Она повернулась налево и направо, обхватывая двоих слизеринцев рядом с нею.
— Все мы испытываем только высочайшее уважение и, да, почтение к тебе и твоему отцу. Надеюсь, мы можем ожидать дружбы со всеми вами?
Мальчик справа от Табиты продолжал улыбаться Джеймсу. Девочка слева от неё изучала пятно на столе где-то между ними, ее лицо ничего не выражало.
— К-конечно. Друзья. Конечно, — запнулся Джеймс. Тишина остальной части зала казалась огромной. Она поглотила его голос, сделала его тоненьким, как у ребёнка.
Улыбка Табиты стала еще теплее. Её зеленые глаза поблескивали.
— Я рада, что ты согласен. А теперь мы оставим тебя, чтобы ты мог закончить свой, э-э, завтрак. Том? Филия?
Троица развернулась на месте и отправилась к выходу.
— На что ты только что подписался? — спросил Ральф, когда они встали и последовали за слизеринцами на безопасном расстоянии.
— Я думаю, что у Джеймса теперь есть либо великолепный друг, либо знойный враг, — сказал Зейн, наблюдая за взмахами одежды Табиты, пока она не повернула за угол. — Я не могу сказать наверняка.
Джеймс тщательно обдумывал произошедшее. Конечно, все сильно изменилось со времен папы и мамы. Просто он не мог с уверенностью сказать, были ли эти перемены к лучшему.
Троица провела остаток утра за изучением территории школы. Они побывали на стадионе для квиддича, который для Зейна и Джеймса значительно отличался при свете дня от того, каким они его увидели в темноте. Зейн раскрыл рот от удивления, когда увидел группу старшеклассников, играющих импровизированный матч по квиддичу трое-на-трое. Игроки летали строем и по отдельности, едва не задевая друг друга, комментируя игру и время от времени выкрикивая ругательства.
— Жестоко! — радостно провозгласил Зейн, когда один из игроков нанёс удар бладжером в голову оппонента, заставив того вращаться вокруг своей метлы. — А я был на матче по регби.
Они прошли мимо домика Хагрида, который выглядел пустым и темным, без дыма над трубой, с плотно закрытыми дверьми. Вскоре после этого, они наткнулись на Теда Люпина и Ноя Мецкера, которые привели их к краю Запретного леса. На краю поляны росла гигантская, старинная ива. Тед протянул руку, останавливая Ральфа, когда тот двинулся к ней.
— Слишком близко, приятель, — предостерёг он. — Смотри.
Тед ослабил горловину большой сумки для белья, которую он тянул за собой. Из неё он вытащил предмет, по форме напоминающий четвероногое животное с крыльями и клювом. Предмет был весь покрыт разноцветными клочками бумаги, цвета изменялись и кружились от лёгкого ветерка.
— О нет! Это же пиньята! — воскликнул Зейн. — Она в форме…этого…не подсказывайте мне! Сфинксораптора!
— Это гиппогриф, — смеясь, поправил его Джеймс.
— Мне его вариант больше понравился, — сказал Ральф.
— И мне! — добавил Ной.
— Тише! — сказал Тед, поднимая руку. Он взял пиньяту в другую руку, взвесил ее, а затем швырнул так сильно, как только мог, в завесу ветвей ивы. Она исчезла в густой листве, и одно мгновение ничего не происходило. Потом среди нитевидных ветвей раздался шорох. Ветви принялись извиваться, как будто что-то большое двигалась под ними. Внезапно дерево взорвалось шквалом порывистых движений. Его ветви бешено взметались, лупили, стонали и скрипели. Шум от дерева напоминал маленькую бурю. Через несколько секунд все заметили пиньяту среди ветвей. Дерево обхватило ее дюжиной извивающихся, злобных кнутов, а затем все ветви одновременно потянули ее в разные стороны. Выглядело это, как будто пиньята была сброшена в блендер. Клочки разноцветной бумаги и волшебных конфет взорвались, когда сработало баллистическое заклинание внутри пиньяты. Конфетти и сладости засыпали дерево и прилегающую поляну. Дерево забилось в очевидном раздражении от внезапного красочного беспорядка в своих ветвях, а затем, казалось, сдалось и приняло свою первоначальную форму.
