Случайный2

Первая остановка была в полдень, но Витя дал всего полчаса на обед. Он сказал, что они идут в хорошем темпе и уже часа через четыре приедут на заправку, где можно будет нормально отдохнуть. После семи часов за рулём у Саши вываливались глаза и тряслись руки, но выбора не было. Зато он смог постфактум оценить свою поездку с "беспилотниками", где на его долю выпадало три часа вождения в сутки.

Когда наконец доехали до заправки, Саша, как и все остальные водители, первым делом раскинул спальник и завалился на боковую. Когда через пару часов он проснулся, то оказалось, что Ына уболтала Витю учить её понемногу русскому и мучила его всё это время. Саша предложил ей сменить умственный труд на физический и взять первый урок вождения, на что она с радостью согласилась. Они выехали за ворота заправки, чтобы не стукнуться об один из грузовиков, и начали наматывать круги по саванне. Управление рулём далось Ыне сразу и легко, а вот с педалями — и особенно со сцеплением — шло туговато. Машина постоянно глохла, но через два часа, когда Ына уже взмокла как мышь от усердия, Саша заявил что на первый раз достаточно. Прогресс был на лицо, и он надеялся, что ещё через пару дней она сможет заменить его за рулём — хотя бы на пару часов в сутки. Благо сложных развязок, светофоров и парковок задним ходом не предвиделось, а гаишников в Новом свете не было. Хотя Саша слышал, что в Московском протекторате какие-то хитрожопые менты брали на понт и обирали новоприбывших, но их это не касалось.

Они вернулись на заправку как раз к ужину. Когда все утолили голод и просто сидели и болтали, попивая холодное пиво, Витя потребовал от Саши обещанный подробный отчёт об охоте на свиней-падальщиков. Все присутствующие поддержали командира и расселись вокруг Саши кружком, как дети в саду вокруг воспитательницы. Саша рассказал самый подробный вариант истории, вставляя как можно больше самокритичных замечаний. Строить из себя героя ему совсем не хотелось. Наибольшую популярность у слушателей заслужило объяснение — как учёные оказались на дереве, то есть стоял такой ржак, что хозяева заправки, не понимавшие русский, с тревогой на лицах, выглядывали из кухни. В общем, история прошла на ура, только военные сказали, что пугает то, что свиньи начали сбиваться в такие большие стаи у города, и что при таком раскладе у Саши было больше шансов закончить день в желудках у свиней, чем перебить их.

Когда стали укладываться спать, Саше и Ыне деликатно выделили уголок подальше от всех остальных. Молодая пара всё-таки. Как только все улеглись и потушили свет, Ына сразу перелезла в Сашин мешок, он специально выбирал мешки пошире, и потребовала свою долю информации, то есть дословный перевод истории. Когда Саша закончил пересказ, он заметил, что Ына плачет.

— Ты чего? — удивился он.

— Если бы они тебя съели, мы бы не встретились, и я бы до сих пор работала на фабрике. Мне стало себя жалко, — в лучших традициях женской логики ответила она. — Спасибо тебе, что забрал меня оттуда.

После этого признания они ещё часик тихонечко, чтобы не потревожить остальных, благодарили друг друга и уснули в обнимку.

