Чистильщик

Чушь собачья — что касается "деятелей". А вот насчет неких навыков актерского искусства — да, есть такое дело. Волей-неволей научишься изображать, даже если кружок ведут не Баталов с Ульяновым, а пожилой актер театра, так особо и не засветившийся на экране. Второстепенные роли, "кушать подано" — как называют таких неудачников в актерской среде. Просто не повезло. На экране часто мелькают такие убогие монстры от актерского ремесла, такого низкого уровня, что наш Петр Сергеевич по сравнению с ними возвышался, как пик Коммунизма над равниной бескрайней степи! Он попивал, и мы все про это знали — возможно, что выпивка и явилась причиной его неудач. Пьянка еще никому не была на пользу. Впрочем — если только изготовителям алкоголя и его продавцам.

Но речь не о нем. Юлька положила на меня глаз сразу после того, как я впервые открыл дверь нашего зала. Она умело, действуя угрозами, посулами, интригуя, как настоящая придворная фрейлина, быстренько оттеснила от меня всех девиц, которые тут же начали виться вокруг меня, как пчелы возле цветочной клумбы в городском саду. А завершила атаку уже через неделю после ее начала — я был оттрахан в кладовке с реквизитом, на сложенной в углу старой занавеси, со всеми причитающимися моменту вздохами, стонами, закатыванием глаз и судорогами, долженствующими показать, какая страстная девица досталась такому пентюху, как я. Мне даже ничего не пришлось делать, только смотреть в потолок, да на голую спину и попку подруги, истово подпрыгивающей на мне, будто амазонка мчалась на своем горячем скакуне через ковыльную степь прямо на встречу с Искандером Двурогим.

Впрочем — от амазонки Юлька выгодно отличалась наличием обеих сисек, вполне так приличного размера, упругих, и соблазнительно колыхающихся в такт движениям наездницы и "коня".

Презервативы не понадобились — я пытался достать это резиновое чудо, но Юлька решительно отвергла мои поползновения, туманно заявив, что ничего такого и в помине нам не нужно. Я не протестовал, хотя некоторые сомнения и были. Во-первых, и знакомые ребята, и уголовный кодекс, и литература вроде Купринской "Ямы" усиленно предупреждали о существовании такого явления, как ЗППП — мне бы очень не хотелось испытать эти очень неприятные безобразия на себе.

А кроме того — а вдруг Юляша решила бы пошантажировать, забеременев от меня, как от потенциального выгодного жениха?

Второе, после долгих размышлений, я отмел бесповоротно — был вынужден с некоторой досадой признать, кроме мускулистого тела, и того, что в нем привлекло Юльку — у меня ничего нет Мама-инвалид, квартира черт-те-где, и...все. Боксерские регалии? А что они дают, кроме чувства собственной значимости? 99 процентов "профессиональных" боксеров заканчивают или тренерской работой, или пьянкой, после которой медленно или быстро сходят в могилу. Ну да, есть часть и более удачливых — "авторитетных бизнесменов", например, но это реже, и не в эти годы.

Насчет первого — Юлька сразу сказала, что она чистая, регулярно проверяется, потому бояться мне нечего, а с резинкой не те ощущения.

Я поверил ей на слово, потому что не пробовал с женщиной еще никак, ни с резинкой, ни без резинки. Сравнить было не с чем. "Придуманные" женщины во время "самообслуживания" — не в счет...

Презерватив я все-таки потом как обычно выкинул, чтобы не разрушать затверженную легенду, но теперь мог маме с чистой совестью сказать — да, у меня есть девушка!

Само собой — любви у нас с Юлькой никакой не было. По крайней мере — у меня. Мы встречались, занимались сексом — иногда по два раза в день, расходились довольные друг другом, и...все. Мне не было интересно, как она живет, кто ее родители, родственники, я не лез в ее душу, она не лезла в мою.

Странные отношения, но вообще-то не редкие. И часто — довольно-таки устойчивые. Эдакий "секс между друзьями". Встретились, разошлись — "У тебя своя жизнь, у меня своя. Друзья? Друзья! Без обид? Без обид!"

