Риф Великолесья. Вторая. Точнее - предтретья.

Да, сделал мне подарок Дух лесной. Подсказал место удобное с подходящим источником и родником. И с пещерой помог. Уговорил горных духов. Да, да, тех самых, которых вспоминают в своих страшилках все гномы. Это они впаивали гномов в стены их подземелий. Тут, как и с эльфами, произошло непонимание и раздел территории. Хозяева подземных глубин на самом деле ещё и хранители камней. Они их выращивают и следят за их здоровьем, собирают в семьи. И очень даже не против похвастаться своими садами кристаллов. Только рвать эти цветы бездумно и без спроса нельзя. Как и в лесу. И если цветы на следующий сезон опять могут вырасти от корней, то камни, без источника, растут сотнями лет. А потому и сердятся духи горные за потраву своих садов куда как сильней. А уровень у них повыше архимагов гномских. Хотя на каждую силу находится своя хитрость и ловкость. Мне с ними меряться не пришлось. Мирно общаемся и помогаем друг другу. Даже похвастались и сводили меня в один из своих садов. Впечатления, я вам скажу, на всю жизнь. Не передать как красиво. У меня светильники из этого сада в источнике сделаны. Попросил и дали. Ещё и приживить на новом месте помогли. И иногда навещают, следят за новыми всходами, подсказывают где и как проредить надо. Источник я прочистил и помог ему, так что силы тут не меряно и кристаллы растут не медленнее цветов в лесу. Духи счастливы: и в источник им вход свободный и пообщаться с лесным духом можно, он сюда частенько заглядывает и показать и прихвастнуть есть чем. Пару раз спускался в их сад, подкармливал те посадки, что просили. Тут и накопители новые, выращенные в источнике, пригодились.

Или с котятами играются — те их гоняют по всему храму, от пола и до потолка. Благо ломаться нечему, всё надёжно и светильники у меня щитами прикрыты.

Я бы не торопился. Если бы не собственная невнимательность и длинный язык дроу. Во фляге, что я напиться той девочке дал, как раз была вода из чаши. Набрал перед уходом. Не из центра, а с краю, что тонким занавесом из чаши капает. Да тут ещё Никат про знак храма на шкуре с посоха ляпнул. Ива его конечно видела, но в их время такой традиции не было. А как он сказал, что она с какой то тряпкой за волчицами побежала, то стало ясно, что скоро меня обложат. Ладно, будет им храм-источник. А хранителя пусть из них он сам выбирает.

С кошками получилось вообще всё просто: дух леса попросил помочь молодой и ослабленной тяжёлыми родами самке. Не выходить ей трёх котят сразу. Отпаивал и кормил. Она меня в любом из трёх обликов узнаёт, как и котята.

Перекинулся и пошёл когтями резать канавки внутри чаши. В чаше Святой Мисы они именно так и сделаны. Вымок весь и весь испачкался. Вроде вода должна смывать мелкое каменное крошево, а оно всё одно сначала на лапах, а потом и на всей шкуре у меня оказалось. Даже на зубах скрепит. Не знаю что и как, но только этот источник не такой, что я видел раньше. Те, как застывший от мороза водопад, а этот — словно фонтан новый на городской площади, когда сын смотрителя до кранов управления добрался. Плещет энергией, как сердце бьётся. Ущипнуть может или поддать. Даже вода в чаше цвет и прозрачность меняет. Как молодой парень или девушка, любопытный и полный сил и стремлений. Пока резал камень он меня несколько раз обдавал так, что вода из чаши вверх взлетала, а шерсть от переизбытка энергии светилась, каждый волосок. Играется он со мной, точно говорю. И это именно сам источник, а не духи и котята внутри храма.

— Да что ж ты делаешь, неугомонный, опять всего окатил! Весь камень, что я из канавок накрошил мне теперь намертво в шерсть и шкуру впаялся. Что мне делать? Я тебя, водокрут, спрашиваю, чего примолк? Когда в толще скал петлял, так старичком мудрым прикидывался, а как по энерговоду наверх подняли, так помолодел резко.

Мерцает водой в чаше, как песенку напевает. Это не юноша, это малёк, что по лужам после летнего ливня скачет напропалую.

