Улей. Игра в кошки-мышки

— Тише, тише, не части так. Отвечаю по порядку. Шанс есть, но девяносто девяти целым и столько же сотым процента, он не светит. Спасти неимунного от обращения может великий знахарь и белая жемчужина. И то, и то, невероятно редко и уж тем более никто не захочет эти ценности тратить на бесполезного новичка, вроде тебя.

— Я очень полезный, правда-правда! А где можно отыскать то или другое?

— Великих знахарей никто не видел в глаза, лично я такого не слышала, да и считается он, за что-то вроде местной легенды, как Главный Кластер. Белый жемчуг добывают из... — тут девушка резко прикусила язык. — В общем, и тут тебе не светит ничего.

— Секрет? — криво усмехнулся я.

— Не секрет, суеверие. Некоторые слова нельзя упоминать за пределами стаба, а кое-что и не на всяком стабе стоит озвучивать.

— Типа, накаркать можно?

— Угу, — девушка кивком подтвердила мою догадку.

— А что такое стаб?

— А тебе это нужно? — спросила девушка.

— Намекаешь, что мне пофиг и будущему зомби не пригодятся знания высоких материй? — скрипнул я зубами от злости.

— Я тебе прямо это говорю, — пожала плечами собеседница. — Случаев, что кто-то из заражённых смог выжить, невероятно мало. В основном везёт тем, кто оказывается на кластерах, рядом с научно-исследовательским стабом, там чудаки такие имеются, что им не жаль потратить белую жемчужину. Правда, везение ли это? Потом им приходится отрабатывать такой подарок, в виде подопытного кролика во всяческих опытах.

— Далеко до этих учёных? — сделал я стойку.

— Далеко, очень. Расстояние — это ерунда, можно взять машину какую-нибудь в одном из кластеров и с ветерком промчать за несколько часов. Но как миновать мёртвые кластеры, муров, мутантов и много кого ещё?

— Понятно, — тяжело вздохнул я. — А как выглядит эта белая жемчужина из Того-чьё-имя-нельзя-произносить?

Девушка хихикнула после моих слов.

— Ух, как завернул. Я запомню обязательно, — сказала она, чем вызвала у меня удивление.

— Это же из Гарри Потера! Не смотрела этот фильм?!

— Не-а, у меня такого не было, а на стабе мало интересных киношек, плюс, не люблю их смотреть, если они не про любовь.

— Если только из нелюбви к фильмам, тогда простительно не знать.

— Ты чем слушаешь, а? Я же сказала — у меня, в моём родном мире такого фильма не было. Ты что-то знаешь про мультиверсум?

— Что-то слышал, но так, не особо, — развёл я руками. — Это связано с множеством параллельных миров, так?

— Почти. Это когда существуют миры, похожие друг на друга почти во всём. Например, в ста мирах есть ты. Ты приходишь домой с работы в одно и тоже время, но вот именно сегодня один-Ты задержался на секунду, второй-Ты пришёл на секунду раньше, третий-Ты на половину секунды, четвёртый-Ты пришёл вовремя, но держал свою сумку не в правой, а в левой руке...

— Всё, всё, я понял. Неясно только, как мне это поможет получить жемчуг и понять, что это именно белая жемчужина.

— Обычный жемчуг видел? В ювелирные магазины со своей девушкой ходил хоть раз?

— Ходил, — кивнул я.

— Видел там украшения с жемчугом?

— Видел, — вновь кивнул я. — Получается, эта панацея один в один, как жемчуг из ракушек? Такая же белая, блестящая, круглая?

— Конечно, а каким же ещё может быть жемчуг? Что с тобой? Что смешного я сказала?

— Ничего такого... так, представил, как глотаю серёжку из жемчуга, чтобы спасти свою жизнь. А он очень дорогой? — я едва нашёл в себе силы, чтобы убрать довольную улыбку, когда понял ЧТО висит у меня на шее. Настроение, которое стремительно падало в чёрную пропасть, вдруг резко обрело лебединые крылья и одним рывком взлетело к облакам.

