Корона для царевны-лягушки.

Я согласно кивнула головой:

— Прощай, Данила-мастер. Спасибо, что приютил.

На обратном пути небрежно поинтересовалась у служанки:

— Дуняша, а кто такой Данила, откуда родом?

— О нем мало что известно. Вроде, из королевства Черных Ворранов. Год тому назад пришел и попросился в ученики к нашему кузнецу, а недавно старый мастер умер. Кузнец Данила замечательный, ничего не скажешь, вот только...

Служанка замолчала, замявшись.

— Что только?

Дуняша загадочно повращала глазами и шепотом сообщила:

— Женщины!

До меня не сразу дошло:

— А при чем тут они?

Девчонка затараторила:

— Осаждают кузнеца, покоя не дают. Бегают к нему толпами и днем, и ночью. Мужики злятся, проучить хотели.

Это сообщение мне не очень понравилось.

Я нравоучительно заметила:

— Ну, поучили бы, подумаешь.

Дуняша хихикнула:

— Попробовали. Да только не они его, а он их. Разбросал наших парней, словно малых щенят. Знаете пословицу: бог силу семерым нес, одному досталась.

Я сразу представила, как кузнец размахивает огромными кулачищами, а противники штабелями укладываются к его ногам... Хотя... руки у кузнеца довольно изящные, да и сам он мускулистый и жилистый, но далеко не здоровяк...

Дуняша продолжила:

— Странный он. Всякое про него болтают. Кто считает, что кузнец — разбойник, кто уверяет — колдун...

Я прервала ее:

— Хватит!

Больше думать об этом парне не желаю! Как бы ни был Данила хорош, но... простой кузнец, а у меня судьба иная. Впереди ждут царский сын и царская корона!

Мы уже почти приблизились ко дворцу, когда Дуняша робко поинтересовалась:

— А вам не показалось, что у кузнеца кто-то был? Вовсе не кошка?

Почему-то стало неприятно, но я постаралась ответить спокойно:

— Нам-то что до того? Пусть водит к себе, кого угодно.

Служанка радостно выпалила:

— А я-то боялась, что вы в него влюбитесь!

Я фыркнула: вот еще! Этакого счастья не хватало!

Теперь уж сама поторапливала Дуняшу:

— Пойдем скорее, а то еще встретим кого-нибудь.

Однако дойти незамеченными не удалось. Едва поднялись на крыльцо, наткнулись на царевича Федора.

— Василисушка, а я уж хотел слуг снаряжать на поиски. Где ты была во время грозы?

Я чувствовала усталость, хотелось побыть одной, а тут отчитываться приходится. Не послать ли заботливого кавалера прогуляться по полям и лесам, хотя бы до завтрашнего утра? Вздохнула — нет, ссориться не в моих интересах, а ну как это — мой будущий муж? Да и ответить придется честно — если правда наружу выплывет, век мне веры не будет.

— Гуляли с Дуняшей.

— И хорошо погуляли?

Я дернула плечом и прошипела:

— Насмехаешься? Как можно назвать прогулку хорошей, если сначала попали под дождь, потом сидели в темном вонючем сарае под названием кузница?! У меня замерзли руки, ноги, да еще и молния напугала!

Слезы так бурно закапали из моих глаз, что я восхитилась. Ух, как ловко получается! С каждым разом все убедительнее.

Федор постарался меня утешить:

— Василисушка, гроза уже ушла. Ты дома. Но прошу, царевна, не ходи гулять далеко от дворца...

Царевич нахмурил брови и некоторое время молча рассматривал меня. Затем многозначительно добавил:

— Особенно в кузницу. Не место там для молодой барышни.

В красивом голосе прозвучали твердые, даже скорее жесткие ноты.

Да кто бы спорил! Я согласно закивала. Но, кажется, царевич не знает главного — запретный плод наиболее сладок. После его слов мне тут же захотелось вновь побывать у Данилы. А уж способ навестить кузнеца, уверена, найдется!

