Рояль вице-адмирала Руднева

Руднев, сжав до побеления кулаки, смотрел, как японские крейсера набирают ход. Выход был один — перенести огонь на них, но тогда Нанива, флагман, придёт в порядок. Руднев всё-таки приказал перенести огонь. Оператор биус тут же взял цели на сопровождение, пушки борта сделали разворот и открыли огонь по крейсеру противника. Варяг резко затормозил, винты вращались в обратную сторону, по корпусу прошла волна противного скрежета. Кое-где даже сорвало заклёпки. Набора, но Руднев предотвратил вылет крейсера на Наниву. Переведя весь огонь на акаси, варяг работал пушками как никогда раньше.

Командир Акаси, Миядзи Саотоки, решил идти до конца. Он разогнал крейсер до максимума, пока варяг тормозил, после чего открыл огонь. Варяг открыл ответный огонь, расстояние между ними стремительно уменьшалось. Бой шёл на пределе возможностей машин, поэтому Руднев, мудро рассудив, что разогнанный до предела японец будет испытывать трудности с торможением, приказал открыть по нему огонь вообще из всего, что могло дострелить до Акаси.

* * *

Хьярти.

* * *

Мать-перемать всех альтисториков, у которых всё это происходит отстранённо-безэмоционально. Три раза их в зад коромыслом! Для них всё звучит как "потерял управление", "прошёл мимо"... Хер там, эта разогнанная до максимальной скорости дура, на палубе которой вовсю бушует пламя, летит прямо на варяг, причём, отвернуть тупо не может! И все названия, имена, фамилии, даты, теряются в глубине подсознания, так как на нас летит огромная стальная дура. В километре всего — варяг, прикрывшись с одной сороны островком Пхамильдо, резко затормозил и сдал назад, при этом только сейчас, судя по всему, было замечено, что Акаси потеряло управление — десятидюймовым снарядом была разворочена боевая рубка.

Варяг резко дал пару, так, что снаряды шестидюймовые, стоящие на палубе, покатились и были остановлены только усилиями команды.

При этом варяг стартанул так резко, что по кораблю прошёл противный скрежет, вздыбились бимсы в районе кормы, покосилась палуба, нос слегка вышел из воды, открывая под прямым носом днище. По палубе посыпались матросы, хватаясь за всё, что под руку попадётся, разнёсся ещё один скрежет. За десять секунд варяг разогнался до семи узлов, а через пятнадцать секунд крен был ликвидирован — крейсер остановил разгон.

Я взлетел на кормовой марс, прекрасно понимая, что больше ничего сделать не могу. И это было страшно — утюг Акаси прошёл неуправляемый там, где мы были минуту назад, отчаянно горя, дымя и донося до сенсоров костюма мат на японском, который я прекрасно понимал благодаря импланту.

Я выкрутил на максимум рукоять управления скорострельностью шестиствольным пулемётом Инфильтратор и, оттеснив матросика, зажал клавишу на ручке, стволы раскрутились с громким гулом, переходящим в ультразвук. Шесть тысяч выстрелов — предел для инфильтратора. Акаси был близко, в двухстах метрах за кормой варяга. Я видел отсюда только огонь, вырывающийся сквозь десятидюймовые проломы в палубе. Похоже, это гибель крейсера.

Пулемёт-монстр в моих руках исторг длинную очередь в сторону крейсера. Очередь бронебойно-зажигательными снарядами. Пять секунд, пятьсот пуль... сама по себе 14.5 мм пуля не страшна крейсеру, слону дробина.... Но целый ураган из этих пуль, да ещё и поджигающих всё, во что попадут... в общем, там, куда по верхней палубе полоснула очередь, горела целая полоса. Наверное, снаряды пробивали и поджигали всё, что могло гореть.

Дальнейшее забыть трудно. Мы удалялись, а Акаси, горящая, на всех парах влетела в островок с каким-то там корейским названием. То ли "пусан", то ли "кендо"...