Всё, устал, но закончил. Слетаю вниз, к озеру, ополоснусь немного. Может чего и вымоется. Перекидываться в таком виде нельзя, тогда эти частички точно уже внутрь кожи войдут или растворятся в ней. Там на берегу песок, им натрусь.

Бултыхался пока луна не взошла, так за день натягался, что еле долетел обратно. Устал так, что и есть неохота. Ночка пришла, ждёт меня — детей в логово своё увести. Довольная, верно охота удачной была. Проводил их и пошёл на крышу.

Луна сверху светит полным ликом, снизу источник притих и за ней наблюдает. Тоже светит её отражением и молоком помутневшей от подпитки воды.

— Любуешься? Красиво... Давай вместе любоваться, — улёгся в чашу, не по центру, а немного сбоку. Тёплая вода ласкает тело, смотрим вместе на луну и считаем звёзды... Пахнет молоком из детства. Звон капель, падающих на камень отмостка с края чаши, рождает лёгкую переливчатую мелодию. Она поднимается к небу и кажется, что под неё танцуют ночные ветры. Так и уснул, раскинув крылья.

* * *

М-м-м... Как приятно...

— Ещё вот тут вот, в ложбинке между бровями..., м— м-м...

Как здорово! Аж голова кружится и легко та-а-ак, мря-я-я-у-у...

И хто ж енто у нас такой ласковый и заботливый? Ась? А щас мы глазки откроем и посмотрим...

— Ё-о! — никак не пойму что за хрень?! А, это ты у меня на лбу стоишь и нагнувшись в глаза смотришь? Тогда ты сова?

В голове летит череда образов.

— Помедленнее, ни хрена же не успеваю! Сова-а-а! Ты кто? — в голове чёткий образ матёрого рогача с лопатами в два десятка отростков и могучим торсом.

— И-ё! Сова — ты лось? Не-е-е... Не надо путать! Хера себе у тебя мечты! А чем, спрашивается, тебя крылья твои не устраивают? Вон, смотри, какие красивые, — аккуратно, одним коготком, подцепляю и расправляю охреневшей сове здоровенные крылья, — ай! Чего клюёшься? Я же тебе показать хочу, глянь какие мощные.

В голове плывёт и кружится, моргаю — вода брызжет в лицо.

— Опа, — сова перелетела мне на грудь и нашла двух товарищей: сбоку от неё в воздухе висят два комка пыли. При том вода, иногда струйками взлетающая вверх из центра чаши и брызгающая веером капель при падении обратно, ни капли эту пыль не тревожит. Подложил обе лапы под затылок и раскинул пошире крылья, улёгся поудобнее. Вода тёплая, здорово.

— А вот вас я знаю. Привет, садоводы! Чем помочь надо в саду подгорном? Я готов, хоть сейчас.

Сова ухает, показывая горным духам на меня крылом и стучит им же себе по лбу.

— Это ты дура! А я умный. Я вот лосем быть не хочу, мне и так, котом или ящером неплохо. Да и человеком тоже. А-а-а! Так ты дух лесной? Извиняй, хозяин, не признал спросонья. Богатым будешь! И так богатый моими стараниями? Ну, спасибо на добром слове. Так что у вас случилось? Чем помо..., — сова тычет кочиком крыла мне почти в нос и машет им в сторону, — это у меня случилось? Ну-ка..., — поворачиваюсь и выглядываю за край. Возле источника стоит целая толпа народа. И ни звука, только лес своей жизнью живёт, а эти стоят и молчат, даже не шевелятся почти. Смотрят на капли, капающие на камни.

— Итить-воротить, и чё вам не спится то всем? Опа, а тут у нас новенькие. Откуда только набежались, — взгляды смотрящих на меня, ну пусть людей, мне так привычнее, смотрят немного в сторону от меня. А как все напряглись.

— Ну что там? — да ничего тут и нет. Два духа горных — раз, дух лесной — два, а этот разноцветный бугорок из воды — значит источник. Значит — три.

— А что, народ, — сажусь в чаше на задницу.