На следующий день Федор пригласил меня прогуляться по саду. Царевич поджидал меня, небрежно облокотившись спиной на перила крыльца. Бросил одобрительный взгляд на мой наряд и галантно подал руку, помогая спуститься по ступеням.

Федор держался ровно и по-дружески, комплименты делал, но в непринужденной шутливой форме. Общаться с ним оказалось легко и просто.

Мы разговаривали и прогуливались по дорожке, по обеим сторонам которой росли чудесные цветы. Я не смогла сдержать восхищения:

— До чего ж хороши!

Царевич тут же сорвал несколько цветков и с улыбкой вручил мне:

— Они красивы, но ты, царевна, куда как краше!

Я зарделась. Хотя и не считаю себя красавицей, но слышать такое каждой девушке приятно. Решила сказать что-нибудь любезное в ответ, причем сразу про всех братьев. Заметила, что все три царевича хороши, как на подбор.

Федор среагировал мгновенно. Но вовсе не так, как я ожидала. Его губы упрямо сжались, между бровей появилась складка:

— Царевна, так не бывает. Даже у родителей всегда есть ребенок, которого любят сильнее. Наверняка, кто-то и тебе более пришелся по нраву. Позволь спросить, кто?

Я кокетливо рассмеялась:

— Спросить можно, но получить ответ — нет. Надо подумать, — и при этом многозначительно посмотрела на собеседника.

Показалось, что по краю изящных губ скользнула слегка самодовольная улыбка. Кажется, мои слова царевич истолковал в свою пользу.

Неожиданно Федор шагнул ко мне и взял руками за плечи.

С жаром заговорил:

— Василиса, я никому не позволю отнять тебя у меня. Ты пришлась мне по сердцу. Едва увидел — понял, что из нас выйдет прекрасная пара... А про Ваньку с Митькой даже думать не смей — всех смету со своего пути!

Я понимала, что стоило бы положить конец этим признаниям, но останавливать царевича не хотелось. Не напрасно говорят, что женщины любят ушами — выслушивать объяснения в любви от красивого парня всегда приятно, пусть даже сказанные таким, несколько резким тоном. С большим трудом заставила себя не поддаться уверенному обворожительному голосу — сначала стоит разобрать, где 'лапша на уши', а где — правда.

Внезапно Федор бросил взгляд поверх моей головы, и я почувствовала, как что-то его напрягло. Он резко оборвал свой монолог, заключил меня в объятия и пылко прижал к груди. Да так, что я и опомниться не успела.

Едва придя в себя, я высвободилась из его рук. Царевич настойчивости не проявил. Иронически улыбнулся, посмотрел куда-то вдаль и подчеркнуто вежливо произнес:

— Прости, царевна, не смог удержаться. Да и не предполагал, что тут кто-либо окажется.

Я тут же оглянулась — по тропинке шагал Данила. По-видимому, заметив нас, кузнец свернул на другую дорожку.

Я покраснела, смутилась и разозлилась. Появилась уверенность, что Федор нарочно устроил представление для кузнеца. Но зачем ему это понадобилось? Внешне царевич мало в чем уступает Даниле, сложен не хуже, а по происхождению, положению и богатству выигрывает с огромным преимуществом. И, похоже, отлично умеет добиваться своих целей. Однако последнее качество отнюдь немаловажно для будущего правителя...

После свидания с Федором я решила зайти к царевнам и застала их за выбором нарядов.

— Василисушка, а ты готовишься к празднику?

Сначала я заморгала глазами, затем вспомнила: Купальница! О празднике мне говорила Дуняша, но моя голова, как я тогда считала, была занята более важными делами.

На этот раз я заинтересовалась:

— И как этот праздник проходит?

— Василисушка, а ты не знаешь?

Царевны принялись радостно объяснять.

Оказывается, в этот день все должны собраться на реке и искупаться, правда, мужчины и женщины делают это раздельно. Я сразу подумала: какая досада. Вместе купаться было б куда как веселей! Вздохнула: судя по истории, до подобного здесь дойдут нескоро.

