Управление

4. Концерт

— Тихон, — радушно представился сибиряк и подал меломанам руку для пожатия.

— Мы, брат, имён своих обычно не называем, — осторожно сказал рыжий меломан.

— Конспирация, — пояснил Архип.

— Это что у тебя за инструмент? — посмотрел рыжий меломан на балалайку Тихона. — А, мобильно раскидная. Ерунда, подпольные мастера лучше делают.

Алексеич возразил:

— Но у Тимофея Тимофеича же конвеер.

— А, ерунда. На конвеере такого не сделаешь, — отмахнулся рыжий меломан. — Вот мой знакомый подпольный мастер умеет за пять минут балалайку из цельного ствола соснового выстругать — вот это я понимаю, а тут... Штамповка.

— Пойдёмте, уже пора, — сказал Архим и провёл всех в зал.

Народу собралось немного, всего человек двадцать. Зал был обставлен скудно — ни стульев, ни табуреток. На стене, над сценой, торчали два тусклых факела, ветер из щелей злобно завывал. Но обстановка казалась не столько мрачной, сколько аскетично-суровой, и это понравилось Тихону.

Архип вскарабкался на сцену, взял рупор и сказал в него:

— Друзья, мы рады приветствовать вас на нашем тайном празднестве этого величайшего из искусств — балалаечного прогрессив-металла.

Зрители молча достали из-за пазухи чёрные косынки-банданы и повязали поверх ушанок. Алексеич, к удивлению Тихона, последовал примеру большинства — оказывается, он тоже имел при себе запрещённую атрибутику.

— А у меня косынки нет. Что делать? — тихо спросил Тихон.

— Не переживай, новичку можно, — сказал балалаечник. — Смотри-ка, а этот карлик у них заводила.

— Первыми на сцену приглашаются музыканты из далёкого Тобольска, — объявил карлик. — Близость к Западу позволила им достичь величайших успехов — они умеют петь на зарубежном языке!

— Ого, вот это да! — заговорили зрители.

— Встречайте, группа "Четыре иностранца"!

На сцену вышли четыре мужика в длиннополых плащах. Двое держали простые балалайки, один, с длинной, заплетёной в косичку бородой — балалайку-контрабас, а сбоку примостился толстяк со старым барабаном. Он же и запел:

Водка, бэарс, хэлли фрост,

Ядерные бомбы!

Вулф бежит, поджавши хвост,

Ту зэ катакомбы!

— Частушечный стиль, — с уважением произнёс рыжий меломан, стоявший рядом. — Такой прогрессивный.

Полиритмическое двойное соло с треолями действительно показалось Тихону весьма неплохим. Народ аплодировал и свистел, некоторые достали свои балалайки и начали подыгрывать музыкантам.

После их выступления Архип объявил:

— А теперь, пока нас не разогнали, выступит наш местный коллектив, "Неизвестные мужики". К сожалению, они вынуждены скрывать своё лицо под масками, чтобы их не узнали, и не доложили КГБ.

На сцену вышли три высоких и худых музыканта чьи чёрные косынки были повязаны поверх лица и бороды. Вооружена банда была двумя балалайками и баяном.

— Кого-то он мне напоминает, — сказал Алексеич, показывая на баяниста. — Вот только не пойму, кого? И вправду, неизвестные.

— Угу, — подтвердил Тихон. — Точно где-то видел.

Играли музыканты очень лихо и бесшабашно, а песня была политической. Стоящий справа балалаечник ревел сиплым голосом что-то про взаимоотношения Сибири с Западом.

Городской начальник хитрый,

Он сидит в тепле с поллитрой,

А по наши станции

Ездят иностранцы!

Эй!

"Прям как у нас — иностранцы на станцию ездят", — подумал Тихон, и вдруг его осенило.

Он забыл в Балалаечной Компании свою цистерну с отходами.

— Эх, не могу! — воскликнул Алексеич и полез к сцене. — Не могу удержаться!

— Алексеич, отходы-то мы забыли! — попытался остановить приятеля Тихон, но музыкант уже вовсю играл на балалайке прогрессивный металл, а перекричать было весьма непросто.

Тихон не знал, что делать — дождаться окончания концерта, или оставить друга и бежать обратно к цехам. К тому же, пора было уже принять дозу спиртного, а водки Архип так и не продал.