Выброс крейсера на остров был громогласным, звук тысяч тонн металла, взрывов, криков, скрежет и сильный удар. Крейсер не просто вылетел на берег, он наполовину выехал за границу береговой линии, где начиналась вода, повалился на бок и только потом остановился, став погребальным костром для сотен японцев.

* * *

Смерть акаси подорвала боевой дух японцев и подняла настрой русским. С верхней палубы были выгнаны все подносчики, им пришла вторая смена. Свежие и ещё не нюхавшие пороху. Японцы просчитались — теперь они остались вчетвером против одного. Русский крейсер не получив сколь нибудь значимых повреждений смог буквально разорвать до состояния металлолома два японских корабля. Вместе с экипажами, вместе с десантом, которым были переполнены трюмы японских кораблей.

Бейли смотрел за боем с борта своего крейсера и не мог поверить глазам своим. Взрыв Асамы он сначала принял за уничтожение варяга, однако, бой продолжался. И вот тут командор уже действительно почувствовал себя дурно. Дикий скрежет, пожарище, японский флаг на мачте переломленного и затонувшего крейсера...

* * *

Руднев взял тангенту в руки и нажал на клавишу:

— Всех поздравляю со вторым уничтоженным крейсером. Это была Акаси, земля пухом японским морякам, — Руднев вздохнул и положил устройство.

— Прошляпили Наниву, — он ещё раз грустно вздохнул. Японцы разменяли жизнь крейсера на возможность восстановить боеспособность флагмана...

Руднев только приказал перевести весь огонь на Наниву. Дистанция между ними снизилась до четырёх километров, но тем не менее, Нанива перекрывала собой Чиоду и Ниитаку. Руднев наблюдал, как огонь открыли все возможные орудия. Пять шестидюймовок и шесть 130-мм скорострельных. И все вместе они жарили по противнику, как в тире. За минуту было выпущено двадцать пять шестидюймовых и двадцать девять стотридцатых, четыре десятидюймовых снаряда. Промазали только шесть стотридцатимиллиметровых, все остальные на такой дистанции попали в цель. Причём, этот обстрел был фатальным для Нанивы — Уриу решил подойти ближе и поплатился за это тем, что его расстреляли как Гитлера из пулемёта. Снаряды взрывались, рвали металл и людей, вносили хаос в ютящийся в трюмах десант, обстрел привёл к множеству пожаров. Осколочные снаряды не оставили Уриу шансов — все, кто был не под бронёй, валялись на палубе, окропив её кровью.

Бой продолжался. Японских крейсеров было четыре, против одного единственного русского, но Уриу понял, в какую задницу он забрался, решив интернировать варяг. Было уже поздно, а о капитуляции не могло идти и речи. Варяг же, уложив уже больше сотни попаданий в Наниву, решил перенести огонь на Чиоду. Конечно же, попадания не были... пустыми. Внутри нанивы творился ад — горело всё, что могло гореть, были перебиты паропроводы, десятидюймовые снаряды снесли мостик и одну мачту, стотридцатимиллиметровые — пробивали броню с трудом, или вовсе не пробивали, но вот против надстройки... от надстройки не осталось ничего, кроме трупов. Крейсер как будто пропустили через мясорубку — он забирал воду шестью подводными пробоинами, но некому было их чинить — из всего экипажа выжило меньше сотни человек. И они пытались выбраться из покорёженной и тонущей груды металлолома. В общем-то Руднев, смотря на наниву, не испытывал каких-то особых чувств, кроме сожаления за прекрасный крейсер, испорченный снарядами варяга.

Из всей японской эскадры остались только Ниитака, Чиода и Такачихо. Однако, дальше шла игра в одни ворота — крейсеры японцев открыли огонь по варягу, однако, прикрытый тонущей нанивой, из-за которой торчал только нос с десятидюймовками, варяг расстреливал Чиоду, спешащую на помощь к Наниве.

Тем временем на палубе варяга происходил отдых. Хьярти, вволю навоевавшись, тупо забрасывал снаряд за снарядом в пушки и метким пинком отправлял стрелянные гильзы за борт. Десятидюймовка не молчала ни секунды.

Он уже обдумывал, какой резонанс вызовет этот бой и какой результат последует... и как это преподнести. Руднев сделал всё, что мог.

