Никто кроме нас -2

НИКТО КРОМЕ НАС -2

Часть 1 Шаг в неизвестность.

Глава 1

— Раз, два взяли! Навались! В раскачку ее давай! Раз, два взяли! Давай "Бог войны", жми! Пошла, пошла родимая! — забрасывая грязью облепивших его бойцов, тяжелый "Андрюша" на ЗИСовской базе с надрывным ревом выбрался из рытвины, переваливаясь и ковыляя, неспешно покатил вперед.

— Становись! — дожидаясь пока взводные восстановят порядок в подразделениях, Карасев отошел на обочину и щепкой принялся на ощупь счищать с шинели, прилипшие к ней комки жирного, украинского чернозема.

— Шаг-о-ом ма-арш! — эхом пронеслось вдоль снова выстроившейся в маршевую колонну роты, и почти сотня пар солдатских сапог с чавканьем и хлюпаньем продолжила месить непролазную грязь разбитой танками и тягачами дорожной колеи.

Снова тянутся бесконечные, военные версты. Сколько их уже пройдено? Кто считал? Сколько их еще впереди? Кто знает? За плечами остались тяжелые, бои за Харьков и Полтаву, трудное наступление на запад, в Советской историографии названное "Операцией по освобождению Левобережной Украины" и прозванное немцами "Бегом к Днепру". В конце сентября 1943 года, 5-я гвардейская армия в составе других частей Степного фронта, на плечах отступающего врага, вышла к этой, великой русской реке, и сходу форсировав водную преграду, захватила плацдарм в районе Кременчуга. Несколько дней старательно укреплялись, зарываясь в землю, но к концу первой недели октября, пришедший из штаба фронта приказ внезапно сдернул армию с практически готовых позиций и вот уже второй день, а вернее вторую ночь, переправившиеся обратно за Днепр и скрытно перебрасываемые на юго-восток дивизии топают по разбитым фронтовым дорогам.

К утру остановились на дневку в Яблоневку. Обычное украинское село, беленые, хаты-мазанки, облетающие сады и плетни с торчащими на них черепками разбитых, глиняных горшков. Прокатившаяся здесь война, по какой-то счастливой случайности зацепила его лишь краем, оставив уцелевшими большую часть крытых соломой жилищ. Однако к моменту, когда уставшая ротная колонна, чавкая грязью, бренча оружием и звякая пустыми котелками, наконец, втянулась на сельскую улицу, обнаружилось, что свободного места для постоя попросту нет. С большим трудом старшина Захаров смог пристроить бойцов в полуразрушенном коровнике, потеснив, уже обосновавшихся там противотанкистов. Естественно батарейцы были весьма недовольны этим обстоятельством, но голод не тетка. Их полевая кухня где-то безнадежно застряла, а Захаров, свою "кормилицу" сохранил, вот и заключили обе стороны обоюдовыгодный договор. Салихов обязался накормить голодающих, а те в свою очередь, предоставляли бойцам карасевской роты хоть какую-то крышу над головой. Едва успели кое-как разместиться, примчался посыльный от комбата и вызвал ротного в штаб.

Прищлось Андрею вместо долгожданного отдыха на охапке прелой соломы возле уютного пламени костерка, матерясь и чертыхаясь ковылять по расквашенной улице под непрерывно моросящим дождиком на другой конец села.

Ибрагимов выбрал для своего штаба обычную крестьянскую хату. Маячивший у крыльца часовой узнав командира 1й роты, пропустил его беспрепятственно. Оскоблив подошвы сапог о дощатые ступени, Карасев распахнул скрипучую дверь и оказался в жарко натопленной комнате. За столом у окна неторопливо чаевничали комбат и замполит.

— Тащ. капитан, по вашему приказанию прибыл.

— А, заходи дарагой — кивнул Ибрагимов — ждем тебя. Чай хочешь?

— Не откажусь — не стал привередничать Андрей, стянул промокшую шинель, густо запарившую в теплом помещении, повесил ее на крючок у двери и подсел к столу — рота прибыла без потерь и отставших, разместил на отдых.

— Хорошо — замполит, с хрустом откусил крепкими, желтыми зубами кусок рафинада, смешно вытянув губы трубочкой, шумно потянул из блюдца горячий напиток, прищурился — кому дела передавать будешь?

— Не понял. Какие дела? — Карасев поднялся — зачем передавать? Меня отстраняют от командования подразделением?

— Сядь, не кипи, ишь горячий какой, чай лучше вон пей — нахмурившись, одернул его капитан, и вдруг сам выругавшись на родном языке, зло брякнув кружкой по столу, добавил — забирают тебя от нас. В распоряжение штаба дивизии. Зачем? Почему? Не знаю, и никто ничего объяснить не хочет!

— Не ругайся — мягко положил руку ему на плечо Старостин — его так и так от нас бы забрали. Он же пограничник. Ничего не поделаешь, как говорится, человек предполагает, а начальство располагает...

— Ну, пограничник, и что? Значит, лучшего ротного забирать можно? Мы с ним с сорок второго, от Дона вместе воюем, а теперь отдай и молчи.

— А то, что приказ пришел, всех пограничников из армейских частей отозвать. Чуешь, к чему дело идет? Вот то-то. Так, что ротный, сегодня тебе надо быть в штабе дивизии, причем очень срочно, комполка для такого случая тебе даже "вилис" свой выделил, через пару часов поедешь, а сейчас думай, кому дела сдавать. Только не говори, что любимчику своему — Матафонову.

— Нет, он молодой еще — Андрей поднес к губам алюминиевую солдатскую кружку, обжигаясь, сделал глоток — не потянет. Надо Березу на роту ставить.

— Правильное решение — похвалил замполит — вот за что я тебя Карасев ценю, так это за твою не по годам рассудительность. Ну да ладно, хватит о плохом, пора и о хорошем поговорить. Давай комбат, доставай. Эх, хотели в торжественной обстановке перед строем, ну да ничего не поделаешь, не успеваем уже.

— Вот держи — Ибрагимов поднялся из-за стола подошел к стоящему в углу металлическому ящику, покопавшись в нем, извлек две небольшие коробочки — поздравляю! Вот это "За оборону Сталинграда", а это "За отвагу". Я вообщето после Полтавы на "Знамя" тебя представлял, но начальство подругому решило.

— А не надо было кулаками махать — хмыкнул Старостин — и тому старшему лейтенанту нос ломать. Еще легко отделался. А мог бы и в штрафбат загреметь, месяца на три.

— Потому и отделался легко, что он сам виноват был — буркнул Андрей — экая мразь. Все наступление в тылу просидел, а тут приехал и руки свои распускает. Да у "Зайки" нашей заслуг больше чем у него, крысы тыловой. Она мне жизнь тогда, под Белгородом спасла, а эта тварь к ней с намеками. Если-б я ему в рыло не съездил, Разгуляев его точно пристрелил бы.

— Правильно сделал, как мужчина сделал — снова разгорячился комбат — я б тому хлыщу сам в морду бы дал. Сопляк, жизни не видел, пороху не нюхал а как себя ведет? Тьфу!

— Ну, мразь то он конечно мразь — согласно кивнул замполит — да вот дядя у него в больших чинах в дивизии.

— Слушай — хлопнул себя полбу Ибрагимов — а не поэтому его в штаб вызывают?

— Нет — неспешно поставив опустевшее блюдце на стол, покачал головой Старостин — то дело замяли окончательно. Высокопоставленному дяде огласка проказ беспутного племянничка тоже никчему. Того старшого перевели уже давно.

Разговор прервали раздавшиеся с улицы скрип тормозов останавливающейся машины и "кваканье" сигнала.

— За тобой приехал — выглянув в окно, констатировал Ибрагимов — ну давай прощаться. Может, увидимся еще.

Прощание было недолгим. Скупых мужских слез никто не ронял и длинных напутственных речей не произносил. Все, что надо было сказать, было уже сказано, а потому просто обнялись, пожали друг, другу руки вот и все. Уже через пять минут Андрей сбежал по ступенькам крыльца, запрыгнул на жесткое сиденье, и детище американского автопрома задорно фыркнув двигателем, разбрасывая грязь, бодро помчалось по деревенской улочке. Оставалось только заехать в расположение, что он и сделал. Построил личный состав, объявил о своем переводе и назначении комвзвода один старшего лейтенанта Березы на должность ротного, попрошался с бойцами, забрал скромные пожитки и в путь. В полную неизвестность. Увы, такова судьба военного человека.

Трясясь по разбитой дороге на переднем сиденье открытого "виллиса" рядом с неразговорчивым, угрюмым сержантом — водителем, Андрей терялся в догадках и предположениях относительно причин столь резких и неожиданных перемен в своей судьбе. Поначалу, он стал склоняться к мысли, что вызов в штаб дивизии был связан с письмом, сброшенным им в почтовый ящик на московской улице более восьми месяцев назад. А если замполит всетаки не прав и вызов действительно связан с той давешней потасовкой? Тогда трибунал и штрафбат. Ну и что? В конце, концов, дальше фронта не пошлют. И там люди воюют, и зачастую у бойца или командира обычной стрелковой роты шансов сложить голову не меньше, а иногда и побольше, чем у штрафников. А раз так, значит, нечего ломать голову, что будет, то будет. Если уж суждено, ответить за какие-то свои поступки и действия, значит, так тому и быть.

Но чем дольше Карасев об этом думал, тем большие сомнения его одолевали. Если рассуждать логически, почему за ним прислал свою машину комполка, а не приехал особист с конвоем? Почему он все еще на свободе? И более того, личное оружие: ТТшник и ППШ у него никто не отбирал. Значит, всетаки внезапный вызов связан с каким-то новым заданием и переводом на другую должность? Вот это предположение, пожалуй, ближе к истине.

Прийдя к таким выводам он несколько успокоился, к тому же сыграла свою роль усталость, накопившаяся за время ночного марша. Поэтому Андрей попросил водителя остановиться, перебрался на заднее сиденье и оставшуюся часть пути посвятил более полезному времяпрепровождению.

— Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант — водитель старательно тормошил его за плечо, разгоняя остатки сна: тяжелого, мутного, совершенно без сновидений — просыпайтесь, приехали

— А? — открыв глаза, Андрей не сразу вспомнил, где он находится — приехали? Куда приехали?

— Штаб дивизии — сержант ткнул пальцем в одну из окруженных пока еще зелеными садами, хат-мазанок — там канцелярия. Вам туда.

Дождь уже закончился, прохладный ветерок растянул серую хмарь облаков, обнажив зависший прямо над головой солнечный диск. Справа, метрах в трехстах тускло поблескивала серая, широкая лента Днепра. Оттуда слабо доносился отдаленный гул канонады. Там находился Куцеволовский плацдарм, куда спешно перебрасывали подразделения пятой гвардейской армии.

— Ну, туда, так туда — Карасев выпрыгнул из машины, потянулся, разминая затекшие мышцы, и вытащил личные вещи и оружие — бывай, служивый.

Боец ничего не ответил, кивнул, забрался в джип, и резко дал по газам, автомобиль сорвался с места, обдав бензиновым выхлопом.

Андрей проводил его взглядом, подхватил свой нехитрый скарб и двинулся в указанном направлении.

Сидящий за столом уже знакомый, вечно усталый, седой майор, выслушав доклад о прибытии, оторвавшись от кипы бума, некоторое время озадаченно хлопал глазами, пытаясь понять, чего от него хотят. Наконец сообразил.

— Товарищ! — крикнул он, подойдя к открытому окну — зайдите.

В комнату пригибаясь, чтобы не зацепить притолоку головой ввалился рослый, крепкий, коротко стриженный военный с капитанскими погонами.

— Лейтенант Карасев? — вопросительно пробасил он, буравя Андрея пронзительным взглядом серо-стальных глаз.

— Так точно.

— Капитан Малышев, военная контрразведка — перед носом мелькнула красная корочка удостоверения — прошу следовать за мной.

Больше смершевец не проронил ни слова, молча вышел на улицу, даже не оборачиваясь на шагающего следом офицера. Только спустившись с крыльца и подойдя к стоящей в тени старой, раскидистой яблони полуторке, капитан остановился, вынул из кармана щегольский дюралевый портсигар, закурил папиросу, затем обернувшись, остановился, оперся на крыло, подмигнул, словно между делом поинтересовался: "ты курить не начал?"

— Никак нет.

— Не трудись вспоминать, лейтенант. Раньше мы не встречались — усмехнулся Малышев, вдоволь налюбовавшись на изумление, написанное на физиономии Карасева, судорожно вспоминавшего, где он мог видеть этого офицера.

— Тогда откуда? ...

— Да все оттуда, же — снова ухмыльнулся контрразведчик — работа у меня такая. Значит так, тянуть кота за хвост не буду. Лейтенант Карасев Андрей Николаевич, одна тысяча девятьсот двадцать второго года рождения, уроженец Иркутска, член ВКПб с сорок третьего года. На фронте с июня сорок первого. Все правильно?

— Правильно — кивнул Андрей — но это все в личном деле есть, а про курение там ничего не сказано.

— Это не суть важно — отмахнулся Малышев — важно то, что с сегодняшнего дня ты откомандирован в распоряжение четвертого отделения ОКР СМЕРШа пятой гвардейской армии и входишь в состав оперативной группы в составе меня и старшего лейтенанта Вахрамеева. Знаешь такого?

— Знаю. Встречались раньше.

— Ну, тогда не задавай глупых вопросов, садись в машину, и поехали. Только сначала крутани — с этими словами капитан, растоптав каблуком сапога окурок, запрыгнул на место водителя, извлек из-под сиденья и протянул рукоятку стартера.

Дождавшись пока Андрей, закинув вещи в кузов, поможет завести грузовик и заберется в кабину, контрразведчик нажал на газ, и полуторка фыркнув и старчески задребезжав, тронулась с места и покатила на восток.

Несколько часов машина катила по тряским разбитым дорогам, обгоняя попутные потоки порожних грузовиков и госпитальных колонн, а навстречу к фронту шел транспорт груженный необходимым наступающим войскам припасами, топливозаправщики, тягачи, волокущие на прицепах тяжелые орудия, шагали маршевые роты пополнений.

Холодный ветер с Днепра окончательно разогнал серую дождевую хмарь, погода наладилась, однако подобные перемены не вызывали радужных эмоций у водителей и пассажиров многочисленных машин и тягачей, офицеров и солдат пеших колонн. То и дело, люди бросали озабоченные взгляды в небо, с тревогой ожидая увидеть в светлой синеве, черные точки вражеских самолетов.

Немцы не заставили себя долго ждать. Сначала высоко над головами "нарисовался" и неподвижно повис характерный силуэт "рамы". Затем словно по заказу с запада, со стороны, заходящего солнца на колонну "свалились" юнкерсы. Сказать сколько их было точно, Андрей, лежавший уткнувшись носом в начинающую жухнуть траву, не мог. Слышал только свист и разрывы падающих бомб, гудение авиационных двигателей, неумолчный треск пулеметов и тарахтение зенитного автомата, установленного на споровождающем наливняки, "лендлизовском", американском бронетранспортере.

Однако на дворе был уже не сорок первый год, и даже не сорок второй. Довольно быстро, картина резко поменялась. Совсем низко над дорогой, звеня моторами как рассерженные осы, пронеслись четыре советских истребителя. Головная пара тут-же сцепилась с сопровождающими бомберов "мессерами", а их товарищи атаковали "юнкерсов". Те, ввязываться в бой не стали и сбросив оставшиеся бомбы, где придется, спешно стали улепетывать к линии фронта, огрызаясь из пушек и пулеметов от пары наседающих на них "Яков".

Продолжения и концовки воздушного боя Карасев так и не увидел. Выбравшийся откуда-то из кювета с противоположной строны дороги Малышев, перекрикивая грохот взрывов и трескотню пальбы, дал команду садиться в машину и полуторка, резко рванув с места, понеслась вперед.

В Полтаву, где располагался штаб Степного фронта и оперативный отдел СМЕРШ армии, в составе которого формировалась их группа, прибыли уже к вечеру тогоже дня. Остановились во дворе наполовину разрушенной двухэтажки. Из неплотно занавешенного одеялом окна квартиры на первом этаже слабо пробивался тоненький луч света.

Сидящий у стола человек резко обернулся на скрип открываемой двери, направив на входящих вороненый зрачок пистолетного ствола.

— Спрячь, а то напугаешь, заикаться будем — вместо приветствия заявил Малышев — почему светомаскировку нарушаешь?

— Вас напугаешь, как-же — ухмыльнулся в ответ Вахрамеев — с возвращением командир. Здорово пограничник! Нашелся, значит?

— Да я вроде и не терялся — пожал плечами Андрей — здорово старшой.

— От нас никуда не денется — капитан хлопнул лейтенанта по плечу — ну вы пока обнюхивайтесь, а я поеду, начальству доложусь.

Контрразведчик вышел, на улице хлопнула дверь, завелся мотор полуторки.

— Ну, что брат, теперь значит, вместе будем фрицев отлавливать — подмигнул Вахрамеев и протянул руку — меня Серега зовут.

— Андрей — Карасев ответил на рукопожатие.

— Ну, проходи. Сейчас командир вернется, примем по маленькой. За встречу. Его кстати Егором зовут. Когда вне строя, можно без чинов. Ты коньяк уважаешь? — Сергей извлек из вещмешка пузатую бутылку зеленого стекла с блестящей этикеткой.

— Скажем так, отношусь с пониманием — Андрей хмыкнул, покрутил в руках бутылку, присвистнул — ого, французский. Хорошо живешь, разведка. Только такие напитки тушенкой не закусывают.

— Такие напитки вообще закусывать не надо. Хотя, для желающих и деликатесы найдутся — Вахрамеев жестом фокусника принялся извлекать из "сидора" и выкладывать на стол продукты — ветчина голлландская, сардины французские, сало копченое, а запах. М-м-м! Закачаешься!

— Откуда такое богатство?

— Да перед отъездом ребята понатащили.

— Мы, конечно, не такие крутые — Карасев потянул завязки своего вещьмешка, извлек оттуда банку американского колбасного фарша и обычную солдатскую фляжку наполовину заполненую прозрачной жидкостью — но тоже не с пустыми руками.

— А чего это? — старлей открутил крышку, понюхал — бр-р-р. "Папа с мамой"?

— Он родимый, в нужной пропорции.

— Ну, так наливай, грамм по пятьдесят, для аппетиту. А это французское пойло, пусть командира дожидается.

— Слушай, а ты как вообще в СМЕРШ попал? — поинтересовался Андрей, когда они выпили разбавленного водой спирта, закусили "вторым фронтом".

— Да как. Как обычно. Вызвали в штаб, а там Малышев. Так и так, есть приказ о твоем назначении. Вот и всего делов. Спрашивает, имеется, мол, на примете толковый товарищ? Такой, чтобы с опытом и подготовкой был?

— Ну а ты?

— Я сначала ответил, нет. А потом про тебя вспомнил. Есть говорю, один пограничник знакомый. Перед самой войной диверсантов вместе задерживали, а недавно встретил, в хозяйстве Панихина воюет, ротным. Если живой еще.

