Не кричите в тёмном лесу [в работе]

Некоторое время мы молча сидели в тишине, а потом за нашими спинами с тихим шелестом открылась дверь. В мёртвой тишине этот звук прозвучал грохотом, и мы с напарником одновременно обернулись. Причём я обернулась вместе с креслом, а Юрий одним слитным движением успел не только повернуться, но и встать, сделав полшага по направлению к двери — кажется, чтобы пульт и кресло не мешались. Разглядев причину переполоха, я вздрогнула от неожиданности, тоже медленно встала, но вперёд рваться не спешила. Наоборот, вжалась в пульт, из-за плеча пилота рассматривая неожиданного визитёра.

Выглядел он... человекообразным. Среднего роста некрупная фигура в какой-то бесформенной серой одежде. Кажется даже, не просто бесформенной, а прихотливо изменяющей очертания. Описать лицо тоже не получалось: оно было никаким. Невнятные очень короткие сероватые волосы, непонятного цвета глаза. Каждая черта в отдельности казалась нормальной и человеческой, но собираться в единый портрет они упорно отказывались.

— Сохраняйте спокойствие, — бесстрастным и таким же никаким, как остальная наружность, голосом проговорил он.

Судя по всему, прямо сейчас убивать или жрать нас не собирались, решили сначала поговорить. Это вселяло определённый оптимизм и позволяло немного перевести дух. По крайней мере, сейчас.

— Кто вы такие и что вам от нас надо? — хмурясь, спросил землянин.

— И откуда вы знаете нашу речь? — не удержалась я и осторожно подступила ближе. Не к чужаку, к напарнику: с ним рядом мне было спокойней. Подошла, встала у него за спиной и чуть сбоку, прижимаясь бедром к креслу и едва удерживаясь от желания ухватиться за локоть мужчины.

Вперёд я бы не полезла даже в бреду. Я совсем не боец и способна постоять за себя в очень ограниченных пределах, а вот Юрий держался уверенно. Не думаю, что он действительно чувствовал себя таким спокойным, как пытался показать, но... обманчиво расслабленная устойчивая поза, какая-то необъяснимая сосредоточенность давали понять, что, в отличие от меня, пилот драться умеет и непременно будет, если возникнет такая необходимость. И мешаться у него под ногами я не собиралась.

— Примитивное средство коммуникации, простое в изучении, — так же монотонно ответил он. — От недостатка информации особи вашего вида совершают нерациональные поступки, чем вредят себе. Сохраняйте спокойствие и оставайтесь внутри своего транспортного средства.

— Что вы собираетесь с нами делать? — настойчиво повторил Юрий.

— Изучать.

— Мы хоть живы после этого останемся? — мрачно уточнила я.

— Способности вашего вида к самовосстановлению пренебрежимо малы, вероятность выживания особи при применении разрушающих методов изучения приближена к нулю. Вероятность успешного изучения конфигурации электрических связей и носителей информации в случае разложения приближена к нулю. Выработанный алгоритм поведения требует применения неразрушающих методов исследования. Сохраняйте спокойствие и оставайтесь внутри своего транспортного средства, — повторил пришелец, пошёл странной рябью и исчез.

С тихим шипением закрылась дверь, в проёме которой прежде стоял странный гость. Несколько секунд мы молча таращились в стену.

— Я почти ни хрена не понял, но "неразрушающие методы" звучит лучше, чем разрушающие, — с расстановкой проговорил пилот. Глубоко шумно вздохнул, передёрнул плечами, встряхиваясь, и только после этого обернулся, оказавшись в упор ко мне. Я нервно хихикнула и, зажмурившись, уронила голову, уткнувшись лбом в плечо землянина.

— И не говори.

Руки и ноги сделались ватными. Кажется, пальцы мелко дрожали, но смотреть на них и убеждаться в этом не хотелось. Хотелось рассмеяться, сморозить какую-нибудь глупость, пошутить, да хоть бы опять начать приставать к Юре с неприличными предложениями, чтобы отвлечься. Но по спине пробирало холодом, а в голове билась единственная мысль: оно вошло в транспорт, не повредив обшивку и не потревожив электронику. И я готова была поклясться, дверь среагировала на его появление только для того, чтобы... подопытные не начали совершать нерациональные поступки от недостатка информации.

А если оно вошло однажды, с той же лёгкостью войдёт снова.

Мне на плечо опустилась тяжёлая ладонь мужчины, слегка сжала. Говорить какие-то слова утешения напарник не пытался, да оно и к лучшему, я бы всё равно не поверила. Главное, он просто стоял рядом — сильный, уверенный и как будто даже спокойный. Во всяком случае, достаточно себя контролирующий, чтобы казаться спокойным.

Умом я понимала, что землянин знает не больше моего и вряд ли способен как-то справиться с этим существом, но всё равно напряжение потихоньку начало отпускать. Я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь унять торопливо колотящееся в горле сердце, судорожно сглотнула и осторожно заговорила, проверяя, не дрожит ли голос:

— Мне кажется, он говорил про мозг. Носители информации, электрические связи...

