Школа гейш

Новые личики появлялись в 'квартале ив и цветов' ежегодно. Еще вчера ты блистала — лучшая из лучших, а сегодня о тебе никто не помнит, и мужчины не присылают больше приглашений с просьбой украсить их вечер изысканной беседой и танцами.

А снизить цену или принимать приглашения богатых купцов не позволит гильдия. Гейша не проститутка, она не может стоить дешево или быть доступной для каждого.

Она снова повернулась на жестком футоне и чуть не заплакала от разочарования. Ох, как же хочется любви! Это все новый директор, будь он неладен. Гейша закрыла глаза, представляя себе Акио Такухати. Широкие плечи, мощный торс, узкая талия и пронзительная синева глаз высокородного самурая. Как сладко стонать под таким мужчиной! Сожмет в объятиях, все косточки заноют...

Скрипнули половицы, и госпожа Оикава поняла, что она больше не одна в комнате.

— Кто здесь? — гейша села и нащупала фонарь.

— Ой, ну вот только этого не надо, — раздраженно откликнулся из темноты мужской голос. — Что за привычка — чуть что, жечь масло, как будто ему нельзя найти другого применения.

— Вы кто? — голос был незнакомым. Ворчливым и забавным. И перед мысленным взором госпожи Оикавы отчего-то возник толстенький монах в сером одеянии. — Я сейчас закричу, — предупредила госпожа Оикава, совершенно не испытывая желания выполнять угрозу.

— Не надо, — попросил незнакомец и опустился рядом на футон. — Я же так, мимо пробегал только. Увидел, какая красавица томится одна, и подумал: дай зайду. Прогонит так прогонит, — шаловливая рука опустилась на талию госпожи Оикавы, притянула гейшу поближе к горячему мужскому телу.

— Здесь школа, сюда нельзя мужчинам.

— Да я и не мужчина, — хихикнул скрытый тьмой незнакомец, усаживая ее к себе на колени. Уткнувшаяся в попку госпожи Оикавы возбужденная плоть живо оспорила это утверждение. — Так, сон хороший. Ты спи, красавица, я тебе приятное присню.

— А, ну если сон, тогда можно, — согласилась гейша.

Она чуть откинулась назад, позволяя сильным рукам стиснуть ее грудь, вдохнула острый и странный запах незнакомца и застонала.

* * *

— Знаешь, о чем я думаю, когда вижу эти волосы распущенными, Мия?

Она не смогла ответить, притиснутая к стене горячим мужским телом. Он просунул свое колено меж ее сжатых ног, язык по-хозяйски вторгся в ее рот. Жесткие, в мозолях от катаны руки смяли ягодицы, залезли под сорочку, уверенно и властно, погладили живот, накрыли грудь. Мия чуть выгнулась и всхлипнула от возбуждения, а Такухати рассмеялся.

— Ты ведь хочешь меня, лучшая ученица.

— Нет!

— Хочешь, маленькая лгунья!

— Не хочу! — она замотала головой, вырываясь из кольца горячих рук. -Пустите!

Образ мужчины смазался, оплыл, как свеча. Объятия стали нежнее — уже не хватка хищника, но поддержка и опора. Глаза налились зеленью, волосы укоротились и полыхнули рыжим пламенем. Теперь он не тискал и не сжимал ее с грубой силой, но гладил сквозь тонкую ткань сорочки. Шаловливые пальцы выписывали круги и спирали на нежной коже.

И поцелуй был тягучим и сладким, как мед диких пчел.

— Мия! — восхищенно выдохнул Джин. — Мия, Мия, просыпайся же ты, глупая девчонка! Просыпайся немедленно!

— А?! — она открыла глаза и вскочила, вся еще во власти непристойного сна. Щеки полыхали, поднять взгляд на стоявшего рядом Дайхиро было стыдно.

А на Джина, который сидел рядом, обнимая Мию за плечи, и того стыднее в сотни раз.

Придавленная смущением к полу, Мия уставилась на костер. За ночь тот почти прогорел, но угли все еще грели, защищали от промозглых утренних туманов. Сквозь дыры в крыше синело предрассветное небо.

