Великолепная четверка

-"А ведь столб с законами Хаммурапи по-видимому теперь мой" — вспомнил он о трофее прошлогодней командировки Бохайца в Древний Вавилон.

-"Кто интересно с ним в машине, не знаешь?" — в тревоге спросил Вилкат.

-"Вроде он Арийца собирался с ролёвок этих придурков забрать, а потом заскочить за пивом в ларёк... Нет, вру, не за пивом в ларёк, а за антигриппином в аптеку. А что?" — спросил в свою очередь Сэй.

-"Если на соседнем сиденье Ариец сидел, то ему точно хана!!!" — Комиссар бросился к двери на бегу утирая выступивший на лысине пот.

-"Да погоди ты" — окликнул его Сэй — "Похоже всё в порядке, вон толстяк вылез"

Дверь со стороны водителя отворилась и слегка ошарашенный предательством со стороны статуи своего верного собутыльника Бохаец выбрался наружу.

-"А где же Ариец, ёб твою мать?" — в голосе Вилката сквозила неподдельная тревога, а сжимавшие рукоятку маузера пальцы стали белее платья невесты.

Тем временем, слегка помотав головой, толстый азиат снова залез в салон и, судя по движениям, пытался кого-то вытащить с соседнего места, пробитого аккинаком до самого глушителя. Сэй с Комиссаром застыли. Несколько бесконечных минут ему это не удавалось. Наконец затянутая в безразмерный камуфляж фигура снова вывалилась наружу, держа в руках пробитый и разорванный портфель, из которого торчали обрывки исписанной бумаги и какие-то лохмотья. Вилкат шумно выдохнул, а юрист вытер со лба обильный пот. Прижимая кожаного друга к пузу обеими руками, чтобы содержимое не высыпалось, Бохаец обошёл автомобиль со стороны капота, осмотрел повреждения на крыше и приблизился к сидящему на асфальте охраннику, баюкающему свою ушибленную ногу. Поглядев на шорты и футболку азиат неодобрительно покачал головой по поводу столь вопиющего нарушения униформы, но тем не менее попытался помочь. Вспомнив, как Ариец вытаскивал его из горящего танка толстяк, по возможности бережно придерживая пострадавшего, довёл его до деревьев и усадил на высокую кучу свежескошенной травы, под весом охранника прогнувшуюся до земли. По-видимому целебное действие трав растущих на территории бывшего ДКЖД было просто исключительным. По крайней мере, забыв о повреждённой ноге, искалеченный подпрыгнул так высоко, что ударился головой об толстую ветку, растущую на высоте трёх метров, а потом с громкими криками кинулся во флигель. Бохаец проводил его недоумённым взглядом и взял пук травы из распрямившегося стога. Вопль, изданный экс-комбригом полностью копировал крики охранника. Морщась от боли он разворошил кучу остатками своего портфеля. Под тонким слоем травинок скрывался куст старого крыжовника.

Разозлённый Бохаец треснул по куче своим рваным портфелем и пнул убийственную статую в тот сектор где, по его ощущениям, у Селевка находилось причинное место.

Во время египетского похода Александра толстяк уже делал это, когда македонец по пьяни пытался его зарубить, только теперь диадох был не из плоти и крови, а бронзовым. Очередной крик боли пронёсся по парку и экс-комбриг хромая направился к парадному входу в ДКЖД.

Как черепаха взлетел он по лестнице на третий этаж, бросив по дороге неодобрительный взгляд на пару отморозков одетых римскими велитами, в холле, которые отрабатывали метание из пращи, используя в качестве мишени ростовой портрет бывшего президента РФ на противоположной стене. На картине не было ни одной пробоины, и Путин безмятежно улыбался своим истязателям. Многочисленные осколки соседствующих с ним зеркал, венецианской работы шестнадцатого века, и выбоины в штукатурке показывали куда именно ушла большая часть тяжёлых свинцовых шариков.

Бохаец миновал второй пролёт, когда до него донёсся торжествующий вопль одного из новоявленных пращников.

Уже знакомая дверь открылась и, тяжело дышащий, толстяк ввалился в комнату для совещаний.

— "Живой" — обрадовано крикнул Комиссар Вилкат, бросившись к чудом оставшемуся в живых Бохайцу.

