Вель

Трое спустились в погреб и вынесли несколько бутылок и несколько кувшинов с вином. На женщину, снова выглянувшую между зубьев крыши башни, никто не обращал внимания.

Вель видела, как она со страхом смотрела вниз, видимо, осознавая, что выбор у нее небольшой: сброситься с крыши вниз вместе с детьми, приняв легкую смерть, либо медленно умирать от голода, либо же сдаться на милость победителей, приняв все условия, продиктованные ими.

Скоро мужчины исчезли в доме. Послышались пьяные выкрики, начался пир горой. В животе у Вель противно заныло, но она часто бывала голодной и хорошо знала, как усмирять это чувство. Надо просто об этом не думать, переключив внимание на что-то важное. Как раз открылась дверь, и несколько мужчин вышли во двор. Вель хотела прислушаться к разговору, но ничего кроме дружного журчания не услышала. Ей стало противно, она брезгливо поморщилась, — мужчины справляли малую нужду в двух шагах от двери, даже не удосужившись отойти подальше в сторону. В общине такого себе не позволял никто. Дом, жилище было священным.

Скоро к вышедшим присоединились и остальные, почти у каждого в руках была кружка или бутылка с вином, которое лилось рекой.

Вдруг один из мужчин со злостью ударил, стоящего рядом. Тот шмякнулся на землю, но тут же с ревом вскочил и кинулся на обидчика, их едва растащили в стороны.

-Глари? Ты чего перепил? — завопил кто-то.

-Какого черта Бовли задушил ту малышку?! Сейчас бы повеселились! — с пьяной злостью ответил зачинщик ссоры.

-А ты бы не задушил, когда бы она на тебя ночью бросилась с ножом? — пьяным и немного виноватым голосом оправдывался Бовли.

-Не мог с ней справиться, не убивая?

-Да я сначала решил, что это привидение. В белой изодранной рубашке, вся в крови.

-А как она еще могла выглядеть после знакомства с нами? — похабно захохотал кто-то.

-Надо было хоть тех монашек не убивать, сейчас бы и старушки сгодились, — прагматично, без тени иронии, со вздохом сожаления сказал один из мужчин. Своими словами он вызвал лавину насмешек и скабрезных шуток, Вель не поняла и десятой части из них.

-Опустите решетку! — приказал командир. И ржавая решетка со скрежетом опустилась. Валь порадовалась за себя, что догадалась перебраться во двор, но новая мысль охладила ее: "Что если они зайдут в дом и закроют изнутри двери на засов?".

Надо было пробираться внутрь дома, и Валь стала ждать темноты, надеясь, что слишком рано спать они не пойдут.

Так и вышло. Все люди находились в постоянном движении, самым частым маршрутом была дорога в погреб за новыми порциями вина. Проникнуть в дом и затаиться оказалось на удивление легко, теперь только дождаться когда все уснут, и тогда...

И тогда Вель решила убить всех, всех этих мужчин до единого.

Усталость давала себя знать, члены пьяной компании покидали её один за другим. Самые выносливые свалились под стол и спали, не пытаясь добраться до кроватей.

Было уже далеко за полночь, когда Вель приступила к выполнению своего плана.

Как тень она проскальзывала в незапертые комнаты, подходила к кровати, за волосы оттягивала голову назад и одним ударом резала горло.

Никто из убитых не издал ни одного звука. Вель стольких животных убила, что стала настоящим мастером. Она не испытывала ни страха, ни угрызений совести.

В общине убийство врага не считалось преступлением, а эти люди были ее личными врагами, во всяком случае, она так считала.

К утру все было кончено. Ни одного живого, кроме самой Вель и женщины с двумя детьми на крыше.

.

Глава 3

Когда рассвело, Вель вышла на середину двора и позвала женщину. Как обращаться к ней она не знала, поэтому просто несколько раз громко крикнула: "Эй!".

Ее услышали. Женщина выглянула с крыши.

— Спускайтесь, — Вель махнула рукой, делая приглашающий жест, — не бойтесь!

