Охота на "тринадцатого"

— Зачем сейчас охранение? — машинально спросил офицер. — Европейцы же ушли.

Получил в ответ три понимающих взгляда, покраснел, буркнул что-то насчет пополнения боезапаса и сбежал к складам вооружения. Только по новой привычке не снял шлем, даже не отключил, и потому прекрасно расслышал, как стрелок вынес категоричный приговор:

— Штабной!

Может, именно поэтому, когда попался ему у складов комэск-раз с дебильным вопросом, с чего это он тащит боекомплекты сам, да еще сразу после отбоя тревоги, его ответом было предельно искреннее и злое:

— Потому что жить хочем! Очень!

Звездно-радужный флаг, прославленный Пятый флот

Адмирал Штерн стоял, отвернувшись к стене, и рассеянно изучал текстуру отделки. Панели из натурального дерева мягко светились и наполняли адмиральский кабинет терпкими ароматами хвойного леса.

— Говорят, русские матки сделаны из бетона, — проговорил адмирал, не оборачиваясь. — Это правда?

Офицеры облегченно пошевелились — многоминутное молчание наконец кончилось, адмирал заговорил.

— Технические сектора и помещения сержантского состава, сэр! Командный сектор выглядит лучше, но все же уступает европейским нормам. Сэр.

Адмирал медленно развернулся. Припал на правую ногу, шагнул неловко и опустился в кресло.

— Господа, я одобряю проведенную вами работу. Вы знаете всё, что происходит в российском флоте.

Адмирал смотрел своими рыбьими глазами, и непонятно было, он действительно хвалит или издевается.

— Но если вы все знаете, то несомненно знаете также, почему передовая группа ракетоносцев нарвалась на встречный бой, попала в зону засветки и была уничтожена российскими лазерами с матки и "Чертями". А также почему нашими диверсантами не были сняты экраны Фридмана. По отчетам у меня сложилось впечатление, что наши бойцы ходят по российской матке строем под радужным флагом. Но экраны Фридмана они снять не смогли. Вовремя — не смогли. А вот русские смогли нанести ракетный удар по стартовым площадкам именно в тот момент, когда там находилось практически все флотское руководство. То есть я. Русские знали, когда нанести удар, и сумели это сделать. Я вас слушаю.

Сказать офицерам было нечего, и это было очень плохо, потому что адмирал некомпетентности не прощал. Но молчать было еще хуже.

— "Тринадцатый"... — пробормотал капитан Буковски.

— А-ха-ха!

Офицер заткнулся.

— Вы наконец прозрели, мой милый капитан! — язвительно сказал адмирал. — "Тринадцатый"! Главная военная тайна русских! Буковски! Найдите мою бумажку! Изучите ее со всем тщанием! И нейтрализуйте этого долбаного призрака! Я действительно доволен вашей работой, господа, вы создали прекрасно действующую агентурную сеть. Так воспользуйтесь ей наконец. Идите и сделайте это.

Офицеры молча развернулись к выходу. Но адмирал неожиданно быстро выскочил из-за стола и цепко схватил капитана за воротник.

— Вы оценили, как здорово они это проделали? — дико улыбнулся в лицо опешившему капитану адмирал. — Всего две ракеты! Всего две! Но каков результат! Я попадаю на операционный стол, мой осторожный заместитель сворачивает атаку и отводит матку, и весь план по разгрому русских зависает в генштабе под знаком большого вопроса! Буковски, найдите его. И выпотрошите! Считайте это своей единственной задачей! Привлекайте любые средства, используйте самые грязные приемы! Запишите "тринадцатого" в свои личные враги, Буковски!

Адмирал отпустил офицера и заботливо смахнул невидимую пылинку с рукава его формы.

— Вы талантливый разведчик, — сообщил адмирал ласково. — Энергичный, самостоятельный. Здоровенный. Вы справитесь. Идите.

Офицеры торопливо убрались из опасного кабинета.

— Говорят, адмирал сам из русских? — шепотом спросил третий аналитик.

— Нет, но прадед его да, — процедил начальник разведотдела. — У русских сильная кровь. Буковски, вам лучше найти эту долбаную бумажку. Работаем, господа.