— Очень. Дороже белого жемчуга, нет ничего! За одну жемчужину, можно купить себе безбедную жизнь в любом, самом лучшем стабе.

— И сколько этой жизни будет?

— Много. В принципе, мы тут бессмертные, болезни нам не грозят, старость не приходит, гибнем от клыков тварей, от пуль внешников и муров, от ножа в живот в поножовщине в барах.

— Понятно. Значит, мне нужно найти две жемчужины — одну себе и одну для сладкой вечной жизни. И как правильно нужно принимать это лекарство, если я смогу завалить Того-чьё-имя-нельзя-называть?

— Просто глотаешь. Это споран или горох нельзя так есть, настолько они ядовитые.

— Споран и горох?

— Тот вирус, который подарил нам вечную жизнь без болезней и старости, и который превращает двадцать восемь человек из тридцати, в тварей, убьёт тебя, если не будешь принимать кое-что. Вот этот нектар сделан из споранов или виноградин, которые растут в голове у тварей.

— Чего?!

Девушка негромко засмеялась и подмигнула:

— А ты что думал? Они едят нас, мы их — вот такая пищевая цепочка. Иначе никак, только мучительная смерть. Не будешь пить нектар и, сначала у тебя появится слабость, потом боль, которая начнёт расти, пока ни о чём другом думать не можешь, а под конец, скорчишься и умрёшь в луже мочи и блевотины.

— Кхм.... Непривычно слышать такие слова от симпатичной девушки, — признался я.

— Что делать? Жизнь такая, что весь прошлый лоск мигом слетает.

— Да уж... слушай, а как готовить этот нектар или его только покупать? Самостоятельно, не сварить?

— Каждый делает сам, в этом ничего сложного нет. Нужно растворить одну виноградину в рюмке с алкоголем, потом залить водой, примерно стакан, после чего профильтровать через ткань от осадка, как раз там весь яд и остаётся. Горох растворяют или в очень крепком алкоголе, но это может занять часы, а можно и в уксусной кислоте, потом, когда закончится реакция, погасить содой и вновь процедить. Алкоголь и уксус встречаются повсеместно, сложность не в этом, а в добыче спорана и гороха. Первые, ещё можно без большого риска получить, а вот за горох, можно лишиться головы.

— Я не заметил особой опасности от зомбаков, только мутанты заставили поседеть.

— А виноградин и гороха, в простых заражённых, и нет совсем. Чтобы созрели эти драгоценные вещички, нужно, чтобы тварь немного изменилась. А горох прорастает в тех, кого ты зовёшь мутантами, — она коснулась своего затылка пальцем, — вот здесь у каждого есть споровой мешок. У меня, и у тебя, у тебя временно, к сожалению, это просто крупная родинка. У заражённых она растёт, пока не становится большой шишкой, и вот в ней-то, и хранятся споры и горох с жемчугом. Кстати, это и самое слабое место у тварей. Даже элитника можно прикончить одним ударом или пулей, если угодить в споровой мешок, вот только чем сильнее тварь становится, тем лучше у неё защита, вплоть до костяных пластин, которые даже пулемётная пуля не берёт. Тут только пушка нужна.

— Нектар делают из всего — споранов, горох и жемчуг в дело идут? — уточнил я.

— Нектар — только из споранов, горох нужен для улучшения Дара, а жемчуг, для приобретения Дара.

— А...

— Сейчас, сейчас, не торопи меня. Дар — это особая способность у иммунного. Этих способностей — миллион! Кто-то может прикурить сигарету от пальца, кто-то промчаться стометровку за три-четыре секунды, другие могут столкнуть плечом железнодорожный вагон, или скопировать любую вещь, которая умещается у него в ладони, или видеть вдаль безо всякого бинокля, стрелять без промаха или взглядом сбивать с ног врага. Перечислять долго слишком. Способность появляется, где-то, через неделю после появления в Улье. По правде сказать, у семи человек в каждом десятке, это ерунда одна, чтобы поднять её на высокий уровень, нужен горох, который совсем не просто добыть.

