— Может домой отпустить?
— Издеваетесь? — он страдальчески посмотрел на меня, — в камеру его, — скомандовал он жандармам.
Однако меня увели не в камеру, а обратно в лазарет, где я смог потратить остаток дня на размышления о своем будущем. Итак, саквояж со свитками и статуэтками исчез. Также стало ясно, что мадемуазель с бутылкой действовала не по поручению дю Понта. Хотя об этом можно было бы догадаться и так. Подобные выходки — не его стиль. Из хороших новостей — местная полиция не особо горит желанием связываться с иностранным гражданином и его тюремным заключением. Возможно, у меня есть еще шанс отделаться легким испугом... Однако где все же может быть саквояж? Если девица не замешана в махинациях дю Понта, то она могла прихватить саквояж, так сказать, из корыстных соображений. Бедняжку ждет серьезное разочарование... Меня, впрочем, тоже, наиболее вероятная судьба моих приобретений после того как она поймет, что ничего, что представляло бы для нее ценность там нет — быть выброшенными в Нил. Проклятье... Неужели все это было только ради того, чтобы статуэтка лишь подразнила меня и снова исчезла бесследно!
Должен же быть хоть какой-то выход? Вдруг саквояж подобрала полиция? Хм-м... Но тогда следователь должен был сделать разумные выводы из сегодняшней выходки Жиля, и поинтересоваться тем, что его коллеги подобрали в кабаке? Ну тогда я это скоро узнаю...
— Кофе? — следователь протянул мне фарфоровую чашечку.
Я задумался...
— Не бойтесь, он не отравлен, — засмеялся тот, — это только в шпионских романах месье Леблана героев постоянно угощают "наркотиком правды". Поверьте, при нашем финансировании даже лазарету не всегда хватает денег на йодовую настойку для заделки разбитых лбов и порезанных пальцев. Что уж тут говорить о дорогих препаратах... Так что берите, берите.
Я последовал совету. Напиток оказался весьма недурен.
— Понимаете, — продолжал тем временем следователь, — наш французский, хм... партнер, весьма эмоционально требует добыть из вас сведения о каком-то саквояже. Это очень невежливо с его стороны, что-то от нас требовать, но мое руководство дало прямое указание всячески содействовать миссии господина дю Понта, так что просто указать ему на его место мы, к сожалению, не можем.
Я сочувственно кивнул.
— С другой стороны господин Омар-эфенди весьма хлопотал за вас.
— Неужели?
— Естественно. Вы его гость и ему весьма неловко, что оно все так приключилось. Он поручился за вашу кристальную честность, и у нас нет никаких оснований не верить столь уважаемому человеку.
— Так что же вы от меня хотите? — поинтересовался я.
— Скажите честно, вы хоть как-то связаны с тем, в чем вас обвиняет месье дю Понт?
— У меня нет, и никогда не было ничего, что бы принадлежало месье дю Понту — совершенно честно ответил я.
— Ну вот и славно, — откинулся следователь на спинку стула, — я со своей стороны постараюсь уладить это дело как можно скорее.
— Буду премного благодарен.
— Однако, я бы попросил вас, естественно строго в частном порядке, а не от лица колониальных властей, как можно скорее покинуть территорию подмандатной зоны, — следователь внимательно посмотрел на меня, — нам было бы много легче общаться с месье дю Понтом если вас не будет в Египте.
Ну что ж. Все более или менее понятно, полиция не хочет лишних проблем и лишней работы. И для нее будет лучше, если я исчезну с их территории, и они честно смогут развести перед дю Понтом руками...
— Для этого мне надо будет, как минимум, выйти из тюрьмы — уточнил я, — но как только это случится, я обещаю, что приложу все усилия к тому, чтобы вы никогда больше меня не видели...
— Вот и хорошо, — следователь даже начал потирать руки от радости, — думаю, что к вечеру мы сможем уладить все формальности, и не позднее утра вам представится возможность исполнить данное обещание.
