Однако Амарж не спешил вызволять меня! Я крутился из последних сил, медленно и неизбежно отдавая роковые дюймы. А он, биджвева скотина такая, сперва зацепил свое студеное заклятье на скипетр, тут же всученный фамильяру, чтобы ослепительный запас маны в его навершии неустанно подновлял глыбу льда вокруг разъяренной султанской прислужницы, под ногами которой образовывалась лужа магмы. А потом целых пятнадцать секунд эта биджева гнида потратила на то, чтобы сплести по гримуару "Великую бурю зарядов Исаака"! Хорошо, что без новых атак смертельный клубок магии вокруг меня стал сжиматься значительно медленнее, а в кристалле оказалось достаточно много сильнейшей магии, чтобы намораживать лед поверх расплавленной породы. Несомненно, кристаллическое яблоко скипетра заряжалось пронырой-архимагом от самого Величайшего Алтаря Тира в момент его создания (в помещении прямо под алтарем в чаше со святой водой освящались и заряжались как слитки металлов, так и драгоценные кристаллы, среди которых я сразу узнал те, что ранее сам обрабатывал для Амаржа).
Каждый наколдованный Амаржем сгусток магии добил кого-то, закованного во льду. Но зарядов на всех не хватило, а плененную Госпожу попадание только сильнее разъярило. Плевав на меня и на пламенный лед, биджев гном с каменно-сосредоточенным лицом начал повторять заклятье, полностью игнорируя опасность оказаться в жерновах трех гигантских вихрей, один из которых поднимался со стороны колонии струящихся огней. Восхитительное и пугающее зрелище буйства первородных стихий постепенно сходилось в нашей точке! Не приходилось сомневаться, что бившиеся друг с другом стихийные духи даже не заметят, как сметут нас.
Понимая, что не дождусь "Размыкания Морденкайнена", которое гарантированно уничтожило бы смертельный клубок маны вокруг меня, я рискнул жизнью. Прекратив филигранно крутить вихрь "Хаккешо Кайтен", выждал целую секунду, терпя боль от полосующих меня кончиков нитей враждебной магии, не поддающейся моей воле. Я понимал, что "Джукенпо Ичигекишин" не сможет изнутри разорвать клубок маны — раньше следовало думать! Потому, дождавшись, когда между двух моих ладоней раскрутится полноценный "Расенган", я поймал им одну из нитей, выскользнувшую из общего месива, все еще крутящегося вокруг меня. Потом вторую. Третью... Абстрагирование от боли и высокий контроль, усиленный использованием обеих рук, помогали удерживать ниндзюцу, что стремительно пожирало ману, порой рассекавшую меня до кости. Если бы не поразительная регенерация метаморфа и не прыгнувшая вверх выносливость с живучестью — давно скончался бы! Продолжая виртуозно вертеться волчком и мысленно благодаря Наруто, я слой за слоем сматывал ману в клубок "Расенгана".
В какой-то момент с интервалом в секунду случилось три решающих события. Первое. Вкладываясь в "Хакке Хасангеки", я толкнул в богоподобную жрицу биджев спиральный шар, который еще не закончил втягивать все нити магии, но который уже не поддавался моему контролю и сам поддерживал свое угрожающее вращение, начав вытягивать ману из меня самого. Второе. Госпожа вырвалась из ледового плена, в одно мгновение буквально испарив ненавистный лед — скипетр рассыпался прахом, а фамильяр гнома исчез во вспышке обратной телепортации. Третье. Амарж завершил вторую "Великую бурю зарядов Исаака".
— Добей ее, Арус! — Срываюсь я на грубый приказ собственному фамильяру, когда чуть не забытая способность монаха, "Наложение рук", серьезно подлечила меня и за секунду прояснила мозги, затуманенные болью. Мне еще сущность Мораг как-то убивать! А она явно посильнее будет этой огненной выскочки из султанского гарема.