-"Трезвый" — с удивлением заметил Сэй и, заметив дирекцию толстяка на любимый диван к журнальному столику с горячительными напитками, мысленно добавил — "Ненадолго"

-"Живой, живой, Комиссар" — подтвердил Бохаец, наливая кукурузный самогон в излюбленный стакан — "И какой только мудак поставил этот бюст — переросток на стоянке? Так и сдохнуть недолго".

-"Ты же и поставил"

-"Верно, я. Хм. Вот козлина, я к нему со всей душой, понимаешь ли. На лучшее место установил, а он гад на меня с мечом кидаться вздумал" — двести грамм самогона проскользнули по пищеводу Бохайца — "Сэй, включай коллайдер. Так... А я пока переоденусь"

Очередная порция самогона наполнила стакан. Бохаец поднёс его к губам, понюха и выпил залпом. Какая-то шоколадная конфета сыграла несвойственную ей роль закуски и толстяк морщась направился к выходу, одновременно стряхивая тёмные крошки с камуфляжной куртки.

-"Постой, ты куда собрался"

-"Куда куда, на кудыкину гору. Стукну Александру Македонскому на алкаша этого. Он у меня падла вместо Пармениона в ящик сыграет".

-"Да он тут причём? Ты ведь сам в статую врезался".

Бохаец развернулся к друзьям. В полупогасших от непрерывного пьянства глазах сверкнула ярость.

-"Он мне сука лично говорил, что статуя его заговорённая. Какие-то финикийские маги её что — ли заколдовали. Она типа в нужный момент придёт на помощь стране, где установлена. Гнида. Не за мой же счёт!" — Бохаец был просто вне себя.

-"Успокойся камрад. К Александру тебе сейчас не нужно. А статую эту мы сегодня же на слитки переплавим" — Вилкат быстро открыл мобильник и поискал в нём нужный номер.

-"Ты чего Комиссар, рехнулся" — Сэй покрутил пальцем у виска, изображая степень помешательства Вилката — "Ей ведь две тысячи лет. Антиквариат! Какая переплавка, с дуба рухнул?"

-"Подожди пять минут" — проговорил Комиссар Вилкат в трубку и зажав микрофон ладонью ответил Сэю -"Знал я их главного халдея, как его там, Азимильк вроде (Комиссар Вилкат ошибается. Азимильк — имя тогдашнего тирского царя), ну в общем главного жреца Ваала. Любопытнейшее знакомство и собеседник интересный. Так вот, а чёрт номер сбросился, так вот, когда Шурик наш Македонский наконец Тир взял, тот со всем клиром и молодыми рабынями, для совместных молитв видимо, на галере в Карфаген рванул. Неарх его конечно перехватил: рабынь матросам, жрецов на вёсла, а главного священника потопить хотел. Тот, и предложил этому адмиралу македонскому попутный ветер, в обмен на жизнь. Будете смеяться, но попутный ветер Азимильк наколдовал. В Киликию мы за два дня дошли. А Неарх его потом всё едино за борт кинуть решил, чтобы бурю какую-нибудь не наслал. Но мне любопытно стало, откуда ветер взялся. За двадцать серебряных талантов и стальной меч я его сторговал. Флотоводец тогда даже не особо сопротивлялся, похоже плевать ему по большому счёту на жреца было..."

-"Ещё бы он сопротивлялся" — фыркнул Бохаец -"Один серебряный талант это стоимость целой триремы для его флота. Причём триремы по последнему слову техники. Тогдашней, разумеется, с корпусом из ливанского кедра, днищем, окованным медными листами, и бронзовым тараном. Проторговался ты Комиссар".

Комиссар Вилкат набычился.

-"Да уж, не обучены мы народ обирать, всё как-то больше для него. В отличие от лиц бохайской национальности, которую давно к кавказской приравнять пора. Только и жируешь на эксплуатации альтмиров"

-"Ах ты шпала малиновая! Это я о людях плохо забочусь!? Святой Христос нашёлся. Забыл уже, как нас троих прокинул, оставив в Париже, сам в Москву за орденами и наркоматом персональным рванул. А революцию в Нью-Йорке, между прочим, все вместе делали. Надо было тебя у Чапая оставить, контра красная!" — Бохаец машинально проглотил третий стакан кукурузного самогона — "Уж потом я не пожалел бы лимона тех баксов Голливуду, может быть и пять отлистал, для тебя любимый народ не жалко".

-"Ты это о чём сейчас? При чём здесь Голливуд?" — вынужденно прорычал зажавший в зубах раскуриваемую сигару Сэй.