— Ага, значит это я тебе спасибо сказать должен? — хмыкнул Карасев.

— Выходит так — кивнул Вахрамеев — надеюсь, ты не в обиде?

— Да чего там обижаться. С ребятами только расставаться жалко.

— А ты думаешь мне своих бросать легко было? Да ты знаешь, какие у меня мужики в разведвзводе? Эх! Давай за них.

Чокнулись кружками, выпили еще по одной.

Легкий крип двери заставил обернуться обоих. В руке Сергея вновь, словно по мановению волшебной палочки появился трофейный парабеллум. Карсев стремительно сместившись в сторону, схватил лежащий на табурете автомат.

— Орлы! — похвалил входящий в комнату Малышев — вы вместо того, чтобы за оружие каждый раз хвататься, лучше бы дверь закрывали. Ого, да вы никак пьете тут без меня? Спелись, значит. Стоило на полчаса оставить.

— Да мы по глоточку. Для аппетита — начал оправдываться Вахрамеев.

— Ай-ай-ай бедные. А то у вас без водки аппетит не появиться. Ладно, плесни мне грамм сто. А вам хватит. Особенно тебе Карасев, завтра с утра надо в отдел зайти, расписаться в приказе, оформить удостоверение. Вечером вылетаем в Кубинку.

— Ого! Нам, что самолет выделяют? А почему такая спешка?

— Ага, сейчас, самолет тебе выделят — усмехнулся капитан — а бронепоезд не нужен? С оказией полетим. Срочное какое-то задание будет специально для нашей группы. Какое? Пока не знаю. Даже срок подготовки сократили до двух недель. Ладно, давайте ужинать и на боковую.

Остатки ночи Андрей проворочался на узкой, короткой тахте. Немилосердно колола в бок, торчащая из под разорванной обшивки пружина, одолевали "неуютные" мысли. Нет, собственно о своей будущей судьбе и военной карьере он беспокоился мало. Перевод в контрразведку и скорую вероятность получения новых, скорее всего весьма опасных заданий, воспринимал довольно спокойно, даже с некоторым удовлетворением. Да очень не хотелось расставаться со своей ротой, которую считал практически своей семьей, своим домом. Но с другой стороны, дела переданы в надежные руки, в том, что взводный Береза справится, он ни капли не сомневался. Кроме того работая в контрразведке он надеялся наконец, что сможет применить доставшиеся ему из прошлого-будущего навыки оперативной работы и соответственно принести больше пользы. Был еще один немаловажный фактор, если он переведен в СМЕРШ о котором в будущем, столько писали и правды и вымысла, значит, проверка пройдена успешно. А в том, что эта проверка проводилась серьезно и вдумчиво, сомневаться не приходится, уж больно солидная организация.

Волновал другой вопрос. Получил ли Сталин посланную ему зимой этого года ученическую тетрадь исписанную мелким, убористым почерком? По крайней мере, в цепочке событий произошедших на фронте весной, летом и осенью сорок третьего года никаких серьезных разночтений со знакомой Карасеву историей не прослеживалось. Война шла своим чередом, и оставалось только надеяться, что его личное вмешательство послужит тем маленьким толчком, котрый поможет приблизить такую долгожданную победу.

Глава 2

— Тах — тах — тах — затвор пистолета выбросил очередной блестящий цилиндрик стреляной гильзы и застыл в крайнем заднем положении.

— Упражнение закончил — Карасев поднялся на ноги, выщелкнув опустевшую обойму, продемонстрировал инструктору оружие.

— Неполохо — скупо похвалил сухощавый, подтянутый майор и оторвав бинокль от глаз, коротко распорядился — Малышев, на огневой рубеж!

Клацнув затворной задержкой и убрав ТТ в кобуру, Андрей принялся приводить в порядок форму, одновременно следя за тем, как капитан стреляет, прыгает, падает и кувыркается с непостижимой для его массивной комплекции ловкостью.

Вторая неделя обучения подходит к концу. Рукопашный бой, "стрелковка", оперативная работа, тренировки и занятия меняли друг друга, заполняя без остатка похожие один на другой дни, а иногда и ночи. Но самым тяжелым, пожалуй, было то, что каждый вечер после всей этой изнуряющей суеты и беготни, прошедшим огонь и воду офицерам — фронтовикам приходилось, засыпая и клюя носами, склонять и спрягать немецкие глаголы, зазубривать предлоги и артикли, потеть над переводами страниц из книг и статей из газет и журналов.

Началось все на следующий вечер после прибытия группы на базу подготовки СМЕРШ в Кубинку.

— Гутен таг геноссен. Их хайсе — Елена Андреевна Еремеева — представилась вошедшая в учебный класс высокая, стройная, моложавая женщина за сорок, с капитанскими погонами на аккуратно отглаженной гимнастерке — я буду обучать вас немецкому языку. Понимаю, что за отведенный для занятий срок многого мы с вами не достигнем. Но, во-первых, насколько мне известно, из ваших анкет, некоторые основы вам заложены еще в школе, а во-вторых, такая задача перед нами и не стоит, мне необходимо, чтобы вы смогли хотя-бы в общих чертах воспринимать и понимать беглую немецкую речь, читать и переводить тексты. А сейчас приступим. Прошу вашего внимания...

Повторяя за капитаном Еремеевой глаголы и существительные на довольно корявом языке Гете, Шиллера и Маркса с Энгельсом, Андрей судорожно пытался вспомнить, где он уже видел эти тонкие черты лица и синие, выразительные глаза.

Сомнения разрешились, когда после занятий Елена Андреевна сама окликнула его: "Товарищ Карасев! Задержитесь на пару минут".

— Есть задержаться на пару минут. Слушаю вас товарищ капитан.

— Андрей Николаевич, у меня к вам вопрос, несколько личного характера — глаза женщины смотрели с какой-то затаенной надеждой и тревогой — мне сказали, что в начале войны вы служили во Владимиро-Волынском погранотряде?

— Так точно.

— Скажите, а фамилия Еремеев ни о чем вам не говорит? Илья Еремеев. Он был вашим одногодкой.

— Это ваш сын?

— Да. Нам сообщили, о его гибели, но ни места, ни обстоятельств узнать мы так и не смогли.

— Двадцать третьего июня — глухо, не глядя собеседнице в глаза начал рассказывать Андрей — в нескольких километрах к востоку от Кшечува. Мы выходили из окружения...

Воспоминания более чем двухлетней давности нахлынули волной, снова пронеслись перед глазами, восстановив в памяти все события того злосчастного дня в мельчайших подробностях.

— Понимаете... Илья, он сам вызвался. Добровольцем.... Мы должны были наладить связь, пробраться к своим... . Попали под обстрел — непослушные слова словно царапали внезапно пересохшее горло, чтобы вытолкнуть их приходилось прилагать неимоверное усилие — в общем, когда ... дотащил... Он был уже мертвым. Там и похоронили. Вы простите меня. Если сможете.

— Ничего Андрюша — женщина мягко дотронулась до его руки — вам не в чем себя винить. И спасибо вам.

С этого дня занятия по немецкому языку превратились в сущую пытку. Каждый вечер он должен был смотреть в глаза женщины, перед которой несмотря ни на что продолжал считать себя виноватым, в том, что не смог спасти ее сына.

Однако, все имеет обыкновение когда-нибудь заканчиваться. Подходил к своему завершению и установленный начальством срок подготовки. Следующим утром предстоял еще один, заключительный экзамен. Парашютная подготовка в стандартный курс обучения контрразведчика не входила, как впрочем, и немецкий, но для группы Малышева почему-то было сделано исключение. Обычно для тренировок использовали вышку, вроде тех, что стояли во многих городских парках до войны. Как выяснилось опыта таких прыжков, во всей группе не имел только Карасев, оба его товарища в свое время успели позаниматься в ОСОАВИАХИМе и кое-какие навыки уже имели. Впрочем, на этот раз, всем троим предстояло в первый раз прыгать "по-честному", с самолета.

На аэродром прибыли ранним утром, первые лучи осеннего солнца еще не успели стереть белый налет инея с пожухшей травы летного поля и плоскостей пожилого и весьма потрепанного ТБ.

— Зверь машина! — Вахрамеев постучал по отозвавшемуся глухим звуком элерону — командир, он хоть взлетит? По дороге не рассыплется?

— Не рассыплется — буркнул возящийся со стойками шасси пожилой механник — если руками трогать не будешь.

— Ну, ну — недоверчиво пробормотал старлей, на всякий случай опасливо спрятав руки за спину — Андрюха как думаешь? Чего-то мне с трудом верится.

— Сплюнь — посоветовал Карасев, с любопытством разглядывая замазанные защитной краской латки пулевых пробоин на крыле и фюзеляже "ветерана".

— Тьфу. Тьфу — Сергей суеверно поплевал через плечо, оглядевшись в поисках деревянного предмета, видимо не обнаружив ничего более подходящего, постучал по собственному лбу.

— Ну, что орлы. Чего стоим, любуемся? По машинам! За мной — скомандовал вынырнувший невесть откуда Малышев.

То и дело оскальзываясь и чертыхаясь, подталкивая в спину лезущего следом за командиром, вполголоса матерящегося Вахрамеева, Андрей едва успел забраться на плоскость крыла, нырнуть в открытый люк, разместиться на идущей вдоль борта скамье, как ревущий моторами бомбардировщик ощутимо вздрогнув, вырулил на взлетку.

Длинный разбег, набор высоты и вот уже грузная машина медленно и величаво плывет в яркой синеве осеннего подмосковного неба. Прижавшись спиной к гофрированной обшивке фюзеляжа Андрей, чтобы хоть как-то отвлечься от неизбежного в таких случаях волнения занимался тем, что через полуприкрытые веки наблюдал за поведением своих товарищей. Сидящий на лавке слева Малышев, по крайней мере, внешне, сохранял полную невозмутимость, держался спокойно, расслабленно, даже похоже насвистывал какой-то мотивчик, притоптывая в такт ногой. Что именно из-за гула моторов разобрать было просто невозможно. Пристроившийся напротив, рядом с инструктором, Вахрамеев, казалось, мирно дремал, только веки слегка подрагивали и скуластая, обветренная физиономия была чуть бледнее обычного.

ТБ слегка наклонился, закладывая над аэродромом, очередной круг. Из кабины пилотов выглянул штурман, окликнул, привлекая внимание десантников, сделал приглашающий жест.

— Пора — крепкий, коренастый, макушкой едва достающий до груди Андрею, но в два раза шире его в плечах инструктор пружинисто поднялся, подошел к выходу — приготовиться! Первый пошел!

Карасев прыгал последним. Шагнул следом за Вахрамеевым в открытую дверь, скользнул по крылу и провалился в бездну. Захватывающие дух секунды свободного падения, хлопок раскрывающегося над головой купола, резкий рывок вверх и вот уже далеко внизу, под ногами, плавно покачивается желто-серый прямоугольник аэродрома.

Через несколько минут земля неожиданно жестко толкнула в ноги. Не устояв, Андрей завалился на бок и пару метров опускающийся купол тащил его за собой. Наконец удалось подняться и начать подтягивать к себе стропы. Еще минут десять — пятнадцать ушло на то, чтобы собрать парашют и присоединиться к уже ожидающим товарищам. В общем, первый прыжок завершился как-то неожиданно просто и буднично.

— Группа, становись! — Малышев окинул подчиненных оценивающим взглядом — ну, что товарищи офицеры, поздравляю вас с успешным окончанием курса специальной подготовки. На фронт выезжаем сегодня вечером, нас уже ждут. А пока, выходной!

— Ура! Ура! Ура! — не сговариваясь дружно рявкнуло в ответ его крошечное "войско".

— Серега у тебя твои деликатесы еще сохранились? — на физиономии командира, Андрей, наверное, впервые со времени знакомства увидел открытую добродушную улыбку, сразу сделавшую капитана намного моложе. Теперь он выглядел немногим старше своих подчиненных — я думаю это дело сегодня можно отметить.

— Да было бы предложено! — "расцвел" Вахрамеев — нам бы только до дома добраться, а уж там все будет в лучшем виде.

"Домом", старший лейтенант называл небольшую дощатую времянку, которая была выделена на базе для проживания курсантов.

Не прошло и часа как на сваренную из бочки печку — "буржуйку" был поставлен закопченный чайник, из столовой притащили котелки с полагавшимся на обед, сваренным из селедки и пшенного концентрата супом и слегка сдобренной комбижиром, пшенной же кашей. Затем на импровизированном столе появилась бутылка коньяка и трофейные закуски.

— Ну, будем! — когда улеглась суета, капитан поднял жестяную солдатскую кружку, на дне которой плескалось грамм 50 терпкой, ароматной жидкости.

Андрей сделал глоток, "покатал" напиток на языке, горячий клубок прокатился по пищеводу, растекаясь по организму блаженным теплом.

— Эх, хорошо! — довольно крякнул Вахрамеев, звонко брякнул пустой кружкой по "столу", подцепив острием "финского" ножа ломтик ветчины, пожевал, жмурясь от удовольствия.

— Хороший коньяк — согласно кивнул Малышев "занюхивая" свою порцию кусочком черного хлеба.

— Это-ж благородный напиток, а вы его как спиртягу, один залпом хлебает, второй корочкой занюхивает — возмутился Карасев.

— А по мне так вкуснее — усмехнулся Сергей, и без особого энтузиазма загремел ложкой в котелке, заедая деликатес жиденьким столовским супом — однако, с кормежкой тут не фонтан.

— Темнота! — махнул рукой Андрей, быстро "добивая" свою порцию спиртного и тоже принимаясь за еду.

— Ладно тебе привередничать, на фронте иной раз и такой харч, царским блюдом казался. Да и здесь ты его помниться с большим аппетитом уплетал, особенно после тренировки — заметил Егор — наливай лучше еще по одной. За победу выпьем.

— Точно, чтобы фрицы передохли поскорее, вместе со своим фюрером долбанным — подхватил Вахрамеев — ну вздрогнули!

Третью выпили, как водится, молча, не чокаясь, поминая погибших товарищей.

— Командир, я все спросить хочу — старлей отставил в сторону пустой котелок, вытряхнул из мятой пачки "Беломора" папиросу, закурил — ты воевать, где начинал?

— На Карельском — выдохнув сизые колечки табачного дыма Малышев — еще в Финскую, взводным начинал. А сорок первый на Западном фронте, ротным встретил. Потом начштаба батальона, начальник разведки полка.

— Солидно. Кадровый, значит — кивнул Сергей.

— Куда уж солидней — криво усмехнулся капитан

— Я вот, что думаю — Карасев разлил по кружкам остатки коньяка, опустевшую бутылку аккуратно поставил на пол — немецкий язык, парашютная подготовка. Все это "жу-жу" неспроста.

— Да уж неспроста — поддакнул Вахрамеев — чую за ленточку пойдем.

— Куда пошлют, туда и пойдем — покосился на него Егор — ладно Карасев, ему впервой, а тебе разведка привыкать что ли? Ты то, чего переживаешь?

— А я-то че? Я ниче — дурашливо пожал плечами Сергей — я и не переживаю, за ленточку, так за ленточку. Может, лучше о бабах поговорим? Вот, например, ты командир, женатый?

— Был женатый — глухо отозвался Малышев и замолчал, задумчиво уставившись куда-то прямо перед собой.

— Ясно. Ты извини.

— В первый день войны посадил на поезд, в эвакуацию отправил — не глядя ни на кого, вдруг неожиданно продолжил Егор — больше я ее не видел. Люди говорят, эшелон этот под бомбежку попал... . А потом мотоциклисты выживших как зверей по лесу загоняли. Забавлялись твари. Ребенок у нас вот-вот должен был родиться.

— Может, спаслась? — негромко предположил Андрей — не может быть такого, чтобы всех. Мертвой то ты тоже ее не видел.

Малышев пожал плечами, бросил окурок в пустую консервную банку, достал новую папиросу стал задумчиво мять ее слегка подрагивающими пальцами, не замечая, как сыплются на стол крупинки табака

Дальнейший разговор угас как-то сам собой. Молча допили коньяк. Капитан раздраженно бросил на пол пустую папиросную гильзу и тихо вышел на улицу. Вахрамеев, предупредив, что пошел на коммутатор тоже исчез, а Карасев, решив потратить оставшееся время отдыха с максимальной пользой, завалился на жесткий топчан. Однако сон не шел. Почему-то вспомнилась Ирина, администратор московской гостиницы, с которой познакомился в феврале. Девушка тогда взяла с него обещание, что он будет ей писать и Андрей, правда с некоторым опозданием, свое обещание сдержал. Однако треугольник письма вернулся обратно с пометкой "адресат выбыл". Вот и все. Где ее искать? И надо ли вообще это делать? Она ведь тоже могла написать, если бы захотела. Очевидно, не увидела в этом особой необходимости. Да и сам он, честно говоря, на продолжение знакомства не очень — то рассчитывал. Тем более, что ночами, во сне приходила к нему почему-то совсем не Ирина, и не те, многочисленные подруги из его прошлой, весьма бурной, к слову сказать, холостяцкой жизни, а полька Кристина из такого далекого теперь, довоенного Кшечува.

Скрипнула открываемая дверь, на пороге появился Егор.

— Собирайся, машина пришла — хмуро распорядился он — Серега где?

— Ушел к связисткам, попрощаться.

— Ладно, ждать не будем, по пути заедем, подберем.

Собрались быстро. Пожиток у всех троих было немного, а потому уже через пятнадцать минут Андрей удобно расположился на заднем сидении размалеванной пятнами камуфляжа "эмки", за рулем которой сидел молодой лейтенант. Уже одно то, что начальник контрразведки армии прислал за группой машину и водителя, находящихся в его личном распоряжении, внушало уважение ... к ожидавшему их заданию. Впрочем, легких заданий на войне не бывает, ну, по крайней мере, лейтенанту они еще не попадались, а потому он не стал особо заморачиваться с предчувствиями и предположениями.

Серая лента шоссе мягко ложилась под колеса, на сиденье напротив безмятежно похрапывал Вахрамеев, на переднем, рядом с водителем, "клевал носом" капитан. Карасев лениво разглядывал в плачущее дождевыми каплями окно, проплывающие в сумерках уже по-зимнему голые деревья и серые, словно нахохлившееся под промозглым осенним дождем деревеньки.

Переднее колесо попало в выбоину, заставив несущуюся на приличной скорости машину подпрыгнуть.

— Уй — Вахрамеев открыл глаза, оглянулся, потирая ушибленный затылок — где мы? Далеко еще?

— Воротынск проехали — негромко пояснил Андрей.

— Если все будет нормально, часов через восемь — девять будем на месте — не оборачиваясь, добавил водитель — можно было бы быстрее. Дорога плохая.

— Ну и ладно — зевнул Сергей и плотнее запахнул шинель, немного повозился, устраиваясь поудобнее — так я дреману еще часиков несколько.

Однако вскоре планы старшего лейтенанта были нарушены самым бесцеремонным образом.

Уже на подъезде к Жиздре эмку смершевцев осветили фары стоящего у обочины автомобиля. От него на дорогу шагнули двое. Первый в синей милицейской шинели и фуражке поднял руку требуя остановиться, второй в сером, драповом пальто и кепке взял наизготовку винтовку с примкнутым штыком.

