Я сообразил, что передо мной просто такой необычный коридор. За его прозрачными стенами располагались просторные помещения, за точно такими же стенами которых находились другие помещения, и их было так много, что у меня разбегались глаза. Все эти странные комнаты соединялись между собой расположенными в центре каждой стены цельностеклянными дверьми с хромированными ручками. Я никогда еще не видел такого дикого рационализма и симметрии. Было очень неуютно. У меня возникло ощущение полнейшей незащищенности, открытости, словно я стоял не в помещении вовсе, а где-то в чистом поле или вообще на платформе, зависшей в небе.
За стеной слева от меня находилась комната, напоминающая больничную палату с рядами пустующих коек. Правее нее располагалось многолюдное помещение прямоугольной формы, похожее на диспетчерскую, с той лишь разницей, что на полупрозрачных как и стены столах, расставленных вдоль стен, не было мониторов. Вместо этого над ними прямо в воздухе висели плоские широкоформатные изображения, диагоналями сантиметров по восемьдесят.
Справа от меня находились комнаты, одна из которых походила на кухню, а другая на казарму с множеством просторных коек. Всего я насчитал на этаже больше двух десятков помещений и шесть разделяющих их коридоров.
Одинаковый повсюду глянцевый белый потолок отражал холодный свет толстых светодиодных шнуров, протянутых во всех помещениях вместо плинтусов на шершавом полу черного цвета. Идущий снизу свет казался непривычным, но, тем не менее, зрению нисколько не мешал. Эти шнуры являлись единственными источниками освещения.
— Если ты был без сознания, то почему пришел в себя стоя? — спросил Ас, предвосхищая еще не заданный мною вопрос.
— Да без понятия! — возмутился я. — Но я же чувствовал, как движусь.
— Двигался не ты, а твоя основа, — спокойно сказал он.
Не могу сказать, что я начал паниковать, но чувство тревоги стремительно нарастало:
— Кто?
— Скорее "что". — Похоже, его нисколько не беспокоило, что я понятия не имею, о чем он говорит.
— Хватит с меня! Где я?!
— Подойди и посмотри сам, — подчеркнуто невозмутимо указал Ас на конец коридора, где в темноте виднелось багровое зарево.
По мере того, как я приближался, зарево обретало черты. Наконец, я сознал, что передо мной вечерняя Москва с высоты птичьего полета. Ассоциация с платформой в небе оказалась недалека от истины. Коридор, по которому я шел, упирался в еще один — перпендикулярный ему, протянувшийся вдоль всего этажа, его внешняя стена являлась одним сплошным окном наружу.
Прильнув к толстому полированному стеклу, за которым едва слышно гудел ветер, я взглянул вниз и увидел вдалеке маленький зеленый пояс газончика вокруг гигантского стеклянного тела башни.
— Не может быть... — прошептал я. — Как я сюда попал?
— Можешь убедить себя, что был оглушен, загипнотизирован или усыплен, но попал ты сюда — на семидесятый этаж — в результате перемещения через... Скажем так, дыру в пространстве, которую прогрыз червь. Это наше транспортное средство для мгновенных перемещений.
Сложно описать мое состояние в тот момент. Растерянность, страх, дрожь в теле, расфокусированный взгляд. Мне не хотелось верить в его слова, но других объяснений не было, ведь даже сумеречное небо не успело изменить цвет, что неизбежно бы произошло, если бы меня поднимали на лифте.
— Ты что-то побледнел, — участливо потрепал меня за плечо Ас.
— Все отлично, — скинул я его руку. — Я просто в восторге.
— Теперь ты удостоверился, что я не шучу или тебе нужны еще доказательства? Может быть, ты мнишь себя настолько уникальной личностью, что ради того чтобы тебя разыграть, были построены все эти декорации?
Мне нечего было ответить.
— Что со мной будет дальше?
— Ну не надо так уж обреченно, — усмехнулся Ас. — Ты радоваться должен — твое бесцельное существование, считай, окончено. Тебя ждет жизнь, исполненная смысла. Ты же об этом всегда мечтал?
— С чего ты взял, что я об этом мечтал?
— Может, хватит изображать наивность? — Ас вздохнул. — Выбора у тебя особого нет, без нас ты очень скоро умрешь, так что тебе не остается ничего кроме как сотрудничать с нами.
— Сотрудничать? — повернулся я к нему.
— Помогать в Игре Теней.
Я посмотрел ему в глаза, пытаясь понять, издевается ли он надо мной.
— Ты же только что стоял семьюдесятью этажами ниже, — раздраженно нахмурился он. — Неужели после этого сложно относиться к моим словам серьезнее?
— У меня вегетативная непереносимость всякой чертовщины, и мой личный бредометр уже давно зашкаливает.
— Ты рассуждаешь с такой уверенностью, будто лично проводил исследования того, о чем говоришь, хотя несколько минут назад ты признался, что эрудиция твоя невысока.
— О чем ты говоришь? — скривился я, будто прожевал кусок лимона. — Причем тут моя эрудиция? Существует такая вещь под названием наука...