Земля, Россия, Валдай

Таинственно шумела в ночи река. Чернели приземистые кусты. Призрачно светился прибрежный песок, и вспыхивали малиновые огоньки костра.

— Благодать! — блаженно потянулся майор. — Люблю я Валдай под шашлычок!

Полковник презрительно усмехнулся, поднялся и ушел проверять удочки. Вернулся довольный.

— Две! — сообщил он подобревшим голосом. — В полторы ладони штучки!

И достал из-за пазухи пистолет.

— Господин полковник, свои, — осторожно предупредили из темноты. — Сводка.

— Какой дурак оставил базе координаты? — недовольно рявкнул подвыпивший майор. — Отдохнуть не дадут! Какая сводка?! Шашлычок на подходе! Боец! Пшел вон!

Полковник молча шагнул к кустам и принял от посыльного сводку.

— Я оставил, — негромко сообщил генерал и сел. — Что там нового, полковник?

Майор икнул и онемел. Полковник открыто хохотнул.

— Уступаем по всем позициям, вот и все новости, — доложил полковник. — Как и предполагалось... а, нет, не по всем. Штерну вломили.

— "Внуки Даждь-бога"?

— Они! — усмехнулся полковник.

— Молодцы.

— Почему молодцы? — осмелился подать голос майор. — Они всю малину портят! Нам по плану разгромчик нужен! Щас как прикажу расформировать бригаду! Сволочи!

— Портят, — усмехнулся генерал. — Даже больше скажу: победа бригады лично мне сильно осложнила положение. Мой противник в результате на коне. А я, получается, под конем. Но "Внуки Даждь-бога" — не сволочи, майор, а все же молодцы, запомни. Видишь ли, когда возьмем власть, кто-то должен будет для нас побеждать. А это надо уметь. Вот ты, майор, умеешь побеждать? Не ври, не умеешь. Пить ты умеешь с нужными людишками, это да, за что тебя и ценим. Так что иди, майор, и сделай так, чтоб бригада сохранилась при любом раскладе. Иди, иди, а то действительно расформируют какие-нибудь... торопыжки.

Под добродушием генерала мелькнуло на мгновение что-то очень нехорошее. Майор подхватился и исчез.

— Обиделся, — отметил полковник.

— А это и нужно, — равнодушно бросил генерал и улегся. — Мстительная гнида, я его знаю. Он сейчас... шепнет кадровикам, чтоб бригаду того. Под разгром подвели или еще как. Но чтоб он — ни при чем. А через него — и мы соответственно. А нам того и надо. Мешаться стали "Внуки Даждь-бога". Как они бьют Штерна? Не понимаю. Руководство никакое, директор матки подчиненных боится, из защищенного кабинета не вылазит, вооружение в принципе европейцев бить не должно — а бьют. Не понимаю... да, полковник, а что говорит на этот счет ваша знаменитая интуиция? Я заметил, что-то вы погрустнели. Опять накатило прозрение?

Офицер у костра безучастно пожал плечами, шевельнул прутиком угли и неохотно ответил:

— Не накатило. Просто представилось, что снова в элементаре, в прицельной глобе пляшет "Дьяболо", трассеры колотятся от злости, и ребята орут матом... Верткие они, "Дьяболо", хрен попадешь, но как-то попадали... Так что про интуицию не скажу, отвечу только за себя и всех моих, кто не вернулся из вылета: хрен бы нас подвели под разгром.

— Верите в силу народа? — усмехнулся генерал. — Зря. Только не в России. В России народ... безмолвствует. Ему так удобней. И нам тоже. Учтите это, полковник, в очередном своем прозрении, а то здорово ошибетесь. А нам нужно, чтоб вы не ошибались. Мы вас именно за прозрения ценим.

-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-

— Тревога! — заорал офицер, набегая на дисколет. — Тревога!

Неторопливые механики с удивлением проводили экипаж "семерки" взглядами, пожали плечами и вернулись к работе. Какая тревога, если матка европейцев ушла?