Однако, морально вымотавшись, все понимали — враг ещё не повержен. Остались ещё три крейсера.

Руднев решился — после пяти минут обстрела Чиоды он вывел варяг из под прикрытия Нанивы. Флагман Уриу не утонул совсем, так как глубины здесь были... небольшие. Флагман сел на дно так, что вода подступала примерно до уровня палубы, но всё же, не доходила. Сверху зрелище было инфернальным — развороченные куски металла, обгорелые следы пожара, сорванные с лафетов орудия и вздыбленная палуба.

Руднев глубоко вздохнул и снова взялся за тангенту громкой связи:

— Полдела сделали. Остались трое, братцы, флагман противника потоплен, адмирал — мёртв. Ещё немного — и всё, к орудиям!

К орудиям ломанулись все, однако, большинство было запнуто назад вибраниумным сапогом Хьярти. Варяг вышел из под прикрытия, тут же открыв огонь по противнику, по Чиоде.

Корабль получил уже семь попаданий десяти дюймов и капитан откровенно боялся вести его дальше, так как это была только одна башня... он не зря боялся, после того, как из за борта Нанивы вышел варяг, по Чиоде ударила уже чёртова дюжина орудий, причём, в очень беглом темпе. Варяг резко ускорился. Руднев решил закончить бой одним манёвром. Он резко дал по парам, так, что опять матросы чуть не вылетели за борт и приказал открыть беглый огонь.

Чиода огрызалась, однако, корабли шли лоб-в-лоб, при этом с носа Варяга по чиоде било десятидюймовое орудие, а с носа чиоды — стодвадцатимиллиметровое, не дотягивающее даже до шести дюймов и противоминной стотридцатимиллиметровки варяга.

Чиода была слабо вооружена, основным орудием крейсера были стодвадцатимиллиметровые, больше у неё просто не было. Варяг шёл на сближение, по башне главного калибра ударил снаряд чиоды. Осколки ранили матросов, однако, к их сожалению, там стоял Хьярти. И он был очень зол — настолько, что он принялся забрасывать снаряды в пушку как дрова в печку — скорострельность резко возросла до десяти выстрелов в минуту. С каждого ствола.

Руднев, не любящий откровенно грубое противостояние, был вынужден пойти на него, что бы закончить с этим делом поскорее. Корабль пережил страшные повреждения, в основном — в результате собственных манёвров, которые позволили ему и экипажу выжить.

Но в этом противостоянии Руднев имел заведомое преимущество. Шесть дюймов наклонной лобовой брони башни против ста двадцати миллиметров?

В Чиода получила в общем счёте семнадцать попаданий, именно столько насчитал артиллерист носовой башни, семнадцать десятидюймовых — это смертельное количество. Когда огонь смогла вести бортовая батарея, в дело вступили шестидюймовки и стотридцатки варяга. Противостояние брони и снаряда. Пять шестидюймовок и шесть стотридцаток против пяти стодвадцатимиллиметровых.... Именно в этот период варяг получил наибольшее количество попаданий — шесть штук.

По палубе носились матросы, уносили раненых, сменялись подающие, комендоры орудий лупили по кнопкам спуска без устали, однако, варяг продолжал получать попадание. Хьярти перевёл башню ГК в ручной режим, чем нарушил предписание Руднева и лично навёл её прямой наводкой в надстройку Чиоды. Два одновременных выстрела — боевую рубку врага снесло. Наведение точнее, чем "по врагу" приходилось осуществлять вручную

Чиода, словив почти столько же, сколько и Нанива, пошла ко дну. Шла вперёд, огрызалась, однако, уже по инерции. Потеряла и командование, и управление. Крейсер шёл носом как раз в развороченный борт Нанивы. И садился, садился... Пока не протаранил Наниву, окончательно погибнув.

Руднев, флегматично приказал перенести весь огонь на оставшиеся крейсера, но... соблюдая светомаскировку те уже драпали на всех парах и ушли на десять миль от внешнего рейда. Капитан грустно вздохнул, морально он уже устал и, понимая, что победил, взялся за тангенту, говоря на весь корабль:

— Ещё одна великая победа русского флота. Шесть крейсеров и три миноносца против одного крейсера. Мы победили, оставшиеся корабли врага бегут в страхе!

