Имперский цикл

...

Майя Оками повернулась, расстегнула воротник адмиральского кителя и поцеловала Торна в шею, во впадинку над ключицами. Он тихо ахнул и застыл, явно боясь её спугнуть.

— Вы не нарушите договор, адмирал, — сказала она, вдыхая запах его кожи и расстёгивая китель, пуговицу за пуговицей. — Никого из нас не казните. И Джона прежде всего, оставьте его в покое. Он мой первый муж. Будет два.

— Согласен, — без раздумий ответил Торн. — Это меня устраивает. То есть, это ужасно, но никак не хуже мятежа, террора, бессмысленной резни и остального, с чем я познакомился в цивилизованной ойкумене. В конце концов, божественная Драупади тоже была женой пятерым братьям Пандавам одновременно.

...

Она чуть отстранилась, стоя на коленях, и стянула блузку через голову. Потёртость от бластерного ремня на её плече никуда не делась, она её не свела, как сделало бы большинство высокородных женщин. Ариан Торн коснулся её, как сокровища, провёл пальцем вдоль уплотнения. Мэй завела руки за спину и расстегнула бюстгальтер. Кожа под ним была очень светлой, а соски больше, чем он помнил, и сами груди пышнее, груди кормящей матери. От них пахло молоком. Он взял одну грудь в ладонь, почти не смея дышать — ...

— У тебя доктор тут наготове? — спросила Мэй. — Я не умру от аллергического шока, или что это там было?

— Не умрёшь. — Он вытащил из кармана крошечную приготовленную мушку и налепил ей сзади на талию. — Прошло слишком мало времени после последнего раза, чтобы была такая опасность, но я на всякий случай приготовил антидот.

— Какой ты предусмотрительный, — сказала она. — Это в тебе восхищает. — Но и смешно немного, было на её лице. — Бери меня, император.

И расстегнула ремень его брюк.

Потом он ласкал её грудь, живот, плечи, целовал в губы — она от этого уходила и подставляла шею — а её руки скользили под его рубашкой, жадно исследуя тело. Потом он осторожно положил её на пол и снял с неё обувь и брюки. Трусиков под ними не было.

— Я знаю, что ваши женщины иногда убивают нежеланных детей в утробе, — сказал он. — Прерывают беременность, так они говорят. Если я сделаю тебе ребёнка, ты его родишь?

— Аборта не будет, я обещаю. — Мэй трогательно прикрывала рукой грудь, а вторая рука стискивала его пальцы, тянула к себе. — Выносить это дитя и родить, возможно, придётся дроиду-матке. Если Джон до того момента меня не бросит.

— Кто же бросит тебя... — Он развёл её ноги в стороны. Пусть только попробует, негодяй, я его повешу.

Мэй наконец застонала, когда он подался вперёд и накрыл её тело своим.

...

Ко второму разу он снял китель и рубашку.

...

...

— ...И ещё. Тебе надо подумать, от кого баллотироваться в сенат, если хочешь, чтобы тебя избрали. Твоего мира, Амана, больше нет. На днях я опубликую указ, который вернёт всем аманским беженцам гражданские права, в том числе возможность выбирать мир для проживания и полноправие по месту жительства. После этого даже те, кто по сей день ещё не нашёл себе места, перестанут быть отрезанным ломтем и вольются в общество на местах.

— Хочешь нас рассеять? — спросила она. — С глаз долой, из сердца вон? Почему бы не дать нам отдельный мир, новый, чтобы мы сохранили свою культуру? Сарияд подойдёт, там уже есть наша база и небольшая колония.

Они лежали на боку, касаясь, глядя друга на друга. Её рука ласкала лестницу старых шрамов на его плечах и спине. Гладила, настойчиво и осторожно. Он помнил, как тяжёлая рука её отца касалась его почти так же, там же, только раны были совсем свежие, сочились кровью. В камере пыток ИСБ было дело. Теперь эта память о боли уже не мешала.

Прощение злодеяний дарует покой не злодею, а жертве, подумал он. Вот она, тайна.

— Сарияд нужен твоему брату, у него на этот мир другие планы.

