Небесный капитан (Авиатор 3)

— Знаете, Фридрих, — сказала она полковнику, покончив с завтраком и переходя к большой кружке черного кофе, — а ведь все признаки указывают на то, что я действительно пришла "с той стороны". Почему же вы не поверили Леонтию? Я тут почитала его заметки, у него была весьма стройная теория. Непротиворечивая. И она хорошо объясняет известные вам и мне факты.

— Дошли руки до дневника? Сигару? — полковник сходил к камину и принес хьюмидор из потемневшего дерева.

— Дневник я прочла еще зимой, — Лиза полагала, что лучшая политика честность. В разумных пределах, разумеется, но тем не менее. — Чем угостите?

— Cuesta-Rey вас устроит?

— Честно сказать, не знаю, — пожала плечами Лиза. — В сигарах я не разбираюсь, не то, что в кораблях. И еще я нашла рукопись неопубликованной монографии Тюрдеева.

— Он писал книгу? Любопытно! — Штоберль открыл ящик для сигар и, достав одну, протянул ее Лизе. — Берите, Лиза! Плохого не посоветую.

— Спасибо! — Лиза взяла сигару, поднесла к носу, понюхала. — Пахнет хорошо. Гильотинку не одолжите?

— Все, что пожелаете! Вот вам гильотина, а вот и спички. Хотите, чтобы я за вами поухаживал?

— Было бы замечательно.

— Итак, рукопись, — полковник обрезал сигару Лизы и дал ей прикурить от сигарной спички. — В ней есть что-то новое?

— Скорее, хорошо систематизированное старое, — слукавила Лиза, пыхнув сигарой.

— Тогда вернемся к вам, — кивнул Штоберль. — Я знаю, о каких признаках идет речь...

— Нет, не знаете!

— Хотите признаться, что вы агент сатаны? — улыбнулся Штоберль.

— Хочу сказать, что начала чувствовать пространство.

— А раньше не чувствовали? — полковник раскурил свою сигару и на мгновение окутался ароматным табачным дымом.

— А вот не знаю! — взмахнула Лиза сигарой, оставив в воздухе дымный след. — Может быть, просто не обращала внимания. Однако не исключено, что это совершенно новая способность.

И Лиза начала рассказывать Штоберлю ту часть правды, которую была готова произнести вслух. Она коротко ознакомила полковника с мнением врачей — включая сюда и доктора Тюрдеева, — по поводу ее "живучести". Описала еще два случая своей "преждевременной смерти": кому, в которую впала после боя над Виндавой, и отравление смертельной дозой ингиберина. Рассказала о своей выносливости и невероятном обмене веществ. И, наконец, описала "полет верхом на паровозе", когда в первый день войны вела крейсер "Вологда" в тумане над самой водой.

— Что ж, — Штоберль выслушал ее рассказ в молчании и заговорил только тогда, когда замолчала Лиза, — действительно, похоже на то, о чем любил порассуждать наш покойный друг. И еще я вижу, что паранойя Тюрдеева заразительна, но вы, Лиза, не с той стороны. Знаете почему?

— Просветите!

— Видите ли, Лиза, те, о ком говорил Лео, все они неадекватны. Там, практически во всех случаях, душа реципиента боролась с разумом донора. При этом перемещенное сознание, судя по всему, было едва ли не смертельно травмировано встречей с незнакомой реальностью. Они все безумцы, Лиза, а вы нет. От смертельных хворей выздоравливали, это так, но даже самые вменяемые из них казались окружающим "не от мира сего". Думаете, Морамарко нашел все известные истории случаи "вселения"?

— Тюрдеев знал о ста одиннадцати переходах...

— А я знаю о девятистах с довеском.

— Сколько, сколько?! — не поверила своим ушам Лиза.

— Девятьсот тринадцать случаев, если быть точным.

В прошлый раз Лизу удивил Тюрдеев, сказав, что знает о ста одиннадцати случаях "подселения". Он как раз собирался Лизу убить, вот и разоткровенничался. Врать ему уж точно не было нужды.