К счастью, голос звучал ровно, и это ещё немного приободрило. Если сейчас расклеиться или, хуже того, удариться в панику, ничего хорошего это нам не принесёт. Да и... устраивать безобразную сцену очень не хотелось — не только из-за мужчины, но и ради самой себя.

— Если они так хорошо понимают в наших мозгах, может, это всё было просто видением? Внушением? — предположил Юрий через несколько секунд.

— Но как?! Корабль защищён от проникновения любых веществ, он...

— Но ведь ты способна ориентироваться в потоках, вовсе не прибегая к помощи приборов. Да, сложнее, но стенки корабля этому не мешают.

— Если это действительно так, если они правда пользуются единством информационного поля, — медленно проговорила я и подняла взгляд на лицо собеседника, — получается, мы можем им что-нибудь противопоставить?

— Никто не мешает попытаться. — Землянин одобрительно улыбнулся уголками губ, и страх окончательно отступил под его сосредоточенным взглядом. Не сгинул совсем, но затаился и притих, вытесненный другими мыслями и стремлениями.

Откладывать попытки проверить эту гипотезу мы не стали и поспешили вернуться в кресла.

Сейчас люди склонны полагать, что Вселенная едина и, как ни странно это звучит, неделима. Она изменяется, расширяется, но на любых расстояниях остаётся связь между двумя любыми её точками. Взаимосвязано всё, на самых разных уровнях и с помощью самых разных сил. Многие из них были известны ещё до зарождения геонавтики. Одни взаимодействия связывают элементарные частицы в атомы, другие собирают атомы в молекулы и удерживают вместе, третьи не позволяют планетам сбегать от звёзд.

Давно было доказано, что ничто не может исчезнуть бесследно. Чуть позже — что материя есть особая форма существования энергии, "закольцованная", уплотнённая. А потом, пытаясь найти связь энергии, пространства и времени, обнаружили ещё одно измерение, ещё одно качество реальности: информацию. Отпечаток на шкале времени, который оставляют все события, начиная от колебаний атомов в кристаллической решётке и заканчивая столкновением галактик. Самое замечательное, что для всех этих отпечатков не существует понятия расстояний. То есть, с точки зрения этой теории, в любой точке Вселенной доступно одновременно всё информационное поле.

Постепенно человечество с удивлением обнаружило, что природа, оказывается, наделила людей самым точным и универсальным инструментом для исследования этого масштабного явления — мозгом. Не только как вместилища разума, но просто как органа чувств: мозг способен "пощупать" это самое информационное поле гораздо полнее и точнее, чем придуманные людьми приборы.

Как любая теория, эта имела свои пробелы, и замахиваться на "всезнание" человечеству было, мягко говоря, рановато, но это не мешало учёным продолжать свои изыскания, а техническим специалистам — превращать их плоды в достижения прогресса.

Что я, что Юра — практики, мы учились обращаться с техникой и контролировать свой разум, в некотором смысле выходить за пределы собственного тела, но почти не изучали причин и закономерностей этого всего. Мы знали, что нужно делать и как, чтобы добиться определённого результата, но вот почему это происходит — представляли весьма условно. И точно так же смутно предполагали, как именно можно проверить предположение землянина. Но даже тыкаться вслепую, пытаясь решить неразрешимую задачу, лучше, чем дрожать, забившись в угол — в этом мы с напарником оказались солидарны.

Повреждённая техника задачу не упрощала, но никаких сложных вычислений от нас всё равно пока не требовалось, надо было для начала просто осмотреться. И результат этого осмотра оказался не менее странным, чем показания датчиков среды, когда те ещё работали.

Заглянуть далеко наших способностей не хватало, но на несколько километров вокруг простиралась очень странная среда, понять состав которой мы не могли. Она не походила ни на что, виденное прежде или хотя бы теоретически знакомое — сложная смесь самых разнообразных простых веществ, к которым были подмешаны совершенно незнакомые соединения. Нельзя было даже с уверенностью сказать, газ это или твёрдая материя. Непонятное облако было пронизано столь же неоднородными электромагнитными полями и постоянно хаотически двигалось.

Попытки приглядеться повнимательней привели к тому, что меня попросту вышвырнуло обратно в реальность, и в этой реальности моему телу было плохо: от перенапряжения тошнило и ужасно кружилась голова. Я расслабленно прикрыла глаза, пережидая приступ дурноты, и попыталась проанализировать увиденное.

По всему выходило, что усилия были напрасными: во всём окружающем хаосе не удалось найти и намёка на разумных существ. Кто и как нас похитил, кто и как с нами разговаривал, где мы сейчас находились — ни на один вопрос так и не нашёлся ответ. Даже внятных предположений не осталось.

— Что же это такое? — пробормотала я себе под нос. Действовали мы с напарником совместно, поэтому ощущения его мало отличались от моих, да и мысли, подозреваю, тоже.