Внезапно в клуб вкатился горбатый кривой мужичёнка, растолкал возбуждённых слушателей и вбежал на сцену. Подбежав к баянисту, он принялся что-то шептать ему на ухо, после чего музыканты на сцене перестали играть, а баянист бросил инструмент и убежал куда-то с горбатым за сцену.

Но музыкальную мистерию уже было не остановить. Каждый играл своё, да как играл! Алексеич горланил свою песню про бесконечные патроны, которую Тихон слышал ещё в поезде, рыжий меломан рычал что-то мрачное, про неизбежность нашествия инопланетян, а группа балалаечников в углу хором пели металлическое переложение "Ой мороз-мороз, не морозь меня".

Делать было нечего, Тихон торопливо собрал вещи и потихоньку вылез из клуба.

На улице было тихо. Горка, с которой скатились сибиряки перед концертом, с этой стороны выглядела слишком крутой, а привычных лыж, чтобы взобраться наверх, у Тихона сейчас не было. Пришлось топать в обход, по сугробам.

Пройдя с полкилометра вдоль окраины города, он оглянулся назад. У клуба послышались выстрелы, оттуда светили лучи прожекторов и слышалось тарахтение какой-то техники. Тихону стало интересно, и он взобрался на пригорок, чтобы посмотреть.

Около клуба стоял старый танк с тремя собачьими упряжками подкрепления. Слышался лай собак и редкие выстрелы из винтовок. КГБ брало клуб штурмом. Алексеича уже было не спасти.

5. Бунт

Тихон вышел на узкую центральную улицу и заспешил к балалаевскому заводу, расталкивая руками прохожих. Раз не спас друга, то хотя бы эту проклятую бочку надо достать.

— Кефир, свежий кефир! — кричали где-то в стороне. "Какой странный город, — в очередной раз подумал Тихон. — Средь бела дня кефир продают, и никто даже не возмущается".

Главный цех Балалаечной компании оказался оцеплен. Вокруг медленно прохаживались солдаты в противогазах и с какими-то странными коробочкам, а у входа в жуткой давке стояли выгнанные под открытое небо рабочие, медведи, карлики. В стороне, в крытой собачьей упряжке, сидели три пузатых офицера КГБ в фуражках, а рядом с ними суетливо топтались люди в плащах — видимо, кто-то из руководства компании.

— Что тут у вас такое? — спросил Тихон проходящего мимо него солдата.

— Радиационное заражение местности, — прогундосил солдат в противогаз.

"Так... неужели из-за бочки?" — подумал Тихон и собрался уже было идти прямо через оцепление, чтобы выяснить, как вдруг события резко поменяли ход.

Сбоку, откуда-то из подвалов, выбежала группа рогатых надсмотрщиков с пулемётами. Рассредоточившись по полю и окружив рабочих, они открыли шквальный огонь по офицерам КГБ и солдатам с противогазами. Те стали отстреливаться из двустволок и пистолетов. Тихон вовремя сообразил, что рискует оказаться под перекрёстным огнём, поэтому отбежал в сторону и спрятался за бетонной стенкой.

Впервые за много лет он видел, как одни мужики стреляют в других. Не в мутантов, в таких же нормальных сибирских мужиков — и поэтому Тихон не знал, что делать и чью сторону занимать. Перестрелка продолжалась недолго, через пару минут последние выжившие представители КГБ покинули место боя, и воцарилась тишина.

Тихон выглянул из укрытия. Из ворот главного цеха вышел лысый худой мужик в чёрной повязке, сопровождаемый горбуном. "Тимофей Тимофеич", — понял Тихон, и тут же до него дошло, что тот баянист из клуба и президент Балалаечной Компании — одно лицо.

Теперь стало ясно, почему представление в клубе так быстро закончилось — президента компании заранее предупредили о предстоящей облаве, и он быстро вернулся в цеха, чтобы организовать оборону. Но как же так, подумалось Тихону, высокое начальство — и участвует в подпольных концертах? Начальство — и распоряжается стрелять в КГБ? Это же уму непостижимо!

Ко двору стали стягиваться мужики из окрестных кварталов. Теперь, помимо балалаек, на перевязях они несли ещё и двустволки. Все молчали. В тишине были слышны только хруст снега под валенками, лай собак вдалеке и шум ветра.

— Друзья! — воскликнул Тимофей Тимофеевич, взобравшись на пригорок. — Мы выиграли первый бой с ненавистной машиной. Завод, цирк и подпольный клуб освобождены! Но это ещё далеко не конец! Нам предстоит ещё долго сражаться за свою независимость. Скоро, очень скоро настанет час, когда наш город впервые за много лет вздохнёт по-новому, и тогда мы! Балалаевцы! Станем первыми по-настоящему свободными мужиками и медведями во всей Сибири!