— Тормози — негромко скомандовал водителю Малышев, вытягивая из кобуры пистолет.

Глядя на него, Карасев и Вахрамеев также поспешили загнать патроны в патронники своих ТТ.

Подошедший к передней пассажирской двери милицейский сержант осветил фонариком салон.

— Товарищ сержант — тон капитана был совершенно спокоен, вид обманчиво безмятежен — потрудитесь объяснить, что происходит?

— Прощения просим, товарищ капитан — вытянувшись, козырнул милиционер — так, что банду ловим. Товарищ майор дал команду все машины без исключения подвергать строжайшей проверке.

— Понятно — кивнул Егор — а где он сам-то?

— Так, что вона, около автобуса.

— Ну, пойдем, потолкуем с товарищем майором — Малышев вылез из машины, и приказав своим подчиненным быть начеку, направился вслед за сержантом к стоящему у обочины, шагах пятнадцати, автобусу.

Карасев выбрался следом, и страхуя командира, остановился рядом с гражданским, дядькой лет пятидесяти пяти, коренастым с седеющими пышными усами на круглой физиономии, повесившим винтовку на плечо, и зябко поеживающимся от лезущей за шиворот не первой молодости пальтишка, промозглой осенней сырости.

— Скажи отец, кого ловите-то?

— Сволочей ловим. Уже два месяца всему району покоя не дают, народу постреляли, порезали, и не сосчитать.

— Сильно зверствуют? — сзади подошел Вахрамеев, угостил папиросами штатского и лейтенанта-водителя, распахнувшего переднюю дверь и теперь сидевшего поставив ноги на порожек.

— Ни баб, ни детей малых, никого не жалеют— понюхав папироску и спрятав ее за ухо, проворчал усатый и зло сплюнул — одно слово изверги.

Он неторопливо направился к своим, а контрразведчики замолчали, прислушиваясь к обрывкам разговора, доносившегося от автобуса.

-... Майор, ты сам-то понимаешь, о чем просишь? — резко выговаривал Малышев — ведь это в лучшем случае задержит нас на несколько часов, а если, что-нибудь случиться? Это срыв боевой задачи! Трибунал!

— Да понимаю я, капитан, все понимаю — горячо уверял высокий, сутуловатый человек в кожаной тужурке и милицейской фуражке — но и ты меня пойми! Это псы бешенные, их же ничем не остановишь, человека убить, что стакан воды выпить. Если мы этих тварей сейчас упустим, они весь район кровью зальют. А чем я их удержу? У меня всего трое сотрудников, одна из них женщина, второй — пацан сопливый. Думаешь, я от хорошей жизни партактив и бывших партизан привлекаю? Да и те, какие бойцы, сами видите, вон Терентич, самый молодой, ему полтинник стукнул. А другие двое и того старше. А против, по моим данным, матерые волчары, и заметь оружия и патронов у них в отличие от нас хватает. Обещали мне бойцов прислать из запасного полка, но пока они прибудут, часа три пройдет. Банда, сам понимаешь, сидеть на месте и ждать не будет. А вас сам Бог мне послал, хоть я и не верующий. Фронтовики, народ бывалый, обстрелянный...

— Да не могу я, не могу — с досадой воскликнул Егор — приказ у меня! И рад бы помочь, но не могу.

— Ну, смотри сам, разведка — устало махнул рукой милиционер — положат нас здесь, наша кровь на твоей совести будет, и боюсь, что не только наша.

— Тьфу — зло сплюнул капитан — ладно, обожди, мне с ребятами переговорить надо.

— Все слышали — негромко спросил он, вернувшись к своим подчиненным, взяв из рук Сергея папиросу, жадно затянулся.

— Слышали — кивнул Андрей.

— Помочь надо — добавил Вахрамеев — а то и правда, положат их здесь.

— Все так думают?

— Все, командир — подтвердил Карасев — да и ты сам тоже так думаешь.

— А если до начальства дойдет? — Егор многозначительно взглянул на невозмутимо помалкивающего водителя.

— Я могила — усмехнулся в ответ лейтенант — тащ капитан, я же не самоубийца, докладывать кому-то. Моя голова первая же и полетит.

— Хорошо — Малышев решительно растер по асфальту окурок, и обернувшись, окликнул — майор! Ставь боевую задачу.

Глава 3

— Значит так, мужики — подошедший милиционер расстелил на капоте эмки топокарту и подсвечивая себе фонариком принялся объяснять — в банде от семи, до двенадцати стволов. На вооружении пистолеты, есть автоматы, наши и немецкие, сколько не знаю, но три штуки точно имеется. При последнем налете на продсклад убиты двое часовых, похищены карабины. Так, что с оружием у них проблем нет. По моим данным костяк банды: главарь и пара его ближайших корешей здесь в Мужитино на "малине" у марухи местной отсиживаются. Остальные на базе, в лесу, где-то в этом районе, где именно, точно не установлено. Знаю только, что у нас в запасе не больше двух часов, до рассвета они должны поменять место базирования. Бирюк — волчара стреляный, долго на одном месте не задерживается, лежки свои меняет при первом же намеке на опасность. А чутье у него хорошее.

— Откуда информация? — поднял на него взгляд Малышев.

— Сорока на хвосте принесла. Не беспокойся капитан, источник у меня надежный.

— На чем "прикуп" вывозить будут? — Андрей внимательно разглядывал очерченный на карте пальцем оперативника участок местности. Зеленые пятна лесных массивов и синюю рябь болот перечеркивали две кривые линии проселочных дорог — если продсклад взяли, значит, груз объемный, на себе не упрешь, на легковушке не вывезешь. Подводы или грузовики?

— Соображаешь лейтенант — покосился на него майор — на месте происшествия были обнаружены следы протекторов двух автомашин. Скорее всего, полуторки, возможно фургоны.

— Фронт недалеко, вокруг полно тыловых и запасных частей, дороги охраняются. Машины, управляемые штатскими водителями привлекут внимание — вставил свои "пять копеек" Вахрамеев.

— Значит, вероятнее всего, будут в форме — подытожил умозаключения своих подчиненных Малышев — что планируешь предпринять?

— То, что банда разделилась, это нам на руку — майор сбил фуражку на затылок, устало потер красные, воспаленные глаза — по частям их и оприходуем. С Бирюком вопрос ясный, брать будем на хате и как можно тише. Его возьмем, остальные будут ждать до последнего, без пахана с места не двинутся, он их в кулаке жестко держит, дисциплина, мать их. А пока ждут, глядишь, и к нам подкрепление подойдет, оцепим район, перекроем дороги.

— Как главаря брать будем?

— На задержание пойдете со мной. Своих людей, вместе с "ястребками", оставлю в оцеплении.

— Бережешь своих, значит? — усмехнулся капитан.

— Не в этом дело — отмахнулся милиционер — на прошлой неделе, двое моих самых опытных сотрудников: опер и участковый устроили засаду на адресочке одном. Информация верная была, вот только не срослось у них чего-то, в результате один наповал, второго врачи едва с того света вытащили. Вот и остались у меня: милиционер-водитель и пара постовых. Опыта задержаний у них нет, могут и упустить. А вы мужики по всему видно бывалые, от нас не уйдут.

— Принято — кивнул капитан — тогда по машинам и вперед.

Маленькая колонна, состоящая из милицейского автобуса и пятнистой эмки контрразведчиков свернула с шоссейки на неширокий, хорошо укатанный проселок и покатила в к Мужитино, расстояние до которого составляло едва ли десять километров. На окраине поселка автомашины остановились. Майор отдал несколько коротких распоряжений своим людям и те, топоча сапогами, исчезли в темноте улиц.

— Ну, пошли, что ли — опер обернулся к невозмутимо стоящим возле легковушки военным.

— Пошли — пожал плечами Малышев — далеко идти-то?

— До конца улицы, потом направо. В конце переулка барак одноэтажный.

— Собаки есть?

— Да какие там собаки, здесь немцы почти два года хозяйничали, всех поизвели. А вот наблюдатель, скорее всего, будет. Где не знаю, но подходы к "малине" без присмотра точно не останутся.

— Согласен — кивнул Малышев и повернулся к Вахрамееву — Серега, сможешь обеспечить?

— Обижаешь командир, найдем и обезвредим — ухмыльнулся старший лейтенант — все будет в ажуре.

— Э-э-э старшой, ишь прыткий какой, он мне живой нужен — вмешался милиционер.

— Упакуем в лучшем виде — заверил Сергей — за здоровье не поручусь, но жить будет. И не таких брали.

— Тогда так — распорядился Малышев — ты лейтенант, кстати, как зовут?

— Евгений, Женька — отозвался водитель.

— Так вот Евгений, остаешься здесь, охраняешь транспорт и перекрываешь бандюкам вероятный путь отхода. Серега, двигай вперед, твоя задача — наблюдатель. Как все сделаешь, дашь знать. Кстати, сигнал, какой будет?

Вместо ответа Вахрамеев издал истошный кошачий вопль.

— Пойдет — кивнул капитан — по твоему сигналу мы втроем входим в помещение и обеспечиваем зачистку. А ты остаешься во дворе и прикрываешь нам спину, чтобы неожиданностей не приключилось. Майор, тебе остальные как, тоже живыми нужны?

— По возможности — махнул рукой опер — они твари такие, что на показания вряд ли раскрутишь. Молчать будут до последнего. А на шухере скорее всего кто-то из "шестерок" будет стоять, причем "шестерка" из особо приближенных, значит информированный. Вот его можно будет попробовать разговорить, особенно если "пахана" уберем. Хотя "Бирюка", конечно, хотелось бы живьем взять

— Недооцениваете вы нас, тащ майор — укоризненно покачал головой Сергей — у нас любой заговорит. Надо просто уметь спрашивать.

— Знаю я вас — отмахнулся опер — куда я после ваших расспросов инвалидов девать буду? Нет уж, если получится живыми брать, значит берите, а нет, так валите их, сразу и без разговоров.

Вахрамеев исчез, словно растворился в темноте и шорохе дождя, а для его товарищей медленно потекли томительные минуты ожидания.

— Мау-у-у! Мау-у-у!— дикий вой оглушающе разорвал тишину.

Группа захвата, не сговариваясь, рысцой припустила к объекту. Дальше действовали по заранее проработанному и оговоренному плану. Схему помещений майор накидал достаточно точно, вплоть до мельчайших подробностей и роли участников операции были распределены заранее.

Хлипкая, очевидно уже не раз пережившая подобное с собой обращение, дверь с грохотом слетела с петель под мощным ударом Малышевского сапога. В плохо освещенной прихожей мелькнула чья-то тень. Над ухом дважды бахнул пистолет милиционера, яркие вспышки выстрелов разорвали полутьму. Малышев, как и договаривались, не задерживаясь, метнулся на кухню, там с грохотом, ломая мебель, рухнуло что-то тяжелое, и пронзительно завизжала женщина.

В комнате справа раздался звон разбитого стекла. Карасев нырнул в распахнутую настежь дверь. Стоящий у окна худощавый, среднего роста, лысый мужик в защитного цвета френче резко обернулся. Сухо треснул выстрел и пуля, обдав щеку шагнувшего в сторону Андрея горячей, обжигающей волной, расщепила обналичку. Второго шанса стрелку лейтенант не дал. Он прыгнул вперед, и сделав кувырок ударил в корпус противника одновременно обеими ногами. Удар страшный по силе и эффективности. Охнув, лысый всплеснул руками, выронив револьвер, завалился на спину, голова его с глухим стуком ударилась о подоконник.

Перестарался! Для того, чтобы прийти к такому выводу Карасеву было достаточно одного взгляда на неподвижное тело бандита. Даже если рана на затылке и могла быть не смертельной, неестественно вывернутая набок шея и широко открытые, мертвые глаза не оставляли никаких сомнений.

— Ну, извини дядя, так получилось — пробормотал Андрей, обращаясь к покойнику. Надеюсь, ты не Бирюк?

— Зря надеешься — вошедший в комнату майор стволом ТТ ткнув в щеку, повернул голову трупа — вон, слева, шрам над глазом. Он самый: Бирюков Николай Валентинович, одна тысяча девятьсот третьего года рождения, уроженец Смоленска. Ранее судим за убийства, и бандитизм, в июне сорок первого бежал из разбомбленного немцами Минского централа. Кстати бывший начальник полиции Навли. Эх, надо было бы его все же живьем взять, хотя бы для того, чтобы судить, и прилюдно на площади повесить.

— Так я и хотел живьем — пожал плечами Карасев — не вышло.

— Ну да ладно сдох и сдох. Никто по этой твари плакать не будет — махнул рукой опер — и так нормально сработали. Я кстати тоже своего наповал уложил. А вот командир твой отличился. Сломанная рука и выбитые зубы не в счет.

— Я еще здесь нужен?

— Зачем? Все, что ты мог сделать, ты уже сделал — хмыкнул майор.

Андрей усмехнулся и направился на кухню, откуда доносились женский плач и невнятный бубнеж мужских голосов.

— А, Андрюха — сидящий на табурете у стола, Малышев указал на рыдающую в углу, растрепанную, молодую и довольно миловидную, как успел заметить Карасев, женщину — будь другом, забери ее куда-нибудь. А я пока с этим хмырем потолкую.

"Хмырь" — плотный, коренастый, косматый мужик, сидящий на полу и держащийся за правую руку, исподлобья покосился на капитана, сплюнул на пол кровавую слюну.

— Пойдем — лейтенант подошел к хозяйке притона, положил руку ей на плечо.

— Да пошел ты ... — истерично выкрикнула женщина, дернулась, цветастая ткань платья с треском поползла по шву.

Вдруг она осеклась и испуганно уставилась куда-то за спину Андрея. Подошедший опер, не говоря ни слова, едва заметно качнул головой и "маруха" покорно, глядя на него, словно кролик на удава, пошла следом за майором.

— Ну? — дождавшись пока она выйдет из кухни, Егор обратился к задержанному с одним, коротким, но емким вопросом — где?

Вместо ответа "хмырь" снова сплюнул кровавую слюну под ноги контрразведчику, зло оскалился.

Не особо церемонясь, Малышев ткнул кулаком в поломанную руку бандита.

— У-у-у — взвыл тот — чего творишь, сука краснопузая!

— Где? — на сей раз, капитан ударил сильнее.

— А-а-а — благим матом заорал мужик — старая пасека!

Однако, Егора ответ не удовлетворил и он также неторопливо и обстоятельно повторил процедуру.

— Гадючий овраг! — от былой дерзости и бандитского гонора в задержанном налетчике не осталось и следа. Теперь он просто катался по полу и выл, баюкая сломанную руку.

— Капитан, времени мало — на кухню зашел милицейский майор и распорядился, обернувшись стоящему за его спиной уже знакомому сержанту — Гаврюшин, этого в автобус при малейшей попытке к бегству или сопротивлению стреляй на поражение. Понятно?

— Понятно — сержант, ухватив задержанного за ворот, рывком поднял его на ноги, толкнул перед собой — пшел, мразь.

— Ну, теперь о деле — опер достал из планшетки карту, смахнув на пол посуду и остатки закуски, разложил ее на столе — их семеро, основная база здесь, в Гадючьем овраге. Кстати на старую пасеку соваться нельзя. "Бирюк" хвалился, что оставил там для нас какой-то сюрприз.

— Мины там — с порога разъяснил ситуацию вошедший на кухню Вахрамеев — противопехотные мины, все подходы утыканы. Тащ майор, я "языка" вашему сержанту сдал с рук на руки. Живым и относительно здоровым.

-Хорошо — кивнул майор — сейчас Гаврюшин задержанных доставит в отделение, сдаст под охрану, вернется сюда и выдвигаемся на место. Ждать подкреплений, времени нет. Насколько мне известно, уже через два часа они должны сняться на новое место.

— Мда, видимо остальных брать, тоже нам придется — почесал затылок Малышев — сколько бойцов наскрести сможешь?

— Ну, четверых, пожалуй, возьму, кому-то надо же и в отделе оставаться.

— Значит их семь, нас девять. Не самый плохой расклад.

— Поживем, увидим — скептически хмыкнул майор и склонился над картой — значит так мужики, смотрите сюда...

Сержант Гаврюшин уложился за сорок минут. На то, чтобы загрузится в автобус и "эмку" много времени не понадобилось, и маленькая колонна, фырча двигателями, понеслась темными, словно накрытыми покрывалом светомаскировки улицами, забывшегося тревожным сном поселка. Выскочили на разбитую, расквашенную грунтовку. Мерзкий, промозглый дождь незаметно сменился сначала мелким, сырым, а потом и вовсе повалившим крупными, пушистыми хлопьями, снегом.

Компанию дремлющему на деревянной скамье Карасеву в шедшем первым автобусе составляли: пара "ястребков" — уже знакомый, седоусый Терентич, сухонький, сгорбленный, но довольно шустрый дедок с кавалерийским карабином и пристроившийся рядом с водителем майор. Остальные контрразведчики и их провожатый — тощий, веснушчатый парнишка лет восемнадцати в огромной, не по размеру, милицейской шинели, катили следом в легковушке.

Две тентованные полуторки с погашенными фарами выскочили навстречу внезапно, чудом увильнув от лобового столкновения с движущейся с соблюдением светомаскировки колонной. Андрей даже не успел ничего толком сообразить, когда услышал трехэтажный мат опера, визг тормозов, и рев двигателей проносящихся мимо встречных машин.

— Это они! — рявкнул майор, дернув затвор ТТ — разворачивай! Живей, мать твою! Уйдут!

Надсадно взвыв двигателем милицейский "пепелац" принялся выворачивать, невольно мешая идущей следом "эмке" и давая тем самым приличную фору уходящим бандитам.

Наконец, что-то недовольно бурчащий себе под нос Гаврюшин сумел, завершить маневр, и погоняемый азартно матерящимся начальником, рванул вперед, нагоняя тяжелогруженые полуторки.

Истошно сигналя, прижимаясь к обочине, и разбрызгивая фонтаны грязи, автобус обогнала легковушка контрразведчиков. Пользуясь превосходством в скорости, она поравнялась с шедшим последним грузовиком. Хлопнуло несколько пистолетных выстрелов, заполошно затрещал автомат. Полуторка резко вильнула в сторону и съехала на обочину, наполовину завалившись в кювет. Из нее выскочили двое и метнулись в лес.

— Жми! — азартно проорал майор — этих мужики сами возьмут!

Разбитый, расквашенный проселок закончился, погоня вырвалась на шоссе. Швырять машину в стороны стало значительно меньше и расстояние между преследуемыми и преследователями стало неумолимо сокращаться. Тент закрывающий кузов мчащегося впереди автомобиля откинулся в сторону, в полутьме засверкали вспышки выстрелов, раздался треск немецкого МП. Посыпалось разбитое лобовое стекло, вскрикнув, схватился за плечо майор. Гаврюшин матюкнулся, автобус резко вильнул в сторону, но тут же выровнялся и продолжил погоню.