Бохаец повернулся к юристу и по совместительству депутату городской думы.

-"Денег говорю я на фильм не пожалел бы. За десятимиллионный бюджет в 1935-м охренительную киноленту можно было снять. Тогда таких бюджетов и не знали" — пояснил Бохаец.

-"Какой фильм, говори толком. У тебя, что понос слов и запор мыслей?" — потребовал уточнения Сэй.

Толстяк пересёк комнату в обратном направлении, развернулся лицом к Сэю.

-"Представь себе: 1935 год. Кинотеатр, ну скажем "Uptown Theater" в Чикаго. Толпа народа перед входом. Премьера. Реклама, этажа в три высотой. На картине Комиссар с простреленным плечом переплывающий бурный Урал. Он поддерживает тоже раненого Чапаева. На заднем плане Петька в одном исподнем рубящийся с казаками. Пулемётчик на обрывистом берегу. Водяные фонтанчики от пуль всего в метре. Внизу надпись: В ролях: Анка пулемётчица — Мэри Пикфорд, Петька — Лесли Говард, Чапаев — Дэвид Уорк Гриффит. В главной роли: Дуглас Фэрбенкс. А над щитом двухметровыми буквами неоновой рекламы название картины: "Wilkat""

Некоторое время Комиссар молчал, подавленный грандиозностью художественного замысла. Богатое воображение сыграло с ним злую шутку и Вилкат уже представлял себе названные в его честь улицы и проспекты. Заводы "Имени Артура Вилката", дающие стране металл из которого будут изготовлены его любимые маузеры, пионеров борющихся за звание Верный Вилкатовец, линейный крейсер "Сергей Киров" класса "Артур Вилкат". Потом он, наконец, осознал событие, которое должно было предшествовать всем этим прерогативам.

-"Бохаец, убью!"

Толстяк лениво помахал Комиссару Вилкату правой рукой, в левой был зажат его любимый стакан из которого в этот момент он в едином глотке отправлял себе в пасть очередные двести граммов кукурузной самогонки. Крякнув так, что сахарница на столе подпрыгнула, Бохаец откусил кусок заварного пирожного, с которым юрист перед этим пил кофе. Ярый эстет Сэй, даже поморщился от столь несочетающихся выпивки и закуски.

-"Так вот, этот тирский маг мне шлем заговорил..." — попытался продолжить Комиссар Вилкат, но был прерван автомобильным гудком донёсшимся из-за ворот.

С той стороны ограды вновь донеслись пронзительные звуки, в этот раз более продолжительные. Сэй поднялся со стула и, улыбаясь мыслям о перспективной киноленте, подошел к мраморному подоконнику. Перегнувшись, он увидел багажник незнакомого автомобиля, чей водитель перед воротами проявлял нетерпение. Калитка открылась и, не принимавший сеансы иглотерапии от крыжовника, охранник бодрым шагом вышел на улицу. Высокий забор и равновеликие ворота скрыли от взглядов его общение с шофёром. Впрочем, затрещавший на столе Сэя громоздкий полевой телефон образца 1935 года с намертво застрявшим в корпусе осколком дал присутствующим понять, что визитёру не удалось добиться от вахтенного понимания.

Комиссар со всё ещё очумелым видом от грандиозных перспектив собственного посмертия подошёл к столу, взял трубку и машинально поднёс её вплотную к уху. Подобная неосторожность, впрочем, была легко объяснима его состоянием. Раздавшийся из телефона громовой голос был слышен даже усевшемуся на подоконник Сэю, не говоря уж о находившемся рядом Бохайце. По-видимому, правая барабана перепонка Комиссара Вилката была категорически против столь близкого контакта с продукцией [вставить название завода], поскольку литовец отчаянно морщась перекинул трубку в левую руку. Полевые довоенные телефоны всегда собирались с расчётом на канонаду из шестнадцатидюймовок.

-"Да, слушаю" — отозвался Комиссар Вилкат держа трубку на расстоянии нескольких сантиметров от левого уха и растирая правое.

-"Скажи своим архаровцам, чтобы пропустили меня" — разнёсся по всей комнате гулкий голос.

-"А это кто?"

-"Ты что политрук, совсем спятил, это я — Матрос!" — послышалось из трубки рычание, и Комиссар опасливо отодвинул источник звука ещё на несколько сантиметров от уха.

