Небесный капитан (Авиатор 3)

— Спасибо, Людвиг! — поблагодарила она офицера и, не мешкая, распечатала письмо.

В прямом смысле распечатала, поскольку кроме золота на конверте наличествовали еще и печати красного сургуча. Увы, в геральдике Лиза разбиралась, как свинья в апельсинах, поэтому и опознать оттиски гербов она не смогла.

"Ну, нет, так нет!" — пожала мысленно плечами и перешла к самому письму.

Отличная бумага с золотым обрезом, текст отпечатан типографским способом, нерядовым шрифтом и по-немецки. А еще витиеватая подпись, и каллиграфически вписанные красной тушью воинское звание, титул, и имя Лизы. Похоже на патент или купчую чего-нибудь недешевого, вроде земли или лавки. А на самом деле всего лишь приглашение на сентябрьский бал во дворец короля Нидерландов в Амстердаме.

"Интересно, это потому что я так популярна в Нидерландах, или Морицу Нассау от меня что-нибудь понадобилось?" — прикинула Лиза.

Впрочем, отчего бы и не принять предложение? Когда еще она окажется на балу в королевском замке и окажется ли когда-нибудь вообще? Но, если принимать приглашение и тащиться в Амстердам, следовало решить, что надеть, и с кем идти. Вечернее платье у Лизы имелось, элегантное и ни разу не надеванное. Правда, когда она его заказывала, то, попросту, дурила, но оказалось, как в воду глядела.

"Вот и сгодилось!" — признала она с удовлетворением, покидая рубку.

Другое дело, спутник. То есть, кандидатура у Лизы уже была, и более того, она, — эта кандидатура, — даже не обсуждалась. Одеть Рощина во фрак тоже дело нехитрое. Смущало другое. Пригласив его в королевский дворец, она, словно бы, выставит их отношения напоказ. Однако, в том-то и дело, что никаких отношений между ними попросту нет. И получается сущая ерунда. Отношений нет, но все будут думать, что они есть. И кто в этом случае дурак?

"Ох, судьба моя, судьбинушка! — вздохнула мысленно Лиза. — Но не тащить же его по этому случаю в постель?!"

"А может быть, ну их к лешему, эти принципы? — подумала она, спускаясь по трапу на жилую палубу. — Я женщина свободная, он — мужчина хоть куда. И вроде бы, меня любит. Так от чего бы одному взрослому человеку не трахнуть другого взрослого человека?"

Разумеется, такой поворот событий мог усложнить Лизе жизнь. Но с другой стороны, он же мог ее и украсить. А жизнь коротка, и было бы обидно понять однажды, что напрасно затянула с таким простым и логичным решением.

"А счастье было так возможно, так близко... Так кажется? Но я-то не тургеневская барышня!"

Ну, нет, и близко не стояла. И с какой стати взялась изображать из себя святую невинность, Лиза не знала теперь и сама. Вот так вдруг "остановилась", "оглянулась" и не поняла, что с ней происходит и зачем? Казалось бы, все просто. Полковник — мужчина непростой, верный и мужественный, интеллигентный, умный, и любит ее по-взрослому. Не стесняется, не краснеет, но и не пережимает. "Не хамит". Опять же внешность. Все, как говорится, при нем. Высокий, крепкий, и ходит, как какой-нибудь боевой кошак. Красиво ходит. Опасно и соблазнительно. А у Лизы, между прочим, с апреля не было мужчины. Как ушла на войну, так вся их любовь с Паганелем и закончилась. И ни с кем другим, к слову, не началась. Была, правда, женщина, — и совсем недавно, — но это, согласитесь, не одно и то же. Разные вещи. Не взаимозаменяемые, если понимаете, о чем речь. Во всяком случае, не для Лизы.

Странная ситуация, похожая на безумие. Или, скорее, на мгновенное помрачение. Еще пару минут назад Лиза о таком даже не помышляла. Напротив, планировала держать полковника на расстоянии до тех пор, пока...

"Пока что? Пока от старости не усохну?! Или не сыграю в ящик?!"

Не думала, это точно. Не гадала, не грезила. Не планировала. Но вот пришло приглашение на бал, и тщательно выстроенная плотина, сдерживавшая до времени эмоции и прочие чувства попросту развалилась.