— Отцы! А ну, держи за ноги! — Карасев рукоятью пистолета выбил стекло и выломав торчащие осколки полез в окно. Устроился поудобней, насколько конечно это вообще было возможно и держась одной рукой за деревянную раму принялся выцеливать серую фигуру стрелка, то и дело мелькающую над прыгающим и болтающимся из стороны в сторону задним бортом полуторки.

Первые четыре пули ушли "в белый свет как в копеечку". Стрелять с движущегося транспорта, то еще удовольствие. К счастью для лейтенанта противник находился в таком же положении, притом, с перепугу, или в азарте он палил длинными очередями, что для короткоствольного немецкого автомата явно противопоказано, это и вовсе сводило к нулю все шансы стрелка попасть хоть куда-нибудь.

Андрей рявкнул и без того кряхтящим от напряжения пенсионерам, чтобы держали крепче и рискуя вылететь из мчащегося на практически невозможных для себя 40 км в час рыдвана, перехватив ТТ обеими руками, отстрелял всю обойму, до "железки". Какой из выстрелов был удачным, он и сам не мог сказать, просто в какой-то момент автоматчик в грузовике резко согнулся в поясе и вывалился на дорогу. Гаврюшин просто не успел обрулить внезапно возникшее препятствие, и автобус буквально подбросило вверх. Только чудом сержант сумел удержать управление машиной, а "ястребки" втащить внутрь нелепо размахивающего руками и бледного как смерть Карасева.

Сумасшедшая гонка с преследованием закончилась на улицах мирно спящей Жиздры, когда водитель полуторки не справившись с управлением на одном из перекрестков не вписался в поворот и снеся несколько пролетов обывательских заборов влетел в телеграфный столб.

Дверь в кабине грузовика распахнулась, выбравшийся из нее человек в военной форме несколько раз выстрелил из пистолета в сторону резко затормозившего автобуса и прихрамывая, бросился бежать. Не успел Андрей поймать его на мушку, как над ухом хлестко ударил карабин. Беглец выгнулся и сделав по инерции еще один шаг растянулся посреди улицы.

— Готов, отбегался — старший из "ястребков" дернул затвор, выбрасывая стреляную гильзу, закинул оружие за спину.

— Ну, ты отец прямо снайпер — восхитился Карасев.

— А то — самодовольно тряхнул бороденкой дед — снайпер, не снайпер, а стрелять умеем. Чай сызмальства охотничаю.

Когда, наконец, подъехали "эмка" контрразведчиков и второй, захваченный у бандитов грузовик, наспех перевязанный майор, уже успел развить бурную деятельность, во всю командуя своим личным составом.

— Все живы, здоровы?— из кабины полуторки выбрался довольный Малышев — ну, что майор принимай работу, там в кузове, трое готовых, один еще живой, так легкое ранение, до суда доживет. А тот "маяк", что вы нам на дороге оставили, ты уж извини, сами от асфальта отскребайте, нам как-то недосуг, так, что можешь докладывать начальству. Мол, геройскими действиями личного состава отделения, уничтожена крупная банда. Только как договаривались о нашем участии в рапорте ни слова.

— Обижаешь капитан — опер по очереди подошел к каждому из офицеров крепко пожал руки — все понимаю. И своим скажу, чтобы языки за зубами держали. И вот, что мужики, помните должник у вас здесь. Если живы будем, жду в гости. Запомните, майор Авдеев, меня здесь сами понимаете, каждая собака знает.

— Ну, живы будем, свидимся — ответил за всех Егор — бывай! А вы орлы, давайте в машину. И так опаздываем.

Глава 4

— От Советского информбюро. В течение 5 ноября в районе между Днепровским лиманом и побережьем Чёрного моря наши войска продолжали наступление и заняли более 30 населённых пунктов, среди которых Чулаковка, Черниговка, Рыбальче, Ивановка, Очаковский, Красная Знаменка, Свободная Украина, Черноморские Колодцы, Облой, Свободный Порт, Прогной, Покровка, Покровские Хутора, Форштадт.

В излучине Днепра, юго-западнее Днепропетровска, наши войска отбивали контратаки противника и вели бои местного значения.

В районе Киева наши войска, преодолевая сопротивление и контратаки противника, продолжали вести упорные бои по расширению плацдарма на правом берегу Днепра. В ходе боёв наши войска продвинулись вперёд и овладели сильно укреплёнными опорными пунктами противника Литвиновка, Тарасовщина, Гавриловка, Воронковка, Раковка, Синк, Мостище, Берковец, Беличи, Святошино, Петропавловская-Борщаговка, Приорка и перерезали шоссе Киев — Житомир.

В районе западнее и юго-западнее Невеля наши войска продолжали вести бои местного значения, в результате которых заняли несколько населённых пунктов.

На остальных участках фронта — разведка и артиллерийско-миномётная перестрелка.

В течение 4 ноября, наши войска на всех фронтах подбили и уничтожили 49 немецких танков. В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии сбито 23 самолёта противника ...

— Вот такие дела — начальник СМЕРШ 5-й гвардейской армии выдернул из розетки штекер репродуктора и заложив руки за спину, прошелся по кабинету не глядя на сидящих перед ним офицеров — от себя добавлю. Войска фронта ведут тяжелые бои по освобождению Киева. Думаю долго немцы не продержаться. Их оборона практически прорвана. Освобожден Вышгород. Ну а у вас товарищи не менее серьезная задача. Курировать операцию будет непосредственно зам начальника отдела контрразведки фронта Белянов, лично. Понимаете насколько все серьезно?

— Так точно понимаем — поднялся со своего места Малышев — а в чем будет заключаться суть операции?...

— Товарищи офицеры!

— Товарищи офицеры! — вошедший военный с погонами генерал-майора сухо кивнул — прошу садиться. Хочу сразу предупредить, информация, которую я сейчас озвучу, не должна распространиться дальше стен этого кабинета. О сути операции в полном объеме будут знать только лица здесь присутствующие. Ну и естественно руководство СМЕРШ на самом высоком уровне. Даже руководство вашего отдела, этой информацией не располагает. Всем ясно?

— Так точно!

— Ну, а раз всем все ясно, ставлю боевую задачу группы. По имеющейся у нас информации с момента оккупации, в Киеве действовал тренировочный центр Абвера, позывной "Киев", занимается подготовкой и заброской в наш тыл разведывательной и диверсионной агентуры. Начальник центра подполковник фон Гамм. В сентябре, когда немцы поняли, что не смогут остановить наше наступление на левобережной Украине, центр был эвакуирован, в Ровно. Так вот, в ходе эвакуации, воспользовавшись неизбежной в подобных случаях неразберихой, нашему сотруднику удалось получить доступ к некоторым, весьма интересующим нас документам и снять копии. Надеюсь о важности их для нас мне говорить не надо? — генерал обвел взглядом притихших подчиненных и продолжил — позывной сотрудника "Магда", к сожалению, передать эти копии он нам так и не успел. И документы и наш человек исчезли. Доподлинно известно лишь то, что к немцам в руки они так и не попали, мало того, о том, что существуют эти копии, Абвер ничего не знает и занимается лишь поисками пропавшего сотрудника. Есть все основания полагать, что и агент и ценная информация находятся в руках третьей стороны. А этих самых третьих сторон там до хрена и больше. Полная каша. Задача группы любой ценой найти и вытащить на нашу сторону эти документы. Для силового обеспечения операции, вашей группе придается отделение фронтовой разведки. Бойцы опытные, проверенные, но подробности вашего задания им неизвестны и раскрывать их строжайше запрещаю. Кроме того, на месте вас встретят партизаны из соединения генерал-майора Ковпака, кстати, на их помощь вы тоже можете рассчитывать, они же обеспечат вас радиосвязью. В отряде будет ожидать связной, пароль: "как поживает тетка Ганна?", отзыв "третьего дня прихворнула, но все обошлось". Он и сведет вас с человеком, имевшим выход на "Магду". Ну а дальше действуйте по обстановке. Позывной вашей группы: "челнок", позывной штаба операции: "берег". Порядок выхода на связь будет доведен перед самым вылетом. Еще раз повторю, документы должны быть у нас, любой ценой. Надеюсь, задача ясна?

— Так точно, ясна, товарищ генерал-майор — за всех ответил Малышев.

— Вот и хорошо, что ясна, а оперативную обстановку в районе поиска нам доложит товарищ подполковник.

— Значит так, товарищи — начальник СМЕРШа армии откашлялся и продолжил — обстановка там очень сложная. Как правильно выразился товарищ генерал-майор полнейшая каша. Помимо немецких комендатур, ягд — команд, и полиции набранной из местного отребья, охотящихся за партизанами, в районе проведения операции орудуют банды украинских националистов так называемой УПА. Назовем их в общем бандеровцами, хотя с этими вообще черт ногу сломит, одни подчиняются Мельнику, другие Бандере, третьи напрямую немецкой оккупационной администрации, четвертые Боровику — Бульбе. Воюют и против нас и против поляков и между собой грызутся, только фашистов предпочитают не трогать. Даже скорее наоборот, охотно помогают в акциях против партизан и мирного населения, особенно не жалуют русских, евреев и поляков, своих, украинцев тоже не щадят. Теперь о поляках. По нашим данным на польской территории и прилегающей к бывшей польской границе, территории западной Украины действуют, как минимум, три, скажем так, разновидности их формирований. Наиболее крупное и к сожалению пользующееся серьезно поддержкой польского населения это Армия Краева. Подчиняется эмигрантскому польскому правительству, находящемуся в Лондоне, ну и соответственно прикормлена нашими союзничками. Против фашистов действуют чисто номинально, без особого энтузиазма. По крайней мере, ни о каких громких акциях их подразделений против немецкой армии и оккупационной администрации у нас информации нет. Воюют в основном с "бандеровцами", иногда вступают в столкновения с нашими партизанскими отрядами, хотя в зависимости от преследуемых ими целей, или личных политических предпочтений отдельных командиров, могут и помочь. Другое, довольно крупное формирование, это так называемая Хлопска Стража. Сформирована Крестьянской партией, на деле представляет собой отряды самообороны. По большей части каждый из таких отрядов привязан к конкретному населенному пункту и в дела соседей предпочитает не вмешиваться. Кроме своего руководства не признают никого. Могут оказаться как союзниками, так и противниками. Ну и третье: Народове силы збройне, организация однозначно профашистская к счастью не самая многочисленная, но вполне могущая доставить неприятности. Единственные на кого можно опереться, это товарищи из Гвардии Людовой, подчиняющейся ЦК компартии Польши, к сожалению ее подразделения пока крайне малочисленны и действуют в крупных промышленных центрах. Вот такая, товарищи, оперативная обстановка в вероятных районах проведения операции. Вопросы есть?

— Есть вопрос товарищ генерал-майор — снова поднялся Малышев — предполагается возможность действия группы за линией государственной границы?

— Вполне возможно. Исчезновение "Магды" произошло в районе Ровно, соответственно и высадка группы состоится там. Но если к этому все-таки причастны поляки, велика вероятность, что документы будут переправлены на запад, и в этом случае надо предпринять все меры, чтобы они не попали в руки союзников. Еще есть вопросы?

— Никак нет!

— Ну, в таком случае даю сутки на получение оружия и снаряжения и подготовку операции. Я вас больше не задерживаю.

-Товарищи офицеры!

— Товарищи офицеры!

* * *

— Мда, задачка. Служба как в сказке, чем дальше, тем страшнее — задумчиво протянул Карасев, когда провожаемые скучающим взглядом часового они вышли на улицу.

— Пошли, отойдем, а то не ровен час начальство какое-нибудь нагрянет, а мы торчим ту на виду, внимание привлекаем — хмуро буркнул Малышев — перекурим, обмозгуем.

Отойдя в сторону от штабного крыльца офицеры остановились.

— Это точно, подальше от начальства, поближе к кухне — заметил Вахрамеев давая прикурить командиру и с наслаждением задымил сам — кстати, о кухне, предлагаю наведаться в столовую, а потом на склад... . Ну вот, накаркал.

К зданию штаба подъехали два "виллиса" с офицерами и "Додж" с охраной.

— Комфронта Конев — пояснил Малышев проводив взглядом командующего — а с ним генерал-майор, член военного совета.

— Слушай — Сергей затянулся последний раз, затоптал каблуком окурок — а я слышал, у Ватутина на первом Украинском Хрущева сняли, это правда?

— Подожди, а за что? — Карасев сильно постарался выглядеть невозмутимым.

— Вроде как сняли — пожал плечами Егор — но то не нашего ума дело.

— Это, да — согласно кивнул Андрей — не нашего ума. Ну, пошли обедать что ли?

Во время обеда в штабной столовой и затем, трясясь в кузове полуторки по разбитым городским улицам, всю дорогу до складов Андрей размышлял над свалившимися на него новостями. Он не был уверен: связано ли отстранение Хрущева с той информацией, которую он отправил в Кремль прошлой зимой или нет. Если это так и Сталин письмо все-таки получил, следует ли ждать других изменений? И в чем они могут заключаться? Затем мысли плавно перескочили на другое. Генерал армии Ватутин, он в свое время читал о нем, точнее о его тяжелом ранении и последующей гибели. Кажется, это должно случиться весной будущего года где-то в районе Новгорода-Волынского в стычке с бандеровцами. А если так, значит должен быть шанс что-то изменить.

Поглощенный этими мыслями он молчал всю дорогу. Сидевший рядом в кузове полуторки Вахрамеев сначала пытался его разговорить, но убедившись в бесперспективности этого занятия, махнул рукой и тоже погрузился в раздумья. Так же без лишних, ненужных разговоров добрались до места. Разговорчивый кладовщик с капитанскими погонами, не скупясь, под роспись в пухлом "гроссбухе" выдал требуемое снаряжение и под конец брякнул на облезлую, дощатую столешницу три автомата незнакомой конструкции, с изогнутыми секторными магазинами, дырчатыми кожухами стволов и складным, рамочным прикладом.

— Что это? — разглядывая новое оружие, поинтересовался Малышев.

— Новая разработка, пистолет-пулемет Судаева, образца сорок третьего года — охотно пояснил оружейник — прост в эксплуатации, надежен и безотказен, к тому же значительно легче ППШа, да и точность, и кучность выше. Емкость магазина тридцать пять патронов, дальность стрельбы до двухсот метров. Для боя на коротких дистанциях ничего лучше я не видел.

На освоение нового оружия и подгонку снаряжения, ушел остаток выделенного начальством срока, удалось выкроить несколько часов на сон.

На аэродром прибыли уже в вечером следующего дня. Едва контрразведчики успели выгрузить из кузова тюки с имуществом, как откуда-то из темноты, словно призрак, возник среднего роста, круглолицый крепыш лет двадцати пяти в мешковато сидящем маскировочном костюме. Окинул взглядом наряженных в такие же пятнистые балахоны смершевцев и шагнул к Егору, безошибочно определив в нем командира.

— Лейтенант Кузьмин — доложил он, вскинув руку к летному шлемофону — прибыл в ваше распоряжение с группой разведчиков.

— Капитан Малышев — козырнул в ответ Егор — сколько бойцов в твоем распоряжении лейтенант?

— Кроме меня еще десять человек, есть пулеметчик и снайпер. Личный состав занимается погрузкой в самолет. Помимо нашего груза еще для партизан несколько тюков передали. Там мой заместитель распоряжается. Старшина Кравчук — Кузьмин обернулся и высмотрев кого-то среди мельтешащих у темной громады транспортного Ли-2, фигур, окликнул — Петрович, давай сюда.

От суетящихся возле самолета группки бойцов отделилась одна из теней и вскоре перед офицерами из темноты "материализовался" плечистый, усатый мужик.

— Товарыщ лейтенант, старшина Кравчук, по вашему прыказанию, прыбыл — степенно вскинув руку к пилотке, доложил он, и окинув взглядом стоящих перед ним военных, охнул совсем не по уставу — мать чесна! Товарыщ лейтенант, живой! Погранычник и ты здесь! Вот уж не ждал, ни гадал!

— Живой, живой! Здорово Кравчук, черт старый! — засмеялся Вахрамеев, облапив старого знакомца и отстранившись, назидательно подняв палец добавил — между прочим, старший лейтенант.

— Поздравляю — улыбнулся старшина и обнялся уже с Карасевым — ну а ты погранычник, поди сержант или старшина?

— Бери выше — засмеялся Андрей, похлопывая по широкой, обтянутой камуфляжем спине.

— Ох, ты. Нешто, уже лейтенант! — снова охнул Кравчук, и с легкой завистью покачал головой — растут же люди!

— Что знакомцев встретил, старшина? — поинтересовался с интересом наблюдающий за встречей боевых товарищей Малышев.

— А як же-ж товарыщ, извиняйте звания вашего не бачу...

— Капитан.

— А як же-ж, товарыщ капитан, мы ж с товарыщами командирами еще до войны фрыцевских диверсантов ловили.

— Наслышан — улыбнулся смершевец — ну, друзья — однополчане, юность боевую потом вспомните, время будет еще, а сейчас давайте на погрузку.

Контрразведчики подхватили тяжелые тюки и с помощью лейтенанта и старшины поволокли их к самолету. Наконец погрузка была закончена, и транспортник оторвался от земли, оставив под крылом взлетную полосу аэродрома, унося группу навстречу ее первому боевому заданию и полной неизвестности.

Поначалу полет проходил спокойно и размеренно, даже линию фронта пересекли без особых приключений. Неприятности "подкрались" внезапно. Ровный гул двигателей сменился надсадным воем, частым грохотом зашлась прикрывающая заднюю верхнюю полусферу спарка ДТ, на пол со звоном посыпались стреляные гильзы. Машину стало бросать из стороны в сторону. По обшивке крыла, словно кто-то рассыпал горсть сухого гороха, самолет основательно тряхнуло и в салоне ощутимо почувствовался запах авиационного топлива.

Ужас накатывал ледяной волной, давил, "хватал" за резко пересохшее горло болтающихся в дюралевой западне обстреливаемого из пушек и пулеметов транспортника, десантников. Давил даже не страх смерти, с мыслью о ней видавшие виды, бывалые вояки свыклись уже давно. Давило именно это чувство собственной беспомощности. Одно дело в бою, когда стреляют в тебя, и ты стреляешь в ответ, под бомбежкой и артобстрелом, когда можешь прижаться к такой спасительной и надежной земле, зарыться в нее, спрятаться, хоть немного увеличивая свои шансы на спасение. Совсем другое, когда становишься беззащитной, безответной мишенью с полным ощущением того, что вот — вот жизнь твоя оборвется, и ты не в силах хоть что-то изменить.

Нет, паники и метаний по салону с криками: "мы все умрем", естественно не было, но чувства обуревающие бойцов ясно читались на их бледных физиономиях.

Болтанка закончилась также внезапно, как и началась. Из кабины пилотов выглянул один из летчиков, поманил к себе Малышева начал что-то горячо объяснять. Капитан внимательно выслушал, понимающе кивнул, обернулся к своим подчиненным.