-Вы кто? — спросила дама, внимательно разглядывая девушку.

-Меня зовут Вель. Я приехала, чтобы рассказать, что случилось с Вашей дочерью Энели, — при этих словах женщина на секунду закрыла лицо руками. Стало ясно, что она знает о ее смерти, но потом она резко убрала руки от лица и с волнением закричала:

-Девушка, бегите! В доме бандиты, они могут обидеть Вас!

— Их уже нет, — успокаивающе крикнула Вель, — я убила всех!

-Как убили? — потрясенно переспросила ее баронесса.

-Ножом. Одного за другим, пока они спали!

Но женщина ей не поверила. Она в замешательстве стояла на крыше, боясь, что слова незнакомой девушки — это ловушка, чтобы выманить ее вниз. Вель хорошо все понимала и, чтобы успокоить её, вытянула за ноги одного мертвеца на середину двора. Аргумент оказался весьма убедительным.

-Я сама не смогу спуститься с детьми, пожалуйста, помогите нам.

-А что надо делать?

-Поднимитесь по лестнице к чердаку, я сброшу веревочную лестницу, Вы ее придержите, чтобы подстраховать детей, там очень опасно.

Вель поднялась наверх. Теперь она поняла, почему бандиты не смогли схватить баронессу. Башня была недостроена, и к крыше раньше вели леса, которые теперь кучей обломков лежали далеко внизу. Спуститься вниз, как и подняться на крышу, можно было только по веревочной лестнице, которую женщина, спасаясь, втащила за собой, оказавшись в результате хоть и в безопасности, но в ловушке.

Дети спускаться боялись. Вель пришлось, привязав конец лестницы веревкой, подниматься за ними и спускать по одному, крепко прижимая к себе. Наконец всё было позади.

Женщина с благодарностью, едва удерживаясь от слез, обняла девушку.

-Спасибо Вам. Меня зовут баронесса Селисия де Партти, в девичестве — баронесса де Санаэтти, но для Вас я просто Селисия, и обращайся ко мне на "ты", — попросила она

— Вель.

— Просто Вель? — засмеялась баронесса.

— Да, просто Вель, другое имя мне в общине дать не успели.

-Мама, я хочу есть, — заплакала девочка, а потом и ее брат. Женщина всполошилась, но едва она двинулась к комнате с очагом, Вель шепнула ей на ухо о трупах, что там лежали.

-Сколько?

-Трое.

Баронесса сорвала с ближайших окон занавеси и, вручив их Вель, попросила прикрыть убитых. И все.

А потом Селисия разожгла очаг и, нарезав кусочков мяса с остатков свиной туши, быстро пожарила их в сковороде. Еды хватило и детям, и баронессе, и Вель. Дети были настолько слабы, что после сытной еды и тепла от очага их стало клонить в сон. Это было даже к лучшему; быстро уложив детей спать в комнатке для слуг, в которой, единственной из всех, не было трупов, Вель и баронесса стали думать, что делать дальше.

Вообще-то и думать было нечего. Надо было срочно бежать. Единственное место, где баронесса могла чувствовать себя в безопасности, это были земли ее семьи.

Странно, Вель ясно почувствовала, как неохотно Селисия говорит об этом, впрочем, это не мешало баронессе начать готовиться к дальней дороге.

-Скажи, — неуверенно начала женщина, — а куда ты собиралась направиться после того, как повидаешь нас с мужем? Ну, после того, как сообщила бы нам о..., — женщина замолчала, пытаясь справиться с рыданиями, потом, видимо, вспомнив о малышах, которых надо было спасать, тряхнула головой и почти спокойно закончила, — куда ты потом собиралась ехать?

-Не знаю, — честно ответила Вель, — у меня нет дома, нет семьи, нет друзей, никого нет.

-А если я предложу тебе ехать со мной? Не бойся, — быстро добавила баронесса, — я оплачу твои услуги. Я только прошу помочь довезти детей до замка моей семьи.

-Ты хочешь нанять меня служанкой?

-Нет, не служанкой, скорее телохранителем.