— Каю нужна вся планета? — Она приподнялась на локте.

— Видимо, да. И он намекнул, что колонистов оттуда надо эвакуировать. С этой планетой что-то не так.

...

...

...Кай не спеша устроился в кресле и положил ему на стол белый бумажный конверт.

— Я там написал, почему Сарияд непригоден для заселения. Вслух читать не надо, и передавать кому-то, в том числе в архив.

— Это... может привлечь внимание? — Торн уже знал, что некоторые имена и явления в империи избегают называть вслух, но никогда не думал, что это больше, чем суеверие. И вот, от Кая Оками.

— Да, — просто ответил тот.

Торну немедленно расхотелось читать письмецо в конверте.

— Что там? Скажи в самом общем виде.

— Нечто очень голодное. Оно уже однажды жрало, и не прочь ещё. Вы обратили внимание, что на планете есть развалины, но нет колоний и разумной жизни, сэр?

Он иногда бросал это "сэр" даже наедине, будто бы забываясь. Или напоминая себе, чтобы когда-нибудь не забыть на публике. Адмирал Торн взвесил тонкий конверт на ладони и спрятал его во внутренний карман кителя. Некоторые имена, согласно суевериям, не следовало произносить даже про себя.

А ведь я что-то подозревал, подумал он. Есть такие планеты — вроде бы всё прекрасно, садись и селись, только колония потом вдруг куда-то девается. Ни следов, скажем, угона в рабство, ни трупов. Обычно такие вещи означают, что колонистов съели, и хорошо, если быстро и без затей. Таков был мир Авьякта на территории его родного царства Вриндавана. Там несколько раз исчезали колонии, пока мир не стал запретным. Гм, а ведь Авьякта расположена очень близко ко границе с пустошами, оттуда и до имперского космоса вскоре рукой подать...

— Да. Хорошо, планета твоя. Выселяй оттуда людей. Это мятежники, тебе, как их герою, тут все карты в руки.

Адмирал с интересом отметил, что Кай Оками озабочен благополучием поселенцев на Сарияде и готов ради этого на меры, непопулярные среди мятежного ополчения. Его отец, например, не стал бы лишний раз раскачивать лодку, а просто ждал бы, пока то, голодное, не насытится, потом объявил бы мирок вне доступа и делал там что захочет. Такие тонкости более чем любые слова убеждали адмирала, что Кай — существо не вполне зловредное, несмотря на его чудовищную роль в успехе мятежа и раздувании гражданской войны.

Он также заметил, что Кай не лжёт. Самородок с четырьмя классами сельской школы хитрил и маневрировал, как древний злобный мудрец, но не произнёс прямой лжи ни разу. Достойно внимания, потому что, насколько Торну было известно, старые храмовики подчас врали, аж дым стоял. Хотя у них была заповедь против лжи. Возможно, Кай Оками относился к ней всерьёз, как бывает с фанатичными неофитами — да только ничто в нём, мягко говоря, не указывало на фанатизм. И не неофит он уже. Кай был загадочен, как иновидовой артефакт, внешне напоминающий что-то знакомое. Например, бомбу.

— Гарантируешь, что оно не вырвется на свободу?

— Само оно — да, об этом я позабочусь, — с уверенностью сказал Кай. — Разве что будет кто-то живой, на кого оно повлияет. Тогда и об этом я позабочусь.

— Если оно обретёт орудие, то о каком масштабе бардака мы говорим?

— В пределах двух-трех миров, адмирал. С концами. Но это даже не сотая часть основной проблемы.

— Проблему можно окончательно решить? — приподнял бровь адмирал. Он готов был выделить определённые средства, чтобы сариядское нечто, явно родственное Каю, но ещё более безумное, не вынырнуло в самый неподходящий момент у него в тылу.

— Я пока не могу, — Кай развёл руками. — И не такие умы старались. — Он виновато улыбнулся и наклонился поближе. Голубые глаза блестели научным азартом. — Я думаю, проблему можно... контролировать. Может быть, в нашу пользу. Если он согласится помочь мне во время войны...