Трудно передать чувства охватывающие человека, когда за ним захлопываются ворота тюрьмы. Конечно, они сильно зависят от того где в этот момент человек находится — внутри или снаружи. Тем не менее, искренне желаю вам никогда подобных чувств не испытывать...
Я осмотрелся. Первое, что увидел — грузную фигуру Омара, торопливо шагавшую ко мне от автомобиля.
— Я так рад, так рад... — он обнял меня и потащил в машину.
— А я то как рад...
— Как тебя угораздило? Просто немыслимо, стоит отпустить европейца одного в город, как он немедленно вляпается в какую-нибудь историю... — Омар укоризненно покачал головой.
— У нас мало времени, — перешел я к делу, — следователь прямо намекнул, что мне стоит немедленно покинуть страну. А я не намерен этого делать, пока не выясню, что случилось с моим саквояжем... Кстати, спасибо, что поручился за меня.
— Знал бы ты, сколько мне стоило это поручительство, — вздохнул Омар, — у местной полиции аппетит голодной гиены. Просто не представляю, куда они тратят эдакую прорву денег... Так что ты говорил о саквояже?
Я изложил Омару суть произошедшего в заведении мадам Катрин. Омар внимательно слушал, покачивая головой и в особо драматичных моментах прищелкивая языком.
— Значит, ты думаешь, что она могла просто выбросить содержимое саквояжа? — Омар задумался, — не уверен, если она не полная дура, то должна быть в курсе, что древности в хорошей цене. Скорее она бы попытается их продать. А если это случится, то уж кто-кто, а я то точно буду в курсе, — Омар усмехнулся, — так что можешь быть спокоен, мои люди ее найдут.
— А если она все-таки дура?
— Тогда хуже. В Ниле много чего плавает... О большинстве плавающего лучше вообще не знать.
— Вот это-то меня и волнует... И времени в обрез, как назло, — я не без труда сдержал готовые слететь с языка проклятья.
— Ты говорил, что знаешь легионера, с которым сидел за столиком?
— Да. И что?
— Вдруг он видел, что случилось с саквояжем.
— А что с ним могло случиться? Или его забрала девица, или полиция. Насколько я понял, у полиции его нет. Хотя следователь мог... Проклятье, это еще хуже!
— Вот ты и узнаешь, кто его взял — девица или полиция, — рассудительно заметил Омар, — поговори с легионером, все равно больше ты ничего сделать пока не в состоянии.
На достопамятную военную базу я добрался только через день. Было все так же жарко, но Омар смог раздобыть потрепанный фиат повышенной проходимости с брезентовым тентом, дававшим спасительную тень.
На самой базе и в ее ближайших окрестностях царило оживление. Вздымая тучи пыли, метались тут и там грузовики, рокотали окутанные сизыми выхлопами танки. Где-то за дюнами отрывисто стрекотали пулеметы и хлопали выстрелы автоматических винтовок.
— Маневры? — поинтересовался я у часового...
Тот подозрительно осмотрел меня, но все же ответил:
— Командир проводит испытания боевой техники.
— Понятно.
Тут появился дежурный офицер. Им оказался мой старый знакомый — молчаливый лейтенант Оливье.
— Вы к капитан-коменданту?
— Э... В общем, да, к нему — я решил, что приехать за несколько десятков километров и не повидать его будет, как минимум, невежливо.
Своего товарища я нашел в обществе стоявшего на окраине базы танка. На Эрвине была аляповатая брезентовая куртка испещренная множеством масляных пятен и кожаный шлем, напоминавший головные уборы авиаторов. Огромные защитные очки придавали ему некоторое сходство со стрекозой.
— О, ты как раз вовремя! Мы сейчас испытываем новую модель быстроходного танка. Он с гордостью указал на стоявшее рядом железное чудовище.