Приснится же такое. Боги, как неловко-то. Хорошо, что никто не властен подсмотреть чужой сон.

— Что я здесь делаю?

— Слушать надо старого Дайхиро, — фыркнул оборотень. — И спать больше, а не сидеть ночами над всякими, — он выразительно покосился на Джина.

— Ты заснула, — мягко сказал самханец. — Мы решили не будить тебя.

— Ты спал рядом? — зря она думала, что покраснеть еще гуще невозможно.

Вмятина на ложе из пальмовых листьев и само присутствие Джина рядом подсказывали — спал. И не просто рядом, а разве что не в обнимку.

— Я не мог позволить тебе замерзнуть после того, как ты меня выходила, — невинным тоном отозвался Джин. — И не буду врать, рядом с тобой ночью гораздо теплее и приятнее, чем одному.

— Ах ты... — она высвободилась из его объятий, вскочила и в возмущении уставилась на самханца. Смеющиеся глаза мужчины подсказывали — ругаться с ним бесполезно, поэтому Мия напустилась на тануки:

— Ты почему меня не разбудил?!

— Потому что дурак, — сердито буркнул оборотень. — Хотел дать тебе выспаться. Еще и пошел прикрывать. Воистину ни одно доброе дело не останется безнаказанным. Давай-давай, собирайся! Бегом в школу.

На сердце немного отлегло. Если другие ученицы видели, как Мия ложится спать, скандала и наказания от Такухати не последует.

— Чуть не попался этому вашему, — все так же ворчливо продолжал тануки, за руку утаскивая ее к выходу. — Если бы не одна добрая женщина, показавшая, где у вас погреб, остался бы от старого Дайхиро только хвост тебе на память. И так полночи нору копал.

Только выйдя из храма навстречу поднимавшемуся над горами солнцу, Мия обратила внимание на то, что от оборотня пахнет погребом, а шерсть вся перепачкана во влажной земле.

— Тебя видел директор Такухати?

— И не только видел, — оборотень хихикнул. — Обещал шкуру снять, если еще раз встретит.

В голосе тануки прозвучала не совсем понятная для Мии гордость.

Глава 6. Уроки господина Такухати

Она еле успела проскользнуть в домик. Снять кимоно и нырнуть под одеяло — уже нет. Пришлось сделать вид, что Мия только что встала.

Прическа после ночи на пальмовых листьях растрепалась, а в волосы забились сухие листья. Мия распустила их и теперь задумчиво водила гребнем, сидя у бронзового зеркала.

— Опять на все утро зеркало заняла, — послышался из-за спины ворчливый голос Кумико.

Мия покорно сдвинулась, предлагая майко разделить с ней зеркало. Кумико пихнула ее локтем, плюхнулась рядом и начала зачарованно разглядывать свой носик в поисках несуществующих прыщиков.

Свои волосы дочь самурая, как и прочие майко, на ночь укладывала в сложные прически, а чтобы они не помялись, клала под шею деревянный брусок.

Несмотря на утро, выглядела Кумико неважно. Обычно фарфорово-бледная кожа чуть пошла пятнами. Переела мандаринов?

Мия потянулась к шкатулке со шпильками кандзаси. Вчера она побоялась потерять их в лесу, поэтому оставила в домике перед вылазкой.

Шкатулка была пуста.

Мия вскочила. Зачем-то осмотрела все свои немногочисленные вещи. Перетряхнула уже свернутый футон. Другие майко одевались, делая вид, что не замечают ее поисков. Кумико недовольно кривилась и разглядывала свое отражение в зеркале.

— Кумико, ты не брала мои кандзаси?

Дочь самурая фыркнула:

— Вот еще! Как будто хоть кому-то нужны твои уродливые шпильки.

Ичиго громко хихикнула.

Будь это обычные шпильки, Мия махнула бы на них рукой. Но серебряные кандзаси, полученные за победу в состязании, были первой вещью, которую она по-настоящему могла назвать своей за долгие годы. И не просто вещью. Они являлись символом ее триумфа. Изящное серебряное кружево, светящиеся магическим светом иероглифы...

Она даже надеть их ни разу не успела.

