Сейги. Ассимиляция

Но вернемся к тяге человечества к получению знаний. Именно эта его грань как существа заставила человека в определенный момент создать книгу, собрав в ней все то, что он знал на данный момент. Озадачившись вопросом того, как передать собственные знания потомкам. Из поколения в поколение книги передавались от отца к сыну, от матери к дочери. Библиотеки появились позднее.

Их называли книжными хранилищами. Сейфом, в котором хранятся знания уже не одного человека, а целой группы людей. Целой эпохи, не оставившей заметного следа в жизни всей расы, но оставившей вклад в книгах. В произведениях искусства. В накопленных и готовых к последующему использованию и разнообразной трактовке знаниях.

Умения человечества, накопленные за многие века знания, память людей — все это хранят библиотеки на пожелтевших страницах своих книг. Беря в руки любую из них, мы прикасаемся не к бумаге, нет. Мы прикасаемся к целой истории. Истории государства. Истории народа. Истории семьи. Истории, наконец, отдельно взятого человека. Частица каждого, кто прикасался к этой книге, кто писал ее, кто делал тот или иной вклад, хранится на ее страницах.

Потому нет ничего удивительного в том, что человечество всегда подсознательно стремилось к получению и накоплению знаний. А после событий, произошедших около двадцати лет назад, и не только человечество...

Девушка лет двадцати трех — двадцати пяти сидела на деревянном стуле, прислонившись спиной к пыльному стеллажу с книгами, бывшему в три раза больше нее в высоту. Возможность интеллектуального развития всегда была отличительной чертой колонии, в которой она жила, однако немногие замечали всю красоту библиотеки, в которой она предпочитала проводить все свое свободное время, намереваясь вскоре устроиться сюда работать. Люди так помешались на военных действиях и желании защитить себя и своих близких, что совсем забыли, что войны выигрываются не только с помощью силы и большой численности армии. Войны выигрывают те, кто знает историю своего народа. Те, кто способен учиться на ошибках своих предшественников и разрабатывать тактику, учитывающую эти ошибки. Учитывающую сильные и слабые стороны противника, которые также можно проследить, прочитав записи о том, как велись его предыдущие войны.

Однако ей, девушке, носящей очки, с черными как смола волосами, одетой в ярко-красное, словно кровавое, платье, война не была столь интересна. Книги представляли для нее совсем другой интерес — она читала, читала, читала каждый день, не останавливаясь ни на секунду. Жанр, рейтинг, количество страниц, сюжет — все это было ей безразлично. Она читала всё, что только могла, чувствуя, как после прочтения каждой книги по ее жилам растекается наслаждение. Наслаждение, которое рано или поздно привело бы ее к заветной цели.

— Скажи, вернешься ли ко мне, под древом затаясь, или покинул навсегда? Скажи, скажи мне, князь! — нараспев произнесла девушка, процитировав, видимо, средневековую пьесу, которую только что дочитала. Поднявшись на ноги, она стряхнула со своего платья книжную пыль и тут же с удовольствием сделала глубокий вдох — ей, стоило это признать, вопреки многочисленным людям, имеющим аллергию на подобный несомненный минус библиотек, нравился подобный запах, отдававший чем-то... древним и загадочным — и, поднявшись по стремянке к самой верхней полке стеллажа, поставила книжку на место.

Что ж, "программа минимум", как говорилось когда-то в стране, расположенной на евразийском континенте, имеющей довольно богатую, отраженную во множестве книг, историю, была выполнена. Еще один стеллаж необъятной библиотеки был прочитан.

4

Их было двое. Он, носивший некогда являвшееся русским имя, двадцатидвухлетний парень в легком защитном костюме, ожидающий приказа от своего непосредственного начальства, и его собеседник — прозрачный человек лет сорока-сорока пяти, с задумчивым выражением лица смотрящий на своего воспитанника. Видно было, что мужчина колеблется и никак не может принять решение.

— Наставник? — переспросил уже, казалось, в третий раз Элиас, сделав шаг по направлению к голограмме сидящего в кресле мужчины. Голограммы, иллюзии, общение через встроенные в костюм средства связи — человек по имени Данк Эрстел был готов на всё, чтобы не допустить своей личной встречи с юношей, помогавшим ему.

Порой это вызывало у последнего вопрос — а существует ли его наставник на самом деле, и не является ли он искусственным интеллектом, подобным тем андроидам, против которых они вели бой? Такие мысли, впрочем, отбрасывались далеко в глубины сознания каждый раз, как Элиасу приходилось встретиться с трейтом один-на-один — без помощи, поддержки и подсказок наставника Эрстела он бы уже давно был трупом. Все же защитный костюм его, хоть и казался приспособленным для ведения боевых действий, был изобретен еще в спокойные времена, до Глобальной Катастрофы, что, конечно, накладывало на него своеобразный отпечаток морального устаревания — к бою с трейтом он попросту не был приспособлен, и исход поединка обычно решала хитрость и правильная тактика. Такому стилю боя учил его Данк, даже не имея в ближайших планах намерения снабдить парня костюмом получше.