Только по прошествии довольно долгого времени, вспоминая это время, я начал кое-что понимать. Например тот факт, что Юльку "регулярно проверяют", тогда не вызвал у меня никаких подозрений. Как и нежелание установить какие-либо тесные отношения помимо "дружеского секса".

Скорее всего, она была путаной, дорогой шлюхой, работавшей с иностранцами. А я ей был нужен как отдушина — ведь это не я ее снял, а она меня. Это не я ее трахал, а Юлька ездила на мне, как на жеребце! То есть — что-то вроде самоутверждения — "Я тоже человек! Я тоже могу жить нормальной жизнью! И хочу! Имею право!"

Нет, конечно же я оставляю процент вероятности и на мою "смазливую мордашку". Юлька так и говорила, что сразу запала на меня, такого красавца, -только мне лично это кажется ерундой. Все эти женские разговоры о Делонах и Митичах. Или я ничего не понимаю в мужской красоте! Я парень, как парень, таких хоть пруд пруди! Мордашка, твою мать...

Интересно, что нашей "любви" почему-то никто не мешал. Как-то так удачно получалось, что всегда находилось местечко, где можно спокойно позаниматься сексом, никто не забегал с возмущенными криками вроде: "И что это вы тут делаете?! Как вам не стыдно?!" Никто не барабанил в дверь кладовой. Вроде как никто и не замечал этих наших отношений.

Юлька в конце концов так обнаглела, что "сексовалась" только раздевшись донага, без единой нитки на теле, и требовала того же от меня. Безуспешно требовала. Потому что я не мог себе позволить полностью расслабиться ни при каких обстоятельствах. "Вдруг придется бежать, и что, я побегу голышом? А если на улице мороз?"

Пока — вроде бы мне не от кого было бежать, но что потом? Когда я начну активную Чистку? Могут проследить, могут попытаться захватить! Нет уж, всегда надо быть настороже! Наивно, конечно. Куда бы я сбежал, бросил бы маму?

А подготовка Чистильщика продолжалась. Я учился быть осторожным, изучил все приемы спецслужб, о которых вычитал в книгах. Проверялся, ставил "сторожкИ", сбрасывал "хвосты", когда шел по улице. Меняя внешность, походку, рост, и чтобы провериться, разыгрывал сценки — в магазине, в автобусе (мне уступали место!).

Как оказалось, у меня талант к перевоплощениям. Если бы я захотел сделать карьеру киноактера — успех был бы обеспечен. Так сказал наш руководитель, и я не знаю — прав он, или нет. Возможно, что и прав. Но только я не хотел быть актером. Не хотел, и все тут! Какая-то...не мужская профессия! Сам не могу понять — почему я так считал. И считаю.

Кроме того, она слишком далека от той дороги, которую я себе выбрал. У каждого своя дорога, и ее прокладывают на небесах. Хотя люди и думают иначе.

Жизнь моя, и так напряженная, стала еще напряженней. Утром школа, после обеда — тренировка, после тренировки — театральный кружок. В свободное время — посещение библиотеки, читального зала, яростное "проглатывание" книг.

Если только не уезжал на соревнования, или кружок не ставил очередной маленький спектакль.

На спектакли обычно приводили школьников младших классов, и нередко — детдомовцев. Вот они и были самыми благодарными зрителями, эти несчастные осколки жизни, радостью в которой был лишний стакан компота, выданный сердобольной поварихой, да наш спектакль, позволяющий уйти от мерзости повседневной жизни. Однажды, уже через много лет я встретил бывшего беспризорника, который бывал на наших спектаклях, и был просто поражен, с какой любовью и ностальгией он вспоминал об этих наших представлениях. Луч света в беспросветной тьме детдомовской жизни...

Я смотрел на этих стриженых налысо мальчишек, на девчонок, таращившихся на мир с испугом зверят, которых только что выкопали из норы, и сердце мое щемило — ведь это "я" сидел там, в первом, третьем, или пятом ряду. Это "я" смотрел на сцену — худой, дурно стриженный, никому не нужный мальчишка! Если бы не мама...если бы она не нашла меня, и не взяла под свое крыло! Кем бы я сейчас был? Лучше об этом не думать...