"Что ж, — решила Лиза, направляясь к каюте полковника, — семь бед — один ответ! Но кто сказал, что Рощин "дома"?"

Тем не менее, Рощин оказался "дома". Открыл на стук сразу, то есть, с той минимальной паузой, которая потребна, чтобы встать из-за стола с разложенными на столешнице книгами и бумагами, и подойти к двери.

— Доброе утро, Вадим!

— Здравствуйте, Лиза!

— Я вас не от чего не отрываю?

— Пустое! — улыбнулся Рощин, коротко взглянув на свой стол. — Ничего срочного или важного. Всего лишь восполняю пробелы в образовании. "История географических открытий", "Лемурия: остров или континент?" и прочее в том же духе. Но что же мы стоим в дверях! Входите, Лиза, прошу вас!

Лиза вошла. Огляделась "по-ястребиному", то есть, так, как и должен смотреть истребитель: быстро, но внимательно. Она впервые увидела, как живет Рощин, и не удивилась, отметив царивший в каюте образцовый порядок. Беспорядок имел место только на столе, но и это был скорее организованный садом, чем обыкновенная бестолковщина.

"А еще говорят, я немка! Да, куда мне бедной до этакой германщины!"

— У меня, собственно, к вам дело, — подавив неуместную робость, выдавила из себя Лиза.

— Я в вашем распоряжении. — Стандартный ответ Рощина на любую просьбу Лизы, высказанную вслух или нет.

— Видите ли, Вадим, я получила приглашение короля Нидерландов Морица Насау посетить сентябрьский бал в его дворце в Амстердаме. Не хотите составить мне компанию?

— Ну, что вам сказать, Лиза, — усмехнулся в ответ полковник. — Меня впервые приглашает на бал женщина. Тем более, такая женщина, как вы. Разумеется, я в вашем распоряжении. Но на этот раз еще и с удовольствием и надеждой.

— Надейтесь! — пожала плечами Лиза. — И собирайтесь! Мы летим в город. Вас следует одеть подобающим образом, ведь так?

— Ну, раз вы настаиваете...

— Да, Вадим, я настаиваю!

На том и порешили.

* * *

Фрак Рощину подошел. Сидел на полковнике отлично, смотрелся еще лучше.

"Надо же! Кто бы мог подумать!"

Впрочем, Лиза лукавила и сама знала, что плутует, наводя тень на ясный день. Ведь знала заранее, — ну, как минимум, догадывалась, — что хорошо сшитый фрак будет сидеть на высоком спортивного сложения мужчине так, словно тот в нем родился и вырос.

— Вы хорошо смотритесь! — сказала она полковнику, и это было искреннее признание. Слова от души. Констатация несомненного факта. Потому что фрак Рощину очевидным образом шел — во всяком случае, ни в чем, не уступая гвардейскому парадному мундиру. И да, темно-синяя лента "Себерского военного ордена", "Варяжский крест", свисающий из-под белого галстука-бабочки, и орденские планки в три ряда на левой стороне груди оказались не просто уместны, они, на самом деле, и формировали образ мужчины, с которым Лиза собралась в гости к королю Нидерландов.

"Одеть и мне что ли ленту и ордена?" — но, разумеется, и эта идея была от лукавого. Ничего подобного она делать не собиралась.

— Вы хорошо смотритесь, — сказала она, прогулявшись взглядом по статной фигуре полковника.

— Я польщен, Лиза, — едва ли не смутился Рощин, — но делать комплименты моя привилегия.

— Серьезно? — усмехнулась Лиза. — Что ж, да будет так! Я слушаю.

— Вы прекрасны!

— Не говорите глупостей! — поморщилась Лиза, которая любила комплементы, но терпеть не могла примитивную лесть. — Это не про меня!

— Это ваше мнение, — возразил полковник. — Мое мнение иное, и отказываться от своих слов я не намерен! Вы прекрасны!

— Серьезно? — Лиза повернулась лицом к зеркалу и чуть прищурилась, оценивая себя и свой наряд.

Что ни говори, а наряд не просто красит женщину, он ее, порой, создает.