— А вот щас из них, — машу крылом в сторону собравшихся, ой, чуть назад не упал, — и будем хранителя выбирать! Чего качаетесь? Чего? Не будем? Будем? Духи, хорош загадками говорить. А! Мы не будем, а источник будет? Да ну-у-у. Вот, вы — три опытных и поживших существа, хотите мне сказать, что этот малёк шалапутный сам себе хранителя выберет? Да он себе такого выберет, что весь наш труд враз похерит. Мы тут, блин, старались, а они враз всё разнесут. Светильники залапают и грязи натопчут лапищами своими.

Перевешиваюсь через край и вглядываюсь в толпу.

— Тут поживший нужен, опытный и строгий. Ты! Ты, ты, блохастый, я тебе говорю, — тыкаю острым и загнутым как серп когтем в сторону Еремея, — ты там грудь колесом не гни! До седых волос дожил, а под хвостом, мягко говоря, шило до сих пор торчит. Чего морду корчишь? А кто три луны тому с драконом дрался? То-то...

Из людского табунка вылетает на пару шагов вперёд и щерится на меня крылатая кошка.

— Ой, защитница нашлась. У меня тоже есть. Ночка! Меня тут в хрен не ставят, забижают, серости серые.

Быстрый бросок мощного тела из теней позади источника и серая оказывается распластанной на земле и в бессилии скребёт лапами. А что ты сделаешь, если противник и быстрее и сильнее, да ещё и на своей территории. Ночка аккуратно придавила и держит.

— Ладно. Вы тут осмотритесь все и обнюхайтесь. А я умоюсь, — кидаю лапами воду из источника себе в морду.

— Поем немного, — встаю и пью из источника, — мрр— р-р. Много не надо, и так пойдёт. И на озеро слетаю, чего то никак в голове от вас всех ... Надо в холодненькой скупнуться. Авось и рыбкой разживусь.

Переваливаюсь через край чаши и "стекаю" на землю.

— Хрена се, как шкурка светится, и каждый волосок. Вот блин, нажрался. Куда бы деть? Не выкидывать же..., — н-н-а, общеоздоравливающий, так сказать, по площади. И вот сюда ещё немного и тут отработаем, а то почки запущены. А связки то как скручены..., сейчас, сейчас. Во, вроде потушился немного. А то как жук-светляк. Так. Светильники лапами не лапать, грязь не таскать, а то прибью и убирать заставлю! Парни, — это я уже духам, — оставляю малька на вас, пригляньте пока, Создателя ради. Ночка, отпусти котёнка, пусть походит, может с твоими поиграется.

Протопал к обрыву, что над озером, с краю стоит опираясь на палочку седой волчина, опасливо смотрит на качающегося меня.

— Выкинь нахрен ты дубьё это, всё у тебя там со связками уже в полном порядке, и-е-ха! — кидаюсь с обрыва и планирую к воде. Бултых.

Давно хотел подводный выход из колодца, что возле избушки моей охотничьей на острове посреди озера, расширить и укрепить. сейчас самое то. И энергию в дело применю. Не кипятить же озеро, в самом то деле.

* * *

12.04.12.

Стыдобища, стыдоба... Даже вспоминать не хочется о вчерашнем. Как себя вёл. Эх! А потом ещё хуже... Избушку собственную, на острове, спалил в пепел со всем нажитым. Колодец нырнул расширить: самого себя чуть под обвалом не похоронил и едва вынырнул. Если бы не линза воздушная под потолком в отнорке, то так бы в том колодце и остался. Перепугался не на шутку. Сразу вся блаж из головы вылетела. Полдня искал выход по пещерам под островом.

Теперь, кроме той пещерки из которой я вылез, у меня на острове даже и остановиться не где. Чтобы обустроиться истратил заряд в накопителях и всё, что во мне "лишнего" было. Зато теперь ничего не сгорит: всё из камня. Внутри линзы наплавил на стены, так что у меня там очень уютно и тепло. И воду найти можно, если до завала, что я сотворил, прогуляться.