— Пожалуйста, отдай, — сказала она, стараясь говорить доброжелательно и спокойно.

— У меня их нет. Сама, небось, потеряла. Следи лучше за своими вещами, разиня.

'Давай, докажи, что это я их взяла', — говорила ее издевательская улыбка.

Ответить Мия не успела. Со двора раздался сигнал гонга, призывающий всех учениц немедленно выйти на улицу.

* * *

Такухати медленно обходил выстроившихся учениц, вглядываясь в лицо каждой. Девочки краснели, бледнели, опускали глаза и вспоминали свои недавние оплошности. Пристальный взгляд директора пугал не на шутку.

Мия тоже попыталась уставиться в землю, но Такухати не дал ей этого сделать. Двумя пальцами коснулся ее подбородка, вынуждая поднять голову и взглянуть ему в лицо. Губы Мии шевельнулись, беззвучно спрашивая: 'Что вам нужно?'

Он раздраженно дернул плечом и обернулся к наставницам:

— Здесь все?

— Все, господин директор, — закивала госпожа Оикава.

— Значит, он где-то прячется.

'Дайхиро!' — внезапно осенило Мию. — 'Он ищет тануки'.

На душе стало спокойно. Дайхиро сейчас отсыпается в старом храме. Или ловит рыбку в водах горного озера. Или отмывается от земли в горячем источнике. Потом вылезет на берег, будет ворчать и жаловаться на холод.

Мия мысленно поклялась, что не позволит другу подойти к школе на полет стрелы. Не хватало еще, чтобы оборотень стал пленником этого безжалостного человека, подобно фэнхуну.

— Нам надо... — продолжил директор, но резкий стук в ворота прервал его на полуслове.

— Это еще кто?

На лицах наставниц читалось не меньшее недоумение. Школа находилась в стороне от дорог и человеческого жилья. Ежедневная подвода с припасами подъехала полчаса назад и больше наставницы никого не ожидали.

Такухати откинул тяжелый засов на воротах и уставился на стоявший за ними отряд недобрым взглядом.

— Ну?

— Именем и властью сегуна, — подал голос глава отряда — невысокий и коренастый самурай с простецким лицом. — Я должен осмотреть школу и всех находящихся в ней людей.

Акио Такухати встал, словно бы случайно перегородив проход. Руки сложены на груди, полуприкрытые глаза изучают пришельцев с ленивым превосходством сытого хищника.

— Почему я узнаю об этом распоряжении сейчас и от вас? — процедил он. — Ты уверен, лейтенант, что, если я свяжусь с сегуном, он подтвердит твои слова?

Поза и тон директора говорили лучше любых слов, что он скорее уничтожит отряд, чем выполнит прозвучавшее распоряжение.

Низенький лейтенант слегка побледнел.

— Генерал Такухати?! — выдавил он потрясенно.

— Именно. Итак, еще раз, лейтенант: кто в действительности отдал приказ? Чего вы ищите?

Самурай сглотнул. Обернулся на десяток воинов за своей спиной, снова посмотрел на директора и выдавил:

— Приказ наместника провинции, генерал. Ищем самханского шпиона. Последний раз его видели в горах недалеко отсюда. Прошу: разрешите нам обыскать школу. Это в ваших же интересах. Шпион очень опасен — он убил пятерых самураев, а у вас тут женщины, дети...

— Ты сомневаешься в моей способности защитить женщин и детей от одного самханца, лейтенант? — в ленивом голосе Такухати прорезались нехорошие нотки.

— Нет... — самурай совсем поник.

Мия поймала взгляд низенького лейтенанта и почувствовала, как полыхнули уши.

Шпион! Вот кто он такой — этот Джин Хо. Самханец со следами пыток на теле и веселыми шутками. Она же даже не выспросила толком, кто он и откуда! Ничего не узнала о человеке, которому спасла жизнь.

Зато наобниматься с ним успела. Даже во сне приснился.

Боги, стыдно-то как!

Шпион!

Ей казалось, что каждый во дворе если не знает, то догадывается о ее роли во всей этой ситуации.

