🏰 Второе дыхание. Часть 1. Западня

'Я должна увидеть его снова, — вдруг подумала Эрика. — Наверное, его уже забрали куда-нибудь из той ужасной клетки... но ничего! Я найду его и объясню... что совсем не хотела его обидеть'. Именно так и нужно поступить, решила она — и успокоилась в ту же самую секунду.

* * *

Главное — не закрывать глаза!

Пока Многоликий смотрел по сторонам, на ржавую решётку своей клетки, на щербатые каменные стены, подёрнутые бурой плесенью, на хромированную спинку кровати, отражающую жёлтый электрический свет, он мог убедить себя в том, что ничего особенного с ним не произошло. Усталость, однако, была сильнее благоразумия, веки стремились друг к другу, как намагниченные, смыкались, стоило на секунду отвлечься, и тогда на пленника наваливался кромешный ужас предыдущих часов.

Больно ему не было. Потрошитель не обманул, сказав, что пока не причинит своему подопытному боли. 'Сегодня я только настрою на тебя свои приборы', — похрюкивая от восторга, сообщил Придворный Маг. Он завязал Феликсу глаза, закрепил на висках и на груди холодные платиновые датчики, и дальше наступил кошмар, для описания которого в ингрийском языке не было подходящих слов. Многоликому казалось, словно к нему — не к телу его, а к душе, к сердцевинной сути! — присосались гигантские пиявки, и тянут, вбирают в себя из него самое дорогое, самое важное, то, без чего он уже никогда не будет таким, как прежде.

Потом он целую вечность лежал без мыслей и без чувств, высосанный и опустошённый.

А потом его заполнили заново, но так, словно его внутренности успели за это время превратиться в фарш.

Злыдни болотные, если это — 'настройка приборов', что же будет дальше?! Соглашаясь на сделку, Феликс рассчитывал, что дождётся того момента, когда с него снимут пояс, и тогда — поминай как звали! Но сейчас он начинал жалеть о своём согласии: 'Если Мангана продолжит в том же духе, до момента, когда с меня снимут пояс, я просто не доживу!' — 'Доживёшь, — услужливо подсказало подсознание. — Уж теперь-то Потрошитель не позволит тебе умереть, даже если ты будешь молить его об этом!' Многоликий догадывался, что Придворный Маг успел получить какую-то власть над его жизнью и смертью. Перспектива двинуть кони от холода казалась теперь едва ли не более привлекательной.

Главное — не закрывать глаза!

Уходя, Мангана с изуверской улыбочкой пожелал пленнику доброй ночи и погасил прожектор в клетке, но лампы снаружи продолжали гореть, доставляя Феликсу дополнительные мучения. На столе стояла нетронутая еда, желудок скручивало при одной лишь мысли о ней. Что-нибудь впихнуть в себя всё-таки нужно, подумал Многоликий, зашевелился, приподнимаясь, и в этот миг в коридоре раздался шорох.

'Нет, о нет, только не это! Хватит!!! Он не должен сегодня вернуться!'

Шорох не умолкал — такой же, как и вчера: шелестение ткани, не сопровождаемое звуком шагов. Быть того не может! Принцесса Эрика?! Игнорируя тошноту, головокружение и тянущую боль в ноге, Феликс поспешно сел и поправил одежду, которая всё время сбивалась комом над осточертевшим поясом. Что угодно говорить, что угодно делать, только бы не упустить ещё раз королевскую дочку! Третьего шанса не будет.

Девушка замерла за решёткой, глядя на него широко распахнутыми глазами. Глаза у неё оказались синие и прозрачные, как вечернее небо. Она молчала, он тоже молчал, боясь спугнуть гостью неудачным словом, и рассматривал её в нынешнем ярком свете, радуясь возможности переключить внимание. На ней был чёрный шёлковый плащ — похоже, пришла сюда, минуя открытый воздух — из-под которого виднелся край полосатого домашнего платья. Какая она красивая, в самом деле, принцесса Эрика... красивая той шершавой неприрученной красотой, что бывает лишь в юности. Капюшон слетел, густые волосы разметались по плечам. Тонкая кость и тонкая кожа — видно, как бьётся голубая жилка на длинной белой шее. Продолговатое лицо с чуть-чуть приподнятым носом, который казался бы слишком большим, если бы не был таким милым. Изящный нежный рот, лёгкий румянец на высоких скулах, разлёт соболиных бровей...