Возле входа деревья удачно растут — кто не знает, что за ними щель, сразу и не заметит. Так расстроился, что меня до печёнок проняло. На этой волне что-то вспомнилось, что читал "про запас", и получилось то, что хотел сделать очень давно — сделал голема. Высотой... Как сказал то. Размером с полмизинца человеческого, если сидит на задних лапках. Мышку. А что ещё кот сделать может? На большее пыли с меня не хватило. Она вся из пыли и каждая пылинка ёё — это маленький накопитель. Так само получилось. У меня на шкуре только та пыль налипла, что заряд как накопитель держать могла.

На фоне камня почти не видна ни зрением, ни в энергетике не светится. Так, пятно размазанное. Зато за счёт такого большого количества накопителей она много чего запомнить может и сохранить. А ещё каждая её частичка содержит всю её. Ногой наступи — растечётся. А потом сама соберётся, довольно таки быстро. А ещё заряженные частички липнут ко многим поверхностям и она спокойно ходит по стенам и потолку, лёгкая же. Только без хвоста. И совсем безвредная, без оружия. Но я же не Юй и не всё знаю. Да и хранилища у меня под боком нет.

И первое, что запомнила эта пыльная кроха — это был честный и правдивый рассказ одного придурка о том, как ему плохо, потому, что стыдно людям на глаза попадаться после вчерашнего. Она не потяжелела, но мне полегчало.

Вернулся к источнику ближе к полудню, если не позже. Сытый, отдохнувший и выпустивший излишек. Пыль, что сверкала в шерсти, нашла себе другое прибежище или вымылась, и стало возможным перекинуться в человечий облик. Сделал морду топором: так стыда не видно.

Народ по полянке перед источником бродит, довольный до нельзя. Кто с обрыва озеро обозревает, кто флягу, в десятый раз поди, водой наполняет, что капает с края чаши. На меня особо внимания никто и не обратил, и ладно. Прошёл в храм, есть там у меня закуточек неприметный, в нём обустроился и стал духов дожидаться. Эти меня всяко чувствуют, сейчас проявятся.

Вот лесной хозяин пришёл — сейчас он собачка речная. На самом деле эта живность к лисе по роду ближе, всё отличие в цвете шкуры да полосатом хвосте, и лапы у него с пальчиками, ну как человечьи. Ловко он ими коренья промывает в ручьях, себе на прокорм. А почему все собачкой зовут — не понятно. Тявкает правда, как собачка мелкая, когда злится.

Горные духи в этот раз двумя ящерицами пришли, черные, как ночь, только глаза блестят искорками.

— "Ну, выбрали хранителя?"

Источник вроде как плещет, моргает светильником недовольно, а эти мордочки в сторону отворачивают.

— "Да я и не тороплю, так, для порядка спросил. Пока, значит и так обойдёмся, Игривый", — а мне нравится, пусть у него такое имя будет. Красивое имя, задорное. Тиаллин.

— "Напился вчера допьяна. Как мне теперь людям в глаза смотреть? Как это — никак? Не смотреть?" — обе змейки водят из стороны в сторону мордочками.

Один их горных медленно передаёт мне череду образов. Да, "весело" видеть себя пьяного со стороны. Но тут они правы: я и сам себя не узнаю — на крыше источника сидят несколько духов и один из них — дух дракона Ор в любимом обличии. Но никак не живой дракон. Живое существо не может так светится и искрить каждой шерстинкой, и двигаться так не будет (я же всеми силами старался не свалится, так голова кружилась).

Ну и хорошо, на том и порешили. Три духа, и семейство кошек всяко за строением приглянут не хуже хранителя. Надо будет, так мы с Никатом поможем. А, о чём это я — у хозяина леса все, кто прошёл его тропой в должниках ходят и сами себя его помощниками добровольно признали. Да и Оры-волки за свой источник любого порвут. Так что беспокоиться мне тут не о чем. Но всё равно не оставляет чувство опасности. Пойдём, "понюхаем" воздух.

Сразу за порогом на меня налетает вихрь в юбке и выливает на меня целый поток слёз и соплей. Ивка вжимается мне в грудь и ревёт напропалую. Мягко касаюсь сознания и вылавливаю горькую оскомину обиды от бессилия и от того, что обрушились детские представления о своём месте в этом мире, так скажем.