— Наука? — ехидно переспросил Ас. — Конфуций как-то сказал: "С ученым, который, стремясь к истине, в то же время стыдится плохого платья и дурной пищи, не стоит рассуждать". Тебе известно, чем занимаются современные ученые? Они полностью исказили первоначальный смысл своего дела и занимаются только тем, что ради собственной выгоды защищают правду, уже добытую до них. Они боятся идти против догматов, а тех, кому на это хватает наглости, из рядов ученых изгоняют. Поэтому современная наука чудовищно инертна и неповоротлива.
Рубашка и брюки на Асе внезапно исчезли, открыв необычный черно-белый костюм, который я видел на нем во сне.
Я лишь удивленно вытаращился, выказывая свой вопрос.
— Одежда была световой маскировкой, — объяснил он. — То, что ты видишь сейчас — это генерировавшая ее ОКСП — Органическая Компьютеризированная Система Поддержки, стандартная экипировка всех оперативников. У нас ее обычно называют "доспех". Без этих костюмов эффективность нашей работы была бы значительно ниже, а бои стали бы очень короткими. — Ас на секунду грустно опустил глаза.
— Я уже не знаю о чем спрашивать, — буркнул я недовольно.
— Ты же сам не хочешь ничего слушать, а подбирать удобные тебе объяснения у меня что-то не тянет.
— Ну, про костюм я еще могу понять, но про все остальное...
Ас неспешно направился обратно по коридору, я последовал за ним. Коридор пересекал этаж насквозь и в его дальнем конце так же виднелся свет города.
— У вас необычные стены, — постучал я пальцем по прозрачному монолиту. — Стеклянные?
— Стекло не выдержало бы вес перекрытий. Ты же заметил, что даже несущие стены из этого материала?
— Да, — соврал я. — А что это за материал?
— Карналлитовый апроксим десфеторса. Ты такого не знаешь.
При всей толщине стены не искажали свет даже при взгляде под углом, так что это определенно было не стекло.
— А зачем прозрачность?
— В целях безопасности.
— У меня вертится важный вопрос, но я уже боюсь его задавать, чтобы не получить непотребный ответ... Кто вы все такие?
Мы остановились напротив помещения, где работали "диспетчеры". В его центре в метре над полом рисовалась трехмерная модель чего-то, чему я не смог подобрать определения. Оно походило на какое-то мифологическое животное с четырьмя нижними и четырьмя верхними конечностями, а так же лишенной носа, глаз и ушей головой, большую часть которой занимала кошмарная пасть с кривыми длинными зубами, беспорядочно натыканными в несколько рядов. Модель вращалась и менялась, разные ее части подсвечивались, от них протягивались ломаные ниточки сносок с мелкими надписями, которые я не мог прочитать. Два человека, стоящих рядом с моделью, что-то обсуждали.
— Постараюсь сформулировать попроще, — неуверенно начал Ас, равнодушно глядя на модель жуткого существа. — Мы — подпольная глобальная организация, занимающаяся противостоянием силам, которые ты иначе как паранормальными не назовешь. Секретность нашей работы такова, что о самом нашем существовании знает лишь порядка одной десятитысячной процента от населения Земли, то есть примерно всего семь тысяч человек.
"Пахнет крепкой ахинеей", — мысленно открестился я от всего, что Ас сказал.
— Шикарно переоборудованный семидесятый этаж элитной высотки с трудом попадает под понятие секретности, — ехидно заметил я.
— Все пытаешься убедить себя, что тебя обманывают? Это признак слабости. — В голосе Аса послышалось разочарование. — Факты нужно принимать в лицо, а ты, даже столько пережив, продолжаешь изображать ребенка, которому рассказали, что деда-мороза не существует.
— Нет, пойми меня правильно, — добавил я твердости, — но я за всю жизнь и близко не сталкивался, ни с чем таким, что валится на меня последние сутки.
Ас загадочно усмехнулся:
— Ты еще ничего не видел, а уже причитаешь. К тому же ты вообще много с чем не сталкивался, например, с аллигаторами, но ведь если ты не видел чего-то лично, это не означает, что этого не существует. Множество людей в мире никогда не видели метро.
— Но метро общеизвестно в цивилизованной части мира, а мгновенные перемещения в пространстве — это что-то из области фантастики.
— Когда-то и полеты в космос были фантастикой. Вот скажи мне, если бы ты был главой государства и твои ученые открыли принципиально новое оружие, на несколько шагов опережающее всю официальную науку, ты бы стал всем об этом рассказывать?
— Всем — это кому?
— Да хотя бы своим собственным гражданам.
— Ну... — Я почесал висок. — А почему тогда рассказывают о всяких новых ракетах, кораблях и самолетах?
— Потому что это оружие, идущее вровень с официальной наукой и общепринятыми законами физики. К тому же надо периодически поигрывать мускулами, чтобы народ видел силу своего государства. Видел ли ты когда-нибудь, чтобы кто-то демонстрировал передовые разработки спецслужб?
— Так это же государственная тайна. Но вы-то, как ты говоришь, подпольная организация.