— Давай без местоимений, — адмирал уже понял, что проблема на Сарияде обладала именем и фамилией — по крайней мере, когда-то, как большинство проблем храмовиков. Может быть, даже успела побывать одним из них.

Кай был мгновенно сбит с толку, как всякий раз, когда Торн отдавал ему приказ, но тут же оправился и заявил:

— Да, сэр. Будут новости, я доложу.

— В самом деле?

Будто бы есть другая возможность.

Кай проигнорировал шпильку.

— И, мне нужен будет военный чин.

— Конечно. Останешься в армии — получишь полковника, что соответствует твоему статусу у мятежников с повышением на разряд.

Это было немного слишком великодушно. Капитан Оками был ведущим эскадрильи истребителей, но эскадрилья состояла всего из восьми единиц, а в последние годы усохла до четырёх-пяти в связи с тем, что желающих в ней летать было мало, особенно среди опытных пилотов. Истребители этого соединения слишком часто гибли, следуя приказам капитана, имперские пушки поражали их, а не Кая, и состав менялся чуть ли не каждый второй вылет. Из всех соратников Кая Оками на поле боя один Джон Рау, его друг и зять, упорно оставался невредимым. Его легендарный корабль был словно заговорённый.

Но Кай покачал головой.

— Генерала.

Торн усмехнулся.

— Ты не заслужил.

— Ещё заслужу. Я генерал Ордена Храма, буду им и в миру. Это избавит от необходимости брать под козырёк перед бог знает кем, даст автоматический доступ к закрытой информации и возможность отдавать приказы, не нарушая закон. — Кай улыбнулся в ответ. Он и без чина мог отдать приказ хоть облакам и водам, тот был бы исполнен, скорее всего. Оба они это знали. — В армии я фактически не останусь, хотя формально буду там числиться. Мне предстоит огромный труд.

— Может, тебе сразу дать адмирала? — Торн улыбнулся ещё шире. — Чего мелочиться.

— Станете императором — дадите, если будет надо, — вполне серьёзно ответил Кай. — Пока мне хватит генеральского оклада.

— Если дело в деньгах, то не беспокойся — кто-кто, а ты у меня на паперть не попадёшь. Я так или иначе намерен дать тебе статус тайного советника по надприродным вопросам. — И надеюсь, что для местных титул звучит не так глупо, как для меня. — Оклад будет много выше, чем генеральский.

— Спасибо, но это я должен делать бесплатно. Традиция, — Кай развёл руками в чёрных армейских перчатках, немножечко как в наивной драме.

— А служить в армии — не бесплатно?

— Нет, это устав позволяет и даже предписывает во время войны. Деньги должны идти на операционный орденский счёт. Такой счёт мне нужен, и общий, но пока что обойдусь одним.

— Нужен — иди открывай. Секретарю потом сообщишь.

Торн кое-что подозревал и решил проверить свою догадку.

— А куда? — как будто в пространство вопросил Кай. — И как? У меня же нет документов.

Аплодисменты.

Кай Оками, Великий магистр и генерал мёртвого и возрождённого Ордена Храма, великий мятежник, обманщик, убийца и воин, человек, которого слушались и пространство, и время, понятия не имел, что такое счёт в банке.

...

— Не беспокойте пока что мою сестру, адмирал. Ей и так нелегко.

Кай поднялся с кресла, давая понять, что разговор завершён, но остановился напротив двери. Его профиль под чёрным плащом-покровом резко выделялся на фоне адмиральского обзорного экрана. Парень знал, что Торну на самом деле нравится на него смотреть, наблюдать и гадать над этой ходячей волшебной вещью, а Торн знал, что Кай это знает. Они потворствовали друг другу, и даже не в малом.

Адмирал хранил молчание. О Мэй он с Каем говорить не мог, заставить себя не умел.

— Вы сможете встретиться с ней после вечеринки в честь подписания договора о нашей почётной капитуляции.

— Это называется "приём", а не вечеринка.

Мы не в деревне, мальчик. Порой Кай выглядел юношей, а порой — далеко за сорок. Ему было двадцать три.

— Не уязвляйте меня, сэр. Я пытаюсь немного помочь. В тот вечер у вас есть шанс разрешить весь этот, — Кай неопределённо повёл рукой, — горький вопрос между вами. Пригласите её к себе.