Толпа ответила восторженными воплями, стрельбой в воздух и игрой на балалайках. "Бунт", — понял Тихон, и уже было подумал идти куда-нибудь подальше, но внезапно вспомнил о цистерне с отработанным топливом и о своём долге перед родной электростанцией.

Смело раздвигая локтями собравшихся, Тихон подошёл прямо к балалаечному магнату, стоящему в окружении близких ему соратников.

— Я тут у вас цистерну забыл, — сказал он. — Вы мне её отдайте, а то мне на полигон надо.

— А, инженер, так это твоя цистерна! — воскликнул Тимофеич и приказал двум надсмотрщикам: — Взять.

Тихон смахнул с плеча ружьё и потянулся за патронами, но рогатый надсмотрщик оказался проворней — подошёл и оглушил сибиряка чем-то тяжёлым...

6. Пленник.

Очнулся Тихон в мрачном подвальном помещении, связанный по рукам и ногам. С потолка капала вода, стекая в маленькие лужицы на мраморном полу. Сбоку тускло светил очаг, в котором виднелись какие-то металлические инструменты.

— Ага, оклемался! — воскликнул Тимофей Тимофеич, наклонившись над пленником. Рядом стоял горбун Федот, а на стоявшую рядом тумбочку взобрался Архип — похоже, все они были заодно. — Что, Тихон, не ожидал?

— Ну, почему не ожидал, всякое в жизни бывало, — философски заметил Тихон.

Президент балалаечной компании кивнул. Федот злобно расхохотался:

— Ничего, теперь ты наш пленник!

— Спасибо, я уже понял, — кивнул Тихон. — Куда вы дели мою бочку с отходами?

— Её КГБ-шники забрали, — сказал Архип. — А нам без радиации никак. Без радиации мутанты не производятся.

— Так топливо же там отработанное, какие мутанты?

Тимофей Тимофеевич и Федот переглянулись. Архип продолжил:

— Ты, брат, видать, не знаешь. Мутанты — они же как... Они от радиации возникают. Сначала один мутант появится, из простого человека. Потом из первого второй отпочкуется, и так дальше. А топливо, хоть и отработанное, излучает хорошо!

— Молчи! — рявкнул на него Тимофей Тимофеевич. — Не стоит кому ни попадя о таких вещах говорить. Я тебе, Тихон, хочу предложить сделку. Ты тут не местный, подозрения не вызовешь. Мы тебя пускаем, ты идёшь в местное КГБ, отбираешь бочку и привозишь её на санках к нам. А мы тебе платим табаком, куньими шкурками и балалайками.

— Я вам так скажу, мужики, — нахмурившись, сказал Тихон. — Я на ядерной станции всю жизнь проработал. Почти. Родную ядерную станцию не продам!

Балалаечный магнат хмыкнул.

— Ну, ты думаешь, у тебя есть альтернатива, Тихон. Но ведь у нас есть в заложниках твой друг, Алексеич!

Два рогатых надсмотрщика втолкнули в камеру его друга. Видно было, что его морили голодом и трезвостью.

— Тихон! — воскликнул он. — Спаси меня. Сделай, как они просят, чего тебе стоит? Твоё начальство и не узнает даже, что ты бочку не на полигон отдал, а сюда.

Сибиряк задумался. Алексеич был прав — в принципе, Тихону ничего не угрожало. Начальство всё равно не узнать о том, что бочку надо доставить на полигон. Да и знать он не знал, где этот полигон находится — слышал, что за городом, а где конкретно ему не сказали. При желании, он мог бросить радиоактивные отходы ещё в поезде, случайно забыть их в любом овраге, и не мучиться.

Но совесть, чувство долга перед родным предприятием не давали ему покоя.

Меньше всего он любил подобных сомнений и необходимости выбирать — между другом и родным предприятием. Тихон нахмурился и зарычал по-звериному, пытаясь разорвать верёвки. Рогатый надсмотрщик подошёл ближе и замахнулся кнутом, но Тимофей Тимофеич остановил его.

— Ну, так что ты выбираешь? — спросил балалаечный президент.

— Ваша взяла, — сказал Тихон, а сам подумал: "Ещё не вечер".