— Ульем называют этот мир? А как ты сюда попала? Кто вообще закидывает сюда людей и есть ли тут местные жители?

— Да, мы в Улье. Называют его за соты-кластеры, из которых он состоит. Кластер — часть территории соседнего мира, скопированная со всем содержимым и перенесённая сюда.

— Скопированная? — переспросил я.

— Да, причём, не раз скопированная. Будь всё иначе, ты бы услышал в своём мире о пропавших городах со всеми своими жителями. Кто забрасывает нас сюда, я не знаю, да и никто не знает. Какой-то феномен, в рамках Вселенной, который нам не понять, хотя есть чудаки, которые пытаются.

— Те самые учёные? — догадался я.

— Они самые, — кивнула девушка. — Кластеры каждый раз перезагружаются со всем своим содержимым и теми же самыми жителями. Исключения, очень незначительны.

— То есть, через какое-то время я опять окажусь в том же месте? — не поверил я. — И в тоже время? Для меня все эти приключения будут сном или я всё забуду?

— Не сон и не амнезия. Да, ты опять посетишь Улей, но это будет просто похожий на тебя человек, с твоими же привычками и памятью, но не ты.

— А обратно домой никак? Кто-то же должен был попытаться пройти в тот момент, когда меняется кластер? Вдруг там что-то вроде телепорта возникает? — задал я животрепещущий вопрос.

— Этот вопрос интересует всех новичков и ответ всегда один — нет, нельзя. Обратно из Улья, дороги нет. Идиоты, которые надеются при перезагрузке уйти из Улья, становятся идиотами на самом деле, у них мозги отказывают и ходят они, пуская слюни и сопли с вечной улыбкой на лице, пока какой-нибудь заражённый не слопает его.

— Сколько всего кластеров?

— Никто не знает. Тысячи! Миллионы! Кластером может быть и город-миллионник, и небольшой хутор, даже отдельное здание, вроде подстанции.

— И они постоянно восстанавливаются? — уточнил я. — А как часто? И как понять это, чтобы не стать идиотом?

— Тебе это всё равно не грозит.

— Да хватит уже! — взорвался я. — Хватит напоминать мне о скорой смерти!

Девушка пожала плечами, мол, от этого не уйти, так чего разной ерундой страдать вроде лживого соболезнования.

— Некоторые кластеры могут меняться через несколько часов, другие через месяцы и годы, но стандарт, около месяца. Есть стабильные кластеры, которые никогда не перезагружаются. Их мы называем стабами, и вся жизнь в Улье крутится там. Чаще всего стабы мелкие, крупные встречаются реже и почти всегда заселены.

— Вроде городов?

— Да, это города и есть. Есть нормальные стабы, где можно гулять с мешком жемчуга на плече и никто даже не покосится на тебя с алчностью, а есть и такие, где за твоё оружие или штаны с красивой вышивкой могут нож загнать в спину и всем будет на это наплевать.

— А далеко до ближайшего?

— Километров семьдесят в ту сторону, если по прямой, — брюнетка махнула рукой на запад. — Но прямой дороги нет, придётся обходить несколько кластеров, где тварей полно. Ориентиры имеются, но ты не запомнишь, если только написать, но мне лень черкать, я люблю болтать и только. Плюс, муры шалят повсеместно.

— Это кто такие?

— Бандиты. Отморозки, которые за горсть споранов, мать родную убьют. Есть мы — рейдеры, и они — муры.

— Я тут видел несколько машин с людьми, их потом беспилотник расстрелял.

— Далеко это случилось?

Я мысленно прикинул пройденное расстояние и назвал тридцать километров.

— Далеко, это хорошо. Так что с этими людьми не так? Здесь многие катаются в составе колонн. Одинокой машине, если это не танк, сложно уцелеть.

— Они были в наколках на тему Ада и Рая с грешниками. Кто навёл беспилотник, я не видел.