Тед и Ной расхохотались.
— Узрите смерть Сфинксораптора! — провозгласил Ной. Джеймс был наслышан о Гремучей Иве, но его всё равно впечатлила злоба дерева и небрежная беспечность остальных гриффиндорцев относительно всего этого. Зейн и Ральф просто таращились, разинув рты. Не глядя, Ральф вытащил Всевкусный Боб из своих волос и сунул в рот. Он жевал задумчиво с минуту, а затем взглянул на Джеймса.
— На вкус как лепешка тако! Круто!
Позже Джеймс отделился от группы и отправился по лестнице к гостиной Гриффиндора.
— Пароль, — пропела Полная Дама, когда он приблизился ко входу.
— Генизоларис, — ответил он, надеясь, что пароль не успел измениться.
— Принято, — ответила картина, открывая вход.
В гостиной было пусто, камин погас. Джеймс поднялся в спальню и направился к своей постели. Он уже проникся теплым чувством принадлежности к этой комнате, даже не взирая на её дремотную полуденную пустоту. Кровати были аккуратно заправлены. Нобби, огромная коричневая сова, спала в своей клетке, спрятав голову под крыло. Джеймс плюхнулся на кровать, взял связку пергамента и перо и начал писать, соблюдая осторожность, чтобы не пролить чернила на одеяла.
Дорогие мама и папа,
Добрался вчера без проблем. Уже подружился с клёвыми ребятами.
Ральфа распределили в Слизерин, вот уж чего бы я никогда не подумал. Зейн в Когтевране, и он, похоже такой же безумный, как дядя Джордж. Они оба маглы, так что я многое узнаю, хотя занятия ещё не начались. С их помощью Магловедение будет даваться легко.
Тед показал нам Гремучую Иву, но мы не подходили слишком близко, мам.
Здесь появились новые учителя. Вчера я видел Невилла, но не успел передать ему от вас привет.
О, сегодня прибывает делегация американских волшебников.
Должно быть, будет интересно, потому что Зейн сам из Америки. Долгая история. Подробности опишу попозже.
Ваш сын,
Джеймс.
P.S. Я в Гриффиндоре!
Джеймс гордо улыбнулся, складывая и запечатывая письмо. Он придумывал наилучший способ объявить о своем факультете маме и папе (и всем остальным, так как они все желают услышать об этом от его родителей), и решил, что просто сообщить об этом будет лучше всего. Все остальное показалось бы либо слишком обыденным или излишне пафосным.
— Эй, Нобби, — прошептал Джеймс. Птица приподняла голову, открывая один огромный оранжевый глаз. — Есть работа для тебя — доставить письмо. Как насчет слетать домой, а?
Нобби потянулся, взъерошил перья, так что на мгновение показалось, он вырос вдвое, а затем высунул одну лапку. Джеймс открыл клетку Нобби и прикрепил к лапке письмо. Сова бочком, осторожно придвинулась к окну, развернула крылья, ссутулилась, а затем легко бросилась из окна в яркий дневной свет. Джеймс, чувствуя себя до нелепого счастливым, наблюдал, пока Нобби не превратился в пятнышко между далекими синими вершинами гор. Насвистывая, он повернулся и шумно побежал вниз по лестнице.