Каменное лицо гнома страшно перекосило. Отнюдь не из-за убийства всех обледенелых врагов! Он опаздывал к бессмертной божественной искре, вырвавшейся из кошмарного месива энергий и плоти, в которое превратилось материальное тело госпожи-ифрита. Амарж, схватившись за еще один моментально выхваченный скипетр, телепортировался на короткую дистанцию, но шар Аруса еще раньше вытянулся в молнию, мгновенно преодолевшую расстояние до улепетывающей сущности низшего божественного ранга. Мой фамильяр тоже выдохся в бою и не нашел ничего лучшего, чем броситься вплотную к беглянке, чтобы вблизи ударить статическим полем и шоковым разрядом.
— Ааа!.. — Панический вопль Аруса оборвался, едва начавшись. Я сразу понял, какая участь и меня ожидает — не мне тягаться с божественной силой воли...
Сущность без напряга захватила тело моего фамильяра и путями молний устремилась прямиком ко мне, ведомая лишь несколько минут назад созданной связью. Все еще находясь в позе бессильного эмбриона, поджаривавшегося в кипящей луже собственной крови, я положился на небесного отца и чакрой вздернул мета-чётки в попытке защититься от смертельной угрозы.
Скорость реакции чакры не сильно хуже скорости мысли.
В предсмертные мгновения часто случается, что окружающий мир чрезвычайно замедляется.
Я успел подставить кулон под молнию одержимого духа, но разряд миновал преграду и вонзился...
Глава 3, ретроспектива 1.
Она всячески пыталась разбудить любимого, того единственного принца, о котором мечтала с детства. Подзуживаемая подружками, безутешная девушка пробовала такое, о чем думать стыдно. Она не догадывалась, что те в свое несколько извращенное удовольствие учили ее некоторым женским премудростям.
И сегодня, сидя у постели Неджи, когда за окном все веселились и пьяный народ уже днем вовсю гулял, она с раннего утра сухо плакала, молясь главному божеству Селдарин. Ей казалось, что она выплакала все свои слезы на века вперед, что это худший из дней, когда-либо переживаемый. Она сама себя обманывала, ведь десятилетия назад она рыдала и убивалась гораздо сильнее и дольше — дважды.
Когда злой волшебник поднял людское кладбище, Эйноли не исполнилось и века. Ополчение и стража сеньора справились с напастью, но девочка потеряла наставницу — сердобольную травницу из расы людей, которую эльфийская девочка почитала за мать почти два десятка лет. Они тогда собирали травы, в плохую ночь и в плохом месте — чтобы клин клином вышибать. Ох, сколько девочка натерпелась в ту злополучную ночь, сколько страшных дней ходила неприкаянной, сколько кошмарных ночей рыдала у могилы приютившей ее матушки Руфь. Эйноли тогда в деталях припомнила семейное паломничество к Эльфийскому Двору, где могли воскрешать умерших. И праздничное купание в озере Сембер, когда свет полной Селунэ имел очищающую и животворную силу. Пережив эту трагедию, девочка повзрослела во второй раз и впервые истово помолилась Кореллону Ларетиану, прося верховного бога Селдарин о милости и помощи. Бог отчасти сжалился над девочкой, ответив ей цветами, в одночасье выросшими на могиле людской женщины — белые хризантемы и голубые колокольчики. И направив в ту деревеньку юного эльфа-послушника, тоже пострадавшего от того же злого волшебника. Общая беда объединила пару разбитых сердец: мальчика лет ста семи и девочку лет девяноста. Шли годы, их бог был милостив и подарил обоим своим чадам забвение того злополучного обстоятельства, что объединило их. Казалось бы — на века...
