма!

— Совесть? А зачем она мне? У меня есть Устав и Должностные Обязанности — я как-то больше привык этим обходиться...

Не слушая дальнейших возражений и предложений, я нахлобучил шлем на дурную голову Вольфсона. Суперкарго в очередной раз попытался вырваться, но без помощи гидравлики скафандр лишь подергивал руками и ногами. Поставив на таймере пульта задержку в полчаса, я вручил его ССИМовцу, так же приклеив скотчем к его руке, дабы, не дай Бог, не потерял.

— Ты же хотел что-нибудь взорвать? — обезоруживающе улыбнулся я. — Теперь тебе предоставляется такой шанс. Можешь особо не торопиться — воздуха у тебя часов на десять-двенадцать. Блэкторн, вышвырните его в космос.