* * *

Утро. Хьярти.

* * *

Никогда бы не подумал, что взрослый мужик, офицер, может потерять сознание. Или проблеваться. Или уйти в астрал. И из-за чего? Всего то от вида трупов.

Я стоял на палубе британского корабля "Тэлбот" и смотрел на воду за кормой. Рядом грохнулся в обморок француз, стоял с белой рожей Бейли. Рядом с ним — стоял с довольным видом Руднев. Всеволод Фёдорович загадочно улыбался.

Картина ужасает. После возвращения на место своей стоянки крейсера варяг все стационеры — француз, англичанин и американец, молчали. И только по утру решили выйти в море, для помощи пострадавшим, благо, утро настало почти сразу, мы только и успели что навестить раненых. Я сказал, глядя на воду:

— С нашей стороны нет ни одного погибшего. Семьдесят раненых, но их жизни ничто не угрожает и скоро они вернутся в строй.

Бейли промолчал.

Мы двигались по трупам, всего за ночь погибло около пяти тысяч человек, учитывая десанты на кораблях. И теперь те, что всплыли — это около двух тысяч, украшали собой море. Бейли смотрел на сотни, тысячи узкоглазых тел, некоторые бились о нос его крейсера и попадали в винты, становившиеся мясорубкой. Руднев добавил:

— Знаете, командор, это был хороший бой. Мне пришлось выжать всё из крейсера, что бы Уриу не попал по нам...

— Вы знаете, где он? — командор отмер.

— Мы как раз идём к нему. Единственный затонувший корабль, который не утонул полностью.

Тэлботу понадобилось десять минут, что бы достигнуть самого ужасного места сражения. Этот вид заставил француза второй раз хлопнуться в обморок, а Бейли был на грани. Крейсер Акаси — его останки, погнутые, лежат на боку, на островке, рядом — в сотне метров от берега о строва, слегка накренившись, стоит избитый и измочаленный до состояния дуршлага Нанива, а в его правый борт врубился крейсер Чиода, протаранив и переломив. Картина... скажем так, операторы БПЛА устали снимать фотографии, так как это было ОЧЕНЬ фотогенично и внушающе. Даже на фотографии. Стальные монстры, точнее, трупы поверженных кораблей. Избитые, изорванные снарядами и осколками, усыпанные трупами бывших экипажей. Чиода, врезавшись в Наниву почти под прямым углом переломила крейсер и слега задрала нос, навалившись на Флагман, так что нос чиоды задрался вверх под углом градусов в тридцать — сама чиода тоже переломилась в районе центра. И трупы. И вонь.

Бейли обозрел весь этот ад, а Руднев, приведя в чувства француза, сказал:

— Знаете, командор, я тут подумал... мне бы было очень интересно попробовать на зуб Роял неви. Если, конечно, вы решитесь прийти на помощь своим союзникам. Но я даже не тешу себя надеждой, что вы сунете голову в медвежью берлогу.

Бейли промолчал. Что бы не говорил русский — Бейли был намерен сохранять молчание, так как в этом случае он как минимум — не наговорит глупостей. Разгром, по мнению Бейли был полным и абсолютным. Однако, вместо него вопрос задал американец:

— Каким образом вам удалось уничтожить эскадру, превосходящую вас в силах более чем в три раза?

Вот так, прямо. По-нашему, по-американски. Руднев бросил усмехающийся взгляд в мою сторону и ответил:

— Всё просто, мы были готовы оказать сопротивление. А японцы его не ждали.

* * *

Варяг вышел в море. Кстати, по официальным данным два японских крейсера, сбежавших из боя, затонули от полученных повреждений. По реальным — их расстрелял крейсер Надежда, дежуривший недалеко, в сотне миль. Два активно-реактивных управляемых снаряда с детонитом — эквивалент полутонны тротила. Попадание — и крейсер просто переламывается.