"Но, тогда, выходит, он не знал про восемьсот два дополнительных случая! Получается..."

— Получается, вы знали об этом много больше Маромарко и Тюрдеева, но Леонтию об этом ничего не сказали!

— Не сказал, — подтвердил полковник. — Я ему много о чем не рассказал, и что с того?

— А мне, почему рассказываете?

— Потому что предполагаю в вас того, кто мне действительно нужен.

— То есть, вы...

— Не пытайтесь угадать, Лиза! — остановил ее полковник. — Давайте, прежде всего, условимся. Я вам не враг, и вреда не причиню. Но насколько далеко я зайду в своей откровенности, зависит от того, пройдете вы испытание или нет.

— Испытание? — нахмурилась Лиза.

— Ничего, что могло бы вам повредить, — успокоил ее Штоберль.

— В чем заключается это испытание? — продолжала сомневаться Лиза.

— В том, как отреагирует на вас один прибор.

— Прибор? Вы хотите сказать, что существуют приборы, которые...

"Которые что?"

Правду сказать, Лиза даже не могла сформулировать вопрос, так как не знала, о чем именно идет речь.

— Ладно, валяйте! — согласилась она после секундного размышления.

"Хуже-то не будет!"

— Спасибо, Лиза! — на полном серьезе поблагодарил ее полковник, вставая из-за стола. — Надеюсь, мы оба не пожалеем об этой встрече. Подождите меня, пожалуйста, здесь. Я сейчас же принесу прибор и проведу замеры. Много времени это у нас не займет, обещаю! — и полковник поспешно вышел из комнаты.

"Н-да... Любопытный поворот!" — Лиза сделала пару глотков кофе, пыхнула сигарой. Вкус дыма, как и его запах, ей понравился. Что-то такое, что ассоциировалось с осенью, но не с холодом и дождем, а скорее, с красками осени, ее настроением, ароматами и вкусом.

"Хорошо сидим! Или нет?"

Полковник не заставил себя долго ждать. Вернулся в комнату, подошел к столу, поставил на него самшитовый ларец, инкрустированный перламутром и серебром, откинул крышку и бережно достал нечто округлое и массивное.

— Вот, собственно.

Прибор был похож на корабельный бронзовый компас или барометр с тремя резными стрелками, надетыми на общую ось. Судя по цвету, стрелки были сделаны из разных металлов. Делений на застекленном циферблате было много, — сколько всего, сразу и не скажешь, — и все они были отмечены какими-то значками, — Лиза подумала, что это буквы, — а иногда и целыми "надписями". Такое у нее возникло впечатление. Но что это за алфавит, если это все-таки алфавит, и что за язык, — если и это предположение верно, — сказать было сложно. У Лизы на этот счет не возникло даже самой фантастической гипотезы. Впрочем, у нее и образование не профильное. Она пилот, — в худшем случае, инженер-электрик, — но никак не историк или лингвист.

— Санскрит, — словно, прочитав ее мысли, пояснил полковник. — Середина второго тысячелетия до нашей эры, бактрианский кхарошткхи... Между прочим, один из ныне покойных потомков арамейского алфавита. Впрочем, это не по вашей части, не правда ли?

— Хотите сказать, что прибор сделан три тысячи лет назад? — не поверила услышанному Лиза.

— Разумеется, нет! — рассмеялся Штоберль. — Это язык древний, а прибор просто старый. Он создан в первой трети семнадцатого века. Точнее не скажу, просто не знаю.

— Семнадцатый век? Тоже ничего, — признала Лиза.

Для нее это была седая древность, что в том мире, что в этом.

— Согласен с вами, — кивнул полковник. — Приступим?

— А чего тянуть? — пожала плечами Лиза. — Время деньги! Как-то так.

— Мне нравится ваш прагматизм, капитан! — Штоберль поставил свой "компас" на стол и осторожно сдвинул — один за другим, — три крошечных рычажка, выглядывавших из узких прорезей в его основании.