— Тем более нам нет смысла афишировать свою деятельность. Будь ты главой службы безопасности государства и прознай, что потенциальный противник — США, например — в тайне начал исследования всякой антинаучной галиматьи, ты бы просто махнул рукой со словами: "Да пусть что хотят, то и делают" и не предпринял ответных мер, или же по-тихому приказал создать секретный отдел, чтобы он занимался аналогичными исследованиями?
— Ну...
Ас не давал мне начать говорить:
— Так что сложного в том, чтобы с умным видом официально отгородиться от подобной профанации, а самому тайно вести схожие работы? И как ты думаешь, насколько далеко могли продвинуться эти исследования, если они были начаты в двадцатых годах прошлого века?
— Так вы и есть это секретное подразделение?
— Нет. Я сейчас говорю о наших врагах, о тех, кто пытался тебя убить. У нас в недругах не только другие государства, но и то, на территории которого мы находимся.
"Как же все сложно..."
— А зачем официально заявлять всем противоположное, если вражеской разведке все равно известно, что такие исследования в стране ведутся?
— Народ не должен знать больше, чем ему требуется для эффективной жизнедеятельности — это догма любого мудрого правителя с незапамятных веков. После развала СССР, в России для поддержания демократического имиджа применили другой проверенный веками способ — обращение факта абсурдом, для чего в массы стала активно сбрасываться информация о том, что государство якобы в тайне готовит боевых экстрасенсов, способных наносить удары по людям в любой точке земного шара, а так же создает психотронное оружие, и еще много чего плохого делает в тайне от своих граждан. В итоге и народ доволен и государству спокойно. Одни кричат: "Чушь! Профанация!", другие: "Мы знаем правду!", а, в сущности, ошибаются и те и другие.
— Что-то слабо верится, — откашлялся я. — Конечно, я слышал, чтобы говорили, что ничем подобным государство не занимается, но что оно на самом деле зашло намного дальше и что информация о его успехах им же и слита для отвлечения внимания — это что-то новенькое. Скорее уж наоборот: государству выгодно чтобы его считали сильным, поэтому оно распространяет слух, что на самом деле может гораздо больше, чем все думают.
Ас устало закрыл глаза ладонью и провел ею по лицу:
— В этой стране как-то жил один человек, который сказал: "Чем истины выше, тем нужно быть осторожнее с ними, иначе они вдруг обратятся в общие места, а общим местам уже не верят". Звали его Николай Васильевич Гоголь. Тебе его слова о чем-нибудь говорят?
— Хватит уже с меня цитат. Я понимаю, что вы занимаетесь маги...
— Чем-чем?! — перебил меня Ас, возмущенно вытаращившись. — Здоровый скептицизм — это, конечно, хорошо, но в разумных же пределах.
— Ну, паранорма...
— Да! — вновь перебил он меня. — Речь идет о паранормальных явлениях — о том, что объективно существует, что можно изучать и использовать. Я тебе рассказываю о науке.
— Наука использует эмпирические методы, — попытался я возразить. — А как их можно применить к этим "явлениям"?
— "Эмпирические"... — Ас уязвляюще покачал головой. — Слово-то какое знаешь. Если официальной науке не хватает сил и желания понимать и использовать все свойства окружающего мира, то это не значит, что не существует того, кому это было бы по силам. Для туземцев молния по-прежнему проявление божественной мощи. О природе, свойствах и возможностях электричества они даже не догадываются. По сравнению с вами — образованными жителями городов, они — невежды.
— Намекаешь, что обычные люди — невежды по сравнению с вами? — оскорблено спросил я.
— Да, как бы тебе это не претило, но все именно так, и ты пока еще один из них — обычных людей, потому что до сих пор не можешь принять элементарный факт: ты не прав. Всю жизнь был не прав. К счастью у тебя есть шанс это изменить. Достаточно просто набраться смелости перешагнуть через себя.
Его слова меня задели. Все было слишком нереально, чтобы в это поверить, но, в то же время, оно происходило со мной здесь и сейчас, от чего становилось тем более жутко, чем больше я думал об этом.
Я тяжело вздохнул:
— Мне нужно выспаться. Столько всего навалилось...
— К сожалению, "поспать" в обычном понимании тебе больше не удастся. Никогда.
Я почувствовал, как по телу пробежался холодок.
— Не волнуйся, — едко улыбнулся Ас. Видимо, он тоже чувствовал себя оскорбленным. — Ничего плохого с тобой не случится. Идем.
Мы вошли в ту комнату, которую я счел больничной палатой. Она и правда немного ее напоминала, только вот о стерильности говорить не приходилось в силу того, что, как и в остальных помещениях, двери из нее без ограничений вели в коридоры и в соседние комнаты. Помимо выстроенных вдоль одной из стен пяти коек в ней так же располагалось два похожих на стоматологические кресла на высоких подставках и несколько столов с различными приборами.
— Присаживайся, — указал на ближайшее кресло Ас.
— Зачем? — насторожился я, глядя на подведенные к креслу провода и трубки.
— Если бы я хотел тебя убить, то просто пристрелил. Садись.