— Вот и славно, — Тимофеич кивнул надсмотрщикам, чтобы развязывали Тихона. — Соберём твои вещи обратно, дадим наставление, и отправим в КГБ.

7. Застенки

Без лыж Тихон до сих пор чувствовал себя немного неуверенно — ходить в одних валенках по улице казалось столь же нелепым занятием, как гулять по дому в одних носках. К тому же, Тихон никогда раньше не бывал в застенках — мрачном оплоте КГБ. Поговаривали, что оттуда не возвращаются. Потому он шёл туда с некоторой боязнью. Ко всему прочему, буквально спиной чувствовалась слежка сатрапов балалаечного магната.

Здание местного КГБ стояло неподалёку от вокзала — невысокое, но массивное и угнетающие. Приглядевшись, Тихон заметил, что герб двуглавого медведя на фасаде покосился вправо, что, очевидно, говорило о либеральном уклонизме местных властей. Не топтаный снег у фасада красноречиво указывал на отношение к властям горожан, люди обходили здание стороной, словно заражённое.

Впрочем — так и было. Радиоактивная бочка без сомнения находилась где-то внутри.

Не дойдя метров двадцать до постовых, Тихон остановился и попытался вспомнить наставления Тимофея Тимофеича — что говорить, на что напирать, но потом мысленно махнул рукой и решил идти напролом. Авось — повезёт. Только собрался идти дальше, как к нему подошли два крупных мужика, с тремя полосками на тулупах и в шапках, похожих на старые кепки-трёхколки.

— Ты с какого району такой странный, мужик? — спросил левый, беззубый.

— Я из Сибирска, — буркнул Тихон. — А нашли меня на вокзале.

— А водка есть? А если найдём? — прищурился левый, взяв Тихона за плечо.

— Нету водки, сам не пивший. Мне в КГБ надо. По важному вопросу.

Тихон смело отодвинул рукой пристававших и направился к постовым. Позади послышался возглас удивления:

— Во мужик, совсем рехнулся.

— Не местный...

Постовые у ворот здания отстранённо глядели вдаль.. Непонятно было — то ли они надменно делают вид, что не замечают подошедшего, то ли они вконец окоченели от мороза, и потому им нет дела ни до кого, пусть он хоть в дверь ломится. Тихон хмыкнул и попытался пройти мимо них, но его тут же цепко схватили за предплечье.

— Куда? — коротко спросил гнусавый кэгэбэшник.

— К самому главному надо.

— Похвально, — сказал постовой, ослабив хватку. — Измена родине? Кража материальных ценностей? Убийство?

— Что? — не понял Тихон.

— По какой статье признаваться идём? — пробасил второй мужик в фуражке.

— Да я не признаваться! — нахмурился Тихон. — Не в чем мне признаваться, я просить иду.

— Заявление составлял? — прогнусавил первый. — Начальство утверждало? В очередь на рассмотрение вставал?

Тихон махнул рукавом, освобождаясь от захвата.

— Никуда я не вставал. Мне по очень важному вопросу, с вашим балалаечным магнатом связанному.

— Так бы и сказал, что осведомитель! — кивнул второй. — Пущай идёт, там сами разберутся.

Внутри его встретили ещё два кэгэбэшника — похоже, тут все сотрудники работали парами. Заставили снять тулуп, отобрали родную двустволку, быстро проверили все карманы, дали каких-то бумажек с печатями и провели по короткому коридору — всё молча и быстро, в годами отработанным темпе. Затолкнули в тёмный кабинет с решётками и заперли металлический засов. Внутри, за одиноким столом сидел худой офицер с узкими усиками, молодой и выглядивший эдаким франтом.

— Пропуск, — не глядя протянул руку к бумажкам.

Тихон отдал.

— Имя, возраст, место проживания, — офицер занёс авторучку над бумагой.

— Тихон, двадцать семь. Или тридцать семь, уже не помню. Живу в Сибирске, у вас проездом.

Офицер записывал.

— Причина явки с повинной — белая горячка, похмельный синдром, угрызения совести, — голос был холодный, без всякой интонации.

— Да что вы снова! Я не с повинной пришёл! — Тихон от негодования даже топнул ногой.

— Так, — офицер впервые поднял взгляд на сибиряка и смешно нахмурился. — Что вы мне голову морочите. Почему сразу не сказали, что по заявлению. Сейчас уже поздно. Вам уже выписано постановление об аресте.

— Какое постановление? — спросил Тихон. — Вот это, на столе?