— Есть у меня ощущение, что во всём этом с ходу не разобрался бы и коллектив нескольких исследовательских центров, — философски заметил землянин. — Так что результат хоть и обидный, и неутешительный, но закономерный. Лично меня сильнее занимает вопрос "Что со всем этим делать?", но — увы. Могу только с уверенностью сказать, что из амфибии лучше не выходить. Удивляюсь, как держится обшивка и почему никакие приборы, пережившие аварию, в таких условиях не вышли из строя, но на себе проверять, что ждёт человека в защитном костюме, не тянет. К тому же нам ясно велели оставаться внутри корабля, и нарываться на неприятности вот так с ходу не хочется.

— Интересно, какие силы удерживают всё это в таком состоянии? — продолжила я, мысленно согласившись с доводами мужчины. — Может, наши временные хозяева просто теряются в этом хаосе? То есть они где-то там, но за этой, с позволения сказать, атмосферой мы их не видим?

— Это тоже возможно, но больше всего похоже... — ответил он, но замялся, подыскивая слова.

— Мы просто не способны воспринять их — как разум, вообще хоть как-то, — завершила я за него и удостоилась чуть рассеянной благодарной улыбки. — Может, они вообще не имеют физического тела! Например, состоят из относительно свободной энергии неизвестной нам природы.

Разговор помогал пока отвлечься от мыслей о нашем туманном будущем, и я готова была говорить что угодно и о чём угодно. Несколько минут мы с напарником вяло обсуждали увиденное и упражняли фантазию, строя предположения. Без особой надежды докопаться до истины и без каких-либо аргументов, просто это было единственное доступное развлечение, которое хоть немного нас занимало.

— Ладно, предлагаю пойти досыпать, — наконец решил Юрий. — Думать лучше на ясную голову, а мы проспали часа три. Всё равно наша бдительность никому не поможет, а не спать мы не можем.

— Три часа? — переспросила я. — А как ты вообще заметил их приближение?

— Не спалось, потом пить захотелось, решил заодно сходить в рубку, — ответил тот и пожал плечами, поднимаясь с кресла.

— Юра, а можно я тебя кое о чём попрошу? — решилась я.

— О чём? — Пилот, явно растерявшись, озадаченно посмотрел на меня. Кажется, не ожидал от меня такой неуверенности.

— Можно, я пойду с тобой? — попросила тихо.

— Кто про что, а Лу о самом главном? — он иронично хмыкнул.

— Я очень тебя разочарую, если скажу, что в такой ситуации думать о сексе не могу даже я? — Я слабо улыбнулась в ответ и созналась: — Одна, боюсь, не засну.

— Пойдём.

Продолжать тему и выяснять подробности он не стал, и за это я тоже была благодарна.

Я хороший штурман, могу сказать это без ложной скромности. Наверное, даже из лучших на всей немаленькой "Унлоа". Я люблю свою работу, люблю сложные рейсы и необычные занятия. Когда нужно добраться не на соседнюю обжитую колонию земного типа, а вот как в этот раз — далеко, трудно, непредсказуемо. И опасности, грозящие геонавтам, я принимаю спокойно. Смерти боится любой, но каждый из нас к ней готов.

А вот к тому, что происходило сейчас, я оказалась не готова. Да и можно ли вообще подготовиться к подобному?

Одно дело, если нас быстро и безболезненно убьют. Но ведь возможны варианты гораздо худшие. Да, хочется верить в лучшее, хочется, чтобы, внимательно рассмотрев нас, эти странные существа вернули нас домой, но можно ли всерьёз рассчитывать на такой исход?

Мне хватало самообладания и силы воли, чтобы сдерживать свой страх, отгонять мрачные мысли. Но это здесь, в ярко освещённой рубке, в компании собранного и сосредоточенного напарника; глядя на него, было очень стыдно поддаваться панике. А вот что со мной будет в одиночестве крошечной каюты — большой вопрос. Истерика представляется самым вероятным и ещё относительно безобидным вариантом.

Койка для двоих оказалась узкой — всё-таки Юрий достаточно крупный мужчина — и устраиваться пришлось в обнимку. Я вжалась спиной в стену, уткнулась лицом в грудь напарника, ощущая на талии тяжесть его руки. Было тесно и трудно дышать, но не могу сказать, что это обстоятельство меня расстраивало. Зато из темноты за мной не следили пристально бесстрастные чуждые глаза и было почти не страшно.

Но уснуть всё равно удалось не сразу: никак не получалось расслабиться и окончательно успокоиться. Я лежала, слушая размеренное дыхание мужчины, и пыталась уговорить себя, что всё обойдётся, что совсем скоро всё это закончится и мы сможем вернуться к нормальной жизни.

Снилось что-то сумбурное и неприятное, но, к счастью, открыв глаза, я сразу же забыла этот сон. Не сразу удалось сообразить, где я нахожусь и почему. А когда вчерашние события вспомнились, мысли от них первым делом перескочили не на вчерашние страхи, а на напарника, который спал рядом. Почему-то я ожидала, что он встанет первым.

Юрий лежал в той же позе, в какой засыпал; кажется, за всю условную ночь мы оба ни разу не пошевелились. Во сне он хмурился, а веки подрагивали — пилоту явно снилось что-то неприятное.