| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Почему? — удивился префект.
— Нормальные-то вряд ли согласятся. Заставлять придется. Да и жалко нас, нормальных...
За такие слова Илан схлопотал подзатыльник.
— Слушай, ты, нормальный, ты чего вообще за мной поперся? Ты же знаешь, какие в префектуре проблемы.
— За Джату страшно было. Он много со мной возился, — отвечал Илан, недовольно потирая задетое начальственной ладонью ухо.
— Дед твой где?
— Охмурял вашу кухарку, когда я уходил.
— Знаешь, а я нипочем не взял бы идиота, — сказал префект. — Даже резать трупы. С разговорами о справедливости он мне живо на уши всю префектуру поставит. Правда, она и так на ушах стоит... Будь неладна эта ваша Арденна. Страна чудес, чудак на чудаке. Поедешь завтра со мной в Солончаки? Или боишься?
— А не ехать вы не можете?
— Я не могу. Ты — можешь.
— Если вы поедете, то и я поеду. Только указ, что я ваш секретарь, все же напишите. А то неудобно врать людям.
* * *
Утром на доске объявлений возле писарской появились две новые бумажки. На одной значилось крупными буквами: 'Бумаги на полу не жечь! В животных не плевать!' Кому она адресована, служащим или посетителям, оставалось лишь догадываться.
Зато другая представляла собой длинный и подробный список действий, слов и выражений, запрещенных на территории арданской префектуры. Начиналась она разумными вещами вроде 'запрещено выражать свои мысли в нецензурной форме и включать неприличные слова в протоколы и иные служебные документы', 'запрещено отвечать вопросом 'зачем?' на приказ старшего по званию', или 'запрещено оправдывать опоздание тем, что с вечера был пьян'. Но с середины в списке начинались пункты странные и удивительные. Запрещалось выгонять потерпевших на основании личного мнения 'сам ты жулик и рожа мне твоя не нравится!' и говорить 'оно так и было, когда я пришел'. А чем ниже, тем чуднее становился список. Например, запрещено было сообщать окружающим, что в прошлой жизни сам говорящий или кто-то из офицеров был царем, особенно, царем Апатаем, пусть это останется в тайне для окружающих. Запрещено было просить каплю крови у тех кто заявил, будто не верит в колдовство, а особенно — у тех, кто верит. Запрещено гадать потерпевшим по руке на украденное или обидчика. Запрещено проводить обряды посвящения в члены несуществующих религиозных сект и вызывать духи усопших, особенно царя Апатая. И много всего еще. Что в тысячный раз заставило Мема задуматься, с кем ему приходится работать.
Авторство явно принадлежало ночной дежурной смене. Осталось выяснить, кто там такой смелый. Представить, что подобная бумага, даже в виде передаваемого из рукава в рукав списка, могла бы ходить по одной из столичных префектур, было немыслимо. В Столице префекту следовало взорваться возмущением, в клочки изорвать список и уволить тех, кто его сочинил и вывесил. В Арденне изображать стенолобого чинушу, который не понимает шуток, зато чтит сто веков имперских традиций, Мем не стал. По крайней мере, в этот раз. Никому ничего не сказал насчет объявлений и никого на ковер к себе в кабинет не вызвал. Отчасти потому, что наполовину требования были дельными, отчасти — чтобы посмотреть, все ли возможные странности там перечислены.
В префектуру Мем шел, чтобы узнать новости ночной смены. Инспектор Лурум спал сном отдавшего все свои долги человека возле стола за ширмой. Лишь чудом при этом не падая с составленных вместе табуретов. Мем посмотрел через стол и не стал его будить, чтобы инспектор в самом деле не свалился. Подробности ночных поисков поведал ему сыскной десятник, подошедший с просьбой раньше времени покинуть службу.