Чем дольше Многоликий смотрел на Эрику, тем сильнее недоумевал, как мог вчера принять её за безмозглую светскую пустышку, охочую до сенсаций, а ещё раньше — тоже вчера, но будто бы тысячу лет назад! — как он мог содрогнуться, увидев её улыбку на фотографии? Сейчас Принцесса не улыбалась, но он нисколько не сомневался, что улыбка у неё окажется мягкая и слегка застенчивая.

Молчание затягивалось. Девушка явно хотела что-то сказать, но не могла решиться, и Феликс пришёл ей на помощь.

— Вы гораздо моложе, чем на фото, ваше высочество, — проговорил он. — И гораздо красивей.

Она тотчас улыбнулась, именно так, как он и ожидал, махнула рукой:

— Ничего удивительного. Терпеть не могу позировать для парадных портретов, — и добавила с заминкой: — Вы тоже... не такой, как на той картинке в газете.

— А какой? — он попытался улыбнуться в ответ, но у него не получилось, дурнота не отпускала ни на миг.

— Настоящий, — подумав, ответила Принцесса — и заторопилась объяснить свой визит: — Я хочу извиниться перед вами, Многоликий.

— За что, позвольте спросить? За то, что меня заперли тут по приказу вашего отца? — он прикусил язык, тут же пожалев о вырвавшихся словах — ведь собирался же очаровывать её любой ценой! — да и не было у него больше к ней ни капли злости.

Но Эрика потупилась, словно приняла на себя часть отцовской вины:

— Наверное, он не мог иначе... ведь вы же государственный преступ... Нет, что я говорю... Не за это! За то, что я вчера явилась сюда, как в зверинец. Вернее, заставила вас так думать. Я не хотела. Я слышала о вас удивительные вещи. Вы не... — она запнулась, взволнованно глотнула и продолжила: — Вы не экзотическая тварь! Вы защитник униженных и слабых. Все знают, скольким людям вы помогли в беде! — она вздохнула и подняла глаза. — Я... восхищаюсь вами. Вы верите мне, Многоликий? Вы на меня не сердитесь?

Правду она сказала или нет, в любом случае, чувствовать себя романтическим героем ему нравилось гораздо больше, чем экспонатом паноптикума. Не говоря уже о том, что приблизить его к освобождению могло только первое, а никак не второе. Он пожал плечами:

— Верю, ваше высочество. Не сержусь. И вы меня тоже простите!

— А мне-то за что вас прощать?! — изумилась она.

— За то, что я был с вами груб. И за то, что не стал скрывать... что догадался о вашем Даре.

Она смущённо порозовела, от чего стала ещё милее, в её улыбке появилось лукавство:

— Вы же обещали, что никому не скажете.

— Не скажу, — серьёзно подтвердил он.

— Вы первый, кто узнал мою тайну. Знаете, я думала, умру от страха, если это однажды случится... но почему-то не умерла. Будто так и надо, что вы её знаете.

— Неужели совсем меня не боитесь?

— Нисколько. О том, что вы человек слова, не писал разве что 'Вестник Короны'.

Она посмотрела в его глаза своими лучистыми синими глазами, а потом перевела взгляд ему за спину — и перестала улыбаться.

— А теперь, сударь, объясните мне, что это такое!

— Вы о мебели, ваше высочество? Да, со вчерашнего дня её у меня несколько прибавилось...

Принцесса нахмурилась.

— Всё правильно. Вам поставили кровать... и стол... и всё остальное... и дали тёплую одежду... Но эти странные штуки, — тонким пальчиком она указала на арсенал Манганы, — зачем они здесь нужны?

Слабенькое, едва уловимое предчувствие, которое страшно было спугнуть, которому страшно было поверить, зашевелилось в груди у пленника.