-Поеду с радостью, — коротко ответила Вель. Селисия благодарно кивнула и исчезла в коридоре дома. Появившись через несколько минут, протянула девушке добротный мужской костюм и хорошие сапоги. И одежда и сапоги были небольшого размера, вполне подходящего Вель.

-Переоденься, — коротко предложила баронесса, — твоя одежда в крови, надо принести воды из колодца, погреем у очага, сможешь вымыться.

Вель оглядела себя: действительно, рукава, живот, были в бурых пятнах. Молча, взяла ведро и вещи. Пока она умывалась и переодевалась, Селисия, как ни странно, вместо того, чтобы бегать по комнатам в поисках вещей, насыпала в большой чан муки, вбила туда несколько яиц, подлила чуть воды и стала месить тесто.

Вель, сначала удивилась, а потом догадалась, что женщина собирается печь хлеб в дорогу, и стала помогать ей. Вдвоем по очереди вымесили тесто. Раскатав его в тонкий пласт, на сухом металлическом листе стали раскладывать тонкие лепешки, чтобы испечь их над огнем.

Эту работу Вель могла делать сама, и Селисия стала собирать вещи. Вещей требовалось немало: для нее, для детей, для ночевок в поле или в лесу — по ночам начались заморозки, на холодной земле не поспишь. Да еще еда и кое-какие ценности — куча вещей росла.

-На двух лошадях поедем мы, каждая возьмет по ребенку. Нужны две небольшие подушки, чтоб малышам было удобно, — рассуждала Селисия. — Весь остальной груз привяжем еще к двум лошадям — итого четыре лошади.

Она глянула во двор: пятнадцать лошадей, да еще три, что были у них, — выбирать было из чего.

-Что будет с остальными? — спросила Вель, — Просто выпустим за ворота крепости? — баронесса кивнула. — Неправильно! — Вель была непонятна такая расточительность. — Надо забрать всех лошадей! Мы сможем продать их или обменять на что-нибудь!

-Вель, — мягко сказала баронесса, — ты не из наших земель, и не знаешь наших законов. Так вот, по ним женщина не имеет права поднимать на мужчину руку, даже если существует угроза ее жизни и чести. За убийство мужчины женщине грозит мучительная смерть.

Я сказала детям, что всех плохих людей убил их отец, потому что, если кто-то узнает, что это сделала ты, тебя ждет смерть.

На самом деле, мы не можем взять ни одну из лошадей этого отряда. Они все заклеймены. И мы не сможем объяснить, где взяли их, не признавшись, что имеем отношение к смерти их хозяев.

Но у нас, к сожалению, только три лошади, одну придется позаимствовать, но о продаже или обмене не может быть и речи. Остальных выпустим из замка. Трава еще есть, воду они найдут, тут много родников, а потом их поймают люди. И еще: сейчас об этом некогда говорить, но в дороге мы решим, что рассказывать о происшедшем, чтобы это звучало убедительно и безопасно для нас, а сейчас надо как можно быстрее уехать из этой крепости.

.

Глава 4

Два самых роскошных платья, два поскромнее, несколько пар обуви — в один короб, детские вещи, запасные плащи, подбитые мехом, — в другой, коробку с драгоценностями, мешочек с деньгами — к себе на пояс, несколько серебряных кубков, блюдо, подсвечник, обмотав кусками батистовой ткани, — в корзину.

Вроде бы все.

— Не густо, да? — словно извиняясь за такой скудный скарб, сказала Вель баронесса, — Муж был очень скупым. Эти вещи — мое приданное, у него же не могла лишней юбки выпросить, не говоря уже об украшениях или посуде. Хотя деньги у него водились, он прятал их где-то в подвале. Жаль, нет времени поискать, мне бы они пригодились.

Вель снова удивилась: о муже, несомненно мертвом, Селисия говорила без малейшего сожаления, без малейшей теплоты в голосе.

Баронесса еще раз осмотрела комнаты, ее взгляд упал на картину — единственный портрет, на который расщедрился ее муж. Старшая дочь — еще совсем ребенок, она сама, молодая и красивая, муж, стоящий рядом.