Рихон нашелся еще до конца вчерашней вечерней стражи. Сидел в сухом колодце в четверти лиги от префектуры, на соседней улице. Живой, но не то со сломанной ногой, не то с сильно подвернутой. По его словам, попал он туда не сам. В сумерках Рихона будто бы толкнули в спину, когда он из дома спешил в префектуру на ночное дежурство. Какого беса Рихон ушел домой, если в кабинете префекта было назначено совещание, десятник сказать не мог. Очевидно, инспектор боялся, что останется без ужина. Система покушений таким образом продолжала работать, но хотя бы круг смертельных или близких к тому случаев оказался разорван.
Ни госпожа Мирир, ни отправленный вчера в курительный садик Номо, на службе еще не появились. Время раннее, самый рассвет. В писарской Мем оставил распоряжение: хоть на одной ноге, хоть вовсе без ног, но чтобы Рихон ко второй дневной страже явился в префектуру. Дождался заспанного Илана, тащившего с собой лопоухую рыжую собаку — ту самую, отличившуюся в поисках Джаты Чепуху — и отправился в губернаторскую резиденцию, чтобы поговорить со смотрителем зверинца.
А там их встретила неожиданная новость. Зверь, сбежавший при перевозке, давно вернулся к людям сам. У прежнего хозяина его уже несколько дней держали в клетке и со дня на день обещали вернуть в зверинец. Шерсть смотритель опознал — действительно, пещерный лев. Но чей он и откуда взялся, кто ж его знает.
— Я вас понял, — кивнул Мем. — Но дело есть дело. Собирайтесь, поедем ловить.
— Послушайте меня, — заупрямился смотритель, — это дикое хищное животное. Он может быть опасен!
— Послушайте и вы меня — как дикое животное, родина которого в семи тысячах лиг севернее Арденны, могло оказаться здесь на свободе? Его сюда привезли и выпустили люди. Оно наверняка знает людей.
— И не боится их! Это людоед. Такие звери, если попробовали вкус человеческой крови, никогда его не забудут.
— Тем более, его следует поймать.
— У меня нет никакого желания ехать с вами.
Мем выпрямился перед хилым смотрителем во весь свой немаленький рост и постарался смотреть и говорить сердито:
— Я доложу о вашем отказе киру Хагиннору. Мне приказано воспользоваться вашей помощью. Я выполняю политическую задачу по успокоению местных бесноватых, которым втемяшилась в голову идея о конце света. Хотите стать сообщником арданских лжепророков?
— Я, — сказал смотритель, отвернувшись, — ничего не хочу. Мне хочется выпутаться из этой истории как можно быстрее. Охота на пещерных львов это одно, а совместные действия с полицией и политические бесноватые — совершенно иное дело, не мое, не для меня...
'Можно подумать, я на это дело рвусь', — подумал Мем, но вслух ничего не сказал, просто продолжал сверху вниз смотреть сердито, пока смотритель не кивнул и не отправил своего помощника искать ловчие петли и сеть.
Людей не нужно было убеждать, что Мем начальник. Имперцы и так видели это по золотому значку. Арданцы кланялись высокому росту, бледной северной коже и дорогой одежде. Безродная голытьба — просто большим кулакам. Убеждать вести себя повелительно Мему приходилось самому себя. Когда же я привыкну, думал он. Когда мне перестанет казаться неудобным заставлять людей? Когда пройдет стремление все делать самому? Легко киру Хагиннору говорить 'будь жестче'. Кир Хагиннор родился наследником таргских императоров, хозяином ходжерских островов. А Мем из ничего и никого вдруг стал чиновником третьего ранга, минуя многолетнюю карьерную лестницу. И так же внезапно обнаружил, что скромен, стеснителен, жалостлив, не имеет чиновничьих амбиций, не проявляет начальственной спеси, не терпит лесть и не умеет брать взятки. Вопрос, уместно ли чиновнику с золотым значком быть честным перед государем и государством, и, если да, то как, для него вовсе не был веселой дворцовой шуткой, от которой покатывались со смеху дармоеды в Царском Городе. Он даже не был уверен, удаётся ли ему скрыть замешательство в тех случаях, когда необходимо низших по рангу принуждать повиноваться. Проще говоря, Мем с самой ранней зари был недоволен. В первую очередь, собой. Но и ситуацией, в которую погрузила его Арденна с ее переплетениями нового и древнего, настоящего и сказочного, живого и мертвого, трезвого, пьяного, необязательного, необходимого — не в меньшей степени.