— Готовьте к сбросу груз. И сами готовьтесь. Прыгать будем. Кузьмин предупреди своих орлов. До цели еще километров тридцать-сорок. Летуны нас выбросят и будут пытаться дотянуть машину до своих. Так, что дальше нам придется ножками. Надо же было этому "мессеру" залетному за нами увязаться. Пока удалось от него оторваться, уйти в облака, но скоро другие нагрянут — Егор открыл клапан планшетки, показал карту — смотрите. Сбор группы вот здесь в лесочке западнее ... . Всем ясно?

— Ясно.

— Карасев, Вахрамеев идете первыми. Потом ты лейтенант со своими бойцами сбрасываете груз и прыгаете, я замыкающий. Вопросы есть? Вопросов нет. Ну, тогда вперед.

Самолет ощутимо накренился, закладывая круг, медлить было нельзя. Борттехник открыл дверь и шагнул в сторону, приглашающее махнув рукой. В затемнённое пространство салона ворвался плотный поток забортного воздуха и ранее приглушённый дюралевой обшивкой рёв моторов самолёта. Андрей потуже затянул под подбородком ремешок шлемофона, повернулся к зияющему чернотой проему и сделав шаг провалился в бездну ночного неба.

Прыгал он первым, а потому уже не мог видеть, как вытолкнув за "торпеды" грузовых мешков, остальные десантники с менее чем секундным интервалом стали покидать борт.

В лицо мощно ударил ледяной ветер, заставил захлебнуться, жадно хватать открытым ртом обжигающий воздух. Судорожно сжатая рука, кажется сама, непроизвольно рванула "кольцо". Над головой знакомо хлопнул раскрывающийся купол парашюта, рванув тело вверх. Черная тень земли медленно закачалась под ногами, а порыв ветра подхватил и потащил в сторону серой, щетинящейся голыми ветвями деревьев, стены леса.

Карасев судорожно задергался, пытаясь, управляя стропами, изменить направление полета, но получилось у него довольно слабо. Под ногами захрустело ломаемое дерево, затрещал, уцепившись за острый сук, шелк купола и он, беспомощно раскачиваясь, повис межу небом и землей.

Расстегнул клапана шлемофона, внимательно прислушался. Тишина. Только ветер шумит в ветвях, скрипят натянутые стропы и где-то вверху гудят моторы самолета, очевидно заходящего на новый круг над местом высадки. Расстояние до земли, насколько можно определить в почти кромешной темноте, метра два с половиной — три. В принципе вполне приемлемо. Можно конечно просто обрезать стропы. Но потом все равно придется лезть обратно, снимать парашют.

Приняв решение, Андрей принялся раскачиваться, пытаясь дотянуться до топорщащегося обломанными сучьями и шершавой корой, древесного ствола. Благо, расстояние до него было чуть дальше чем длинна вытянутой руки. Со второй попытки маневр почти удался, но в последний момент ветка над головой, предательски хрустнула и Карасевская тушка шумно сверзилась вниз. Успел сгруппироваться, да и прелые листья смягчили падение, но все равно "приложился" о землю довольно ощутимо. Сверху накрыло зашуршавшим куполом. Почти две минуты ушло на то, чтобы выпутаться из-под плотно облепившего, сковавшего движения, влажного шелка, расстегнуть и сбросить с плеч ремни парашютного ранца. Наконец, выбрался. Вновь прислушался, вдруг показалось, что к привычному уже шуму ветра добавился легкий шорох сухих листьев. Нет, точно не показалось. Лейтенант упал на землю, откатился в сторону, взводя затвор автомата, и притих, затаившись, напряженно всматриваясь в темноту.

Откуда-то слева мелькнула серая тень. Человек настороженно застыл, прислушиваясь, наклонился, разглядывая лежащий на земле парашют. Затем разогнулся и хорошо знакомым Вахрамеевским голосом негромко, с издевочкой, поинтересовался: "ну, и долго ты там под кочкой разлеживаться собрался?"

— Пока не надоест — буркнул Карасев, поднимаясь на ноги и вешая на шею оружие.

— Давай, собирай манатки, да пойдем наших встречать. Вон, спускаются. Чертов ветер, растаскивает в разные стороны, долго собирать будем.

— Куда идти-то? Темень хоть глаз выколи.

— Вон гляди?

В густой черноте неба действительно белели пару десятков светлых пятен неторопливо опускающихся куполов. Вот в сторону предположительного приземления ближайших из них и двинулись контрразведчики.

Впрочем, легко сказать: "двинулись". Не великое удовольствие продираться в потемках через лесные завалы и буреломы, таща за плечами двадцатикилограммовый ранец с парашютом, на груди туго набитый и тоже довольно увесистый вещмешок, оружие, подсумки с запасными магазинами и гранатами. А тут еще чуть ли не на головы с громким шуршанием и треском ломаемых веток шмякнулся тюк с грузом. Пришлось подбирать и его.

К счастью примерно через полкилометра на небольшой полянке наткнулись на лейтенанта Кузьмина и троих его бойцов, споро и деловито сворачивающихся и готовящихся к выходу.

На поиски остальных членов группы и сбор груза затратили весь остаток ночи. Только с рассветом небольшой отряд, соблюдая все меры предосторожности, выступил к месту встречи с партизанами.

Глава 5

— Бьется в тесной печурке огонь. На поленьях смола, как слеза... — некстати всплыли в памяти Карасева слова известной песни. Окружающая обстановка действительно навевала бы романтические настроения, если бы не серьезный и тяжелый разговор происходивший в небольшой землянке на опушке леса.

В железном чреве склепанной из пустой бочки "буржуйки" бьются, гудят и уютно потрескивает рыжие языки пламени. От бревенчатых стен пахнет сыростью и смолой. Неяркий свет "летучей мыши" неохотно озаряет худое, немного усталое лицо человека, сидящего напротив. Человек этот, начальник особого отдела партизанского отряда, старший лейтенант Вакулинчук.

— Откуда могла произойти утечка информации, пытались проанализировать? — Малышев всей своей массивной фигурой навис над особистом.

— Ты, капитан совсем-то уж за идиота меня не считай — Вакулинчук, положил жилистые кулаки на сколоченную из крышек патронных ящиков, столешницу, смерил контрразведчика злым взглядом — о времени и месте высадки до последнего момента знало только командование отряда. Люди все надежные, проверенные...

— И тем не менее, на месте высадки нас ждала засада — жестко оборвал его Егор — а где гарантии, что противник не располагает информацией о целях и задачах группы?

— О задачах вашей группы не знаю даже я — угрюмо возразил партизан — если это действительно так, значит "крота" надо искать на самом верху. Ты можешь исключить такую вероятность?

— Это исключено — коротко отрезал Малышев.

— Ну, значит надо исходить из того, что о вас фрицам ничего неизвестно. А сама засада, скорее всего случайность.

— Может известно, а может неизвестно, может случайность, а может не случайность, как в карты играем — усмехнулся молчавший до сих пор Вахрамеев — знать бы прикуп...

Недовольство старшего группы вполне можно было понять. Атаковавший транспортник случайный "мессер" действительно оказал немцам медвежью услугу, заставив десантников высадиться довольно далеко от назначенной точки. Да, пришлось выдержать марш — бросок на несколько десятков километров, и потом еще трое суток скитаться по окрестностям в поисках базы, пока не наткнулись на партизанский секрет. Но зато удалось избежать оставленной немцами засады, в которую попали вышедшие встречать парашютистов и груз с "большой земли" ковпаковцы. Как говориться не было счастья, да несчастье помогло. К тому же погоня за партизанскими разведчиками отвлекла ягдкоманду от реального места высадки группы.

— Ладно, об этом потом договорим — наконец оборвал дискуссию капитан — теперь о деле. Нас здесь должны были встречать?

— Сейчас организую — кивнул особист, и пригнувшись, чтобы не зацепить головой низкую притолоку вышел на улицу.

Минут через десять входная дверь скрипнула, на пороге появилась девочка лет пятнадцати в черном, длинной чуть ниже колен, пальто, сильно поношенных, но еще довольно крепких солдатских ботинках, выглядевших громоздко на тонких ногах, и сером, шерстяном платке.

— Здравствуйте.

— Тебе чего, ребенок? — недовольно поинтересовался Вахрамеев.

— Погоди — жестом остановил товарища Малышев, и критически оглядев вошедшую, негромко спросил — как поживает тетка Ганна?

— Третьего дня прихворнула, но все обошлось — ничуть не смутившись ответила девчушка и обернувшись к Сергею обижено добавила — тильки я не ребенок. И между прочим, комсомолка!

— Фьють — негромко присвистнул старший лейтенант и разведя руками примиряюще улыбнулся — ну извините, товарищ комсомолка, не признал.

— Присаживайся — махнул рукой Малышев — зачем мы здесь, знаешь?

— Ни — отрицательно мотнула головой связная — тильки Седой велел що як вы объявитесь, срочно с ним связаться.

— Кто это, Седой?

— Не знаю. Я всегда информацию для него в тайнике оставляла. А сама его никогда и не бачила.

— Хорошо — кивнул Егор — тогда слушай боевой приказ. Сегодня отнесешь весточку для Седого, сообщишь о нашем прибытии, пусть назначит время и место. Все поняла?

— Поняла — девочка встала из за стола и вдруг обернувшись к скромно сидящему в углу и помалкивавшему до сих пор Карасеву, спросила — а вы дяденька меня не признали?

— Да вот — честно признался Андрей — где то видел, а где, никак не припомню.

— Марийка я Лысюк — грустно пояснила связная — як война началась вы к нам на хутор заходили, брата моего — Гната арестовали, помните? Тилкьи вин не виноватый був. А потом нимцы прийшлы.

— Точно — в памяти лейтенанта вдруг всплыли воспоминания более чем двухлетней давности — как же тебя узнать то, вон выросла как.

— А я ведь тогда вас усих запомнила и тех, которые живые остались, и других, какие могиле лежат. Часто во сне бачу.

— Так, а отсюда поподробнее — вмешался Малышев — что там, на хуторе стряслось?

— Летом сорок первого в районе Милятина кажется, прочесывали местность, и вышли на хутор вот ее родителей. Там столкнулись с диверсионной группой немцев. В ходе боя фрицев уничтожили, только погибли тогда почти все ее родные, и своих товарищей двоих потеряли — коротко изложил ситуацию Андрей, и вдруг вспомнив, обернулся к девочке — постой, а батька твой где? Он то, живой оставался.

— Убили батьку — голос Марийки был поразительно сух и холоден, в нем прорезались обычно несвойственные для столь нежного возраста жесткие нотки — бандеры. Они на другое утро пришли. Батька, как вооруженных людей увидел, велел мне спрятаться, а сам никуда не пошел. Сел и стал их ждать. А я разговор весь слышала. Воны як узнали, що вы нимцыв тех усих побили, так разозлились очень. Главный ихний все кричал, батьку зрадныком назвал, сказал, что это он специально советских на нимцыв навел, сгубил освободителей ридной неньки Украины. А батька казав що сами воны вражины и зрадныки. Сильно тогда тот бандит разозлился. А потом... . Повесили его. Что от хутора уцелело, то пожгли и скотину свели. Я одна осталась. Где была, что делала, плохо помню. Совсем в себя уже только у партизан пришла. Вот, теперь здесь.

— Понятно — глухо, не поднимая глаз, уронил Андрей, и положил руку девочке на плечо — дай время, скоро они за все ответят. За каждого сгубленного человека с них спросим.

— Я их тоже запомнила. Это те, самые которые раньше брата моего, Василя с собой забрали. Главного их кажется, Зеленым зовут, я слышала, как другие бандиты к нему так обращались.

— Понятно, ну ты ступай девонька. Нам тут еще кое-что обговорить надо -Малышев проводил связную до дверей и вернувшись окинул взглядом свое притихшее воинство— ну, товарищи офицеры. Какие будут идеи?

— Да какие тут идеи — пожав плечами, ответил за обоих Вахрамеев — раньше чем, через три-четыре дня Седой на связь не выйдет. Надо ждать.

— Ждать — согласился Егор — а пока будем ждать, поможем местным товарищам вычислить "крота". К тому же это в наших интересах. Значит так: я еще раз переговорю с особистом и присмотрюсь к командованию, а вы потолкайтесь на базе, с людьми потолкуйте, может, какую информацию и выловите.

— Командир, разреши я радиостанцией плотно займусь? — внес предложение Карасев.

— Хм — капитан смерил Андрея задумчивым взглядом — а верно мыслишь пограничник. Эту ниточку надо потянуть обязательно. Хорошо, значит на тебе радиостанция. Ладно, мужики, давайте перекусим и на боковую, завтра много работы.

* * *

Идея была, конечно, хорошей, однако уже к следующему вечеру анализируя полученную информацию, Карасев пришел к выводу, что его версия казалась бесперспективной. Землянка с радиостанцией круглосуточно охранялась часовым, и допуск в нее имел весьма ограниченный круг лиц. Сам радист бывший спортсмен — радиолюбитель, коренной москвич, и между прочим кадровый сотрудник ведомства Берии. Еще осенью 41-го года по комсомольскому набору был призван в части ОСНАЗа НКВД и после соответствующей подготовки в составе разведывательно-диверсионной группы заброшен в немецкий тыл. Точно также как командир и начальник особого отдела в отряде он воевал с самого момента его создания и уже только поэтому оставался вне подозрений. Естественно ни о каком присутствии посторонних во время проведения сеанса связи с "Большой землей" речи быть не могло, поскольку происходили они постоянно из разных точек на довольно значительном удалении от места базирования отряда.

Выслушавший доклад лейтенанта, Малышев согласился с его выводами и подводя предварительные итоги импровизированного расследования, вынужден был согласиться с особистом и признать что, целью ягдкоманды была не их группа, а собственно груз и пришедшие за ним партизаны.

После недолгого совещания Вахрамеев с двумя бойцами из группы Кузьмина были направлены к тайнику, чтобы подстраховать Марийку, и как выразился капитан: "посмотреть, что там к чему", а Малышев с Вакулинчуком устроили "мозговой штурм", подключив к процессу и Карасева. Вот тут и всплыло одно интересное обстоятельство: "посылки" ковпаковцы получали уже неоднократно, и до сих пор волне благополучно. Были у партизан, правда, несколько случаев неудачных, а то и откровенно провальных боевых операций, но по твердому убеждению особиста, между собой они никакой связи не имели. Все эти провалы им тщательно анализировались и списывались на счет различных непредвиденных случайностей, а иногда, что греха таить, неосторожности или неподготовленности самих исполнителей. Война есть, война, а немец, как показала практика, зарекомендовал себя противником серьезным, весьма опасным и ошибок не прощающим. Самым логичным было бы предположить, что враг был внедрен в отряд в течение недавнего времени, но и эта версия старшим лейтенантом отвергалась категорически. Последняя попытка такого внедрения была предотвращена еще в августе 43-го, когда выпускник абверовской спецшколы пытался проникнуть в отряд под довольно банальной, хотя и основательно проработанной, легендой пленного красноармейца, бежавшего из лагеря. Разоблачили его, кстати, благодаря информации, полученной от "Седого" чуть ли не раньше, чем сам агент смог выйти на партизан. В последние несколько месяцев пополнения в отряд приходили только из окрестных сел и хуторов, а местный народ, ковпаковцы уже несколько месяцев плотно контролировавшие прилегавший к базе район, знали, как выразился Вакуленчук: "как облупленных".

— А может, мы не там ищем? — подал голос из своего угла Карасев.

— Излагай — обернулся к нему Малышев.

— Смотрите — Андрей подошел к столу развернул лист лежащей на нем топокарты, очертил щепкой на ней неправильной формы пятиугольник — я так понимаю, отряд базируется в этом лесном массиве, между населенными пунктами: Новостав, Руда Красная, Сусск, Оржев, Клевань.

— Да, эти села нами плотно контролируются — подтвердил партизан — противник сюда уже и не суется.

— Зато ваши бойцы наведываются частенько. Наверняка и скажем так, личные отношения поддерживают.

— Есть такое дело. Я конечно стараюсь всякие "самоходы" пресекать, но бывают случаи... . Погоди лейтенант, так ты полагаешь, что утечка могла произойти от кого-то из местных?

— Нельзя исключить такого варианта.

— Да, я думаю, этот момент надо проверить — согласился Малышев.

— Хм — задумчиво потер подбородок особист — чтобы кто-то из селян на фрицев работал? Хотя, конечно, исключать нельзя. Вообще, в последнее время, немцы и полицаи здесь боятся показываться. ОУНовцы, те да, частенько крутятся, и агентуры них в районе, как на собаке блох.

— Вот и надо выяснить, кто из бойцов знал о прибытии груза, и отработать их связи. И соответственно связи местных с националистами.

— Ну, по первому вопросу это будет сделать достаточно не сложно. О самолете знали многие, а вот о точном времени и месте, только разведчики, которые собственно и должны были его встречать. Ребята боевые, но с дисциплиной у них и правда, проблемы иной раз бывали — старший лейтенант пожал СМЕРШевцам руки — спасибо мужики. Дельную мысль подкинули.

— Спасибом не отделаешься — ухмыльнулся капитан — скорее всего, нам придется идти в город, нужна легенда и документы.

— С этим проблем не будет — заверил Вакуленчук — пойдете как полицаи из Голычевской комендатуры. Документы будут подлинные, есть такая возможность сделать.

— Егор — немного поразмыслив, окликнул командира Андрей — разреши, я пока подключусь, поработаю. Чего время зря терять. Кстати, может, и для нас чего полезного накопаю.

— Я не против, тем более время у нас пока есть — пожал плечами Малышев — старшой, тебе как, помощь нужна?

— Отказываться не буду — кивнул особист — парень, вроде с головой. Сработаемся. Ты, вот, что лейтенант, пока я сам управлюсь, а с утра подходи, подключайся к работе.

Распрощавшись, довольный Вакуленчук убежал, оставив оперативников заниматься своими делами.

— Так, и что мы имеем — капитан достал папиросу, подкурил и выдохнул к потолку землянки белую струйку дыма — по данным партизан вот здесь, на въезде в Грабово, подвижной пост, только какой-то совсем несерьезный: телега с лошадью и пяток полицаев. Что-то мне подсказывает, что не все так просто.

— Правильно, здесь-то пост вроде, как и несерьезный, вот только черт его знает как у них там, в Бронниках служба поставлена. Фрицы не дураки и держать на границе партизанского района только слабенький заслон из этих горе-вояк, не будут. Думаю дальше, что-то посолиднее имеется, а эти так, прикрытие, замануха. К тому — же полицаи местные, могут знать голышевских — поддержал Карасев — и вообще, нормальные герои, всегда идут в обход.

— Ха, хорошо сказал — засмеялся Егор — ну значит, будем действовать как нормальные герои. Документы, документами, а ломиться в лоб, по шоссейке что-то мне не улыбается.

* * *

Вахрамеев с бойцами вернулся к вечеру.

— Связную проводили до Грабова. Ночевать она будет у знакомой тетки в Понебели, а там до Ровно рукой подать, километров пятнадцать всего.— докладывал старший лейтенант, не забывая за обе щеки наворачивать наваристый кулеш — на посту девчонку пропустили, только узелок с харчами проверили, но так больше для порядка. Чуть дальше в Бронниках комендатура и гарнизон: усиленная рота фрицев и до двух взводов холуев ихних.