Мужчина с кудрявыми каштановыми волосами не ответил. Его голограмма была похожа на зависшее по какой-то причине изображение — недвижимое, не производящее каких-либо действий — лишь продолжавшее задумчиво смотреть на находящегося в помещении юношу.

Видя, что вряд ли (в очередной раз!) добьется ответа от наставника, Элиас собирался удалиться в свою комнату, но едва его тело совершило поворот на 180 градусов, и взору Эрстела предстала спина воспитанника, он услышал его голос.

— Останься.

Юноша резко обернулся.

— Зачем?! Пока вы не решили, что хотите мне сказать, я не вижу смысла здесь находиться! У меня еще масса работы по дому, так какого же...

Эти слова были чистейшей правдой. В отличие от его "собратьев" по целям — Сейгов — о которых он пока что не имел ни малейшего понятия, жил он не в специализированном тренировочном центре. Да и какой тут центр... колония все ресурсы направляла на военную подготовку и развитие, при этом не уделяя никакого внимания развитию технологий как таковому. Северная колония грезила стать самой вооруженной и самой подготовленной к вторжению любого противника — вот только забывала, что главная сила заключается не в количестве произведенного оружия.

Местом контакта с наставником для Элиаса была его собственная комната, посещаемая сестрой, работавшей сверхурочно и почти не бывавшей дома, лишь в моменты одиночества. Таким образом, помещение служило попросту прекрасным убежищем для незаметного проникновения сюда его истинного хозяина — и при всей секретности своих действий парень все равно рвался помочь своей сестре по дому. Незримо, в мелочах, но помочь. Он даже не знал, замечает ли она эти мелочи, возвращаясь домой уже поздним вечером, когда мысли ее сосредоточены только на желании отдохнуть. Чистую любовь к сестре, к счастью, не могло отнять у него ни одно существо в этом мире.

— Она не знает, что ты дома.

Слова мужчины попали прямо в цель. Как, впрочем, всегда и бывало.

— Что вы...

— Твоя сестра ведь не знает, что ты дома, Элиас. Она работает неподалеку, но никогда не видела твоих возвращений домой. Напомни, что ты ей сказал? Что тебя призвали в армию для подготовки к войне с другой колонией? Надо же, такой замечательной лжи, основанной на слухах, даже я от тебя не ожидал... Ты ведь даже не рассказывал ей, как мы с тобой впервые повстречались, правильно я понимаю?

Парень сжал руки в кулаки. Его разговоры с наставником, переходящие на личности, никогда ему не нравились. Данк Эрстел, конечно же, прекрасно об этом знал и использовал их, чтобы поставить зарвавшегося юнца на место. Элиас понимал, что в лжи своей сестре он недалеко ушел от цемента правды — сражаться с другой колонией, точнее, с другой формой жизни, ему приходилось, да и некоторые черты армии в плане постоянной муштры и исполнения приказов тоже имелась в наличии. Несмотря на всё это, несмотря даже на то, что он всегда помнил, ради чего согласился быть воспитанником Данка, порой ему очень сложно было оставаться спокойным и покорным. Особенно в моменты, когда осознавал, что и сам не до конца понимает, зачем врет своей сестре...

— Прощу прощения, — чуть ли не со скрипом в зубах произнес Элиас, пытаясь подавить в себе эмоционального мальчишку.

— Что ж, рад, что мы снова можем вернуться к делу, друг мой, — сверкнув изумрудными глазами, но не изменяя выражения своего лица, остававшегося безучастным, произнес мужчина, — но впредь, пожалуйста, не заставляй меня вновь прибегать к столь неуважительным методам воздействия на тебя. Хорошо? Думаю, ты и сам прекрасно понимаешь, что мне не доставляет ни малейшего удовольствия напоминать тебе о твоих личных заботах и проблемах, особенно в контексте сложившейся ситуации.

На этот раз парень не стал ничего говорить, а просто кивнул, выражая свое согласие с наставником. При всей внутренней его борьбе с остатками юношеской непокорности и максимализма одну черту Данк привить ему смог — повиновение. Необходимое для грамотного выполнения заданий и отсутствия эмоций, которые могли бы этому помешать.

— К слову о ситуации...

Голограмма мужчины наконец-то пришла в движение, отображая, как Эрстел поднялся со своего кресла и, казалось, дотронулся пальцами до воздуха, передвигая что-то, находящееся в нем, и нажимая на определенные точки в пространстве. Конечно же, это было не так — там, где находился сейчас Данк, на месте обычного для Элиаса воздуха, должно быть, находился голографический экран, отображающий ту или иную полезную для их целей информацию. Голографический мужчина, передвигающий голограммы по голографическому экрану... порой мозг Элиаса сам по себе подкидывал ему неплохие логические задачки, связанные с реальностью или же, напротив, нереальностью наличия у него живого наставника из плоти и крови.