* * *
Чепуху Илан взял к себе на седло, так и вез ее до Солончаков, обняв, как ребенка.
— Зачем она тебе? — спросил его префект.
— Не помешает, — ответил Илан. — Она же на самом деле охотничья собака, не сыскная. На крупного зверя.
Хотя наверняка Илан этого не знал. Так ему сказали в порту, где старый моряк раздавал всем желающим выводок рыжих ушастых щенков.
В Солончаки они прибыли уже при высоком солнце. Их ждали. Вчера префект просил оповестить всех охотников и стражей порядка о том, чтобы собрались на окраине во второй половине утренней стражи. Прибыло семь человек, меньше трети тех, кто должен был принять участие в облаве. Четверо с лошадьми, в том числе, как ни странно, господин Саом, по просьбе которого эта история получила развитие.
— Я заварил эту похлебку, — твердо сказал он, — мне и отвечать за последствия. Вчерашний день в Солончаках был поистине ужасен. Я решил — я сделаю все, чтобы это прекратить. Даже если погибну.
Вместе с людьми из зверинца их собралось четырнадцать человек. И собака.
— Во-первых, — объявил господин префект охотникам, — никакое это не Мировое Зло. Не призрак из древних гробниц и не демон. Это северный зверь, сбежавший из зверинца при перевозке. Зверь страшный, потерявший разум от непривычных ему условий. Но всего лишь зверь. Со мной люди, которые умеют обращаться с такими животными и собака, идущая по следу.
— Собаки на этот след не встают, — сказал один из охотников. — Боятся.
— Это ваши собаки, — ревниво заявил Илан, прижимая Чепуху к себе. — А моя встанет, она ничего не боится. — И добавил потихоньку: — Потому что она полная дура.
Он достал из-за пазухи выданный префектом конвертик с клочком черной шерсти и дал Чепухе понюхать.
Посовещавшись, решили начать с того места, где вчера сильно испугались коровы, ближе к Болоту. Спешились на пыльной тропе недалеко от зеленой тростниковой кромки.
Чепуха и правда не подвела. Спущенная на землю, вздыбила короткую жесткую шерсть и потащила Илана за собой с тропы в сторону соленого залива, края которого густо покрывали не боящаяся соли полосатая осока и тростник-дудка.
Кто-то предложил поджечь сухие метелки дудника, пока есть ветер, и выгнать зверя на открытое пространство, но делать это решили только в самом крайнем случае. Господин Саом напомнил, что осоку и дудник едят коровы, а дальше к морскому берегу стоит соляной завод — что, если огонь по ветру пойдет туда, и завод тоже загорится?
— Не проще ли подкинуть отраву, если это всего лишь зверь? — пожал плечами один из пустынных стражей.
— Он не ест падали, — сказал господин Саом. — Мы пробовали. Не ест. Только свежую кровь.
Расходиться по одному смотритель зверинца не велел, через тростники пошли группой, следом за Чепухой. Под ногами сначала были жесткие комья высушенной солнцем растоптанной коровами грязи, потом вязкая и черная не то глина, не то илистая почва зачавкала под ногами, обувь стала вязнуть. Чепуха задрала голову повыше и уверенно потащила глубже в тростники.
Еще через полторы тысячи шагов по тростникам они наткнулись на жутковатую находку. Дудник и осока были вытоптаны на территории размером с базарную площадь, вокруг валялись бело-черные перья и окровавленный пух. А точно в середине лежал труп огромной птицы. Ноги с кривыми когтями торчали в разные стороны, голова была отгрызена и валялась отдельно. Сунувшаяся вперед Чепуха подняла с трупа в воздух тучу мух. Отчетливо стали видны следы преследуемого хищника. Тоже немаленького.
Тут пустынные охотники остановились.
— Черт, — сказал один из них. — Я не думал, что это настолько опасная тварь. Она задрала форорака.