— Видите ли, господин Придворный Маг оборудовал здесь свою лабораторию, — осторожно произнёс он.

— Потрошитель? Здесь? Зачем?! — ахнула девушка. — Только не говорите мне, что этот вивисектор...

— Именно так: он пользуется случаем исследовать мои способности.

— И вы согласились? Но почему?!

— Потому что не хотел превратиться в глыбу льда в этой паршивой яме.

На лице у Эрики было написано отчаянное непонимание.

— В глыбу льда? О чём вы, Многоликий? Вас будут судить... Видимо, вы это заслужили... но вряд ли приговорят к...

— Меня уже приговорили, ваше высочество. Тогда, когда я отказался пойти на службу к Королю. А что касается моих заслуг... думайте что хотите, но я-то знаю, что никого не убивал и не участвовал ни в каких заговорах.

— Но как же так? — Принцесса судорожно сжала руки, костяшки пальцев побелели. — Папа не мог... если вы невиновны, он не стал бы...

Предчувствие стремительно крепло.

— Я виновен, — ровным голосом сказал Феликс, — И вы знаете, в чём моя вина. Я делал то, от чего отказалось королевское правосудие — защищал бедных и слабых. И подрывал тем самым авторитет Короны в глазах богатых и сильных. Чего стоит власть Скагера, если он не может найти на меня управу? — Многоликий перевёл дыхание и закончил: — Его величество, полагаю, с удовольствием приказал бы убить меня при поимке. Но у Манганы были другие планы.

— Чушь какая-то! — вымолвила Эрика. — Не может этого быть. Но если вы меня и обманываете...

— Не обманываю.

— ...Если вы меня и обманываете, позволить Потрошителю ставить на вас опыты... — голос у неё задрожал и сорвался. — Я помогу вам сбежать! Что для этого нужно? Открыть клетку?..

— Клетку открывать бесполезно, — покачал головой Феликс. — Вы видите — я прикован к стене этой цепью. Но даже если её разрубить, я всё равно не смогу отсюда выбраться — дюжина молодчиков наверняка охраняет дверь в подземелье.

Принцесса покосилась в сторону упомянутой двери.

— Судя по тому, что вам никто не помешал прийти ко мне уже второй раз, охрану поставили снаружи, из внутренних переходов тут никого не ждали, — уточнил он. — А вашим путём...

— Моим путём в человеческом обличье вы не пройдёте, — кивнула она. — Там колодцы. Так что же делать, Многоликий?

— Снять пояс, — ответил он, трепеща от волнения.

— Каким образом? — озадаченно поморгала Эрика. — Отмычкой? У меня нет с собой даже шпильки, но...

— Волшебный замок шпилькой не откроешь, ваше высочество, вы же понимаете, — пленнику наконец-то удалось растянуть губы в улыбке. — Нужен ключ... и хранится он, я думаю, у самого Короля.

Где-то недалеко стукнуло, оба одновременно вздрогнули от этого звука.

— Он необычный... с одной стороны как камыш, с другой стороны как стрела... — торопясь, сумбурно объяснил Многоликий.

— Я принесу вам ключ, обещаю! — порывисто прошептала Принцесса и упорхнула.

Глава четвёртая,

в которой Принцесса беседует по душам с принцем Акселем

и держит данное ею слово,

а Многоликий открывает Придворному Магу многое,

чтобы тот не успел узнать малое

Эрика была готова отправиться на поиски ключа тем же вечером, сразу же, как возвратилась из подземелья, но в Кедровом кабинете, окно которого было видно из её башни, всё горел и горел свет. Отец не то засиделся за работой, не то принимал какого-то позднего посетителя, не то просто-напросто позабыл выключить лампу — но, так или иначе, идти сейчас к нему в кабинет было нельзя. То и дело поглядывая сквозь метель на занавешенное плотными тёмно-зелёными шторами окно на первом этаже соседнего строения, Принцесса размышляла, у отца ли, в самом деле, лежит то, что ей нужно. Король, начисто лишённый какой бы то ни было Одарённости, суеверно сторонился магических предметов — вряд ли он станет носить один из них при себе, даже такой ценный, как ключ от свободы Многоликого. В кабинете надёжное место для ключа, конечно, найдётся, но, может быть, папа предпочёл передать его на хранение Мангане? Это бы сильно осложнило задачу... как проникнуть в покои Придворного Мага, а тем более, обыскать его самого, Эрика пока не придумала. Но не стоит забегать вперёд, сначала всё же нужно проверить кабинет.