Плавать я любила. И то сказать, каждое лето проводила на берегах морей и океанов, а зиму в бассейне. Даже нырнуть с самой высокой вышки было для меня сущей ерундой. Тут же представила, как плыву по реке, которая разлилась около города довольно широко, между Федором и Данилой...

Авдотья потрясла меня за плечо:

— Эй, Василисушка, ты совсем нас не слушаешь!

Я мотнула головой и пришла в себя.

Слабым голосом пробормотала:

— Вспомнила матушку да батюшку, вот и расстроилась.

Царевна сочувственно покивала:

— Бедная Василисушка, как нам тебя жалко.

Ну а как мне самой себя жаль... Так же, как и родителей, которые не знают, куда исчезла их дочь. Причем надежд на возвращение практически никаких.

После того, как я выяснила детали праздника, меня стал беспокоить вопрос о костюме. Как я поняла, здесь плавают в ночных рубахах, правда, ради такого случая укороченных по колено. Я расстроилась. Купальника у меня не было, а смешить народ, вернее себя, плавая в ночной рубахе, я не собиралась. Вернувшись в светлицу, с грустью оглядела остатки былой роскоши — плавки и бюстгальтер, который почти не снимала. Что ж, за неимением лучшего, придется воспользоваться этим.

В день праздника берег заполнили толпы девушек в разноцветных сарафанах. На голове у каждой красовался венок из полевых цветов. Дуняша постаралась — мой был едва ли не самым красивым.

Вскоре девушки встали в круг и взялись за руки, мы с царевнами присоединились к ним.

Затянули весело:

— Пойду бобром — по реке поплавком! Трижды окунусь, словно белый гусь!

Дружно сбросили сарафаны и остались в одни рубахах. Затем осторожно и не спеша начали спускаться в холодную воду.

Я скинула платье, представ перед народом в бюстгальтере и трусиках. Похоже, мой вид поразил женщин. На берегу все замерли и рассматривали меня, словно картину.

Позволив вдоволь налюбоваться, я, разогнавшись, прыгнула с берега и энергично поплыла на середину реки. Позади кричали, звали вернуться.

Чей-то звонкий голос произнес:

— Не беспокойтесь, она же лягушка!

Я хмыкнула и поплыла дальше. Испробовала несколько стилей плавания, затем вытянулась на поверхности, подставив тело лучам солнца. От удовольствия даже зажмурила глаза, на время позабыв обо всех неприятностях и проблемах.

Внезапно в шуме, доносящемся с берега, послышалось нечто тревожное и пугающее. Я распахнула глаза и вздрогнула — прямо на меня опускалась огромная черная птица. Перья на ее животе блестели, словно покрытые лаком, черные лапы сверкали острыми когтями, изогнутый клюв производил жутковатое впечатление... Я представила, как сейчас птица спикирует, сложив крылья, и вцепится в мое тело.

Инстинкт самосохранения сработал мгновенно. Я стремглав сменила положение на вертикальное и камнем ушла под воду. Оставалась там, пока в легких хватало воздуха. Затем все же пришлось вынырнуть.

Не успела вдохнуть, как за волосы меня ухватила мощная когтистая лапа. Птица держала меня, но из воды не вытаскивала, кажется, пристально рассматривала. Хотя я и была изрядно напугана, но успела заметить — глаза у птицы почти человеческие, умные и очень внимательные.

Птица, лениво взмахивая большими черными крыльями, парила в воздухе. Лапу не разжимала, словно раздумывая, что со мной делать. А я уже и забыла, что это — животное. Решила — мой враг! Что было мочи, принялась лупить руками по воде, стараясь облить противника. При этом кляла птицу, на чем свет стоит, и обзывала всякими нехорошими словами. Услышал бы Макс, пришел бы в полное восхищение. Затем я прошлась по местным мужикам — отпускают женщин одних, без всякой охраны, когда здесь такие опасные твари водятся! В глазах птицы появилось удивление, а затем нечто вроде усмешки, словно она все понимала.