Мы играли Шекспира, играли пьесы современных писателей. Но сказки — вот что было интереснее всего! Простор для фантазии. Для перевоплощения.

Я был великолепным Кащеем Бессмертным. Ооо...как я грозно вопил: "Да я убью тебя, Иван!" — девчонки в первых рядах взвизгивали, а пацаны радостно хохотали! Я имел успех, да! И честно признаюсь — мне это нравилось.

Мама пришла на "Ромео и Джульетту". Джульетту, само собой, играла Юлька, и на следующий день, когда сидели за обеденным столом, мама вдруг серьезно меня спросила:

— У тебя с ней...что...любовь?

Я вначале не понял, а когда понял, закашлялся, подавившись чаем:

— Мам, да ты чего?! Это же пьеса! Да и мне лет-то...пятнадцать! (это было через год после начала моих занятий в кружке) Какие еще любови?!

— Ты мне лапшу-то на уши не вешай! — мама грозно сдвинула густые брови — Я вижу, как она на тебя смотрит! Так бы и съела, чертовка! У тебя с ней что, серьезно?

Нет, от мамочки точно ничего не скроешь. Даже обидно! И опасно...

— Мам, она просто друг. По театральному кружку. Не более того! — громко пристукнул чайной чашкой, поставив ее на стол, будто подтверждал мои слова, добавлял им весомость — Хватит об этом! Я вообще еще несовершеннолетний! Какие любови?!

— И я о том же — неопределенно, и как-то зло ответила мама — Ты вот что...когда будешь с этой...подругой, думай, что делаешь, обещаешь думать?

— Не обещаю! — тут же парировал я — Думать слишком сложно, мозги скрипят, а еще — ноги мерзнут! И вообще — боксеру мысли ни к чему! Незачем думать! И нечем!

— Дурак! — фыркнула мама, хихикнула, потом снова посерьезнела — А ты не думал над тем, чтобы прямо сейчас бросить школу и пойти в университет? Ты же сможешь, я знаю! Они все тебе и в подметки не годятся! Эти студентишки — бездельники, лоботрясы и выпивохи! (кстати — мама точно их определила, и я в этом потом убедился) Тебя примут на-ура! Спортсмен, умница, гений! Ты так и хочешь на юридический? Сынок, может что-то другое? Грязная это работа...неблагодарная!

— Но ведь кому-то нужно чистить мир, мама? — не задумываясь бросил я, пододвигая к себе корзинку со сливочными вафлями. Я их любил. — Все станут врачами, учителями, инженерами, а кто будет убирать мусор? Кто защитит людей от грязи? Мариванна, что ли? Или Петр Данилович?

— Ох, сынок, сынок — мама грустно улыбнулась — Я и горжусь тобой, и боюсь за тебя! С твоим идеализмом, с твоим черно-белым видением мира...туго тебе придется! Ты просто не представляешь, что такое милиция! На всех "хлебных" местах — свои! ОБХСС, ГАИ — все, что приносит деньги, связи — только "блатные"! Только свои дети, друзья, родственники, или за деньги! А там, где надо просто пахать — на таких вот идеалистах и пашут. Все эти идеалистические бредни улетучиваются в первый же год работы, и когда ты остаешься наедине с действительностью, тогда начинаешь соображать — а оно мне надо? Гнаться за показателями, выслушивать тупые рассуждения и глупые выволочки начальства, проверяющих из Главка, контролирующих "органы" партийных начальников, которые — прости за пошлость — член свой не могут без лупы найти, а мне, следователю с двадцатилетним стажем советуют, как лучше вести розыск и разоблачать преступника! Отчеты, рапорты, куча бумаг, отписки, запросы — портфель застегнуть нельзя, вываливаются бумаги! Раздулся, аж замок не держит! Трещит! Тебе это надо?

Я усмехнулся и продолжил прихлебывать чай, притом сделал это шумно — нарочно шумно — и мама укоризненно покачала головой, мол, так нельзя, некультурно!