Делая стыдные вещи от безысходности и по наущению более опытных подружек, Эйноли теперь часто вспоминала свой первый поцелуй с Лонраусом. Он был порывистым и жестким, но таким желанным! Быт совместных переходов по лесам и весям Долин сближал их несколько лет, пока обоим стало невтерпеж... Тот первый поцелуй сразу перерос в неуклюжие обжимания, перешедшие в быстрое оголение и скоропалительные белесые брызги, стоило только трепещущей и боязливой девичье ручке нежно охватить восставшее мужское естество. Целую иву они сторонились друг друга после этого, целых десять дней и ночей боялись смотреть в глаза друг дружке. А потом она в праздник рождения Селунэ лишилась девственности, что по неопытности не принесло ей ощутимого блаженства, колотившего Лонрауса. В следующий раз он постарался исправиться, и в следующий старался... А потом наступил Год Теней и началось Смутное Время. Умертвия забрали жизнь робкого Лонрауса. В третий раз нежить лишила горемычную Эйноли самого дорогого...
В итоге Эйноли Фриэст бежала из проклятых Долин, взяв на память единственное и нужное — молитвенник Лонрауса, который сам послушник подобрал с мертвого тела наставника. Подрабатывая знанием трав и врачуя людские хвори за кров и еду, юная и неопытная жрица постепенно удалялась на север от злополучной родины. По пути она встречала эльфов, но ни к ней никто не проникся, ни она ни с кем не сдружилась — боялась в очередной раз стать причиной смерти кого-нибудь близкого от когтей ненавистной нежити. В Кониберри, что на южной границе леса Невервинтер, судьба назначила ей судьбоносную встречу с леди Арибет. Паладин Тира спасла девочку от местных жителей, почитавших нежить Агафу за свою союзницу и защитницу всей деревни от орков и разбойников.
И вот Эйноли стояла на коленях у кровати своего принца и молилась. Она уже простила Неджи за все обиды, вольные или невольные. Признала его миссию по спасению города от Стеняющей Смерти выполненной в самом лучшем виде, признала и смогла отпустить поводок, хотя ой-как хотелось навечно привязать к себе такого знатного красавца и умельца. Но... Как девушка она была готова мириться с его профессией мастера убийств, но как потенциально высокая светлая жрица она осуждала насильственную смерть, особливо невинные жертвы. Естественно, Эйноли с опозданием в пару дней, но узнала о тех безвинных членах клуба "Перчатка", что Неджи убил при конвоировании задержанных к Зданию Суда. Узнала об ультиматуме активистам: смерть или вступление в ряды паладинов Бога Страданий. И до сих пор она не могла простить Неджи, не приняв раскаяния. Хотя, казалось бы, какое эльфийке дело, ведь убитые — люди.
Сегодня в полночь ожидался лунный пик редчайшего астрономического явления, когда всего полсуток разделяют апогеи сил солнца и луны. Как говорили астрологи, качели дикой магии стократно усилят мистические воздействия, это время идеально подходит для величайших свершений и начинаний. Когда миновал полдень и луна еще только появилась на горизонте, в ответ на истовые молитвы о любой помощи на Эйноли снизошло божественное откровение.
...Эльфийский Дом зиждется на трех столпах: кровь, вера, опора. Род, клир, вассалы. Чтобы основать новый Дом, достаточно: эльфа с сильной кровью и принятым в себя особым самоцветным артефактом — Великая Киира; священника для поддержания духовной чистоты, веры и связи с небесным покровителем, для проведения Домашних обрядов, ритуалов и церемоний; вассала, что защищал бы сюзерена и служил ему опорой в мирских делах. Чтобы новый Дом признали и приняли в обществе, необходимо, первое, чтобы в нем состояло минимум восемь эльфов: глава рода, его жена и рожденный в освященном браке ребенок, клирик, вассал, лакей и молодая семья пейзан. Второе обязательное условие — это наличие земельных владений с обрабатываемыми наделами или кормящими Дом охотничьими угодьями, усадьбой и часовней для справления религиозных нужд и богослужений. Для представления нового Дома обществу требовалось соблюсти еще ряд условий и формальностей, завязанных на общепринятые устои и традиции выбранного королевского Дома...