С утра выехали в том же порядке, как вчера, только подул лёгкий боковой ветерок, и он уносил в сторону пыль от дозорной машины. Это сильно облегчало путешествие и позволяло поговорить, и Ына воспользовалась этим на всю катушку. В ней будто прорвало какую-то плотину, которая долгие годы сдерживала поток слов и слёз. Она рассказала и о том, как ещё в роддоме отец хотел отдать её в приют. Не потому что родилась девочка, так поступали только деревенские: девочка — лишний рот, а мальчик — помощь в поле. В рабочих городках отдавали в приюты детей любого пола. Их было слишком тяжело выкормить с того, что родителям давали на карточки, но мать упросила отца оставить ребёнка. Потом эти мальчики и девочки, которых отдали в приюты, почти поголовно становились солдатами или милиционерами и люто ненавидели тех "буржуев" которые росли в семьях. Рассказала о том, как росла — не всегда сытая, но всегда любимая, и о том, как мать заболела, когда Ына была в девятом классе. Как врач в медпункте на заводе говорил матери: "Иди работать. С тобой всё в порядке", и шёпотом добавлял: "лечить тебя всё равно нечем". Мать угасла за три месяца. Умерла прямо в цеху, у отца на руках. Закашлялась и не могла остановиться, пока горлом не пошла кровь, и она ей не захлебнулась. На заводе потом устроили митинг в честь неё. Мол, даже в предсмертный час, она работала ради идей Чучхе. Отец смирился, продолжил работать и жить, но Ыну перестал замечать. Его карточек уже не хватало на двоих, и Ына, забросив несбыточные мечты о высшем образование, пошла в ПТУ при заводе. Там они шесть часов в день учились, а потом ещё шесть работали. За это им давали продовольственные карточки, как взрослым. Жить она продолжала с отцом. Когда примкнула к группе, планировавшей побег в Китай, решила поговорить с ним об этом, но он молча отвернулся и лёг спать. Тогда-то она и решила что, ей нечего терять и надо бежать.

— Что было дальше, я тебе уже рассказывала, — промолвила Ына и разрыдалась.

Саша не знал, что делать. Он очень хотел обнять и утешить Ыну, к тому же странным образом её история как-то перекликалась с тем, как он потерял родителей, и у него самого подкатил к горлу комок, но он не мог оторвать рук от руля и только нежными словами пытался утешить девушку. К чести Ыны надо сказать, что она довольно быстро взяла себя в руки.

— Прости, что я всё это на тебя вывалила. Просто ты первый, кому я могу это рассказать и получить в ответ искреннее сочувствие.

Дальше день пошёл по уже установившемуся порядку, а за ним и следующие. Подъём за полчаса до рассвета, завтрак. С первыми лучами солнца выезжали с очередной заправки и пылили девять часов подряд. Короткий перерыв на обед в полдень, потом ещё четыре часа за рулём и заправка. Саша шёл подремать, а Ына занималась русским с Витей, что было крайне весело, так как английский — единственный общий язык — оба знали не ахти. Вообще с Витей и с остальными военными у Саши и Ыны сложились очень тёплые и дружеские отношения. Сашу после рассказа про отстрел свиней принимали за своего, а Ына уже была ей, как и все красивые девушки в любой мужской компании. Если, конечно, они не стервы, а Ына стервой не была совсем. Водители грузовиков, в отличие от солдат, держались особняком, и от Саши с Ыной, и от военных, но когда на третий день пути на одном из грузовиков лопнуло колесо, и Ына первой побежала помогать ставить запаску, лёд тронулся и в этом направлении.

Вечерами, до ужина, Саша учил Ыну водить машину. У неё получалось всё лучше, и на пятый день, заранее предупредив Витю и став в хвост колоны, Саша дал ей вести машину пару часов после обеденного перерыва. Устал он больше, чем если бы сам вёл, но, как известно, красота требует жертв, а Ына была красива.

На девятый день пути, ближе к обеду, Витя объявил всем, что сегодня перерыва не будет. До Москвы осталось всего полтора часа езды, и обедать, а заодно — ужинать и ночевать, конвой будет там.

В Москве они сразу оккупировали небольшой ресторанчик, недалеко от северного въезда в Москву. Один из водителей рекомендовал его, как лучшую пельменную в Новом свете. Они сидели и ждали, когда им принесут обед. Витя пытался на своём корявом английском что-то объяснить Ыне, а Саша скучающим взглядом смотрел на улицу через большое окно-витрину. Вдруг около магазина "Продукты оптом" напротив ресторана началось интересное представление. Четверо громил в городском камуфляже и с до боли знакомыми телескопическими дубинками пытались силой затолкать в большой грузовик четверых мужчин и трёх женщин. Те отчаянно отбивались, но почему-то не убегали, хотя могли.

— Я пойду, посмотрю, что там происходит. Ына, подожди меня, пожалуйста, здесь, — Саша встал и, поправив пистолет на поясе, направился к выходу.

— Саша, не лезь! — Витя схватил его за руку. — Это их внутренние, "Московские" дела.