Селисия стала снимать портрет со стены. Рама была громоздкой и тяжелой, женщина попросила у Вель кинжал и, вырезав полотно из рамы, скрутила и упаковала среди вещей.

Осталось взять самую малость: все документы, какие были — купчая на крепость, брачный договор, свидетельства о рождении детей, — и меч отца, передающийся по наследству от отца к сыну.

Оказалось, что ножны пусты, меча в них не было.

-Меч, наверное, забрал командир, — предположила Вель. Пришлось обыскивать трупы. Это занятие оказалось небесполезным. Несколько кошельков, медальонов, колец, пряжек с драгоценными камнями. Нашелся и меч, и несколько красивых кинжалов. Все это добро Вель вывалила на стол.

Баронесса забрала меч и, вложив его в ножны, также запаковала среди вещей, все остальное поделила на две части, отдав одну Вель. Также она подарила ей два платья, объяснив, что ходить в мужской одежде считается допустимым только в дороге; когда они прибудут в поместье родителей, Вель придется надеть платье. А еще она повесила ей на шею какой-то медальон, предупредив, что его нельзя снимать ни в коем случае, если она не хочет угодить в тюремные церковные застенки.

Когда все вещи были погружены на лошадей, бедных лошадок почти не было видно под горой предметов, увязанных на них.

Зато теперь можно было достаточно быстро двигаться и не бояться голода и холода.

Лошадей, принадлежавших убитым мужчинам, выгнали за ворота. Решетку опустить не получилось, а вот ворота они смогли закрыть, и женщины двинулись в путь.

Вель пришлось сделать крюк, чтобы освободить своего стреноженного коня, и перепрятать свои вещи, оставшиеся от сгоревшего дома, в глубокое дупло.

С собой она забрала только медальон.

Подумав, решила забрать и лошадь, отпустить ее можно было в любую минуту. Поэтому лошадок удалось, немного разгрузить, и они значительно ускорили темп движения.

Баронесса оказалась ценным проводником. За годы жизни в этих землях изъездила их вдоль и поперек; как она сама призналась, — искала кратчайшие пути на случай побега от мужа. Поэтому теперь они двигались неведомыми тропинками вдали от тракта, значительно сокращая путь.

Дети сидели впереди каждой из них на мягких подушечках и спали почти всю дорогу, привалившись к всадницам.

Жаль, во время быстрого движения невозможно было разговаривать, поэтому только во время привалов удавалось задавать вопросы и обсуждать какие-то проблемы, главной из которых было полное незнание Вель мира, в котором она очутилась.

Еще в крепости, когда уставшие и испуганные дети, только спустившись с крыши, собирались поесть, они, прежде чем приступить к трапезе, втроем пропели какие-то длинные и нескладные слова, — такими они, во всяком случае, показались Вель. Теперь на каждом привале перед едой это песнопение повторялось.

-Что это за странные такие песни? — не смогла удержаться Вель от вопроса. Когда дети уснули, баронесса стала рассказывать.

-Вель, эти песни — молитва благодарности Тэрру и его жене Эдэе за еду и кров.

-Кто такие Тэрр и Эдэя?

-Тэрр — это Бог. Ему было тоскливо и одиноко. Он собрал звездную пыль и вылепил из нее тело девушки. Вместо глаз вставил звезды, волосами стала разноцветная радуга, а голосом самая нежнейшая мелодия. Прекрасней творения не было ни в одном из миров, тогда он вдохнул в нее жизнь, назвал Эдэей и сделал своей женой.

Она была отрадой его сердца, и все, что нас окружает, и мы с тобой в том числе — это их дети.

И мир, и земля, и люди, и животные, и растения, и камни, и рыбы, и птицы — это все их дети. — Вель слушала Селисию и честно пыталась представить и девушку с такими странными чертами, и как могли родиться у нее и змеи, и люди, и ничего не понимала. Ее сердце отвергало саму мысль о таком смешанном рождении, в общине были совсем другие верования, но она внимательно продолжала слушать баронессу.