"Стопоры стрелок, по всей видимости, — прикинула Лиза. — Сейчас он их освободил. Но что, тогда воздействует на стрелки?"

В следующее мгновение стрелки — как-то сразу, — дрогнули и двинулись каждая в свою сторону и в своем темпе. Нижняя двигалась в направлении против часовой стрелки, очень быстро наматывая круг за кругом. Средняя — бежала чуть медленнее, но уже по часовой стрелке, а верхняя двигалась толчками, то вправо, то влево, то и дело, замирая на месте, словно колебалась в выборе правильного направления. В конце концов, нижняя и средняя стрелки замерли, указывая — та и другая, — точно на Лизу, а верхняя... Она еще поколебалась немного и, повернув градусов на сорок пять влево, наконец, замерла.

— Ну, и что это должно означать?

Вопрос напрашивался, не так ли?

— Это означает, что вы именно та, с кем стоит продолжать разговор.

— Приступайте, — выдохнула Лиза сигарный дым, — я вся внимание!

— Что ж, — Штоберль вернул стрелки — одну за другой — в исходное положение, каждый раз сдвигая рычажок соответствующего стопора, и спрятал прибор в ларец. — Что ж, Лиза, давайте поговорим. И для начала, вернемся к вопросу, который мы обсуждали с вами в прошлое Рождество. Лео Тюрдеев верил, что афаэр — это такой универсальный ключ, открывающий переходы между мирами, реальностями или что там существует на самом деле. Может быть, это вообще рай и ад, но не один рай и не один ад, а много разных.

— Считаете, что они существуют на самом деле? — Лиза определенно знала, что это так и есть, но, разумеется, никому не могла в этом признаться. Она-то в тех мирах побывала лично. В трех, если быть точным. И в двух из них даже жила. В этом вот, и в том, из которого пришла.

— Существуют, — кивнул полковник. — Свидетельств этому опять-таки гораздо больше, чем думал доктор. Однако ему для выводов хватило и того, что он знал. Другое дело, что Тюрдеева свела с ума идея "Ключа". Он думал, что только с помощью афаэра человек способен проникать за барьер.

— А это не так?

— Не так. Афаэр, если и имеет какое-то отношение к переходам между мирами, то исключительно символическое, но к этому мы с вами еще вернемся. Только чуть позже.

"Не ключ, а символ ключа? Может быть, и так!"

— Но, если не афаэр, тогда, как же эти "двери" открываются? — спросила она вслух.

— Хороший вопрос. Но чтобы на него ответить, Лиза, следует, прежде всего, признать тот факт, что существует два способа преодолеть барьер, отделяющий один мир от другого. Есть нематериальные переходы, через них способен пройти только чистый разум, отринувший, так сказать, оковы плоти. И есть "пути", сквозь которые способны проходить материальные объекты, но открываются они, где хотят и когда хотят. То есть, совершенно случайным образом. Некоторые считают, что в этом и состоит различие. Первые подчиняются человеческому разуму, а вторые — капризам неизвестных нам природных сил. Зато в отличие от сущностных переходов, вещные "врата" способны пропускать через себя физические тела, что, согласитесь, гораздо удобнее, чем посылать в неизвестность свой разум, не имея возможности вернуть его затем в свое бренное тело. Однако, на самом деле, и те, и другие "двери" могут открываться, как случайным образом, так и целенаправленно, то есть осознанно. Есть граничные условия. Признаки. Предвестники. Существуют, в конце концов, прецеденты. Вселение разума в чужое тело практически всегда заканчивается плохо. Это не значит, что вселение произошло случайно, это лишь свидетельство того, что шутки со связями между душой и телом к добру не приводят. С другой стороны, истории известны удачные материальные проникновения. Яруба, судя по всему, пришли в западную Африку отнюдь не в малом количестве и не с пустыми руками. Вот почему Сокровище Кано представляет особый интерес. В нем могли сохраниться артефакты из иного мира, записи в книгах, изображения...

"Интересно, а лорд Диспенсер тоже об этом знает?"

Впрочем, вопросов было куда больше. Например, разделяет ли англичанин взгляд немца на афаэр?

