Никто кроме нас -2

— Это точно.

— Твою мать! Куда я попал! Прямо клуб куртуазной словесности — покачал головой капитан, и уже серьезно добавил — как полицаи пойдем. Вакулинчук обещал надежные документы справить.

— Ну, если так только — согласился Сергей — связная вернется дня через два, не раньше. Чего делать будем?

— Ждать.

— Ну, ждать, так ждать — старлей блаженно растянулся на топчане, закурил папиросу — я лучше посплю. Солдат как говорится, спит, служба идет. Тем более, завтра ты меня опять в лес отправишь. Или я не прав?

— Все-то ты знаешь — ухмыльнулся Егор — вот смотри. С утра возьмешь бойцов, кого ни будь из местных разведчиков и облазите все окрестные проселки. Глянете, что там к чему, как ловчее до города добраться будет. Ты задачу усвоил?

— Сделаем — кивнул Сергей, снова уваливаясь на лежанку.

Отпустив подчиненных отдыхать, Малышев еще долго жег "коптилку", размышляя над разложенной на столе картой.

Глава 6

Наутро, сразу после завтрака, Карасев направился в землянку, где располагался особый отдел.

Несмотря на ранний час Вакулинчук уже трудился в поте лица. На лавке перед ним сидел высокий, плечистый брюнет с пышным кудрявым чубом, в туго перетянутом трофейными портупеями ватнике, этакий "гроза — разбиватель" женских сердец. Вот только судя по тому, как низко склонилась "бедовая" головушка, глаза смотрят в пол, крупные, мозолистые, исцарапанные кисти рук с неровно обгрызенными ногтями мнут щегольскую белую "кубанку", настроение у красавца было очевидно, чем-то или кем-то сильно испорчено.

— Разрешите?

— А, заходи лейтенант, присаживайся — особист поднялся с заменявшего табурет чурбака и сделал пару шагов, остановился перед партизаном, продолжил прерванный карасевским приходом разговор — вот, что мне с тобой Петренко делать прикажешь? Парень ты вроде геройский, и разведчик лихой, а таких дел наворотил. Я сколько раз говорил, никаких самоходов! Наказывать буду по всей строгости! Было такое?

— Было — угрюмо глядя в пол, пробасил боец.

— Догулялся, мать твою! Да ладно бы гулял, так еще и язык за зубами держать не можешь. По твоей вине троих потеряли! Друзей — товарищей твоих, между прочим, с которыми не один раз под пулями бывал, кашу с одного котла жрал! Ты хоть понимаешь, что по закону военного времени тебе за это полагается? А все потому, что вместо головы другим местом думал!

— Товарищ старший лейтенант! — благим матом взвыл Петренко — виноватый я! Да дайте ж я эту тварь, падлу эту... ! Я ж ее своими руками...! На клочки! А потом хоть к стенке ставьте, раз заслужил.

— К стенке? — задумчиво глядя на бойца, буркнул Вакуленчук — к стенке, это всегда успеется. Значит так! Оружие, ремни сдать! Посидишь пока под арестом. А мы подумаем, как твои ошибки исправлять, и что с тобой дальше делать. Часовой!

— Товарищ старший лейтенант, подождите с часовым — вмешался Андрей — я думаю не надо, чтобы весь отряд знал.

— Хм, твоя правда, сам отконвоирую. Отставить часовой!

Минут через десять, отконвоировав задержанного, особист вернулся, зайдя в землянку, первым делом поставил закопченный чайник на печку-буржуйку, подкинул в топку пару поленьев.

— Сейчас чайку попьем, да обмозгуем это дело — сказал он, усаживаясь за стол и сворачивая из клочка бумаги "козью ножку". Куришь?

— Нет, спасибо. Я так понимаю, наши подозрения подтвердились?

— Ага. Значит так. Олеся Гончарук, двадцати трех лет отроду. Вдова. Детей нет. Проживает в Клевани. Ну, все как обычно в таких случаях, налила стакан, уложила под бочок, а этот дурак и рад бахвалится, какой он герой и незаменимый человек в отряде. Так и слил ей информацию. Чай будешь?

— Не откажусь.