— Весьма интересно, — пробормотал я, думая как бы повежливее перейти к сути дела.
Но Эрвин был не на шутку увлечен новой идеей.
— Ты только подумай. Его броня спокойно выдерживает попадания тяжелых винтовок и пулеметов калибром до полудюйма с любых дистанций. По существу этот танк можно подбить только прямым попаданием шрапнели, если поставить взрыватель на удар, либо снарядом легкой противоаэропланной пушки. Но при его скорости движения обороняющиеся просто не успеют развернуть артиллерию на прямую наводку. Конечно, обстрел с цеппелинов может представлять собой определенную опасность, но для этого авиаторам придется снизиться до предела, что сделает газовые баллоны цеппелина слишком уязвимыми. Особенно, если смонтировать второй пулемет для ведения огня на больших углах возвышения...
Я осмотрел этот шедевр французской военно-инженерной мысли. Урод — уродом. Клепаная железная коробка с ломаными и наклонными стенками, какие-то кошмарные ножницеподобные конструкции по бортам для поддержки крошечных колесиков поддерживающих гусеничные цепи. Венчала все это сооружение небольшая башенка, из которой торчала малокалиберная пушечка, отчего-то собранная в один блок с пулеметом. Чувствую, мои опрометчивые слова были брошены на благодатную почву. Эрвин не на шутку увлекся этими бронированными монстрами.
Но тут он, наконец, спохватился.
— Впрочем, думаю, ты приехал не за тем, чтобы слушать мои рассказы о танках?
Я вкратце изложил ему суть моего дела, не вдаваясь, впрочем, в излишние и ненужные подробности.
— Тебе повезло, буквально на днях я отправляю две роты на юг, к оазисам Дахла и Харга. Задержись ты чуть-чуть и уже не застал бы Ляроша здесь.
— Я бы мог съездить за ним...
— Ничего подобного. Ты хоть знаешь, что творится в Верхнем Египте?
— Ну, вообще-то... понятия не имею.
— Ясно. И тебе ничего не говорят имена, к примеру, Гамаль-бей, Джавдат аль-Вади или Абдалла аль-Асвад?
— Нет. А кто это?
— Это некоторые из тамошних самозваных эмиров. Кто-то бывший османский офицер, кто-то обычный проходимец. Но теперь каждый из них обзавелся собственной частной армией и безраздельно правит тем или иным клочком пустыни. Формально они признают себя состоящими на службе у колониальных властей, но по факту редкий европеец рискнет в тех местах выйти за пределы местного гарнизона... Так что вряд ли ты там кого-то смог бы найти.
— Ясно.
— Вообще-то итальянские власти стараются нас и британцев туда не особо пускать, так что, судя по тому, что меня попросили выделить часть моих людей им на усиление, дела там идут совсем плохо. Ладно, это уже наши проблемы. А Жослена Ляроша ты сможешь найти на стрельбище, вон за теми барханами.
Аджюдан действительно оказался в указанном месте, где надзирал за тем, как легионеры расстреливают из автоматических винтовок выстроенные на песке мишени.
— Рад вас видеть, профессор...
— Я не профессор, всего лишь доцент...
— Это важно?
— Ну, примерно как отличать аджюдана от офицера.
— О-о, не думал, что у вас все так серьезно. Как ваша голова?
— Спасибо, уже нормально.
— Я как увидел, что эта девица вас ударила, бросился за ней, но была такая суматоха. А пока я пытался ее догнать, полицейские вас уже подобрали... Так она и сбежала.
Свою речь Жослен подкрепил рядом выражений и относящихся к сбежавшей даме характеристик, которые хотя и отличались экспрессией и колоритностью, но все же не будут слишком уместны в культурном обществе, отчего повторять я их лишний раз не буду.
— Кстати, аджюдан, вы не помните, со мной был небольшой саквояж. Такой пузатый, из желтой кожи.