— Так я и не лезу, — он стряхнул Витину руку, — только полюбопытствую.

Витя тяжело вздохнул, встал и, повесив на плечо автомат, пошёл за Сашей.

— Господа, позвольте поинтересоваться — что здесь происходит? — подойдя к грузовику, спросил Саша.

— Мужик, отвали. Это внутренние разборки корпорации "Московское серебро". Тебе что, проблемы нужны?

Витя, заметив, как налилось краской Сашино лицо, и рука потянулась к кобуре, отодвинул его себе за спину и шепнул "Остынь".

— Потрудитесь всё-таки объяснить. По-моему, похищать людей средь бела дня — незаконно, даже в Москве, — произнёс Витя, придерживая правой рукой автомат.

Старший громила на минуту задумался, но решил ответить. Офицер Русской Армии, да ещё вооружённый, это фигура, с которой в Новом свете привыкли считаться.

— Они должники фирмы и не могут уйти, пока не отработают долг. Мы их привезли в город за продуктами для прииска, а они не хотят возвращаться, — объяснил бугай, решив, что вопрос можно считать закрытым.

— Понимаете... — одна из женщин попыталась что-то сказать, но один из конвоиров двинул её кулаком под дых, и она замолчала, закашлявшись.

— Я всё понимаю, — промолвил Саша сквозь зубы. Теперь ему пришлось хватать Витю, чтобы тот не бросился на ударившего женщину братка. — Сколько их долг? Всех семерых.

— Я не знаю, — замямлил главный бугай, — я не...

— Ну так вызовите того, кто знает, иначе я буду считать вас похитителями и работорговцами, то есть — пристрелю! — Саша демонстративно положил руку на рукоять пистолета и отстегнул ремешок.

Громила достал сотовый и начал что-то объяснять в трубку. Через 20 минут к магазину подъехал чёрный "Геландваген", а за ним серый "Тигр" с надписью "ОМОН". За время ожидания из ресторана вышли все солдаты конвоя, а заодно и водители грузовиков. Надо ли говорить, что все вышли с оружием. Так получилось, что бугаи оказались отрезаны от своих конвоируемых солдатами и водителями, которым Витя уже разъяснил ситуацию. После этого он подошёл к Саше.

— Ты что, хочешь заплатить за всех? А денег у тебя хватит?

— Не знаю. У меня на счету чуть больше четырёх тысяч, плюс 700 экю наличкой. Надеюсь, хватит.

— Если не хватит, у меня есть два с половиной куска. Можешь на них рассчитывать.

— Спасибо. Надеюсь, не пригодится.

Подъехав, "Мерс" притормозил и пропустил ментов вперёд. Из "Тигра" вылезли семь омоновцев, но разглядев вооружённых солдат РА и не увидев в происходящем явного криминала, остались стоять у своей машины. Приехавший в "Мерсе" явно ожидал, что омоновцы решат проблему, но увидев их бездействие, решил выйти к народу. К Сашиному удивлению, это оказался тот самый вербовщик с базы "Россия". Он тоже узнал Сашу и сразу ринулся к нему.

— Какое вы имеете право мешать работе наших сотрудников?! — брызгая слюной, заорал он.

У Саши было время взять себя в руки и потому он смог игнорировать сей риторический вопрос.

— Сколько эти люди должны вашей фирме? Я хотел бы заплатить их долг и освободить от кабалы.

Вербовщик был удивлён таким поворотом событий, но удивлён — не значит не готов. Он нырнул в свою машину и вернулся, доставая из чёрного кожаного портфеля пачку бумаг.

— Пожалуйста, — злорадно сказал он, поклацав пару минут на извлечённом из того же портфеля, калькуляторе. — С вас четыре тысячи шестьсот пятьдесят три экю семьдесят четыре цента. У нас всё точно, как в аптеке.

Должники сникли. Каждому из них казалось, что его личный долг — не такой уж большой, но за всех семерых набиралась огромная сумма. С чего вдруг незнакомый человек выложит ради них такие бабки.