— Ну, мы примерно так и думали — почесал затылок Малышев.

— И вообще, я полагаю, что три здоровых мужика, явно призывного возраста, могут привлечь к себе совсем нездоровый интерес. Ты конечно командир, тебе решать, но переть напрямую, это как-то не эстетично.

— Как?

— Не эс-те-ти-чно — по слогам пояснил Вахрамеев — хреново, в общем, если на культурный язык переводить. Или как говорят французские буржуи: "не канифоль".

— Французские буржуи говорят: "не комильфо" — поправил товарища Карасев — хотя я согласен, если попадемся, эстетизьму будет мало.

— Это точно.

— Твою мать! Куда я попал! Прямо клуб куртуазной словесности — покачал головой капитан, и уже серьезно добавил — как полицаи пойдем. Вакулинчук обещал надежные документы справить.

— Ну, если так только — согласился Сергей — связная вернется дня через два, не раньше. Чего делать будем?

— Ждать.

— Ну, ждать, так ждать — старлей блаженно растянулся на топчане, закурил папиросу — я лучше посплю. Солдат как говорится, спит, служба идет. Тем более, завтра ты меня опять в лес отправишь. Или я не прав?

— Все-то ты знаешь — ухмыльнулся Егор — вот смотри. С утра возьмешь бойцов, кого ни будь из местных разведчиков и облазите все окрестные проселки. Глянете, что там к чему, как ловчее до города добраться будет. Ты задачу усвоил?

— Сделаем — кивнул Сергей, снова уваливаясь на лежанку.

Отпустив подчиненных отдыхать, Малышев еще долго жег "коптилку", размышляя над разложенной на столе картой.

Глава 6

Наутро, сразу после завтрака, Карасев направился в землянку, где располагался особый отдел.

Несмотря на ранний час Вакулинчук уже трудился в поте лица. На лавке перед ним сидел высокий, плечистый брюнет с пышным кудрявым чубом, в туго перетянутом трофейными портупеями ватнике, этакий "гроза — разбиватель" женских сердец. Вот только судя по тому, как низко склонилась "бедовая" головушка, глаза смотрят в пол, крупные, мозолистые, исцарапанные кисти рук с неровно обгрызенными ногтями мнут щегольскую белую "кубанку", настроение у красавца было очевидно, чем-то или кем-то сильно испорчено.

— Разрешите?

— А, заходи лейтенант, присаживайся — особист поднялся с заменявшего табурет чурбака и сделал пару шагов, остановился перед партизаном, продолжил прерванный карасевским приходом разговор — вот, что мне с тобой Петренко делать прикажешь? Парень ты вроде геройский, и разведчик лихой, а таких дел наворотил. Я сколько раз говорил, никаких самоходов! Наказывать буду по всей строгости! Было такое?

— Было — угрюмо глядя в пол, пробасил боец.

— Догулялся, мать твою! Да ладно бы гулял, так еще и язык за зубами держать не можешь. По твоей вине троих потеряли! Друзей — товарищей твоих, между прочим, с которыми не один раз под пулями бывал, кашу с одного котла жрал! Ты хоть понимаешь, что по закону военного времени тебе за это полагается? А все потому, что вместо головы другим местом думал!

— Товарищ старший лейтенант! — благим матом взвыл Петренко — виноватый я! Да дайте ж я эту тварь, падлу эту... ! Я ж ее своими руками...! На клочки! А потом хоть к стенке ставьте, раз заслужил.

— К стенке? — задумчиво глядя на бойца, буркнул Вакуленчук — к стенке, это всегда успеется. Значит так! Оружие, ремни сдать! Посидишь пока под арестом. А мы подумаем, как твои ошибки исправлять, и что с тобой дальше делать. Часовой!

— Товарищ старший лейтенант, подождите с часовым — вмешался Андрей — я думаю не надо, чтобы весь отряд знал.

— Хм, твоя правда, сам отконвоирую. Отставить часовой!

Минут через десять, отконвоировав задержанного, особист вернулся, зайдя в землянку, первым делом поставил закопченный чайник на печку-буржуйку, подкинул в топку пару поленьев.

— Сейчас чайку попьем, да обмозгуем это дело — сказал он, усаживаясь за стол и сворачивая из клочка бумаги "козью ножку". Куришь?

— Нет, спасибо. Я так понимаю, наши подозрения подтвердились?

— Ага. Значит так. Олеся Гончарук, двадцати трех лет отроду. Вдова. Детей нет. Проживает в Клевани. Ну, все как обычно в таких случаях, налила стакан, уложила под бочок, а этот дурак и рад бахвалится, какой он герой и незаменимый человек в отряде. Так и слил ей информацию. Чай будешь?

— Не откажусь.

— Так вот — старший лейтенант поднялся, стал разливать по кружкам круто заваренный, почти черный напиток — думаю надо брать ее и трясти.

— Благодарю — Андрей взял кружку, сделал глоток обжигающей, горьковатой, вяжущей жидкости — может не стоит торопиться? Надо попробовать сыграть ее в темную, выйти на ОУНовское подполье и уж тогда накрыть их всех разом.

— Хорошо бы. Да боюсь, не получится — покачал головой Вакуленчук — пережал я Петренко. Не выйдет у него теперь героя-любовника из себя корчить, при всем желании. Скорее при встрече удавит ее, чем шуры-муры разводить будет.

— Согласен. Надо искать другой вариант.

— Вот если только... — задумчиво протянул партизан.

— Стоит попробовать — подхватил его мысль Карасев — могу сам пойти. Главное потом будет организовать за ней слежку.

— К Гончарук и так найдем, кого послать, это самое простое. А вот "хвост" придется тебе организовывать. У меня таких спецов нет. Единственное, чем могу помочь, выделить пару ребят потолковее, а уже натаскивать их сам будешь — решил Вакуленчук и выглянув из землянки распорядился — часовой! Давай ко мне Ивановского, Барсука и Рамкина, срочно.

Примерно минут через двадцать в без того тесной землянке было не повернуться от набившегося в нее народа.

— Значит так — начал инструктаж особист — Ивановский! Да, сиди не прыгай. Твоя задача: пойдешь в Клевань, отнесешь письмо вот по этому адресу, это на улице Мицкевича, недалеко от костела. Женщине, которая будет там находиться, скажешь, что ты от Богдана, мол, сам прийти не может, очень важное и секретное задание. Пригласит в хату, посадит за стол, не отказывайся. Горилки нальет, тоже не отказывайся, выпей, только сильно не усердствуй. Ты же у нас артист? Пьяного сыграть сможешь? Вот и изобрази. Будет расспрашивать, что за задание, как бы случайно сболтнешь, дескать Богдан в рейд ушел на Кобрин. Главное не переиграй. Нужно, чтобы она тебе поверила. Потом уходишь и дальше поступаешь в распоряжение лейтенанта. Задача ясна?

— Сделаем.

— Вот везет же некоторым. Эх, мне бы такое задание кто дал — с завистью протянул сидящий рядом с Ивановским, коренастый, крепкий парень лет тридцати — и выпить, и закусить, и все тебе тридцать три удовольствия.

— Кому, что, а тебе Барсук лишь бы только выпить и пожрать — недовольно покосился на бойца Вакуленчук.

— Барсук, он и есть Барсук — хмыкнул Ивановский — а еще бы в нору забраться к какой ни будь барсучихе под теплый бок.

— Ладно, шутки в сторону — посерьезнел особист, переждав смешки — значит, все трое слушаете товарища лейтенанта как отца родного. Делаете, что он скажет. Всем ясно?

— Ясно.

— Лейтенант, у тебя есть, что дополнить?

— Разберемся в процессе — пожал плечами Андрей — единственная поправка. Ивановский после выполнения задания должен сразу возвращаться в отряд. В местечке ему лучше не отсвечивать. Дальше работать будем втроем.

— Согласен — кивнул старший лейтенант — ну раз все поняли, готовьтесь, через час выступаете...

— Нам бы одежду поцивильней подобрать. Есть такая возможность?

— Да тут почитай вся округа в полувоенном ходит. Хотя ладно, что-нибудь организуем.

В принесенном небольшом ворохе гражданской одежды Карасев подобрал черное, короткое суконное пальто и кепку, Рамкин вместо галифе и гимнастерки нашел себе потрепанный, но еще довольно приличный костюм, надев сверху обычные ватник и ушанку. Барсук натянул поверх бушлата длинный брезентовый плащ и нацепил на голову щегольскую шляпу "пирожок". Ивановский остался в своем, ему маскироваться нужды не было.

— Мда, видок у нас — проворчал лейтенант оглядев свое "прибарахлившееся" таким образом "воинство", затем предварительно проверив, переложил в карман пальто свой ТТ — ладно, для сельской местности сойдет. Оружие?

— Есть такое дело — Барсук вытащив из-за пазухи с гордостью продемонстрировал трофейный "парабеллум".

Второй боец просто молча распахнул полы пиджака демонстрируя спрятанный за поясом "наган".

— Пойдет — кивнул Андрей и скомандовал — ну выдвигаемся.

Пока пробирались уже совсем по-зимнему присыпанным снегом лесом идущий впереди Рамкин как местный житель негромко рассказывал все, что знал о Клевани.

Городок этот построенный еще в незапамятные времена, одно время принадлежал князьям Чарторыйским, от которых на память в качестве достопримечательности остались лишь развалины замка, да вполне себе функционировавший до последнего времени старинный Благовещенский костел, где этих князей собственно и хоронили. До войны большую часть населения составляли евреи, отчего местечко в довоенных польских путеводителях называли "жидовским городком". Впрочем, поляки также составляли немалую часть от почти двухтысячного населения Клевани, и именно они в 42-го году создали здесь отряд и штаб — квартиру польской Самообороны. А потом пришли каратели из СС. Поляков "самооборонцев", а заодно и евреев расстреливали без всякой жалости, дома сжигали. Тогда же погибла вся многочисленная семья Рамкина, а сам он чудом спасшийся ушел к партизанам. Впрочем, на этом несчастья, свалившиеся на головы жителей местечка, не закончились. Летом следующего года сюда пришли ОУНовцы в свою очередь устроившие безжалостную резню всего уцелевшего польского населения. Эти предпочитали не стрелять, резали ножами, рубили топорами, вешали, жгли живьем. Но самым мерзким во всей этой истории было то, что вместе с бандеровцами пришли так называемые "резуны". Обычные крестьяне, жители окрестных украинских сел. Вооруженные топорами, косами, вилами и лопатами они с какой-то звериной, невообразимой для любого нормального человека жестокостью истребляли своих вчерашних соседей, с которыми бок о бок прожили много лет, не щадя ни грудных младенцев, ни совсем уже дряхлых стариков. И дело было вовсе не в каких-то там национальных или религиозных разногласиях, большинство новоявленных убийц и слов то таких не знали. Их вела обычная человеческая жадность, желание под шумок прибрать чужое добро. И после этого всего эти существа спокойно возвращались обратно к своим семьям, и продолжали жить как ни в чем не бывало, воспитывали своих детей, занимались обычными своими делами. Война все спишет.

Естественно, что после двух прокатившихся по нему погромов общий вид местечка оставлял гнетущее впечатление. Немногие уцелевшие, заселенные здания стояли в окружении безжизненных скелетов обугленных, полуразрушенных строений. В одном из таких домов-призраков группа и устроила свой наблюдательный пункт.

Укрывшийся за "огрызком" полуосыпавшейся кирпичной стены Карасев видел, как Ивановский, оглядевшись, толкнул не запертую калитку, вошел во двор явно жилого дома расположенного на противоположной стороне улицы. Подошел к окну, постучал. Несколько длинных, невозможно тягучих минут ничего не происходило. Затем в окне шевельнулась занавеска, еще через некоторое время распахнулась входная дверь и на крыльцо, зябко кутаясь в большой шерстяной платок вышла высокая, статная, молодая женщина в белой вышитой сорочке и длинной темной юбке, с черными как смоль волосами, скрученными в уложенную "бубликом" косу. Перебросившись с партизаном несколькими негромкими фразами, хозяйка приветливо улыбнулась, посторонилась, пропуская гостя. Закрывая за ним дверь, она задержалась. Улыбка сползла с губ, внимательный, цепкий взгляд изучил улицу, на несколько, показавшихся Андрею вечностью, секунд задержался на скрывавших его развалинах, затем вновь нацепив на лицо маску радушия, женщина скрылась в доме.

Снова потянулись минуты томительного ожидания. Все это время улица оставалась практически пустынной. Только один раз прогромыхала по разбитой мостовой деревянными колесами, запряженная пегой, худющей лошадью пустая телега, с кутавшимся в огромный не по размеру ватник мальчишкой лет двенадцати на облучке. И снова тишина и безлюдье. Облезлая кошка выскочила из соседних развалин с тушкой довольно крупной крысы в зубах, остановилась, воровато оглянулась и не узрев ничего подозрительного гордо зашагала прямо по середине дороги по одной только ей известным, кошачьим делам.

Вдруг дверь в доме Гончарук распахнулась, на крыльцо с видом хорошо подгулявшего человека вышел Ивановский. Спустился с крыльца, аккуратно прикрыл за собой калитку и, сдвинув на затылок фуражку, двинулся в сторону леса.

— Лейтенант, сигнал — негромко окликнул пристроивший недалеко, за грудой битого кирпича Барсук — клюнула голуба.

— Вижу — так же негромко отозвался Андрей, наблюдая за вновь шевельнувшейся в окне шторкой — а вот клюнула или нет, пока не знаю, вон в окошко "пасет". Хитрая стерва. Подождем.

Ждать пришлось не меньше часа. Наконец, одетая в теплый, крытый полушубок и щегольские полусапожки женщина вышла, и оглядевшись, быстро зашагала по улице в сторону высокого здания из красного кирпича с двускатной крышей и двумя пристроенными к нему часовнями.

— В костел пошла, точно говорю — прошептал над плечом Рамкин — а нет. Мимо проходит. Куда это она?

— Давай за ней, только близко не подходи — распорядился Карасев — а я подожду пока, и следом потихоньку двину. Барсук, здесь остаешься, наблюдать за домом.

Тем временем женщина быстрым шагом миновала здание католического собора и свернула в следующий переулок. Рамкин поспешно направился за ней. Андрей еще раз окинул взглядом улицу и убедившись, что она совершенно пуста, поспешил следом, стараясь не упустить из виду щуплую фигуру партизанского разведчика.

Впрочем, уже через десять минут слежки стало ясно, что Гончарук целенаправленно направляется к венчающим макушку поросшего яблонями и грушами холма, развалинам не то замка, не то дворца. Шедший за ней боец вдруг юркнул в сторону и спрятавшись за солидного размера выворотень принялся отчаянно жестикулировать, подавая какие-то знаки.

— Товарищ лейтенант, к замку она идет — пояснил он пристроившемуся рядом Карасеву — думаю здесь они. Подвалы! Там, можно целый отряд спрятать. И наблюдатель, скорее всего, где-то есть.

— Логично — согласился Андрей, из его укрытия было хорошо видно, как женщина поднялась по петляющей между деревьями тропинке вверх по склону, и еще раз внимательно оглядевшись, помахала кому-то рукой и скрылась в развалинах — ага, а вот и он.

Действительно в ответ на этот сигнал в одном из окон второго этажа мелькнула человеческая фигура.

— Так, давай сюда Барсука срочно, только осторожнее.

— Понял — кивнул партизан и пригибаясь побежал назад в местечко.

В ожидании товарищей, Карасев, не теряя времени даром, продолжал наблюдение. Притаившийся в развалинах бандеровец "засветился" еще раз, когда успокоенный тишиной и мнимым безлюдьем, выдал свое местонахождение махорочным дымком. К тому времени, когда к месту обнаружения логова противника подоспели приданные лейтенанту бойцы, в его голове окончательно сложился план дальнейших действий, который собственно тут же и начал приводиться в исполнение.

Зная о месте нахождения поста, обойти его для Карасева не составило великого труда, и уже через пятнадцать минут он проскользнул в зияющее провалом окно первого этажа и притаился, внимательно прислушиваясь к негромкому шороху чужих шагов и приглушенному покашливанию над своей головой. Пару раз махнул кепкой, подавая сигнал, и сидевшие в укрытии бойцы короткими перебежками выдвинулись к замку.

Делали они это крайне неуклюже из-за чего и были сразу же обнаружены невидимым Андрею наблюдателем. Шаги над головой стихли, а потом участились, перейдя в хорошо различимый частый топот бегущего человека. Спешащий предупредить своих, плюгавенький мужичонка лет сорока и охнуть не успел, как споткнувшись о выставленную ногу, с размаху "пропахал" носом добрых пару метров засыпанного пылью и обломками пола. Карасев навалился всем весом на так и не успевшего прийти в себя "языка", скрутил ему руки и запихал в рот в качестве кляпа собственную кепку.

Штык от "маузеровской" винтовки, взятый в качестве трофея в памятном бою 22-го июня 41-го года с тех пор служил своему новому владельцу верой и правдой. После же страшных рукопашных схваток на Сталинградских улицах он и вовсе стал своего рода талисманом, который лейтенант наотрез отказывался менять на какой либо другой, пусть даже более удобный нож, несмотря на много раз подворачивавшиеся возможности. Теперь внушительных размеров клинок зловеще поблескивал перед расширившимся зрачком, широко раскрытого глаза ошалевшего от ужаса бандита, довольно недвусмысленно предостерегая его от необдуманных поступков.

— Т-с-с — предостерег Андрей — не шуми. Не надо. Сейчас я буду тебя спрашивать, а ты мне тихонечко кивать: да или нет. Ты все понял? Жить хочешь?

Пленник судорожно сглотнул, и робко кивнул в знак согласия.

— Вот и молодец — Карасев рывком поднял его на ноги, ткнув носом в стену, быстро охлопал карманы, выудил револьвер из-за пояса, немецкую гранату — "колотушку" и нож из-за голенищ порядком стоптанных сапог.

— Лейтенант, там баба вышла — заглянув в комнату, зашептал Барсук.

— Вас не видела?

— Нет.

— Значит, бабу не трогать, пусть идет домой, потом с ней разберемся. Продолжайте наблюдать за подвалом.

— Понял — кивнул партизан и моментально исчез.

Последующие десять минут Андрей потратил на допрос захваченного бандеровца. Мужичонка "ломаться" не стал и выложил все, что знал. Впрочем, знал он немного: в развалинах скрывались четверо, включая самого наблюдателя. О целях и задачах группы он имел довольно отдаленное понятие, сообщил только, что руководил ею некий Василь Лысюк.

Услышав имя и фамилию главаря, Карасев даже не поверил своим ушам, такого совпадения просто не могло быть, но, тем не менее, все складывалось так, словно капризная Госпожа Удача дарила ему очередной шанс, которым нужно было только суметь воспользоваться.

Решение было принято и лейтенант, собрав свое небольшое воинство, приступил к его претворению в жизнь. Подтащив к входу в подвал связанного пленника, он ткнул его носом в стену, приставил к горлу лезвие штыка.

— Жить хочешь?