— На стенах защита. Ни один чужак не войдет на территорию школы и не сумеет ее покинуть, — бескомпромиссным тоном отрезал Такухати. — Думаю, присутствие солдат здесь неуместно, лейтенант.

По лицу самурая было видно, что он категорически не согласен со словами директора, но спорить вояка поостерегся.

— Дозвольте нам хотя бы побеседовать с майко. Возможно, они что-то видели или слышали.

— Кто-нибудь что-нибудь слышал? — равнодушно спросил Такухати, обращаясь то ли к воспитанницам, то ли к силуэтам горных вершин над головой.

Мия уже открыла рот, чтобы заявить о своей находке, но тут же осеклась.

Как объяснить свое присутствие в заброшенном храме? Воровство лекарств? Дружбу с тануки?!

— Нет? Неудивительно. Как я уже говорил, лейтенант, на школе стоит магическая защита, а моим подопечным запрещено покидать эти стены. Желаю наместнику успехов в поимке его шпиона, — в напутственных словах, с которыми Такухати закрывал ворота, послышалась почти не прикрытая насмешка.

* * *

Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что атмосфера в комнате для медитаций не отличается от обычной. Майко сидели на коленях, обратившись лицом к госпоже Оикаве в ожидании начала урока.

Однако стоило чуть присмотреться, и можно было заметить нервное возбуждение, которое овладело девушками. Оно выражалось в смешках, переглядах, предвкушающих улыбках.

Все были в сборе. Чтобы начать очередное занятие по искусству любви, не хватало лишь мага. Оттого лица будущих гейш и сияли таким опасливым восторгом.

Иллюзии генсо. Самая сложная и деликатная часть обучения. Святая святых, без которой невозможно было бы сохранить невинность воспитанниц и обучить их искусству любви.

Иллюзии в школах творили маги. Как правило, самураи из захудалых родов. Их глаза лишь иногда отблескивали колдовским цветом, а силы разбавленной крови еле-еле хватало, чтобы создать и удержать тонкую ткань миража.

Таким был муж госпожи Итико — немолодой, хромой и очень спокойный мужчина.

Мия вздохнула и поежилась. В отличие от других девочек, она не ощущала ни малейшего воодушевления при мысли, что Акио Такухати примет участие в уроке. Напротив, ее даже слегка колотило от страха и смешанного с ним стыда.

Она вспомнила давешний сон и спрятала лицо в ладонях. Неужели ее вправду привлекает этот жестокий и самодовольный человек? Нет, должно быть, этот сон — просто искаженное воспоминание о поцелуе...

Первый настоящий поцелуй Мии.

Такухати вошел стремительно, за мгновение до того, как прозвенел гонг, возвещая о начале урока. Опустился на татами, с усмешкой оглядел воспитанниц, задерживая взгляд на каждом лице. Майко краснели и опускали глаза.

Госпожа Оикава положила в курильницу травы, и по комнате поплыл густой тревожный запах. Само собой вспыхнуло пламя внутри большого фонаря в центре зала, закружилась подставка с вырезанными силуэтами бумажных кукол, тени поползли по стенам — все быстрее, быстрее. Шевелились, подкрадывались, кривлялись...

И комната зарябила. Пошла волнами, как взбаламученная озерная гладь.

Мия моргнула. Она и другие ученицы находились на берегу моря. В воздухе пахло солью, солнце светило по-весеннему, ласкало, но не жгло, и легкий бриз чуть теребил рукава кимоно. Где-то вдалеке перекрикивались чайки.

Иллюзия была полной. Абсолютной. Звуки. Запахи. Сыпучий песок под ладонями и нежное прикосновение ветра.

Вот что значит высокорожденный.

— Господин Такухати, — наставница нахмурилась и за неимением рядом директора укоризненно посмотрела в голубые небеса. — Я прошу вас вернуть нас в зал для медитаций. Здесь обстановка не располагает к обучению. И предоставьте нам учебное пособие, будьте так добры.

Над головой раздался смешок, и весеннее море сменилось знакомыми стенами. Только теперь рядом с госпожой Оикавой был расстелен футон, на котором лежал обнаженный фантом — привлекательный и безликий.