Дисколет подкатил к створкам, мигнул. Из глубины ремзоны пришел выпускающий, сверился со списком распоряжений, завел за дисколет стартовую перепонку, дал отмашку. Получив мягкого пинка, истребитель прокатился по слипу и выпал в космос. Створки захлопнулись.

— Х-ху! — выдохнул офицер. — Вырвались! Чтоб я еще раз вместо вас стоял на разборе полетов!

— Ага! — поддакнул командир. — Тогда пиши рапорт, кэп. О переводе из командира экипажа в стрелки, с понижением до сержанта. Я характеристику дам. Нейтральную.

— И напишу! — буркнул офицер. — Вы меня не знаете! Чтоб я еще раз стоял и краснел, как...

— Как пацан?

— Пацаны врать умеют с честными глазами! А я не умею!

— Ну и что ты им сказал? — серьезно спросил командир.

— Что я сказал... правду, — проворчал офицер. — Сказал, что первый раз в первый класс, все в дыму, ни хрена не видно, ни черта не понятно. Не выходил на связь, потому что забыл, потерялся в бою, потому что сам не знал, где меня носит, истратил весь боекомплект, потому что пальцы на управлении от страха судорогой свело... и ничего смешного! Так и было!

— А загрузку ракет как объяснил? — полюбопытствовал командир.

— Сказал, что перестарался по неопытности, — пожал плечами офицер.

— А они?

— Обозвали всяко, вывели за штат с испытательным сроком, стукнули на пол-оклада... да, еще назначили "семерку" вечным дежурным. У матки половина автоматов дистанционного слежения потеряна, будем заменять.

— Автоматы? — нехорошим голосом переспросил пилот. — Заменять? И на сколько суток, хотелось бы знать?

Офицер пожал плечами, и в дисколете воцарилась унылая тишина.

— Суки, — наконец оценил стрелок.

— Не любишь ты женщин, — улыбнулся офицер.

— Я сук не люблю! А женщин... не знаю. Встречу, определюсь.

— Ты чем недоволен? — подал голос командир. — Все же хорошо. За наши фортели кэп отбрехался, "Черт" цел, боекомплект пополнен, воюй да воюй. Чего тебе еще надо?

— Вместо автомата?!

— Мы давно решили, что ознакомительный период — из наиболее опасных, — напомнил командир. — Что европейцы нам и продемонстрировали. И еще могут. Так что давай-ка сюда, освежи знания по работе с аппаратурой контроля.

— Чего там освежать? — проворчал пилот. — Было бы чего освежать... Пара тупых локаторов да примитивная программа визуального анализа, любой пацан справится...

— Серж, не ной, поставь "Черта" на стационар и присоединяйся. Тебе тоже полезно освежить знания.

— А мне? — напомнил о себе офицер.

— Отдыхай, — улыбнулся командир. — Заслужил. Отбрехаться от дисциплинарной комиссии на разборе полетов — надо уметь! За такое в экипаж принимают.

— Так примите.

— Мы подумаем, — обронил командир.

Офицер обиженно понаблюдал, как экипаж работает на аппаратуре, потом отвернулся и уставился в сферу.

— Может, действительно принять? — подал голос стрелок. — Кэп — хороший офицер.

— Это субъективное мнение. Мы о нем ничего не знаем...

— Я расскажу! — оживился офицер. — И я не кэп, меня Георгием зовут!

— ... и что важнее, он о нас тоже ничего не знает.

— Так расскажите! — возмутился офицер.

— Ага, щас! У нас подвигов по совокупности на пять трибуналов! А мы тебя не знаем. Возьмешь и сдашь из чувства офицерского долга и воинской дисциплины, а нам на тюремные заводы рано, мы еще молодые...

Офицер задумался.

— Тогда не принимайте, — решил он.

Потом сообразил, что над ним подсмеиваются, и снова обиделся.

— Хороший ты офицер, кэп, — вздохнул командир. — Не дуйся. Узнать друг друга — это мы быстро. Это, считай, всего пара дел... о, вот таких! На ловца и зверь, то есть кэп, бежит... Кэп, даю вводную: мы ловим сигнал о помощи. Наши действия?

— По уставу, — машинально сказал офицер. — Вызываем тральщика, передаем азимут, продолжаем дежурство в установленном режиме.