Бандит утвердительно замычал.

— Веди вниз.

Слегка подталкивая вниз по заваленным обломками кирпича и кусками штукатурки ступенькам уныло бредущего ОУНовца, Карасев осторожно двинулся вслед за ним. Замыкали шествие оба партизана, держащие наготове оружие.

Лестница, нырнув за угол, привела в темный, слабо освещаемый из узенького, больше похожего на бойницу окошка, коридор, метров через десять закончившийся довольно крепкой на вид, сколоченной из толстых дубовых досок дверью.

— Сейчас вызовешь сюда Лысюка. Сделаешь, как я сказал, останешься жить. Будешь дурить, перережу тебе глотку. Понял?

Дождавшись ответного кивка, вытащил кляп.

— Зови.

— Василь! — голос бандита звучал глухо и надтреснуто — Вичиняй! То я Серко!

За дверью послышались шаги и сухой кашель. Грохнул засов и дверь начала с легким скрипом открываться. Понуро стоящий перед ней Серко, вдруг словно опомнившись, неожиданно встрепенулся и визгливо заорал: "Хлопци! Москали! Хлопци!...".

Андрей быстро полоснул его клинком по горлу, одновременно отбрасывая в сторону булькающее кровью тело, и вцепился в начинающую закрываться дверь. Хлопнул выстрел, и бросившийся было ему на помощь Рамкин, вдруг резко остановился, словно наткнувшись на невидимое препятствие, и стал медленно оседать, сползая спиной по стене. Над ухом трижды оглушающее грохнул парабеллум Барсука. Воспользовавшись тем, что сопротивление резко ослабло, рванул дверь на себя.

— Граната! Берегись! — в проем летит трофейная "колотушка" с не взведенным взрывателем.

Карасев прыгнул следом, одновременно вытаскивая из кармана пистолет. В небольшой, озаряемой лишь тусклый огонек керосиновой лампы комнатушке суматошно заметались тени.

— Барсук! Не стрелять! Я сам!

Адреналин бушует в крови, гулко стучит в ушах, но сознание работает четко, холодно фиксируя малейшие изменения в обстановке и "просчитывает" ситуацию. Слева на полу начинает шевелиться и поднимается человеческая фигура. В полутьме всплывает белый овал лица, длинные, темные волосы, черная полоска усов над верхней губой. Автоматически вскидывается рука с пистолетом, указательный палец давит спусковой крючок.

— Тах — тах — выстрелы больно хлопают по барабанным перепонкам, и тело врага, дернувшись, с шумом валится обратно.

Совсем близко дважды грохочет пистолет главаря. Того-самого, что любой ценой должен быть взят живьем. Первая пуля свистит совсем рядом, с треском врубается в толстые доски дверного полотна за спиной. Вторая сильно дергает рукав пальто, но тоже проходит мимо, с визгом рикошетируя от древней кирпичной кладки замкового подвала. ТТ со стуком падает на что-то деревянное, для дальнейших действий руки должны быть совершенно свободны. Шаг вперед и влево предельно сокращает дистанцию, одновременно уводя с линии огня. Правая ладонь перехватывает руку противника с пистолетом, выкручивая ее, левая, нанося расслабляющий удар, наотмашь хлестко бьет по глазам и переносице, дезориентируя противника, заставляет его забыть о сопротивлении. Поворот корпуса и бандеровец со страшным грохотом летит на пол. Дальше все просто: резким движением развернуть его лицом вниз, усесться верхом и заломив руки за спину скрутить их куском специально припасенной для этой цели бечевки. Дело сделано.

"Спеленав" пленника, он поднялся, взяв с большого, занимавшего казалось большую часть невеликого помещения, стола керосиновую лампу и по очереди оглядел лежащих на полу бандитов. Тут, что называется, было без вариантов. У того, что открывал двери, были два ранения в грудь, одно в живот, он все еще хрипел и пускал кровавые пузыри, но явно, это уже была агония. Второго, выпущенные Карасевым пули уложили сразу наповал.

У входа Барсук сидел на корточках возле лежащего у стены тела своего товарища.

— Ну, что с ним?

Партизан только покачал головой, молча стянул шляпу и провел подрагивавшей рукой по лицу Рамкина, закрывая широко распахнутые неподвижные глаза.

— Не надо его здесь оставлять — не глядя на лейтенанта, негромко попросил разведчик.

— Не будем. Этот потащит — Андрей кивнул на связанного главаря.

— Нет. Я сам.

— Хорошо. Сейчас я все здесь осмотрю и уходим.

Обыск захваченного помещения особых результатов не принес, и вскоре, собрав трофейное оружие, унося тело погибшего товарища и подталкивая впереди себя связанного "языка" группа выдвинулась к лесу и буквально растворилась в начинающих сгущаться вечерних сумерках.

Глава 7

— Ненавижу! Я пока живой, резать вас москалей клятых буду! Зубами глотки рвать! Ничего я вам не скажу... — пленник не бился в истерике, не кричал. Нет. Он шипел по-змеиному, а глаза его горели лютой, неистребимой, казалось сжигавшей его самого изнутри ненавистью.

— Отрезался ты уже — махнул рукой Вакуленчук — ты сам-то уже практически труп, неужели еще этого не понял? Да и спрашивать я тебя ни о чем не буду, я и так все знаю. Вот объясни мне лучше, тебе-то, чем Советская власть так не угодила? Всю жизнь на панов хребет ломали, пришла Красная Армия, освободила вас, другой бы благодарен был, а в ответ, что? Сначала в бандиты подался, а потом и вовсе фашистам служить пошел. Они семью твою под нож пустили, а ты служишь им верой и правдой, сдохнуть вот даже готов. Ради чего только?

— Брешешь! — взвился Лысюк — брешешь тварь! Я все знаю! Это же ваши псы всех родных моих безвинно порешили. Мать, батьку, сестренку малую и ту не пожалели! Хату спалили! А за что? За то, что меня под ружьем в лес свели?

— Вон как. Ты слышал лейтенант? — особист повернулся к сидящему у стола и молча наблюдающему за разговором Карасеву — видишь, как все можно кверху задом перевернуть.

— Если я тебе расскажу, как все на самом деле было, ты мне не поверишь? — Андрей поднялся, подошел и встал напротив бандеровца — не поверишь, что я с отцом твоим вместе тогда всем могилу копал, вот этими самыми руками, чтобы их похоронить. Мать, брата с женой. А рядом с ними еще одну. Для командира и друга моего, они, между прочим, погибли, когда семью твою от фашистов защищали.

Лысюк вздрогнул как от удара. Поднял глаза, испытующе посмотрел на стоящего перед ним офицера, немного подумав, упрямо мотнул головой.

— Ну, я так и думал, оно ведь и легче так жить верно? Если неудобную для себя правду в упор не замечать — усмехнулся Андрей, и переглянувшись с Вакуленчуком, вышел на улицу.

То, что он должен был сделать, не нравилось ему категорически, девчонка и без того слишком много пережила, но на другой чаше весов лежала возможность быстрого уничтожения банды Зеленого, а это значило десятки, а может даже сотни а то и тысячи спасенных человеческих жизней. Поэтому если какие-то сомнения и отвлеченные размышления о цене пресловутой слезинки ребенка и возникали, они были загнаны куда-то глубоко, в самые дальние уголки души, до мирных времен, если конечно ему суждено до этих самых времен дожить. Сейчас на первом плане была война: тяжелая, порой грязная, но такая необходимая работа.

Марийка вернулась в отряд еще вчера вечером, принеся информацию от Седого, и сейчас крутилась возле кухни, помогая хлопотавшим возле больших котлов женщинам.

— Здрасте дядь Андрей — улыбнулась она, увидев подходящего оперативника.

— Привет Маришка. Отдыхаешь?

— Ага. А, шо надо опять куда-то идти?

— Зайди к товарищу Вакуленчуку. У него к тебе дело. И вот, что — Карасев положил руку девочке на плечо, заглянул в не по детски мудрые глаза — там твой брат.

— Василь?! — в глазах ребенка плеснула радость, но взгляд тут же потух, стал напряженно тревожным — но он же... .

— Ты зайди — лейтенант погладил заплетенные в косы, русые волосы — поговори с ним.

Он проводил взглядом спешащую к землянке особиста худенькую, тонконогую фигурку в несуразно огромных башмаках, и покачав головой, пошел следом. Заходить внутрь не стал, сел на стоящий у стены чурбак, привалился спиной к шершавым, пахнущим смолой бревнам и под мерное поскрипывание снега под сапогами вышагивающего туда-сюда часового, полуприкрыв глаза принялся наблюдать за царящей в лагере будничной суетой.

Над белыми бугорками спрятавшихся под снежным покрывалом землянок курились белесые дымки топящихся буржуек. У длинной, крытой лапником коновязи группа партизан обихаживала пофыркивающих, хрупающих сеном лошадей. Другие бойцы кучкой столпились рядом с инструктором, проводящим занятия по минно-взрывному делу. Прошагал разводящий, ведущий смену стоящим на постах и в секретах часовым. В общем, партизанская база жила своей обычной жизнью.

— Дядь Андрей! Дядь Андрей! Вас Федор Александрович зовет — Марийка потормошила лейтенанта за плечо, вытерла рукавом заплаканные, красные глаза — Василь... Вы ведь ему поможете, правда? Ну, он же не враг. Его заставили... .

Карасев ничего не ответил. Что отвечать этому ребенку он просто не знал. Просто поднялся и направился в землянку.

Лысюк сидел на том же месте и в той же позе, вот только во взгляде, который он поднял на вошедшего лейтенанта, уже не было той жгучей ненависти. Только горечь и пустота.

— Вот — особист мотнул в его сторону головой — сказал, что говорить будет только с тобой.

— А что ж не поговорить, если желание есть — усмехнулся СМЕРШевец — давай потолкуем.

— Ну, вот и побеседуйте пока, а я пойду воздухом подышу — Вакуленчук, не торопясь свернул самокрутку, и прикурив, вышел на улицу.

После его ухода в землянке на несколько минут повисла тишина, нарушаемая лишь легким потрескиванием поленьев в печи.

— Что со мной будет? — первым нарушив затянувшееся молчание, негромко, глядя куда-то в пол, глухим голосом спросил Лысюк.

— А ты сам не догадываешься?

— Да уж догадываюсь.

— Жить хочешь?

— Нет, теперь не хочу. Да никто и не позволит. Крови на мне много.

— Понимаешь, значит — кивнул Карасев — так чего ты хочешь?

— Я отдам вам всех. Зеленого только мне оставьте. Вот тебе крест, нашей встречи он не переживет. А потом как Бог даст. Как там у вас? По закону военного времени. Только сестру не трогайте. Не причем она.

— За сестру не переживай. Она действительно не причем. Насчет Зеленого ничего не могу обещать. Ты согласен помочь?

— Хорошо — после недолгого молчания согласился пленник — что знаю, скажу. Спрашивай.

— Состав и цели группы?

— Четверо нас было. Нашей задачей было поддерживать связь с агентом и наблюдать.

— За партизанами?

— За ними тоже. Но это не главная задача.

— Немецкая засада ваших рук дело?

— Не знаю, может быть — пожал плечами бандеровец — я с немцами не знался. Информацию передавал Зеленому, а, дальше, то не мое дело.

— За кем еще вы наблюдали?

— Ляхи. Краевцы. В этом районе два месяца сидел их отряд. У нас было с ними несколько стычек. А потом мы их отсюда выбили. Мне была поставлена задача: узнать, что они здесь делали и куда делись. А еще про немку разузнать.

— Какую немку? — насторожился Андрей.

— Важную. Очень важную. Офицершу. Она, говорят, пропала как раз месяца полтора назад.

— Ну и как, узнали?

— Да. Кое-что. Взяли как-то одного ляха, поначалу все отмалчивался — хмыкнул Лысюк — все героя из себя корчил, да только у Зеленого есть мастера, языки развязывать. Все рассказал. Эта группа должна была перехватить машину с немецкими офицерами. Подкараулили на дороге, хотели взять без шума, да только, что-то не получилось у них. Стрельба поднялась, двоих германцев застрелили, а баба эта, офицерша, сбежала, как сквозь землю провалилась, вот они и крутились в нашем районе, искали ее.

— Понятно. Ну и как, нашли?

— Они нет.

— А вы?

— И мы тоже. Никаких следов.

— Где базируется банда?

— Ты мое условие слышал.

— Слышал. Только такие решения здесь не я принимаю. Сам должен понимать.

— Понимаю, не дурной. Вот и растолкуй там, кому надо. Я вам сотню, вы мне Зеленого. Или больше вообще ничего не скажу. Мне терять нечего, все равно подыхать. Христом Богом прошу, дай умереть по-людски! Ничего больше не надо.

— Поживем, увидим — философски заметил Карасев. Он поднялся, крикнул часового и передав ему с рук на руки пленного вышел на улицу.

Яркий после полутьмы землянки солнечный свет резанул по глазам, легкий морозец принялся деловито пощипывать щеки и уши. Проморгавшись, Андрей окинул взглядом лагерь, ища особиста, и увидел его у соседнего блиндажа о чем-то беседующим с группой партизан.

— Федор Саныч!

— А, лейтенант. Как поговорили? — Вакуленчук оставил своих собеседников, быстро подошел, подхватил под локоть, увлекая в сторону — ну, рассказывай.

— Ну, в общем, так... — Карасев коротко пересказал старшему лейтенанту содержание своей беседы с захваченным бандеровцем, и оставив его размышлять над полученной информацией направился к своей землянке.

На плотно утоптанном пятачке собралась азартно гомонящая толпа из десяти — двенадцать партизан и прибывших с Большой Земли разведчиков, обступивших полукругом Вахрамеева и Кузьмина. Оба офицера соревновались между собой в быстроте и точности метания в подвешенные на перекладине, толстые чурбаки, различных острозаточенных предметов, начиная от ножей, заканчивая вилами и плотницким топором.

— Серега, дело есть! — окликнул товарища Андрей — хорош развлекаться.

— Ага — старший лейтенант проводил взглядом поразившую самую середину раскачивающейся из стороны в сторону, деревяшки малую пехотную лопатку, которую разведчик, кувыркнувшись вперед в падении, подхватил с земли и метнул одним слитным движением — дай-ка свой тесак.

— На, держи — Карасев протяну другу маузеровский штык.

— Угу — Сергей взвесил нож в правой руке, и вытащив левой из-за голенища сапога любимую "финку" резко обернувшись, направил одновременно оба клинка в цель. Восторженный рев зрителей заглушил сдвоенный стук точного попадания.

— Вот так-то — довольно хмыкнул Вахрамеев, и обернувшись к разведчику протянул руку — предлагаю боевую ничью.

— Согласен — улыбнулся Кузьмин, пожимая протянутую ладонь.

— Как дети малые — покачал головой Андрей, выдергивая ножи из мишени — пойдем, разговор есть.

В землянке можно было, что называется "вешать топор" от табачного дыма. Развалившийся на топчане Малышев смолил папироску, задумчиво уставившись в бревенчатый потолок.

— А, явились — увидев вошедших подчиненных, он уселся, затушил "бычок" в пустой консервной банке, сделал несколько глотков прямо из носика стоящего на столе изрядно закопченного чайника — ну Андрюха, рассказывай. Как успехи? Накопал чего?

— Кое-чего нарыл — Карасев подошел к развернутой на столе карте, некоторое время разглядывал ее при тусклом свете сделанной из снарядной гильзы керосинки, потом ткнул пальцем — вот где-то здесь. В этом районе полтора месяца назад аковцы обстреляли легковушку. Двоих фрицев положили, а третья — офицерша от них сбежала. И пропала.

— В смысле пропала?

— В самом прямом. Лысюк говорит, как сквозь землю провалилась. Как я понял: ни поляки, ни немцы, ни бандеровцы ее найти до сих пор не могут.

— О как! — Егор озадачено уставился на карту, потом поднял взгляд на Карасева, прищурился — считаешь, это то, что мы ищем?

— Не уверен на сто процентов, но не исключаю такой возможности.

— Ерунда какая-то получается — Вахрамеев плеснул в кружку остывшего чая, отпил, поморщился — что за дрянь они здесь заваривают? Так вот, насчет немки. Чертовщина какая-то. Если это действительно Магда, и ей удалось сбежать от поляков, то почему она не вернулась в Ровно к немцам? Ну ладно, положим, так сложились обстоятельства, что не смогла или посчитала опасным, но выйти на связь с партизанами можно было? За полтора то месяца?

— Не знаю — пожал плечами Андрей — может Седой, что-нибудь прояснит?

— Других вариантов все равно нет — кивнул капитан — значит так, Седой назначил встречу через четыре дня. В городе. Выступаем послезавтра утром. К вечеру мы должны быть на Белевских хуторах оттуда идем через Ясининичи. Там оставляем группу прикрытия, ночуем и выдвигаемся дальше. Ну, а пока всем отдыхать...

— Разрешите? — после короткого стука в приоткрывшуюся дверь сунулся Вакуленчук — не помешаю?

— Заходи старшой — обернулся Малышев — мы закончили уже. Да кстати. Ты вовремя. Послезавтра выходим в Ровно. Нужен проводник и документы.

— Документы и полицайские повязки я принес. А проводник. Да вон хотя бы того же Барсука выделим. Парень надежный, местность знает, как свои пять пальцев. Маршрут уже проработали? Если не секрет, конечно?

— От тебя секретов нет. Идем через Белево и Ясининичи...

— Черт! А вот здесь неувязочка получается — почесал затылок особист — дело в том, что в этом районе, как раз на послезавтра командование отряда запланировало операцию по ликвидации банды националистов.

— Договорились, значит? — понимающе кивнул Карасев.

— Договорились. Так что мужики, придется вам маршрут менять. Или есть еще вариант. Принять участие в нашем "мероприятии".

— Плохо — нахмурился Малышев — менять маршрут просто нет времени, а участие в вашем, как ты говоришь "мероприятии"... ? Хм. Рискованно, может помешать делу.

— Риск, конечно, присутствует — согласился Вакуленчук — но сам понимаешь капитан, другого варианта нет. Группы разведки и блокирования уже выдвинулись в район проведения операции, точно в назначенное время они должны быть на позициях, связи с ними нет, в целях соблюдения секретности, поэтому остановить и перенести ее на другой срок уже невозможно. Да и по большому то счету... . Если сами в пекло не полезете то и риск минимальный будет.

— Э-э-э нет Саныч — возмутился Вахрамеев — что значит: "не полезете"! Командир, а может, и правда тряхнем стариной, покажем класс, как Андрюха говорит? Да и ребята-разведчики разомнутся, а то засиделись в лесу то.

— Успеешь еще стариной своей натрястись — буркнул Малышев — шило у тебя Серега в одном месте. И дурная голова, которая этому самому месту покоя не дает. Хотя, ладно "потрясатель", время нам действительно терять нельзя, так что будь по-твоему. Старшой, мы в деле.

— Ну и ладушки — Вакуленчук хлопнул себя по колену, поднялся — ну тогда завтра на рассвете выступаем.

— Хорошо — Егор обернулся к Карасеву — Андрей, давай к разведчикам, скажешь Кузьмину, пусть готовятся к выходу.