— Фридрих, а откуда вам все это известно? В архиве Морамарко и Тюрдеева на такие откровения нет даже намека.

— Слышали об иллюминатах? — вопрос отнюдь не застал полковника врасплох. Он к этому, похоже, Лизу и подводил.

— Какое-то тайное общество?

— Можно сказать и так, — согласился Штоберль. — Это оккультно-философский орден, наподобие масонского. Во всяком случае, в качестве такового он известен. Однако в недрах братства иллюминатов скрыта гораздо более древняя организация, целью которой, как вы, верно, уже догадались, и является изучение "множественных миров и соединяющих их путей".

— Значит, иллюминаты.

— Иллюминаты, — подтвердил полковник, — а до них Авиньонское общество, а еще раньше компаньонажи и Басрийские братья. Вероятно, кто-то занимался этим и в античности, но данные утеряны, хотя знание, вполне возможно, перешло по наследству к нам. Ничего не известно о цинцах, но не может быть, чтобы такая древняя цивилизация ничего не знала о вселенцах и путях. Опять же, Индия и доколумбова Америка. Но нас с вами, Лиза, интересует сейчас другое — "Пути". Хотите еще кофе?

— Рассказывайте, не томите! — усмехнулась Лиза. — Еще немного я могу потерпеть и без кофе.

— Как скажете, — пожал плечами полковник. — Мы твердо знаем, что, как вещными, так и ментальными "переходами" могут управлять не только стихии, но и люди. Определенные люди, разумеется. Те, кого мы называем посредниками или медиумами. В конце шестнадцатого века в Венеции маэстро Джироламо Делла Сета нашел способ распознавать две характеристики — ментальную и физиологическую, — такого рода людей. Я не хотел бы вдаваться в подробности, но именно на эти признаки реагируют нижняя и средняя стрелки моего прибора.

— То есть, вы хотите сказать...

— Я хочу сказать, Лиза, что вы медиум, и притом медиум невероятно сильный. Обычно синхронизация этих двух показателей требует гораздо больше времени, а в вашем случае мы наблюдали почти мгновенную реакцию прибора. Я нечто в этом роде, признаться, и ожидал увидеть, но предполагать не означает знать наверняка.

— Стоп, стоп, стоп! — подняла Лиза обе руки в останавливающем жесте. — Не так быстро, Фридрих! Я за вами не успеваю, а у меня по ходу дела еще и вопросы возникают.

— Спрашивайте, — предложил Штоберль.

— На что указывает верхняя стрелка? — сразу же взяла быка за рога Лиза, которой не терпелось понять, как в эту концепцию вписывается ее личный опыт. — Где открываются "переходы"? Везде или в определенных местах? Отчего вы решили, что я медиум? И, если я действительно медиум, как открыть этот чертов "переход"?

— Верхняя стрелка указывает на "точку схождения", — объяснил полковник. — Условный термин, разумеется, но суть его в том, что реальности или миры имеют точки схождения, попросту говоря, места, где может возникнуть "переход" или взаимное проникновение. Такую точку, если знать, как искать, можно найти с помощью триангуляции. Одна из них, в частности, находится в этой комнате, на нее и указывает стрелка. Этот дом потому и построили именно на этом месте, что еще в конце восемнадцатого века здесь в Гейдельберге был отмечен ментальный переход, а позже удалось обнаружить и "точку схождения". Это, Лиза, ответ на ваш первый вопрос.

— Значит, только постоянные места? — уточнила Лиза.

— Не только, — возразил Штоберль. — Бывают и случайные, но мы не знаем, могут ли медиумы открывать такие "переходы".

"Похоже, что могут! Я же смогла! Или в излучине Мосеза сошлись сразу три мира?"

Тогда на берегу реки, — перед лицом неминуемой гибели, — Лиза умудрилась совершить мгновенный переход аж в две реальности подряд. В мир славного спецназовца Федора, с которым провела незабываемую ночь, и в свой собственный мир, где Лизе удалось встретить саму себя.