— Я, кажется, понимаю, почему ты упустил нашего "клиента", Элиас, — произнес Данк, заканчивая производить манипуляции на своем персональном голокомпьютере и вновь переводя взгляд на своего воспитанника. — Скорость его перемещения, если мои источники нас не обманывают, очень сильно отличается от привычной для нас. Ты не просто не смог найти его в окрестностях колонии — ты не успел заметить, как он побывал в нашей колонии и вновь оказался за ее границами.

Парень одновременно удивленно и виновато посмотрел на Данка. За все те годы, которые он участвовал в борьбе с трейтами, ему ни разу не приходилось встречать андроида, который передвигался бы со скоростью, заметно отличающейся от стандартной. Были, конечно, трое противников, которые компенсировали это за счет своих летных способностей, крыльями умудряясь направлять воздушные потоки так, чтобы увеличивать скорость своего передвижения, были трейты низшей категории, находящиеся на грани перехода на следующую стадию развития, которые благодаря этому могли аномально быстро ориентироваться в пространстве, и это дарило им некоторое преимущество в бою с человеком, подобными способностями, к сожалению, не обладавшим, однако трейт, которого невозможно заметить... это было что-то новое. Очень, очень сильно пугающее новое.

— Я не виню тебя, — заметив немного померкший взгляд воспитанника, проговорил Данк Эрстел. — Напротив, то, что твоя последняя операция провалилась, дало мне понять, что необходимо что-то менять. Твоих человеческих возможностей и сил уже недостаточно для того, чтобы бороться с угрозой.

Элиас слушал наставника, затаив дыхание. Все прошлые обиды, все недоразумения, возникшие с десяток минут назад, были забыты. Они, говоря честно, были ничем по сравнению с возможностью парня получить то, чего он так желал последние пару месяцев. Чего еще мог желать воин, поклявшийся отдать свою жизнь на поле боя за светлое будущее для тысяч других людей, как не очередного оружия, способного ему в этом помочь?

— Хотите сказать...

Мужчина мимолетно усмехнулся, видя, как загорелись глаза у парня. Несмотря на то, что тот старательно боролся со всеми проявлениями мальчишества в себе, отгоняя их на второй план и выставляя на первый службу и заботу о родной сестре, реагировать на хорошие известия, связанные с этой самой службой, он умел лишь так. С горящими глазами. С готовностью к любым свершениям. И эта его черта всегда была на руку Данку Эрстелу.

— Именно, — произнес мужчина, делая вид, что не замечает, что его слова сделали с настроением воспитанника. — Именно об этом я веду речь, Элиас. О тебе. Ты уже не способен давать отпор трейтам.

Огонь в глазах тут сменился ужасом и мольбой. Эрстел отметил про себя эту особенность людей еще очень давно — они слишком уж болезненно реагируют на излюбленную игру судьбы, которую они ненавидят, — игру "возьми-отдай". Люди не умеют благодарить фортуну за подарки и нейтрально относиться к лишениям. Они чувствуют боль, когда понимают, что совсем скоро у них отберут нечто очень для них дорогое.

— Элиас. Ты должен измениться, — ужас исчез из взгляда парня, сменившись едва тлеющим огоньком надежды. Нет, все-таки интересное у людей устройство их души... — И я помогу тебе в этом. Я помогу тебе стать лучше. Стать кем-то другим. Нет... — на мгновение остановился Данк, словно подбирая нужные слова. Однако в этом не было смысла — именно их он уже и произнес. — Ты должен стать чем-то другим.

* * *

— Есть какие-нибудь идеи?

Крон практически неслышно пнул камень, попавшийся ему под ногу. Хоть он и всеми силами старался скрыть страх за стеной хладнокровия, было заметно, что он начинает нервничать. Еще бы — первый раз на ответственном задании, связанном с настоящими трейтами. Страх придет сам собой, напомнив в очередной раз, что тебя может обезопасить лишь защитный костюм, который больше приспособлен для тренировок, нежели для настоящей битвы.

— Тише будь, — Ньют и Морри, идущие впереди, одновременно оглянулись на своего слишком громкого союзника. Морри, как и его "собрат по несчастью", тоже чувствовал медленно зарождающийся где-то в глубине души страх. Разве что скрывать его не видел особого смысла. — Хочешь, чтобы они нас заметили?

— А разве мы не этого хотим? — усмехнулся остановившийся справа от Крона Дрейк. — Или вам в кайф уже полчаса ходить по этим трущобам без намека на успех?

Замечание Сейга трудно было назвать необоснованным — прибыв в указанное им наставником место, где были замечены сразу шесть андроидов самой первой ступени своей эволюции, четверка воинов не нашла ничего. И это не было простой фигурой речи — здесь и правда не было никого и ничего. Казалось бы, район колонии вокруг тренировочного центра с натягом можно было назвать малонаселенным, однако сейчас темные закоулки, исследуемые борцами справедливости, были пусты. Ни напуганных трейтами людей, ни андроидов, жаждущих сразиться с ними. И это... было несколько странно.