— Так вот — старший лейтенант поднялся, стал разливать по кружкам круто заваренный, почти черный напиток — думаю надо брать ее и трясти.

— Благодарю — Андрей взял кружку, сделал глоток обжигающей, горьковатой, вяжущей жидкости — может не стоит торопиться? Надо попробовать сыграть ее в темную, выйти на ОУНовское подполье и уж тогда накрыть их всех разом.

— Хорошо бы. Да боюсь, не получится — покачал головой Вакуленчук — пережал я Петренко. Не выйдет у него теперь героя-любовника из себя корчить, при всем желании. Скорее при встрече удавит ее, чем шуры-муры разводить будет.

— Согласен. Надо искать другой вариант.

— Вот если только... — задумчиво протянул партизан.

— Стоит попробовать — подхватил его мысль Карасев — могу сам пойти. Главное потом будет организовать за ней слежку.

— К Гончарук и так найдем, кого послать, это самое простое. А вот "хвост" придется тебе организовывать. У меня таких спецов нет. Единственное, чем могу помочь, выделить пару ребят потолковее, а уже натаскивать их сам будешь — решил Вакуленчук и выглянув из землянки распорядился — часовой! Давай ко мне Ивановского, Барсука и Рамкина, срочно.

Примерно минут через двадцать в без того тесной землянке было не повернуться от набившегося в нее народа.

— Значит так — начал инструктаж особист — Ивановский! Да, сиди не прыгай. Твоя задача: пойдешь в Клевань, отнесешь письмо вот по этому адресу, это на улице Мицкевича, недалеко от костела. Женщине, которая будет там находиться, скажешь, что ты от Богдана, мол, сам прийти не может, очень важное и секретное задание. Пригласит в хату, посадит за стол, не отказывайся. Горилки нальет, тоже не отказывайся, выпей, только сильно не усердствуй. Ты же у нас артист? Пьяного сыграть сможешь? Вот и изобрази. Будет расспрашивать, что за задание, как бы случайно сболтнешь, дескать Богдан в рейд ушел на Кобрин. Главное не переиграй. Нужно, чтобы она тебе поверила. Потом уходишь и дальше поступаешь в распоряжение лейтенанта. Задача ясна?

— Сделаем.

— Вот везет же некоторым. Эх, мне бы такое задание кто дал — с завистью протянул сидящий рядом с Ивановским, коренастый, крепкий парень лет тридцати — и выпить, и закусить, и все тебе тридцать три удовольствия.

— Кому, что, а тебе Барсук лишь бы только выпить и пожрать — недовольно покосился на бойца Вакуленчук.

— Барсук, он и есть Барсук — хмыкнул Ивановский — а еще бы в нору забраться к какой ни будь барсучихе под теплый бок.

— Ладно, шутки в сторону — посерьезнел особист, переждав смешки — значит, все трое слушаете товарища лейтенанта как отца родного. Делаете, что он скажет. Всем ясно?

— Ясно.

— Лейтенант, у тебя есть, что дополнить?

— Разберемся в процессе — пожал плечами Андрей — единственная поправка. Ивановский после выполнения задания должен сразу возвращаться в отряд. В местечке ему лучше не отсвечивать. Дальше работать будем втроем.

— Согласен — кивнул старший лейтенант — ну раз все поняли, готовьтесь, через час выступаете...

— Нам бы одежду поцивильней подобрать. Есть такая возможность?

— Да тут почитай вся округа в полувоенном ходит. Хотя ладно, что-нибудь организуем.

В принесенном небольшом ворохе гражданской одежды Карасев подобрал черное, короткое суконное пальто и кепку, Рамкин вместо галифе и гимнастерки нашел себе потрепанный, но еще довольно приличный костюм, надев сверху обычные ватник и ушанку. Барсук натянул поверх бушлата длинный брезентовый плащ и нацепил на голову щегольскую шляпу "пирожок". Ивановский остался в своем, ему маскироваться нужды не было.

— Мда, видок у нас — проворчал лейтенант оглядев свое "прибарахлившееся" таким образом "воинство", затем предварительно проверив, переложил в карман пальто свой ТТ — ладно, для сельской местности сойдет. Оружие?