Все это в подробностях открылось юной жрице ста четырнадцати лет отроду. Включая детали, в том числе конкретно ритуала на крови, проводимого для того, чтобы магия зарождающегося эльфийского Дома сплела воедино три рода-основоположника. Для чего? Ответ прост — чтобы не выродиться из-за кровосмешения. Хоть и бытует мнение, что у эльфов нет таких проблем, но это не совсем так. Наследники рода призваны освежать кровь, а вот вторые и последующие дети должны заботиться об ее укреплении внутри Дома. Только тогда объединение станет жизнеспособно и крепко и будет возможно его благополучие и процветание.
Эйноли еще не совсем отошла от пропасти знаний, ниспосланных ей свыше, как свершилось то, чего она так жаждала! Раздался тихий, но такой ожидаемый голос:
— Привет, — мягко улыбнулся белоглазый принц.
Глаза девушки широко распахнулись. То ли от четкого осознания своей грядущей роли, то ли от воспоминаний о попытках пробудить принца, то ли от вида того, что вместе с большим Неджи пробудился и маленький. Девушка переполнилась противоречивыми чувствами, прикрыв ротик и пошатнувшись.
— Прости, — на лицо любимого ею парня легли краски вины, смущения и стыда.
Выскочившая из-под покрывала мужская рука молниеносно поддержала Эйноли, нежно, но настойчиво потянув к постели. Девушка успела только пискнуть, когда внезапно появился нежданный и абсолютно нежеланный сейчас гость:
— Очнулся, голубчик! Живо вставай, Неджи. Некогда разлеживаться, союзник, — наставил свою носяру гном, потирая руки.
— И тебе здравствуй, — раздался сквозь зубы голос, желавший совершенно обратного. Рука виновато погладила талию застывшей девушки, онемевшей от наплыва эмоций.
— Твой заказ исполнен, союзник, — радостно и торжественно затараторил коротышка, возбужденный перспективами. — Высокородный сегодня в апогей солнца сотворил для тебя Великую Киира! И в апогей луны настанет твой лучший и единственный шанс, когда сможешь инициироваться самостоятельно, без ритуалов основания собственного Дома. Понимаешь?! Иначе новорожденный камень будет действовать как простой киира и в течение года растеряет весь свой Великий потенциал. Ну, вставай давай, чего мы там не видели?
Девушка большую часть речи пропустила мимо ушей, услышав только последнее и окрасившись в краски спелого помидора, что было выдающимся достижением с учетом сероватого цвета кожи лунных эльфов. Женская интуиция подсказала Эйноли, что похабный гном установил тут чары и следил за ней в те самые, стыдные часы! И она немедля вспылила:
— Пошляк!!! — Это если цензурно перевести эльфийский крик души разгневанной жрицы. — Убью, мерзавец! Навечно прокляну импотенцией!
Лежащий парень от этой неожиданной и яростной вспышки гнева моргнул. И принял, пожалуй, единственно верное решение. Неджи обессиленно откинулся на подушку и притворно застонал.
— Ой-ёй! Извини меня, мой принц, — вырвалось у Эйноли, еще пуще зардевшейся. Одна ее рука, охваченная зеленым свечением, легла на мужскую грудь — в области сердца, вторая — на темя. Живительная энергия ласково омыла организм, прогнав остатки сна.
Девушка совершенно не заметила, какая пошлая ухмылочка расползлась под длинным крючковатым носом.
— Мельданен поделился со мной ориентиром на руины Иллефарна, расположенные в глуши и поближе к небу. Мы отправляемся...
— С Кевэ, — быстро добавил выздоровевший Неджи, слишком недолго млевший от близости с Эйноли, склонившейся над ним.
— Я тут... — тихонько и донельзя смущенно раздалось из-за ширмы.
Сгоравшая от чувств девушка уткнулась лицом в плечо своего парня, который, чуть нахмурившись в непонимании творившегося с подругой, свободной рукой погладил ее по голове — любя.
Архимаг, который некогда носил личину и имя волшебника Джару, немедленно применил заготовленное заклятье, переместив их всех вместе с частью обстановки.