— Приём. Он будет удачным? — В том смысле, в каком я задумал?

— Да.

— А договор? Он сработает?

Торн и сам знал, что да, но почему бы не спросить. Лишняя капля уверенности экономит нервы.

Кай прикрыл глаза, будто ему было стыдно. Ну наконец-то.

— Насколько это возможно, — тихо ответил он.

Свет из открытой двери упал на его одежду, и адмирал заметил, что его плащ на самом деле не совершенно чёрен. Оками носил предельно близкий к абсолютной тьме, но всё-таки отличный от неё покров.

— Будешь-таки генералом, мальчик, — прошептал Ариан Торн, когда дверь закрылась.

2. Явление

Великий магистр Кай Оками сидел на полированной скамье в атрии императорского дворца и подслушивал. Скамья была совершенна, ирийский молочный мрамор, искусство её полировщика выше всяких похвал. Кай расположился с полным комфортом и наблюдал за крошечным серебристым созданием, свившим гнездо в полу между плит. Создание было величиной в полмиллиметра, припутешествовало в столицу с каких-то невероятных миров в трещине чьей-то подошвы и напоминало паучка. У него было шесть ножек плюс две белые лапки-клешни по бокам, которыми оно укатывало в блестящие нити пойманную добычу — ещё более крохотных мошек, чем оно само.

Зверюшка была замечательна и страшна и помогала Каю отвлечься от жара страстей, которым предавались люди и нелюди в некоторых залах и комнатах дворца. Как рыцарь Храма и миротворец, Кай сердечно приветствовал этот переход от войны к любви, пусть даже лишь плотской, но непосредственно воспринимать водовороты чужих чувств было тяжко. Это будило страсть в нём самом, мысли о женщине по имени Нив Уэллан, которая в последний год была его тайной соратницей в деле примирения галактики. Кай знал, что Нив влечёт к нему так же, как его к ней, но ей, убеждённой имперке, нелегко было простить ему участие в войне на стороне повстанцев, смерти множества других сторонников императрицы. Он также знал, что время ему поможет, Нив простит и станет его женой. Он был готов ждать годы. Их брак вознаградит терпение и станет важным шагом в восстановлении гражданского согласия, необходимого для подготовки к войне против орды.

Идущие из дворцовых комнат миазмы похоти и волны чувств будили в душе Кая также память о мерсианке Зои Уэст, повстанке и пилоту эскадрильи Рау, с которой он, Кай, утратил невинность. Зои была никакой не Зои и не мерсианкой, её истинное имя было Инес саэ Лао, и была она ученицей и агенткой императрицы. Она совершенно его не любила, и это Кай считал главным. Когда его умения достигли новых уровней и он вдруг стал видеть страсти и помыслы живых существ, душа Инес его поразила. Она не чувствовала к нему ни ненависти, ни любви, не имела симпатий и антипатий. Она его даже как следует не желала. Саэ Лао была пустотой в глубоком колодце, куда живые существа проваливаются сквозь тонкий коврик мха, чтобы умереть на дне без воды и выхода. Кай тогда увидел на песке её памяти сухие кости предыдущих жертв, моменты их смерти. Всё же он не жалел, что предался с ней греху, и не был уверен, что встреча с Инес его чему-нибудь научила, кроме того, что обман и зло вездесущи и процветают там, где повреждённая человеческая природа даёт слабину. Об этом он, однако, знал от своих учителей и так. Скорее, саэ Лао просто обожгла его душу, убила в нём что-то и нанесла интимный ущерб, как Мэй — адмиралу Торну. Не столь тяжёлый, но с точно тех же позиций: противники — не вполне люди, с ними можно делать что угодно. Кай знал, что Мэй предавалась таким иллюзиям, она так оправдывала себя, когда вспоминала, как совершила над душой имперского адмирала насилие, которое привело к его насилию над её телом. Параллель между сестрой и жестокой Лао горчила. Подобные грустные выводы и были причиной того, что Кай предпочёл бы быть далеко от дворца, не умножая печаль сверх меры.