— Ну да... — голос стал растерянным. — Если по заявлению, надо было сразу сказать, у входа. А сейчас поздно, продолжим допрос.

Тихон подошёл к столу, выхватил бумагу из рук кэгэбэшника и разорвал её на четыре части. Офицер испуганно вжался в кресло, его глаза округлились.

— Вы что это делаете?! — взвизгнул он. Казалось, мужичок вот-вот расплачется. — Разве так можно с... документами!

— У вас тут восстания в городе, а вы с документами возитесь, — осудил Тихон. — Вы бы лучше меня к вашему главному провели.

Офицер бережно поднял бумажки с пола и попытался их сложить в месте.

— Документы... как же так... Охрана!

В дверь вошли те двое "коридорных", попытались схватить Тихона, но он увернулся и надел снятый тулуп.

— Я сам! Давайте, показывайте своего начальника!

В этот миг грохот потряс всё здание КГБ. Офицеры, сопровождавшие Тихона, переглянулись и заспешили к выходу, но навстречу им выскочили двое сторожей. Гнусавый, бешено вращая глазами, махнул рукой и выкрикнул.

— Скорее! К подземному выходу, там... там...

Из кабинетов, заскрипев засовами, выскочили другие кэгэбешники, по недоумевающим взглядам Тихон понял, что никто точно не знает, что случилось. Снаружи послышались редкие пистолетные выстрелы, потом снова грохот — здание сильно тряхануло, посыпалась ветхая штукатурка с потолка.

— Скорее, чего стоишь! — крикнули конце коридора. — Уходим, их больше!

— Это изменник, — пояснил тихий голос. — От балалаечного магната пришёл.

Тихон обернулся, и вовремя — кричавший офицер наставил на него пистолет и выстрелил. Сибиряк успел пригнуться, но пуля пробила дырку в рукаве тулупа, обжигая кожу. Тихон отпрянул к стене, потом боком отбежал назад, в коридор, ведущий к парадному входу. Звуки выстрелов стали громче, но другого выхода наружу, кроме главного, сибиряк не знал. Поглядел по сторонам. В фойе стоял старый металлический шкаф, Тихон вспомнил, как коридорные сотрудники отобрали его двустволку с вещами и положили в шкаф. Он дёрнул за дверку, но шкаф был закрыт. Очередной мощный удар потряс здание, дым вперемешку со снегом повалил из дверного проёма. Тихон смело запахнул простреленный тулуп, шагнул ко входу и открыл засов на металлической двери.

Сквозь дым и поднятую выстрелами пургу на привокзальной площади проступали очертания чего-то гигантского, грозного и механического. Народу поблизости не было, видимо, все разбежались, решив не вмешиваться в конфликт. Затаив дыхание, Тихон глядел в дверную щель, пытаясь понять, что происходит, и наконец для него дошло, что за монстр атакует здание КГБ.

Это был танк-балалайка. Тайное детище безумного олигарха, двадцатиметровый треугольный механизм с деревянными гусеницами и пушкой, похожей на балалаечный гриф. Его тащили на себе упряжки тягловых медведей, погоняемых рогатыми надсмотрщиками.

По фасаду черкнула очередь из пулемёта, и Тихон вовремя отпрянул назад.

Сибиряк оказался на линии фронта. Но неужели балалаечный магнат и его приспешники не знали, что Тихон сейчас находится в здании? Почему они не предупредили об атаке своего супероружия? Может, вовсе им и не нужны отходы радиоактивные, и они специально отправили сибиряка в застенки, на верную смерть?

Тихон спрятался за шкафом и стал размышлять. Получается, его предали. Получается, в этой борьбе нет "своих", все чужие. Получается, все свои остались там, в Сибирске, и он должен выполнить долг перед начальством — довезти бочку до места назначения, а там — будь что будет.

— Что, наступают, изменники? — послышался голос сзади. Сибиряк обернулся. Сзади стоял седой тучный кэгэбэшник в потёртой кепке и с гигантскими зв ёздами на погонах. Его лицо показалось Тихону знакомым, и он почти машинально спросил:

— Тимофей Тимофеич? Так ты же...

Тихон осёкся на полуслове. Мужик перед ним был несомненно старше балалаечного магната, но чертами лица он удивительно напоминал восставшего олигарха, потому сибиряк оговорился.

Старый кэгэбэшник кивнул:

— Я Тимофей Тимофеич. Только старший. Тебя подослал мой сын, ведь так?