— Конечно, помню, месье. Я еще его подобрал после драки и хотел вам отнести, но пришлось срочно ехать в часть. Клянусь, я передал бы его вам в первое же увольнение, либо отослал с оказией!
Какое-то время я лишь совершал нижней челюстью неопределенные жевательные движения, осмысливая услышанное. Потом как можно осторожнее, опасаясь спугнуть удачу, спросил.
— То есть, вы хотите сказать, что этот саквояж... мой саквояж, все еще у вас? Прямо здесь?
— Конечно месье. Я его убрал на склад ротного имущества. Там он и лежит.
— И я могу его забрать... Прямо сейчас?
— Естественно, это же ваши вещи.
Выйдя с территории базы, я первым же делом открыл саквояж и дрожащими руками перебрал его содержимое. Жослен был честным солдатом и, похоже, даже не пытался выяснить, что было внутри. А может и пытался, но это не суть. И статуэтка и свитки были на месте. Кажется, даже монеты остались нетронутыми. Я вздохнул с облегчением.
Вернувшись в Александрию, я первым делом предпринял меры по обеспечению максимальной надежности и безопасности перевозки древностей.
Я провел тщательную ревизию монет и рукописей, и составил подробный список. Изображения на монетах и узоры на основании статуэтки я с помощью мягкого карандаша перенес на листы папиросной бумаги. Довольно простая технология — прикладываешь к поверхности и заштриховываешь. На бумаге остается детальное изображение даже самых мелких неровностей.
Свитки копировать много сложнее, но тут мне на помощь пришел одолженный Карлом фотоаппарат. Это была компактная модель, использовавшая вместо стеклянных пластинок гибкую пленку, что позволило мне за один вечер перенести содержание свитков на пару небольших рулонов целлулоидной ленты. Все это я сложил в отдельную водонепроницаемую папку из прорезиненной ткани.
Закончив с этим, я занялся упаковкой собственно древностей. Свитки были тщательно уложены в специальные тубусы, монеты заняли свое место в жестяной коробке, а статуэтку я убрал в отдельную коробочку. В саквояж все не поместилось, и папку с копиями пришлось везти отдельно. Тем не менее, теперь я был полностью готов к возвращению в университет.
Глава 4
В Европу я должен был отправиться уже морем, расходы в Египте оказались достаточно велики, и еще один цеппелин был уже мне не по карману. Я приобрел билет на британский лайнер "Майкл Блонден". Попрощавшись с гостеприимным Омаром, ранним утром я направился на причал. До отхода еще оставалось достаточно времени, и я не спеша брел по направлению к морю.
Пока не пришла полуденная жара, все спешили по делам, и на улицах уже царила толчея. Арабы в белых головных платках торговали всякой всячиной, европейцы в полотняных костюмах деловито ехали в бричках и автомобилях на службу, матросы с осоловелыми с похмелья глазами просто шатались без дела...
Мое внимание привлек человек в черном балахоне и вышитом крестами капюшоне. Копт торговал какими-то изделиями из монастырской мастерской. Особой популярностью его товар не пользовался и покупатели рядом с ним не слишком задерживались. Неожиданно он обратился ко мне.
— Купите, господин...
— А? Что?
Он протянул мне какой-то кожаный предмет.
— Прекрасный бурдюк для воды, господин.
Я остановился и внимательнее посмотрел на товар. Добротный кожаный бурдюк странно изогнутой формы...
— Зачем он мне?
— Господин может хранить в нем воду, вино, масло...
— Мне не нужно хранить ни воду, ни вино, ни масло...
— Он все равно может вам пригодится, его благословил наш настоятель...
— Да не нужен мне никакой бурдюк...
— Совсем дешево, господин, он всегда поможет вам в пути...
Я даже сам не знаю почему, но достал кошелек и заплатил. Став обладателем бурдюка я немедленно оказался перед сложной задачей. Куда деть этот шедевр кожевенного мастерства.