"Из ничего!"

— Приступайте к описанию! — потребовала она у полковника.

— Что, простите?! — смутился Рощин.

— Я хочу услышать подробности о своей неслыханной красоте!

— Серьезно?

— Да.

Не то, чтобы она сомневалась. Вовсе нет! Сейчас у Лизы как раз был период "самодовольства". Ей было просто интересно, что скажет о ней Вадим.

— Хорошо, — усмехнулся Рощин. — Как скажете, капитан. Итак...

Он подошел ближе и, встав позади Лизы, посмотрел поверх ее плеча на отражение в зеркале.

"Вот и еще одно очевидное достоинство Рощина, как кавалера!"

В Лизе было пять футов десять дюймов роста, то есть, где-то под метр восемьдесят. Точнее, метр семьдесят семь или восемь, к чему следовало прибавить десятисантиметровые каблуки. Поди взгляни такой дылде через плечо! Но Рощин мог. Он и сам был под два метра. И что характерно, без каблуков.

— Итак... Начнем с очевидного, — тень улыбки скользнула по его губам, но полковник иронией злоупотреблять не стал. — Вы, Лиза, женщина высокая и стройная. Вам практически не нужны все эти портновские ухищрения. Плечи в форме пагоды? Гвардейские плечи Скиапарелли? Зачем, если у вас, Лиза, плечи и так в достаточной мере широки...

— Имеете в виду... — начала было заводиться Лиза.

— Не имею! — остановил ее полковник. — У вас тонкие изящные плечи, их ширина ни в коем случае вас не портит, напротив, она соответствует моде.

— Слушайте, Вадим, вы начинаете меня пугать! — чуть повернула к нему голову Лиза. — Гвардейский пластун, и вдруг такие познания в женской моде!

— Ну, что же вы так! — притворно оскорбился Рощин. — Ежели я полковник, так сразу Скалозуб?

— А разве нет? — поддела его Лиза.

— Нет! — твердо ответил он. — Вы просто не слышали еще, как я исполняю 3-й концерт Рахманинова...

— Это который ре-минор?

— Так точно, Елизавета Аркадиевна, ре-минор. А стихи полковника Гумилева я могу читать ночь напролет. Все шесть авторских сборников.

— Вообще-то, ночью с дамой... Ведь вы Вадим Николаевич имели в виду даму, не так ли?

— Не волнуйтесь, Лиза, я могу не только читать стихи, — улыбнулся несколько смущенный ее репликой Рощин. — Временами я могу прерываться...

— Вас поняла, — кивнула Лиза, смущенная его смущением, — выхожу из боя! Продолжайте, Вадим! Я вся внимание!

— Что ж... — не заставил себя уговаривать полковник, — с плечами мы разобрались. Переходим к фигуре...

— С ней что-то не так? — подняла бровь Лиза. Разговор начинал ее волновать почти как прелюдия.

— С ней все просто замечательно! Атлас... Ведь платье у вас из шелкового атласа?

— Так точно!

— Я так и подумал, — кивнул Рощин. — Атлас отлично облегает тело, особенно если это тело не носит нижнего белья.

— Я... — опешила Лиза, никак не ожидавшая такого оборота. — Вы...

— Полагаете меня бестактным?

— Но говорить с дамой о нижнем белье!

— Я лишь хотел сказать, Лиза, что у вас, насколько я могу видеть, узкие бедра, тонкая талия, длинные ноги и красивая упругая грудь.

— Черт возьми, полковник! Вы забываетесь! — Лиза чувствовала, как краска заливает лицо.

Но, если честно, Рощин был прав: белья она не надела. Длинное облегающее платье из лилового атласа, расширявшееся только ниже колен, подчеркивало линию бедер, закрывало грудь, но зато открывало плечи и спину. Ни бюстгальтеру, ни панталонам при такой "открытости" места не было. Этому Лиза научилась еще в позапрошлом году на бале во дворце князя Ижорского. Не сама, разумеется, а с подачи Нади, но все-таки научилась.

— Извините, Лиза, но как иначе я могу описать вашу внешность?

— Как-нибудь...

— Как? — настаивал Рощин.