— И что? — спросил господин префект.
— Вы не понимаете. Мы не знаем никого в пустыне, кто был бы опаснее этой птицы. Человека она убивает одним движением ноги. Распарывает от горла до паха. Если зверь загрыз ее, это страшный зверь. Давайте повернем назад, пока не поздно. Пока он нас не услышал.
— Человек, — внезапно вступил в разговор смотритель зверинца, рукой подвинув в сторону Илана и выходя вперед, — намного опаснее этой птицы. Конечно, пещерный лев не котенок. Это крупный самец. Но в схватке с такой дичью он не мог остаться невредимым. Это облегчит нам задачу. Или вы хотите ждать, пока он отлежится и снова голодным выйдет на охоту?
Ответа не последовало. Префект забрал у Илана из рук поводок и сказал:
— Держись у меня за спиной, не лезь вперед.
— Готовьте петли и сеть, — приказал смотритель своим помощникам, доставая из сумки на поясе тонкую трубочку и закладывая в нее дротик. — Попробуем живым забрать его в Арденну.
Охотники из пустыни переглянулись. Один покрутил пальцем у виска.
Им и правда повезло. Форорак ранил зверя, дальше идти можно было по кровавому следу. И тропинку себе зверь протаптывал к своему логову не один день. Примерно через половину лиги, под старой корягой, принесенной сюда одним из наводнений, и залегла черная тварь.
Чепуха сначала зарычала, потом истерически залаяла и стала рваться к коряге, как бешеная, захлебываясь переходящим в визг лаем. Префект для надежности намотал поводок на ладонь. Короткая шерсть у Чепухи стояла дыбом даже вдоль тонкого, как плетка, хвоста.
— Приберите собаку, — велел смотритель. — Попробую поговорить. Вдруг и правда ручной.
Он вынул из своей сумки свисток и еще один дротик.
Ответом на свист было рычание и показавшаяся на мгновение когтистая лапа. Охотники перехватили поудобнее короткие копья и сбились в кучу. Как воевать с таким зверем, у них представления не было. Зато люди из зверинца знали свою работу, как жрецы Сатуана знают ритуальный танец. Двое из помощников смотрителя пошли вперед, наставив на берлогу палки с проволочными петлями, еще двое следовали сзади с сетью.
— Не вмешивайтесь пока, — велел префект жителям Солончаков. — Если им не удастся, вы убьете зверя. Но, думаю, они хорошо понимаю, что делают.
Смотритель кинул в берлогу подобранный под ногами обломок коряги. Пещерный лев взревел, но на солнце не вышел. Смотритель сдвинул что-то в своем свистке и следующий изданный им звук оказался на предельной для слуха высоте, больно резанув по ушам. Чепуха от него совсем взвилась и стала давиться, а из берлоги в сторону людей до половины высунулась косматая, перемазанная засохшей грязью и кровью туша. Илан действительно никогда не видел таких косматых и страшных зверей. Да и никто из пустынных жителей тоже.
Смотритель совершенно бесстрашно вышел вперед и снова и дунул в свисток, а потом быстро сменил свисток на трубку с дротиком. Что произошло дальше, за спинами его помощников видно было не полностью, Илану еще приходилось отвлекаться на начавшую задыхаться в ошейнике — так она рвалась в бой — Чепуху. Даже такой сильный человек, как префект, удерживал ее с трудом. Успокоить ее было невозможно.
Зверь волочил заднюю лапу. Прыгнуть на людей он не смог, хоть и пытался. Проволочные петли мигом затянулись у него на шее. Один дротик из трубки смотрителя уже торчал у зверя возле уха. Вторым смотритель выстрелил ему в бок, когда тот повалился и попробовал лапой стащить с шеи удавку. Как два человека смогут удержать такое свирепое животное, Илан не знал, но они удержали. Лев опрокинулся, поцарапал немного мокрую глину и затих. Подошли другие двое, связали ему лапы, затолкали в сеть, как в мешок, и оглянулись на охотников.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