— Есть такое дело — Барсук вытащив из-за пазухи с гордостью продемонстрировал трофейный "парабеллум".

Второй боец просто молча распахнул полы пиджака демонстрируя спрятанный за поясом "наган".

— Пойдет — кивнул Андрей и скомандовал — ну выдвигаемся.

Пока пробирались уже совсем по-зимнему присыпанным снегом лесом идущий впереди Рамкин как местный житель негромко рассказывал все, что знал о Клевани.

Городок этот построенный еще в незапамятные времена, одно время принадлежал князьям Чарторыйским, от которых на память в качестве достопримечательности остались лишь развалины замка, да вполне себе функционировавший до последнего времени старинный Благовещенский костел, где этих князей собственно и хоронили. До войны большую часть населения составляли евреи, отчего местечко в довоенных польских путеводителях называли "жидовским городком". Впрочем, поляки также составляли немалую часть от почти двухтысячного населения Клевани, и именно они в 42-го году создали здесь отряд и штаб — квартиру польской Самообороны. А потом пришли каратели из СС. Поляков "самооборонцев", а заодно и евреев расстреливали без всякой жалости, дома сжигали. Тогда же погибла вся многочисленная семья Рамкина, а сам он чудом спасшийся ушел к партизанам. Впрочем, на этом несчастья, свалившиеся на головы жителей местечка, не закончились. Летом следующего года сюда пришли ОУНовцы в свою очередь устроившие безжалостную резню всего уцелевшего польского населения. Эти предпочитали не стрелять, резали ножами, рубили топорами, вешали, жгли живьем. Но самым мерзким во всей этой истории было то, что вместе с бандеровцами пришли так называемые "резуны". Обычные крестьяне, жители окрестных украинских сел. Вооруженные топорами, косами, вилами и лопатами они с какой-то звериной, невообразимой для любого нормального человека жестокостью истребляли своих вчерашних соседей, с которыми бок о бок прожили много лет, не щадя ни грудных младенцев, ни совсем уже дряхлых стариков. И дело было вовсе не в каких-то там национальных или религиозных разногласиях, большинство новоявленных убийц и слов то таких не знали. Их вела обычная человеческая жадность, желание под шумок прибрать чужое добро. И после этого всего эти существа спокойно возвращались обратно к своим семьям, и продолжали жить как ни в чем не бывало, воспитывали своих детей, занимались обычными своими делами. Война все спишет.

Естественно, что после двух прокатившихся по нему погромов общий вид местечка оставлял гнетущее впечатление. Немногие уцелевшие, заселенные здания стояли в окружении безжизненных скелетов обугленных, полуразрушенных строений. В одном из таких домов-призраков группа и устроила свой наблюдательный пункт.

Укрывшийся за "огрызком" полуосыпавшейся кирпичной стены Карасев видел, как Ивановский, оглядевшись, толкнул не запертую калитку, вошел во двор явно жилого дома расположенного на противоположной стороне улицы. Подошел к окну, постучал. Несколько длинных, невозможно тягучих минут ничего не происходило. Затем в окне шевельнулась занавеска, еще через некоторое время распахнулась входная дверь и на крыльцо, зябко кутаясь в большой шерстяной платок вышла высокая, статная, молодая женщина в белой вышитой сорочке и длинной темной юбке, с черными как смоль волосами, скрученными в уложенную "бубликом" косу. Перебросившись с партизаном несколькими негромкими фразами, хозяйка приветливо улыбнулась, посторонилась, пропуская гостя. Закрывая за ним дверь, она задержалась. Улыбка сползла с губ, внимательный, цепкий взгляд изучил улицу, на несколько, показавшихся Андрею вечностью, секунд задержался на скрывавших его развалинах, затем вновь нацепив на лицо маску радушия, женщина скрылась в доме.

Снова потянулись минуты томительного ожидания. Все это время улица оставалась практически пустынной. Только один раз прогромыхала по разбитой мостовой деревянными колесами, запряженная пегой, худющей лошадью пустая телега, с кутавшимся в огромный не по размеру ватник мальчишкой лет двенадцати на облучке. И снова тишина и безлюдье. Облезлая кошка выскочила из соседних развалин с тушкой довольно крупной крысы в зубах, остановилась, воровато оглянулась и не узрев ничего подозрительного гордо зашагала прямо по середине дороги по одной только ей известным, кошачьим делам.