Она всегда была очень аккуратна, и прекрасно разбиралась в этикете. Говорила, что родители научили. А она теперь учит меня. Пригодится! Не все же деревенщиной-спортсменом по миру буду шастать, когда-нибудь попаду в приличное общество, и вот там...

Она обычно закатывала глаза, и я со смехом представлял, что начинаю шумно прихлебывать шампанское и все вокруг, такие тонкие и рафинированные аристократы, падают в обморок от соседства с неотесанным мужланом! Просто как пшеница под косой — падают! Я ей как-то описал эту картину — мама долго смеялась и назвала меня фантазером, полностью оторванным от реальной жизни.

— Кстати, разговаривала я с Мариванной, и с Петром Даниловичем — мама многозначительно подняла брови — И сказали они мне, что ты излишне развит! У тебя преждевременное развитие организма! Ты на уровне двадцатилетнего парня, и это в пятнадцать-то лет! И не только на психическом уровне, но и на физическом! И твои отношения с Юлей...так ее звать, да? Юля? Так вот — твои отношения с Юлей это доказывают! На тебя западает восемнадцатилетняя девчонка, на пятнадцатилетнего мальчишку! Поверь мне, ни на какого другого пятнадцатилетку ни одна девушка ее возраста не подумает даже и глянуть, не то, что с ним...

В общем — что-то не нравится мне эта связь. Я думала — у тебя девчонка твоих лет, или помоложе, а тут — многоопытная девка! Девка-жох! Огонь-баба! Поберегись, сынок! Чую подвох! Чую!

— Человечьим духом пахнет! Чую! Чую! Ух! Ух! — я довольно-таки достоверно (согласно сценарию) изобразил Бабу Ягу, заухал, сделал зверскую рожу, и мама расхохоталась:

— Да ну тебя...дурак! Я серьезно, а он опять за свое! Тьфу! Перестань! Так вот, насчет университета...может сразу и поступишь? Чего время-то зря терять?

И вот что, сынок...я конечно понимаю, для тебя это важно, твоя жизнь это...но может тебе пора прекратить занятия боксом? Драться ты умеешь, да так, как никто в мире не умеет! А получать удары по черепной коробке... Ты же слышал, что случилось с Мохаммедом Али, да? Это именно из-за того, что его били по голове! Я не хочу, чтобы ты превратился в трясущуюся развалину! Инвалида! Подумай над этим, сынок!

— Подумаю... — я задумчиво взглянул в пространство, будто обдумывал мамины слова, отправил в рот последний кусочек вафли, вздохнул. Сегодня был единственный свободный день — тренировки в воскресенье нет, кружок тоже не работает, можно целый день валяться на диване, глядя в ящик, или побродить по улицам... Нет! Просто побродить по улицам, и все! Не для того!

В кино сходить...можно с Юлькой. На последний ряд. Она такая искусница, делает такое...я ни в каких книжках об этом не читал!

Вначале дико было, стеснялся (Грязно же! Как так можно?!), а потом...потом привык. И мне нравилось. Юлька сказала, что за границей все прогрессивные женщины делают это. И только у нас ханжество и никакого прогресса!

Я засомневался, что прогресс заключается именно в этом, но протестовать все-таки не стал. Зачем протестовать, когда тебе хорошо? И нужно только расслабиться, и получить удовольствие!

А мама-то права...не все с Юлькой так просто. Только какая мне разница? Пока меня все устраивает, и менять я — ничего не хочу!

— Мам, я мог бы поступить в университет — если мне разрешат, конечно — я ведь слишком молод. Мог выучиться, но ты представь — я среди студентов, которые старше меня на несколько лет! Все смотрят на меня, как на диковинку, пальцем показывают. Издеваются. Хихикают. А я могу и не позволить хихикать...попаду в неприятности. Мне оно надо? Я все равно выучусь в университете, через два года закончу школу — и пойду в университет! Со сверстниками, нормально! Как все! Не высовываясь! Разве я не прав? А так — хлопоты, чтобы мне разрешили сдавать досрочно, суета, лезть людям в глаза... И ради чего? Ради того, чтобы я ходил в университете малолетним изгоем?