— Европейский сигнал, — уточнил командир. — И мы его действительно ловим, это не шутка. Кто-то с "Дьяболо" там плавает. А европейцы ушли. И давай, кэп, быстрее решай, европейцу недолго плавать осталось. У них знаешь, какой ресурс у скафандра? Пока наш тральщик расчухается, европеец окочурится. А тральщик еще может и не расчухаться, больно ему надо из-за одного европейца...

— Командир, это может быть подстава! — напомнил стрелок. — Помнишь, мы похожую тактику прикидывали? Это когда один подает сигнал о помощи, охранение, как тупые юзеры, прется спасать, а "Черти" под частичной невидимостью кэ-эк... А европейцы не глупее нас, только что доказали!

— Я могу одиночного спасателя по азимуту запулить, — предложил пилот. — Правда, обратно никак...

— Скажите европейцу, пусть подходит сам! — решил офицер.

— Кэп, ты дурак? Чтоб его лазером сожгли? У матки к "Дьяболо" конкретное отвращение, особенно после сегодняшнего! Как даст на сигнал опознавателя!

— Не может он подойти, — буркнул командир. — Сигнал слабеет. Это, ребятки, отдельный пловец, и он улетает. Вот так-то, кэп. Пойдем за ним — нарушение устава, дисциплинарная комиссия, трибунал. И немалый риск нарваться на подставу. Не пойдем — улетит европеец и задохнется.

— Враг... — враз охрипнув, сказал офицер. — Хочет летать — пусть летит...

— Ага. Так же, как мы, защищал интересы своей страны. Ух какой враг.

— Поосторожней на поворотах! — построжел офицер. — Наговорите тут на трибунал!

— Да у нас на пять трибуналов набирается, мы ж предупреждали! А туда же, в экипаж...

— Кэп, решать тебе! — серьезно сказал командир. — Без тебя мы бы сами, конечно, но дернул тебя черт написать рапорт, мешаешься теперь под ногами...

— Подбираем, — отчаянно труся, решил офицер.

— А если подстава?

— Подбираем!

— А если трибунал...

— Подбираем!

— И не надо так орать, — спокойно заметил командир. — Серж, что мы можем сделать?

— Ничего мы не можем сделать, — проворчал пилот. — У нас пауза между пакетами информации короткая. Если чирикнем не со своего места — это оставление боевого дежурства, трибунал. Комэск давно на нас зуб точит.

— А если на полную?

— А после боя я в компенсаторах не уверен. Может сорвать.

— Серж...

— Какой урод придумал эти двигатели? — пробурчал пилот и взялся за управление. — Дали гравитационную тягу недоразвитой цивилизации... чтоб этого Фридмана самого размазало по компенсатору, как нас сейчас размажет!

И дисколет рванул.

— А-а! — невольно заорал офицер.

— Серж!

— Да торможу я, торможу...

— Серж, м-мать!

— Да разгоняюсь я, разгоняюсь...

Командир откинул лицевой щиток, вытер лоб. Посмотрел на ладонь, нахмурился.

— Кровь, — выдавил офицер. — С-сосуды лопнули... Вне компенсатора запрещено...

— Зато уложились между сеансами, — пожал плечами командир. — Семь секунд, ребята. Туда, обратно, еще и пловца выдернули. Поздравляю с рекордом по космофлоту.

— Т-трибунал...

— Второй за сегодня, — согласился командир. — Привыкай, кэп. У нас каждое дежурство трибунал, мы ж русские, ребята плечистые, языкатые и речистые... Зато европеец жив. Наверно.

И они уставились на лежащее между компенсаторами тело.

— Ну-ка спрятали бэйджики! — распорядился командир. — Щас я его вскрою.

— Бэйджики?..

— Не тупи, кэп! Опознаватель прикрой! На скафандре, придурок!

Места между компенсаторами было очень мало, как раз чтоб втиснуться экипажу и неожиданному гостю. То есть гостье... потому что, когда скрипнул под жесткими пальцами командира лицевой щиток европейца, на них глянули пронзительно черные, перепуганные, но несомненно женские глаза.