* * *

Бревенчатый, крытый соломой дом жарко пылал охваченный рыжими языками рвущегося к небу пламени, из начинающих заниматься огнем сараев и хлева партизаны выводили бьющихся лошадей и испуганно ревущую скотину. Чуть в стороне, у приземистого, потемневшего от времени сруба бани еще трещали выстрелы, это разведчики Кузьмина добивали упорно не желающих сдаваться бандеровцев. Наконец и там пару раз грохнули гранатные разрывы и все стихло.

— Все, капут — подошедший Кравчук, зачерпнул пригоршню снега, протер лицо — кончились прихвостни фашистские. Товарищ капитан, огневая точка противника подавлена. Лейтенант наш просит десять минут, трофеи собрать и подготовиться к маршу.

— Давай. Через двадцать минут выступаем — кивнул Малышев и обернулся к подошедшему особисту — рисковый ты мужик старшой. Ты был твердо уверен, что он сделает все как надо?

— А, что ему еще оставалось? — пожал плечами Вакуленчук, и задумчиво глядя на догорающую хату, пробормотал — вон она жизнь то как оборачивается.

К большому, зажиточному хутору, где базировалось руководство банды, Лысюк вывел группу еще на рассвете. Дождавшись, пока бойцы, неслышными тенями мелькая в предрассветной тьме, окружат постройки, он о чем-то переговорил с особистом, затем спрятав в карман пистолет, а за пазуху противотанковую гранату твердыми шагами направился к хате. Назвал пароль часовому, перекинулся с ним парой слов и зашел внутрь. А еще через несколько минут мощный взрыв вынес оконные рамы и входную дверь, отбросив в сторону топтавшегося перед ней бандеровца. Врыв этот, послужил сигналом к атаке, и через десять-пятнадцать минут все было кончено. Штаб ОУНовцев просто перестал существовать. Как, впрочем, и вся банда, базы и схроны которой в районе Белевских хуторов подверглись одновременному нападению. Лишь немногие смогли выжить и разбежаться по окрестным лесам.

Глава 8

Тощая, непонятной, пегой масти лошаденка с трудом волокла за собой сани-розвальни, рядом с которыми неторопливо шлепали сапогами по покрытой раскисшим, грязным снегом дороге трое вооруженных людей в гражданской одежде с белыми повязками на рукавах.

— Цур штеен! — высокий, тощий немец, до этого лениво разгуливающий возле полосатого шлагбаума, поправив на плече винтовку, сделал шаг вперед, требовательно подняв руку. Его напарник — толстяк лет сорока в круглых "профессорских" очках, выглянул из за сложенного из мешков с песком бруствера, взял свой "маузер" наизготовку, внимательно и настороженно вглядываясь в приближающуюся процессию.

— Тпру-у. Стой хвороба — "водитель кобылы" натянул вожжи.

— Айн момент, пан немец, айн момент — старший из полицаев,— здоровенный детина, под два метра ростом, заспешил к посту, на ходу вытаскивая из кармана бумаги — вот, извольте взглянуть.

— Дас дизер? — непонимающе уставился на него часовой.

— Все гут, говорю. Аусвайс в полном порядке — протягивая немцу бумагу, продолжил "частить" здоровяк.

Часовой, брезгливо поджав губу, принял у него документы, передал их своему напарнику, а сам, подойдя к саням, стволом винтовки приподнял накрывающую груз рогожу.

— Вас дизер хинтер абшолихер?

— Продукты везем. Эссен. Для доблестный дойчен зольдат — поспешил пояснить полицай, и вытащив приличных размеров сверток — а это лично вам.

— Дас да дерарт? — заинтересованно вытянул шею моментально отвлекшийся от изучения бумаг очкарик.

— О, шпик! Брот! — тощий развернул холстину, втянул ноздрями одуряющий запах копченого сала и свежего хлеба, расплылся в довольной улыбке — милх?

— Да где ж его взять то милх то этот? — сокрушенно развел руками полицай и протянул литровую бутыль мутноватой жидкости — разве, что из-под бешеной коровки. Вот, битте. Шнапс, самый лучший.

— Дизер ист гут! Прахткерл — немец благосклонно принял подношение, разрешающе махнул рукой, утратив к проезжающим всякий интерес.

* * *

— Ну, ты командир даешь — хмыкнул Вахрамеев, когда полозъя заскрипели по вымощенной булыжником, покрытой тонкой коркой снежного наката, городской улице — чистый артист. Прямо Большой театр изобразил.

— А ты был в Большом театре-то? — усмехнулся шагающий следом за санями Карасев.

— Не, не довелось — пожал плечами Сергей — но после войны обязательно побываю. И в театре, и в зоопарке, и в метро прокачусь.

— Эй, знаток театрального искусства — прервал мечты старлея Малышев — ты дорогу то хорошо запомнил? Не заблудимся?

— Не волнуйся командир. Доставлю точно на место. Мне Барсук все подробно объяснил, что, куда и почем. Да и рынок в городе не найти, это еще постараться надо.

Рыночная площадь, зажатая между серыми, облупленными стенами старых, двухэтажных домов действительно отыскалась довольно быстро. Заставленная сплошь кое-как сляпанными из некрашеных, а порой и плохо оструганных досок прилавками она буквально кишела разнообразной публикой. Зазывающе кричали продавцы, деловито сновали между рядами покупатели. Шныряли, стремясь затеряться в этой пестрой толпе, разные темные личности, явно жуликоватого вида и вездесущие беспризорники. Какое-то подобие порядка в этом человеческом муравейнике обеспечивала четверка представителей местной хильфсполицай в черных шинелях и кепи, с повязками на рукавах, вальяжно дымившая самокрутками на крыльце одной из лавчонок.

— Ну и где он? — "припарковав" розвальни у тротуара Вахрамеев неторопливо свернул "козью ножку", подкурил, вытянул из саней пук сена, принялся тщательно оттирать лоснящийся конский бок. Кобылка благодарно фыркнула, переступила с ноги на ногу, потянулась мягкими губами к его физиономии.

— Ждем — Малышев присел на облучок принялся с ленивым безразличием разглядывать толпу.

Андрей же просто развалился на сене, заложив руки под голову, уставился в белесое, затянутое тучами небо.

— Но, не балуй — Сергей прикрикнул на расшалившуюся животину, и понизив голос, добавил — командир, сюда ковыляют.

Действительно их появление, привлекло внимание явно скучающих "блюстителей порядка", которые очевидно решили проявить служебное рвение и проверить вновьприбывших.

— Кто такие? Документы есть? — дыхнув "ароматом" чеснока и вчерашнего перегара небрежно поинтересовался старший патруля, грузный плечистый мужик со следами вчерашних возлияний на щекастой, испитой физиономии.

— Так, это. Голычевские мы — пробасил Малышев — вот староста на рынок велел заехать, сапоги новые значится присмотреть ему.

— Староста говоришь? Ну, ну. Голычевские? Чего-то мне морды ваши незнакомы — полицай быстро пробежал взглядом протянутые ему бумаги, прищурился потом кивнул на поднявшегося, на локте Карасева — хотя вон ту рожу я где-то уже видел.

— Ну вот, а говоришь не знакомые — обрадовался Егор — ты чего начальник? А это ж Митька, сосед мой, только он того, башкой немного ушибленный.

— А чего говор у тебя не местный?

— Так я не местный и есть. Как в сорок первом к немцам в плен попал, так в здесь и остался. Да ты и сам-то поди, не на мове балакаешь — перешел в наступление Малышев — ты не томи начальник, видишь же, документы в порядке. Чего не так-то? Пристал как банный лист.

— Поговори мне еще! Вот задержу до выяснения, посмотрим тогда, как запоешь.

— Да не имеешь такого права! Документы у меня!

— Ладно — мордатый внезапно пошел на попятный — выпить есть чего?

— Так бы сразу и сказал. А то задержу, задержу — Егор оглянулся, окликнул Вахрамеева — достань, там под сеном, штоф. Отдай служивым, пусть поправятся.

— Тим віддай, цим віддай— недовольно заворчал Сергей — а самим воду хлебтати?

— Не жмись — щекастый выхватил из его рук бутылку с самогоном и проворно спрятав ее за пазуху уже более миролюбиво добавил — ладно Голычевские, бывайте покуда. Да смотрите, не балуйте тут у меня.

— Вроде откусались — Малышев проводил взглядом полицаев, торопливо скрывшихся в какой-то подворотне — Андрюха, чего этот боров к тебе прицепился?

— Узнал я его, фамилию только вот никак не вспомню — отозвался Карасев — в сорок первом комбатом был, в первом же бою бойцов своих бросил, от документов избавился, а сам бежал, да местные кулаки его прихватили. А потом мы его хотели к стенке поставить, да хитрый, тварь, снова сбежал. Вон где всплыл значит.

— А он тебя не вспомнит?

— Вряд ли. Нас там много было.

— Командир. Похоже, это он, глянь вон, на той стороне — не поворачивая головы, негромко пробормотал продолжавший наблюдать за улицей старлей.

— Угу, вижу — буркнул Малышев, провожая взглядом коренастого обер— лейтенанта в ладно сидящей, туго перетянутой ремнями шинели.

Немец между тем перешел улицу, проходя мимо лжеполицаев, удостоил их мимолетным, презрительным взглядом, задержался возле стены с наклеенными на ней листами объявлений, внимательно их изучая. Очевидно не найдя ничего для себя интересного, в глубокой задумчивости хлопнул себя по ладони свернутой в трубочку газетой и неторопливо зашагал дальше по улице.

— Так, Серега остаешься здесь, смотри в оба, если, что сигнал как договаривались — дождавшись, пока офицер отойдет метров на двадцать, негромко распорядился Егор — Андрюха, ты со мной.

— Понял — не прекращая возиться с лошадью, не поднимая головы, откликнулся Вахрамеев — сделаю.

— Пойду, до ветру схожу — громко заявил Малышев, спрыгивая с саней — Митяй, со мной пойдешь. Да винтовку с собой прихвати.

— А чого сам не впораэшся? — хохотнул Вахрамеев и толкнул лежащего на брошенной в розвальни охапке сена Карасева — йди, йди Митя, раптом чого потримати треба буде.

— Ты посмейся у меня, посмейся еще — свирепо оскалившись, капитан показал подчиненному пудовый кулачище — смотри, пропадет чего с саней, не посмотрю, что тещин выродок, зашибу.

— А я че, я мовчу — пробурчал Сергей, поспешив спрятаться за флегматично помахивающей хвостом лошадью — вже и пожартувати те не можна.

— Дошуткуешься у меня когда-нибудь — закончив небольшой спектакль, Малышев развернулся и неторопливо зашагал следом за скрывшимся за ближайшим углом немцем.

Карасев, изображая туповатого увальня, поднялся, подхватил за ремень и повесил на плечо "мосинку", широко зевнул, сплюнул и лениво побрел за командиром.

Улица за углом был совершенно пустынна. Капитан, быстро оценив обстановку, юркнул в подъезд разрушенного двухэтажного дома. Андрей последовал за ним.

— Привет от тетки Ганны — ни к кому не обращаясь, бросил Егор.

— Кума, велела ей гостинец передать — раздался из полутьмы соседней комнаты негромкий, чуть хрипловатый голос, шагнувший на свет обер — лейтенант спрятал в кобуру пистолет, скупо улыбнулся — давно вас жду. Времени у меня немного, поэтому давайте о деле.

Малышев с "немцем" отошли в угол, спрятавшись в тени, а Карасев поспешил устроиться у оконного проема, наблюдая за улицей и в то же время, стараясь не пропустить ни одного слова из их негромкого разговора.

— Какого характера гостинец? — поинтересовался капитан.

— Микропленка — коротко пояснил "Седой" и счел нужным пояснить — у "Магды" был доступ к личным делам курсантов. При эвакуации из Киева она сумела их переснять.

— Она?

— Да, обер-ефрейтор Катарина Вайс, служила при канцелярии.

— Немка?

— Фольксдойч. Шатенка лет двадцати восьми, рост около метра семидесяти, хорошая фигура, лицо круглое, глаза серые, эффектная женщина, мимо не пройдешь. Из особых примет небольшая родинка на правой щеке.

— Обстоятельства исчезновения?

— Две недели назад я получил от нее последнее сообщение.

— Каким образом?

— Через тайник. Любой личный контакт мог вызвать подозрения. По службе мы с ней не пересекались, а личных отношений у нас быть просто не могло, слишком высокого полета птицы вокруг нее увивались.

— Эффектная женщина — понимающе усмехнулся Малышев.

— Точно — кивнул Седой — так вот, в сообщении было сказано, что ей грозит провал, и она вынуждена уходить.

— Это все?

— Почти. На момент написания сообщения "Магда" была под контролем. У нас с ней был оговорен соответствующий сигнал.

— Немцы?

— Не знаю.

— Что еще удалось узнать?

— В день пропажи "Магды" на дороге к западу от Дядьковичей были убиты: гауптман Нойман, в школе он заведовал интендантским снабжением, и его водитель. Но подробностей не знаю. Тут и так все Ровно после серии успешных покушений на высокопоставленных офицеров на ушах стоит, а позавчера Функа шлепнули, рейхскомиссара. По всему городу ориентировки на некоего гауптмана распространили. Подозревают всех и вся.

— Ну, насколько мне известно, в нападении в районе Дядьковичей подозревают аковцев — пожал плечами Егор.

— У тебя есть какая-то информация? — оживился "обер-лейтенант".

— Скажем так, есть основания полагать, что в момент нападения на Ноймана, "Магда" все-таки находилась в его машине. Вот только куда она потом исчезла? Никаких следов пока найти не удалось.

— Хм, возможно, возможно — задумчиво протянул Седой — а знаешь, я ведь действительно несколько раз видел Катарину в обществе интенданта.

— Кто-то занимается расследованием?

— Да из Варшавы прибыл чиновник. Так, что если кто-то и располагает более полной информацией по этому делу, то только он.

— Кто такой?

— Видел его пару раз, только мельком. В школе опрашивал офицеров. Сам лично с ним не встречался, но кое-какие данные удалось о нем собрать. Криминальрат Конрат Эбель. На вид лет тридцать пять, высокого роста, худощавого телосложения, брюнет. На лбу большая залысина. Над левой бровью старый шрам от рассечения. Квартирует на улице Мазепы, вот здесь адрес. По отзывам беседовавших с ним — очень нудный, въедливый тип и настоящий профессионал. Как источник информации он может быть очень полезен.

— Охрана?

— Постоянно при нем находиться только денщик, он же телохранитель. Каждое утро ровно в девять ноль, ноль за ним заезжает Опель-кадет с водителем. Охрана сопровождает только при выездах за черту города, где есть риск нарваться на партизан, тут ее численность варьируется в зависимости от ситуации. Маршруты своего передвижения Эбель ни с кем из местных не согласовывает, и отследить его, нет никакой возможности.

Понятно — кивнул Малышев — как будем поддерживать связь?

— Связь через Маришку. Через два дня пусть идет в условленное место. Возможно, будет что-то интересное. Ну, бывайте мужики — "обер-лейтенант" на прощанье пожал обоим смершевцам руки и ушел.

Контрразведчики некоторое время из окна наблюдали как он не спеша, прогулочным шагом скрылся за углом, а потом и сами покинули свое укрытие, вернувшись к своим саням.

Глава 9

— Итак, товарищи офицеры — струйка табачного дыма растаяла под бревенчатым потолком землянки. Малышев аккуратно потушил окурок в пустой консервной банке, пригладил широкой ладонью ершик коротко остриженных волос — на повестке дня один вопрос. Как Эбеля брать будем?

— Я вижу только один вариант — после недолгих раздумий заметил Вахрамеев — ночью на квартире, либо утром на выходе из дома.

— Ночью действует комендантский час — возразил Карасев — кроме того, квартира в самом центре города, вокруг полно различных учреждений и улица постоянно патрулируется немцами и вспомогательной полицией. Без серьезной подготовки, нахрапом, такую акцию не провернешь, а для этого нужно время и оперативная база в Ровно. Ни того, ни другого, как я понимаю, у нас нет.

— И, что ты предлагаешь? — покосился на него Малышев

— Если гора не может прийти к Магомеду — пожал плечами Андрей — значит, Магомед должен прийти к горе. Короче говоря, объект надо постараться выманить из города.

— Эка хватил — крякнул Сергей — может у тебя и идея есть, как это сделать?

— Нет. Точнее, пока нет.

— А мне, Андрюхина мысль нравиться — капитан поднялся с топчана, принялся в раздумье мерить шагами небольшое помещение.

На некоторое время в землянке наступила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев, сгорающих в прожорливом чреве склепанной из пустой железной бочки, печки.

— Ну, давайте рассуждать и начнем с самого простого, поставим себя на место Эбеля — наконец прервал молчание Карасев — что может заставить меня покинуть теплый и хорошо охраняемый кабинет в Ровно и переться по грязи и холоду черт знает куда, при этом рискуя попасть под партизанскую пулю?

— Ну, скажем из н-ской комендатуры по телефону или в виде письменного донесения поступает некая важная информация, непосредственно касающаяся расследования — пожал плечами Вахрамеев — например, обнаружено нечто или некто имеющее отношение к происшествию с машиной интенданта. О! Задержание свидетеля или еще лучше - участника нападения.

— Ерунда — отмахнулся Малышев — просто прикажу твоего задержанного, естественно под надежной охраной, доставить ко мне.

— Вполне может сработать, а может и нет - открыв дверцу "буржуйки", подбросив полешко пробормотал Карасев - как-то все неопределенно. Я бы предложил вариант с обнаружением женского трупа в немецкой униформе. В такой ситуации хочешь, не хочешь, а придется выезжать и производить осмотр места происшествия.

— Голова! — восхищенно хлопнул ладонью по колену Вахрамеев — осталось только поймать коменданта н-ской комендатуры и вежливо попросить его позвонить в город и сообщить о трупе, а для пущей убедительности подкинуть ему покойницу, предварительно обрядив ее во фрицевские тряпки, которые, между прочим, тоже где-то надо раздобыть. Не проще уж самим пробраться в Ровно и выкрасть объект из теплой кроватки?

— Мда, мудрено как-то получается — Андрей потер пальцами заслезившиеся от дыма глаза — со свидетелем как-то проще.

— Не из кроватки — задумчиво побарабанив пальцами по столу, вдруг заметил Малышев — не из кроватки, а прямо из рабочего кабинета.

— Куда ему и доставят "важного свидетеля", сопровождающие его полицаи, так? — подхватил его мысль Карасев — эх, жалко, что плохо у нас с языком, за природных фрицев не прокатим. Так бы еще надежней было. И документы нужны соответствующие: рапорт от коменданта как минимум.

— Дерзко — хмыкнул Сергей — но мне нравиться. А документы мы оформим. По всем правилам фрицевского делопроизводства. Зря, что ли учились. Главное бланки нужные раздобыть.

— Смелость города берет — Егор резко поднялся — так вы ту помозгуйте еще, как следует, а я к Вакуленчуку. Посмотрю, чем он может нам помочь.

75