-"Какой Матрос?" — превозмогая желание расколоть слишком громкий микрофон о стол, спросил он собеседника.

-"Старый, мать твою!!!"

-"Передай трубку" — бросил Комиссар

-"Пропустите" — коротко скомандовал Вилкат в трубку и с облегчением бросил её на жалобно лязгнувшие рычаги.

-"Матрос приехал" — оповестил подельников Вилкат.

-"Какой матрос?" — не понял Алек.

-"Старый"

-"Это который Контровский?" — уточнил Бохаец.

-"Он самый"

В распахнутое окно влетел скрип отъезжающих ворот и шорох автомобильных покрышек втягивающейся на территорию машины. Стукнула дверь, всхлипнула южнокорейская сигнализация. В ожидании Старого Матроса камрады прервали столь увлекательное обсуждение послесмертия Комиссара.

Через полминуты из холла донеслись хлопки выстрелов. Подельники недоуменно переглянулись.

-"Кто там палит?"

-"Кто, кто, Старый Матрос ясное дело"

-"Это у него что? Узи или обрез из М — 16? Не могу разобрать" — лениво спросил Бохаец.

-"Узи или М — 16!? Ну ты даёшь комбриг, ещё свой Виллар — Пероса вспомни. Ясен пень, что это Кедр. А у тебя Бохаец вместо ушей непонятно что!" — ответил Комиссар Вилкат.

-"Не Кедр это и не Узи, совсем память потеряли. Мы — же ему по возвращении Чапаевский Наган подарили. Вспомни." — Разъяснил Комиссару Сэй.

-"Какой в задницу Наган. Ты что не слышишь? Он очередями лупит!" — возмутился Бохаец, открывая вторую бутылку с кукурузным самогоном.

-"Не только слышу, но и помню симпатию Матроса к Путину. О, похоже обоймы четыре выпустил, больше он обычно с собой не носит. Щас здесь будет" — добавил Сэй.

С этими словами дверь отворилась и на пороге кабинета появился Старый Матрос о котором и говорили подельники. Белоснежный китель капитана торгового флота скрывал под собой его фигуру. Высокий морщинистый лоб над спокойно-равнодушными серыми глазами выдавал мудрость вошедшего. Надвинутая на пепельные кудри форменная фуражка и полуседая борода а-ля Франциско Писсарро дополняли облик визитёра. Общее сходство со знаменитым конкистадором было настолько близким, что казалось, надень на него кирасу, дай вместо дымящегося Нагана испанский меч и он, не остановившись на государстве Инков, положит к бархатным туфлям Карла V всю Южную Америку плюс Австралию с Океанией.

-"О, стрелец блин утренний не казнённый" — проворчал Бохаец добивая очередную порцию.

-"Я полагаю это у тебя такое приветствие, алкоплавающее" — ответил Старый Матрос и, увидев Комиссара Вилката, обратился к нему — "Клёвую мишень Вы тут у себя повесили. Надо и мне такую же забабахать на кухне, я там в дартс играю"

-"Можешь наши забрать, всё равно из этих штурмовиков никакие пращники, Сколько свинца на пули перелили, всё бестолку"

-"Кстати об отливках: принёс я твои штемпеля, но сначала..." — Старый Матрос улыбнулся загадочной улыбкой, став точной копией Панчико Пазара — "Во, послушай, его голос, только вместо гитары ансамбль играет, компьютерная обработка."

Из динамика полилось "Я — Як, истребитель". С другой стороны кабинета, где, сидя на диване, угощался Бохаец, раздался стон бурлака, перешедший в рёв раненого медведя системы "Гризли". Сэй с Комиссаром в тревоге посмотрели на Старого Матроса. На лице последнего проступило недоумение, вызванное Бохайской подпевкой к бессмертной песни Высоцкого. Серебряный стакан пролетел мимо Вилката, чуть не укоротив Комиссару остатки причёски и щедро разбрызгивая кукурузный самогон врезался в звуковую колонку. Получившая тяжёлый удар массивной работой Бенвенуто Челлини лёгкая пластиковая конструкция со щелчком расколовшегося корпуса отправилась в полёт к полу. Натянулись и выскользнули из разъемов провода. "А тот, который во мне сиди...", песня оборвалась. Бохаец бросил пристальный взгляд на музыкальный центр, перевёл его на валяющийся стакан, мысленно оценил расстояние, на котором тот лежал и со вздохом присосался непосредственно к бутылке.