Она ждала и ждала. Замок Эск медленно погружался в сон, окна гасли одно за другим, но зелёный прямоугольник упорно продолжал светиться. Вернулась разрумяненная с мороза, пахнущая снегом и лошадьми и вполне довольная жизнью Валькирия, расторопно приготовила ванну, расстелила принцессину постель, разворошила остывающую печь и подбросила в неё дров. Эрика, погружённая в свои мысли, едва заметила, как хлопотала горничная. Закончив, та вынуждена была несколько раз повторить:

— Ваше высочество, что-нибудь ещё нужно? — прежде чем получила рассеянный ответ:

— Ничего, Вальда, ничего, спокойной ночи...

'Спокойной ночи' означало 'до завтра' — комната горничной находилась в той же башне этажом ниже, но по ночам деликатная Принцесса прислугу тревожила крайне редко.

Час проходил за часом, окно Кедрового кабинета по-прежнему горело. В правильности своего решения — помочь 'государственному преступнику' совершить побег — Эрика не сомневалась ни секунды. Ни один человек, что бы он ни натворил, не заслуживает того, чтобы попасть в лапы к Мангане! Когда она вспоминала дурные и мрачные слухи, окружавшие неприметную с виду персону Придворного Мага, к горлу подступала тошнота — обитателям Замка прозвище 'Потрошитель' было известно столь же хорошо, как и простому люду по ту сторону крепостной стены. Зловещие же и странные устройства, увиденные Эрикой сегодня в подземелье, стали для неё вещественным подтверждением этих слухов.

Что бы ни натворил Многоликий... Как было написано во вчерашней газете? Пятьдесят два тяжких преступления против Короны? Даже если он их все до единого совершил... даже тогда... 'Да верю ли я вообще в то, что он преступник?' — перебивала сама себя девушка... и, к изумлению своему, понимала что абсолютно не верит! А верит — сказанным им словам; его глубокому бархатистому голосу, звучавшему сегодня куда слабее и глуше, но и куда теплее, чем вчера; острому и больному взгляду его почти чёрных глаз; чернильному оттиску недавней муки на его осунувшемся чеканном лице. И сердцу своему она верит, упорно твердящему, что несчастный пленник даже не пытался морочить ей голову.

Но папа, что же тогда папа? Принцесса помнила, каким довольным он был на балу, когда ему сообщили, что Многоликий пойман. Выходит, Король распорядился арестовать и подвергнуть ужасной каре — невиновного? Значит ли это, что он, Король, сам был обманут... например, Потрошителем? Или же всё случилось с его ведома и с полного одобрения? Эрика даже застонала сквозь зубы, такую сильную боль причиняли ей эти вопросы. У отца тяжёлый характер: он не выносит, когда ему перечат, от него не дождёшься проявлений любви, он суров со своими подданными — от предков ему досталась непростая страна... но никогда прежде его дочь не сомневалась в его честности и в том, что он соблюдает древний Закон. 'Моя уверенность ничего не стоит... теперь я точно так же не сомневаюсь в честности Многоликого!' — думала она с тоской. Ей захотелось немедленно броситься в Кедровый кабинет, чтобы задать свои вопросы Королю и угадать по его лицу ответы.

Однако нынче ночью главным её качеством было благоразумие — Эрика понимала, единственный её неверный шаг может погубить пленника. Поэтому, когда часы на самой высокой башне замка Эск зычно прогудели три раза, а зелёное окно так и не перестало светиться, она приняла решение отложить и поиски ключа, и все свои раздумья до утра. Ей казалось, она не сможет спать от возбуждения, как и прошлой ночью, но усталость взяла своё: Принцесса уснула сразу же, как только пышно взбитая подушка просела под её измученной головой, и до утра проспала глубоким сном без сновидений.