— Ну, ладно, не знаю! — сдалась Лиза. — И давайте, закончим, что ли эту игру! А то она нас далеко заведет!

— Я не против!

— Я знаю, но мы, кажется, договорились, разве нет?

— Договорились, — подтвердил Рощин.

— Тогда вызывайте извозчика, Вадим, и поехали!

От стоянки "Звезды Севера" в Роттердаме до королевского дворца в Амстердаме, в принципе, недалеко. Но лететь в геликоптере, надев туфли на высоком каблуке и длинное, — до пят, — бальное платье, не лучшая затея. Поэтому сняли люкс в гостинице неподалеку от дворца. Ночевать предполагали тут же, но, разумеется, в двух отдельных, хотя и смежных комнатах.

— А кстати, — спросил Вадим, когда набросив на плечи плащ, Лиза направилась к выходу, — зачем вам понадобились эти странные рукава? Разве перчаток недостаточно?

Рукава у Лизы, и в самом деле, были оригинальные, но рисунка платья не портили. Они начинались чуть ниже плеч, соединяясь с платьем снизу, — под мышками, — и продолжались до середины ладоней, заканчиваясь петлей под большой палец.

— Ну, что вам сказать, Вадим, — вздохнула Лиза. — У меня вся левая рука в шрамах... и далее везде. Зачем же я стану пугать такими ужасами этих милых идиотов?

* * *

Первым к ним подошел посол Себерии в королевстве Нидерланды Александр фон Засс. Постоял рядом с Лизой и Вадимом минуту или две, поулыбался "рассеянно", рассказал анекдот, представил их нескольким себерцам и пруссакам, но так и не коснулся в разговоре ни одной темы, потенциально опасной в политическом плане. Ну, что тут скажешь? Дипломат, и этим все сказано.

Себерцы, которым фон Засс представил Лизу, все сплошь оказались старенькими старичками. Разной степени дряхлости старики и старушки, носившие, тем не менее, более чем известные в Себерии имена. Как и следовало ожидать, общих тем для разговора у них с Лизой и Рощиным не нашлось ни одной. Разве что объяснили им, с какой стати окрысились на Лизу две молодые красивые женщины, вокруг которых буквально вились, как мухи над пирожным с кремом, штатные европейские ловеласы.

— Это Ганна Сагайдачная жена графа Тадея, — объяснил посадник Борецкий, — и ее сестра княгиня Леся Драгоманова. Киевлянки, сами понимаете.

Лиза понимала. Удивляло другое — откуда все эти люди знают, кто она такая? Однако же, факт — знали. Подходили или кивали издали, смотрели зло или с интересом, порой улыбались. Случилось даже два комических эпизода, приятных — в хорошем смысле, — и, можно сказать, элегантных в своей нетривиальности.

В какой-то момент — Лиза и Рощин рассматривали полотна небедной королевской коллекции, — к ним приблизилась весьма примечательная пара. Немолодой господин — невысокий, кряжистый, с голой головой и вислыми седыми усами, — и очаровательная юная дева, высокая, стройная, голубоглазая и, разумеется, блондинка. Пепельная блондинка в нерядовых бриллиантах.

"Не дочь, — поняла Лиза. — Но и не любовница. Законная супруга".

— Капитан, — чуть склонил в приветствии голову мужчина, — полковник! Разрешите представиться, Марьян Гадомский, я командовал Виндавской зоной ПВО...

"Да, уж! Удивил, так удивил"!

По-русски поляк говорил чисто, практически без акцента. Вел себя сдержанно, но, судя по всему, исключительно, по причинам этикета, а не из-за того, что враги.

— Моя супруга Мария, — представил он чудное создание.

"И мать моих детей! — сыронизировала мысленно Лиза. — Боюсь, однако, пан Гадомский, что дети, если и будут, то очевидным образом не ваши".

— Рада знакомству! — строить из себя буку было бы ниже ее достоинства, так что Лиза поляку даже улыбнулась.

— Весьма плотная оборона, — непринужденно заметила она, принимая предложенную Рощиным папиросу. — Эффективный огонь. Помнится, вы сумели произвести на меня неизгладимое впечатление.