Саша тоже задумался, но о другом. Как они с Ыной протянут до следующей Сашиной зарплаты на 50 экю. "Максимум у кого-то одолжу до получки или попрошу аванс. Они мне ещё должны пару сот командировочных". О том, что ы не выкупать должников, он даже не подумал. Вербовщик же истолковал Сашино промедление по-своему и стоял с довольной ухмылкой. Тем приятней было видеть, как она сползла с его лица, когда Саша сказал:

— Ну что ж, идём в банк.

Вдруг одна из женщин крикнула:

— У них наши вещи и Ай-Ди!

— Ай-Ди я вам всем верну, как только долг будет уплачен, — ответил вербовщик, — а за вещами можете в любой момент явиться на прииск.

Там вас и прихлопнут, чтобы другим неповадно было рыпаться, — добавил Саша, — и в Москве вам оставаться не следует по той же причине.

Вербовщик заскрежетал зубами от злости, но промолчал.

— Я должен вернуться на прииск, — сказал один из мужиков, — у меня там дочь и сын. Я должен их забрать.

— Сделаем так, — вмешался Витя. — Саша уплатит долг, а потом всей колонной, с БРДМ-ами, двинемся на прииск забирать детей и вещи. Я думаю, так нас никто не обидит.

В банке все прошло гладко. Саша опустошил свой счёт, оставив один экю, и отдал почти все наличные клерку, который перевёл все деньги на счёт прииска. Вербовщик в свою очередь отдал Саше все бумаги и при свидетельстве Вити и менеджера банка выдал расписку что все деньги получены, и у "Московского серебра" нет никаких финансовых или иных претензий к этим семерым. Сами должники стояли у стеночки и боялись дыхнуть, чтобы не спугнуть Сашину музу. Закончив процедуру, Саша отдал каждому из них его или её бумаги, копию расписки и Ай-Ди, которые вербовщик отдал ему с выражением лица человека, сжевавшего целый лимон. Бывшие должники пытались активно благодарить Сашу, но он их остановил.

— Господа, не надо. Я сделал это, так как считаю, что это правильно. Я не беру с вас долговых расписок, но я не филантроп. Я отдал сейчас все свои сбережения и надеюсь, что когда вы устроитесь, вы найдёте меня и вернёте мне деньги. Каждый из вас знает, сколько я за него заплатил, а сейчас давайте съездим на прииск и закончим наши дела там.

За полтора часа доехали до прииска. Саша всё время ждал засады, благо время её организовать у вербовщика было достаточно, но его паранойя пропала впустую.

Городок при прииске создавал жуткое впечатление. Больше всего он напомнил Саше фотографии Освенцима, только без железнодорожных путей и надписи "Arbeit macht frei" над воротами. Те же длинные бараки, высокие заборы с колючей проволокой и пулемётные вышки. Пулемёты правда были направлены наружу, а не внутрь ограждённой территории.

В сам городок конвой не впустили. Вышедший к воротам начальник караула сказал, что его обо всём предупредили. Бывшие работники могут зайти внутрь пешком и вынести весь свой скарб и детей, но ни техника, ни посторонние на территорию не заходят. Вышедший из машины Саша молча кивнул, согласившись с условиями, а Витя громко, что бы все услышали, сказал:

— Если через полчаса они не выйдут целыми и невредимыми, мы узнаем — как хорошо доски, из которых сделаны ваши вышки, останавливают выстрел из КПВТ.

К счастью для всех, узнать это им не довелось. Уже через пятнадцать минут семеро взрослых, девочка лет тринадцати и мальчик лет восьми вышли из ворот, сгибаясь под грузом рюкзаков и баулов. Отец семейства с чадами залезли в Сашину машину, остальные расселись по кабинам грузовиков. Так как в "Илтисе" сзади только два места, а мужик был покрупнее Саши, Ыне пришлось пересесть назад и развлекать испуганных внезапными переменами, детей. Саша обернулся спросить все ли уселись и готовы к дороге и увидел, как Ына обняла детей, как наседка, и что-то им тихо говорит на английском. Выглядело это довольно смешно, учитывая, что девочка была выше и значительно крупней Ыны, но в то же время очень трогательно.