Девушка задумалась на несколько секунд, потом неуверенно произнесла:

— Я точно не знаю, могу только догадываться... скорее всего, ты столкнулся с Отрицателями, это такая секта в Улье. В принципе, безопасная, если не лезть в их дела и не мешать. У них бывает бзик, когда срываются с места и катят в центр Улья, вроде как паломничество совершают. А беспилотник, точно внешников был. Удивительно, что они так далеко забрались, нет здесь поблизости кротовьев нор, до границы с их мирами, километров четыреста!

— Что, что?

— Внешниками, мы называем иномирян, которые научились открывать проходы в Улей самостоятельно, но только со своей стороны. Нас они люто ненавидят и, при случае, всегда уничтожают. Всегда в дыхательных масках ходят, чтобы не подхватить инфекцию. Достаточно, чтобы кто-то из нас, иммунных оказался в их мире и тому придёт хана. Этот вирус, который нас наделяет Дарами, убьёт почти всё население, останется три или четыре процента в живых.

— А вы на кого здесь охотитесь? На тварей, или охраняете свою базу? А как твой стаб называется, сколько до него?

Девушка помолчала, потом решилась.

— Ты же видел тот старый коровник? — спросила она. — Мы заметили сверху, что ты подходил к воротам.

— Видел? Но там нет никого, только тухлые кости валяются. Ни одной твари нет и близко.

— Тебе повезло, что нет, иначе до перерождения не дожил бы. Очень скоро кластер с коровниками уйдёт на перезагрузку. До этого момента осталось часов пять-шесть. И сюда перенесёт целое стадо коров, до которых очень охочи сильные твари.

— Не до людей?

— Нет, — помотала она отрицательно головой, — мы стоим ниже на лестнице по вкусовому предпочтению. Самые лакомые кусочки для них — травоядные животные, которые никогда не перерождаются. Коровы, овцы, козы и так далее. Твари их буквально чуют, как акулы каплю крови, за километры, и слетаются на кластер, словно, пчёлы на мёд. И убивают не всех сразу, не жалуют они падаль, гурманы эдакие. Вместо этого, на некоторое время оставляют несколько животных живыми. Обычно, до пяти сильных тварей приходит, один-два элитника со свитой из горошников.

— Элитники? Горошники? Это по содержимому спорового мешка так назвали?

— Да, ты правильно догадался. Из элитников берут жемчуг — черный и красный, и янтарь, это такая мелкая соломка внутри мешка, в ней и находятся жемчужины. Из горошников — горох. Простых заражённых, которые только обратились и мешок ещё не вырос, кличут пустышками.

— А как понять, что приходит время перезагрузки? Или у всех иммунных, что-то вроде шестого чувства появляется на это явление?

— Есть Дар, который позволяет с точностью до часа угадать момент перезагрузки. А тем, кому с таким чувством не повезло, стоит ориентироваться по туману и кислому запаху, идущему от него. Его так и называют — кисляк. Первым делом он скапливается в низинах, потом поднимается вверх и затягивает весь кластер.

— А в тех, кто придёт сюда после перезагрузки, белого жемчуга не будет? Я бы отработал его цену.

— Не будет. Белый жемчуг водится рядом с центром, куда Отрицатели катаются для паломничества. У них чаще всего он и водится.

— Жаль, — искренне вздохнул я.

— Успокойся, всё равно бы никто тебе не дал такую ценность. Белый жемчуг или принимают сразу, пока никто не узнал и не решил отобрать, или прячут на стабе, вроде как золотой фонд хранят, на чёрный день...

Тут из экипировки собеседницы раздался сдвоенный щелчок. Девушка тут же выудила из кармашка куртки наушник и вставила тот в ухо, после чего нажала на крошечную кнопку на клипсе, проводок от которой прятался в одежде, а второй цеплялся к наушнику.

— Тебе пора уходить, время беседы вышло, — сообщила она, выслушав короткое указание по радиостанции. — Я сожалею.

И таким она тоном это произнесла, что у меня всё внутри похолодело.

— Ты... — голос неожиданно сел, из горла вылетел практически сип, — ты убьёшь меня?