Я принялась крутиться, забыв про боль, и орать:

— Протри глаза, зараза! Я тебе не баран или курица. Так просто не сдамся.

Пустила в ход кулаки и ноги, стараясь извернуться и пнуть птицу побольнее. При этом могла бы поклясться, что ее забавляет мое сопротивление.

Наконец, силы стали иссякать, голос охрип. Мозг усиленно искал выход...

В это время в небе появилась еще одна птица. Сердце екнуло: теперь точно конец, от двух сразу мне не отбиться. Однако прилетевшая повела себя странно — с ходу набросилась на товарку, и та выпустила мои волосы.

Я, словно сорвавшаяся с крючка рыба, ушла под воду и, не всплывая на поверхность, поплыла к берегу. А когда вынырнула, увидела девчонок, сбившихся в кучу, смотревших на происходящее со страхом.

Я выскочила на берег и торопливо подняла камень. Что было сил швырнула его в дерущихся птиц. Мой пример послужил толчком к действию — девчонки с криками расхватали камни и палки, и вскоре град снарядов полетел в противника.

Камни шлепались в воду, обдавая птиц брызгами. Девицы вопили все разом.

Здесь, на берегу, среди людей, хотя и женского пола, птицы не казались такими жуткими, но там в воде... брр...

Кто-то прошептал:

— Целых две... плохая примета...

Одна из царевен испуганно пробормотала:

— Говорят, это не птицы, а колдуны. После их появления всегда кто-нибудь исчезает.

Я возмутилась: знают об опасности, и никакой охраны!

В этот миг птицы взметнулись ввысь и скрылись из глаз. То ли на них подействовало исчезновение 'яблока раздора', то ли перевесило то, что они были, так сказать 'одной крови'. В том, что дрались они из-за меня, я была уверена на все сто.

Пот выступил на лбу. Я внезапно осознала, какой ужасной опасности избежала.

После исчезновения птиц девушки успокоились, но купаться всем расхотелось. Никто не пострадал, но праздник был испорчен. Мы быстро перекусили принесенными в корзинах сладостями, запили их морсом и направились домой. И тут же увидали, как большой гурьбой к нам несутся мужчины. Вид у них был перепуганный и взволнованный.

Впереди всех мчался Федор. Он торопливо обвел девчонок взглядом, нашел меня, бросился вперед. Крепко схватил за плечи:

— Василисушка, это правда? Птицы напали на тебя? К нам примчался малец с криком — 'царевну-лягушку украли!'

Я собиралась как можно небрежнее сообщить:

— Ерунда, я для птиц тяжеловата.

Однако голос предательски дрогнул. В последнем вовсе была не уверена — крылатые чудовища не выглядели обычными пернатыми. Захотелось уткнуться парню в грудь, закрыть глаза и забыть весь этот кошмар.

Похоже, Федор понял мое состояние: прижал к себе и растерянно погладил мое плечо:

— Не бойся, Василисушка. Все позади, и я с тобой.

На душе стало уютно и спокойно. Верно говорят — ласковое слово и кошке приятно. Я едва не растаяла и даже зашмыгала носом.

К нам подошли Иван и Митрий. Иван-царевич неловко и застенчиво попытался утешить, Митрий небрежно фыркнул:

— Федор, особо не переживай. Наша Василиса в воде не тонет и в огне не горит. Может, она решила таким образом поразвлечься? Царевна шутить любит. Ее хлебом не корми, дай позабавиться.

Я вспыхнула: ну и злопамятный, засранец! Может, не знает пословицу — кто старое помянет, тому глаз вон? Однако тут же поймала себя на мысли, что я благодарна Митрию — его обидные слова помогли взять себя в руки.

Отстранилась от Федора и поблагодарила:

— Спасибо за заботу. Все уже позади.

Федор недовольно взглянул на брата:

— Даже птица безошибочно выбрала самую прекрасную из девушек. И не поверю, царевна, что тебе не было страшно. Отныне постараюсь всегда быть рядом и заботиться о тебе. А Митьку не слушай — чего злится, и сам не знает.