Он пообедал за столом Гриффиндора в Большом Зале, а после встретился с Зейном и Ральфом, когда все учащиеся школы начали собираться в главном дворе. Небольшой ученический оркестр собрался, чтобы сыграть национальный гимн Америки в честь прибытия делегации из Соединенных Штатов. Какофония во время настройки их инструментов была оглушительной. Зейн признался, что впервые слышал, чтобы «Звездное знамя» исполняли на волынках и аккордеоне. Ученики мельтешили и суетились, заполняя двор. Наконец, профессор Долгопупс, и ещё один профессор, которого Джеймс пока не знал, начали продвигаться в толпе, расставляя учеников в определенном порядке вдоль стен. Джеймс, Зейн, и Ральф оказались рядом с большими парадными воротами, ожидая приезда американцев с растущим нетерпением. Джеймс вспомнил рассказы его родителей о прибытии делегаций из школ Шармбатона и Дурмстранга, когда в Хогвартсе проводился Турнир Трех Волшебников: гигантские лошади и летающие повозки одних и таинственный галеон подводных кораблей других. Любопытство снедало его: какой же способ появления выберут американцы.
Собравшаяся толпа смотрела и ждала, голоса смолкли. Студенческий оркестр стоял на небольшой многоуровневой трибуне, инструменты были наготове и поблескивали в туманном дневном свете. Директриса МакГонагалл и остальная часть преподавательского состава стояли вдоль портика, который вел в Большой Зал, и наблюдали за небом.
Наконец, кто-то показал на небо, и в толпе раздались взволнованные голоса. Все напряжённо обратили взоры вверх. Джеймс прищурился, вглядываясь в золотую дымку над дальними горными вершинами. Возникшая там точка ширилась и увеличивалась по мере приближения. Пока он смотрел, появились ещё две точки, следовавшие близко к первой. Звуки, хлынувшие во двор, очевидно доносились от приближающихся объектов. Джеймс взглянул на Зейна, который пожал плечами, явно озадаченный. Звук был низким, быстро разрастался, переходя в гудящий рев. Объекты, вероятно, передвигались с огромной скоростью, потому что некоторые уже готовились приземляться, обретая форму при приближении ко двору. Шум постепенно стихал, становился больше похож на вибрирующий звенящий звук крыльев гигантского насекомого. Джеймс заметил, что объекты существенно замедлились, готовясь приземлиться на собственные тени на газоне школьного двора.
— Круто! — воскликнул Зейн, стараясь перекричать шум. — Это автомобили!
Джеймс уже раньше слышал о заколдованном Форде Англия его дедушки Уизли, на котором однажды его отец и дядя Рон прилетели в Хогвартс, а потом автомобиль скрылся в Запретном Лесу, и никто его больше с тех пор видел. Эти же были совсем другими. Разница была в том, что, в отличие от фотографий, на которых Джеймс видел Форд Англию, эти автомобили были блестящими и безукоризненными, с хромированными деталями, отбрасывающими солнечные лучи по всему двору. Другое отличие, которое вызвало долгий вздох восхищения у собравшихся Хогвартцев, были крылья, открывающиеся из задней половины каждого автомобиля. Они походили точь-в-точь на гигантские крылья насекомых, громко звенящие, отражающие солнечный свет в своих радужных лопастях.
— Это же Додж Шершень! — выкрикнул Зейн, указывая на первый приземлившийся автомобиль. Его передние колеса коснулись земли и прокатились немного вперед, и только потом опустилась задняя часть автомобиля. У машины, окрашенной в ядовито-жёлтый цвет, было две двери и длинные осиные крылья. Вторым автомобилем, если верить Зейну, который, казалось, был экспертом по данному вопросу, был Стутц Стрекоза. Автомобиль был бутылочно-зеленого цвета, низкий и длинный, с опускающимися подкрылками и хромированными трубами, свернутыми под его конусовидным капотом. Его крылья были также длинными и заострёнными, они издавали глубокое, равномерное жужжание, которое отдавалось в груди у Джеймса. Наконец, приземлился последний автомобиль, и Джеймсу не нужна была помощь Зейна, чтобы узнать его. Даже он знал, что такое Фольксваген Жук. Луковицеобразный корпус раскачивался взад и вперед, пока огненно-красный автомобиль опускался на землю, его короткие крылья звенели под двумя жесткими внешними крыльями, раскрывшимися из задней части автомобиля, как у настоящего жука. Он опустился на колеса, как на шасси, его крылья остановились, аккуратно сложились и исчезли под жесткими внешним крыльями, которые сомкнулись сверху.