Вдруг дверь в доме Гончарук распахнулась, на крыльцо с видом хорошо подгулявшего человека вышел Ивановский. Спустился с крыльца, аккуратно прикрыл за собой калитку и, сдвинув на затылок фуражку, двинулся в сторону леса.

— Лейтенант, сигнал — негромко окликнул пристроивший недалеко, за грудой битого кирпича Барсук — клюнула голуба.

— Вижу — так же негромко отозвался Андрей, наблюдая за вновь шевельнувшейся в окне шторкой — а вот клюнула или нет, пока не знаю, вон в окошко "пасет". Хитрая стерва. Подождем.

Ждать пришлось не меньше часа. Наконец, одетая в теплый, крытый полушубок и щегольские полусапожки женщина вышла, и оглядевшись, быстро зашагала по улице в сторону высокого здания из красного кирпича с двускатной крышей и двумя пристроенными к нему часовнями.

— В костел пошла, точно говорю — прошептал над плечом Рамкин — а нет. Мимо проходит. Куда это она?

— Давай за ней, только близко не подходи — распорядился Карасев — а я подожду пока, и следом потихоньку двину. Барсук, здесь остаешься, наблюдать за домом.

Тем временем женщина быстрым шагом миновала здание католического собора и свернула в следующий переулок. Рамкин поспешно направился за ней. Андрей еще раз окинул взглядом улицу и убедившись, что она совершенно пуста, поспешил следом, стараясь не упустить из виду щуплую фигуру партизанского разведчика.

Впрочем, уже через десять минут слежки стало ясно, что Гончарук целенаправленно направляется к венчающим макушку поросшего яблонями и грушами холма, развалинам не то замка, не то дворца. Шедший за ней боец вдруг юркнул в сторону и спрятавшись за солидного размера выворотень принялся отчаянно жестикулировать, подавая какие-то знаки.

— Товарищ лейтенант, к замку она идет — пояснил он пристроившемуся рядом Карасеву — думаю здесь они. Подвалы! Там, можно целый отряд спрятать. И наблюдатель, скорее всего, где-то есть.

— Логично — согласился Андрей, из его укрытия было хорошо видно, как женщина поднялась по петляющей между деревьями тропинке вверх по склону, и еще раз внимательно оглядевшись, помахала кому-то рукой и скрылась в развалинах — ага, а вот и он.

Действительно в ответ на этот сигнал в одном из окон второго этажа мелькнула человеческая фигура.

— Так, давай сюда Барсука срочно, только осторожнее.

— Понял — кивнул партизан и пригибаясь побежал назад в местечко.

В ожидании товарищей, Карасев, не теряя времени даром, продолжал наблюдение. Притаившийся в развалинах бандеровец "засветился" еще раз, когда успокоенный тишиной и мнимым безлюдьем, выдал свое местонахождение махорочным дымком. К тому времени, когда к месту обнаружения логова противника подоспели приданные лейтенанту бойцы, в его голове окончательно сложился план дальнейших действий, который собственно тут же и начал приводиться в исполнение.

Зная о месте нахождения поста, обойти его для Карасева не составило великого труда, и уже через пятнадцать минут он проскользнул в зияющее провалом окно первого этажа и притаился, внимательно прислушиваясь к негромкому шороху чужих шагов и приглушенному покашливанию над своей головой. Пару раз махнул кепкой, подавая сигнал, и сидевшие в укрытии бойцы короткими перебежками выдвинулись к замку.

Делали они это крайне неуклюже из-за чего и были сразу же обнаружены невидимым Андрею наблюдателем. Шаги над головой стихли, а потом участились, перейдя в хорошо различимый частый топот бегущего человека. Спешащий предупредить своих, плюгавенький мужичонка лет сорока и охнуть не успел, как споткнувшись о выставленную ногу, с размаху "пропахал" носом добрых пару метров засыпанного пылью и обломками пола. Карасев навалился всем весом на так и не успевшего прийти в себя "языка", скрутил ему руки и запихал в рот в качестве кляпа собственную кепку.