Хогвартцы разразились приветственными возгласами, и в тот же момент оркестр заиграл гимн. Позади Джеймса чей-то девчачий голос презрительно насмехался над «американцами и их машинами».
Зейн повернулся к ней.
— Последний автомобиль был немецким. Мне казалось, ты должна была это знать.
Он ухмыльнулся и повернулся обратно, наслаждаясь аплодисментами.
Когда музыканты Хогвартса закончили с гимном, двери машин открылись, выпуская американскую делегацию. Три одинаково одетых взрослых волшебника вышли первыми, по одному из каждого автомобиля. Они были одеты в темные, длиной по бёдра серо-зеленые мантии, черные жилеты поверх рубашек с высокими белыми воротничками, и свободные серые брюки, из-под которых виднелись белые носки и блестящие черные туфли. Волшебники постояли с полминуты, щурясь и хмурясь о чем-то своем, пока разглядывали толпу. Видимо удовлетворенные уровнем безопасности на внутреннем дворе, они отошли от открытых дверей своих машин и заняли оборонительные позиции поблизости. Джеймс кое-что успел разглядеть сквозь открытую дверь ближайшего автомобиля Жука и нисколько не удивился непропорционально большому и роскошному интерьеру. Внутри он заметил какое-то движение, и вскоре из машины высыпала толпа людей.
Число вышедших из автомобилей удивило даже Джеймса, который бывал внутри волшебных палаток множество раз, и знал, какими гибкими могли быть волшебные пространства. Носильщики в бордовых мантиях двигались у багажников каждой машины, вынимая маленькие плоские тележки и выгружая на них бесчисленные чемоданы разных размеров, образуя невообразимые, грозящие упасть груды вещей.
Молодые волшебники и ведьмы в удивительно повседневных одеждах, некоторые даже в джинсах и темных очках, постепенно заполняли центр двора. За ними последовали официального вида взрослые ведьмы и волшебники, их светло-серые мантии и черные костюмы определяли их как членов Американского Магического Департамента Правительства. Они устремились, улыбаясь и протягивая руки, к портику, откуда директриса Макгонагалл и учителя уже спускались, чтобы встретить их.
Последними из автомобилей также выходили взрослые, хотя их разнообразная одежда и возраст подразумевали, что они не были ни чиновниками, ни студентами. Джеймс догадался: это были учителя Альма Алерон, американской школы волшебников. Их было по одному из каждой машины. Ближайший к ним, из Жука, был толстым, как бочка, с длинными седыми волосами, аккуратно обрамлявшими его приятное, массивное лицо. Он носил крошечные, квадратные очки и улыбался хогвартцам с немного высокомерной доброжелательностью. Что-то в его облике пробудило память Джеймса, но он не мог понять, что именно. Джеймс повернулся, чтобы взглянуть на второго профессора, тот как раз выходил из Стутц Стрекозы. Он был очень высоким, беловолосым, с вытянутым серым лицом, неулыбчивый и суровый. Он оглядывал толпу, и его густые черные брови шевелились на лбу, как пара гусениц. Рядом с ним появился носильщик и протянул ему черный кожаный саквояж. Не глядя, профессор схватил его за ручки своими большими руками с узловатыми пальцами и двинулся вперед, направляясь к портику, как корабль на всех парусах.
— Я напишу новогоднее обещание, не иметь никаких дел с этим парнем, — серьезно сказал Зейн. Ральф и Джеймс согласно кивнули.
Джеймс увидел третьего профессора из Альма Aлерон, когда она как раз медленно и властно выходила из Додж Шершень. Она поднялась в полный рост и медленно повернула голову, как будто изучая каждое лицо в толпе. Джеймс ахнул, и, не задумываясь, нырнул за громоздкого Ральфа, пока она медленно обвела взглядом толпу. Потом он осторожно выглянул из-за плеча мальчика.
