Злой демон Андрей Владимирович

[Солнышко] — "Конечно! Этот нож сделал маг земли из камня".

[Андрей Владимирович] — "Надо же, как похоже на изделия фирмы Tojiro".

[Солнышко] Тем временем сваха перешла к важным вещам: описанию дальнейших наших с ней занятий, а демон очень внимательно слушал. Мне, как будущей невесте, предстоит пройти курс подготовки. Что бы произвести благоприятное первое впечатление на родню желательного жениха. Ибо иначе второго впечатления может и не быть.

Подготовка невесты затронет решительно всё: от гардероба и макияжа, до походки и лексики. От манер за столом, до танцев. От умения поддержать разговор о пустяках, до умения молчать о политике, войне и спорте.

Занятия начнутся завтра же, контракт она подпишет с моим отцом сама. Нашему базилевсу сообщит мой отец. А мне надлежит отныне сосредоточиться на её уроках.

Распрощавшись со свахой, которая, почему-то ни с того, ни с сего, вдруг перестала мне казаться такой уж задушевно доброй, я отправилась домой. Демон в моей голове тут же потребовал отчета. Велел вспомнить весь разговор с Ведьмой с самого начала в мельчайших подробностях. Я очень старалась.

— "Наивное ты Солнышко детсадовское. Тебя явно опоили каким-то психотропным веществом", — медленно, печально и задумчиво проговорил мысленно демон.

[Солнышко] — "Что?"

[Андрей Владимирович] — "Народное собрание не присвоит просто так имя "Ведьма" доброму человеку, не так ли?"

[Солнышко] — "Но зачем?"

[Андрей Владимирович] — "Как раз это понятно. Ведьма сама тебе про большую политику проговорилась. Ты политический актив. Тобой будут манипулировать, возможно, что и торговать тобою будут. Полагаю, династические браки — самое древнее средство заключать союзы.

[Солнышко] — "Папенька бы рассказал мне!"

[Андрей Владимирович] — "О, непременно! Если бы сам был в курсе. Сделаем так: когда придёшь домой, возьми письменные принадлежности и подробно изложи всё письменно. Затем перечти, и внеси правки. Так мы сможем восстановить то важное, что Ведьма постаралась в твоей памяти стереть."

[Солнышко] — "Как стереть?"

[Андрей Владимирович] — "Сделать малозаметным, малозначительным в разговоре, что бы оно само быстро забылось. Это даже не магия. Элементарная прикладная психология. Чем больше я об этом думаю, тем сильнее мне кажется, что Ведьма о делах твоей фратрии осведомлена гораздо лучше тебя, Солнышко, и имеет в тех делах некий свой интерес".

[Солнышко] Забегая вперёд, скажу, что я так и сделала, и именно потому могу сейчас пересказать вам все эти важные моменты разговора с госпожой свахой, которые непременно быстро выветрились бы из моей памяти стараниями Ведьмы.

[Андрей Владимирович] На город тем временем уже опускались сумерки. Слишком уж надолго мы со свахой засиделись, увлекшись разговором. Девочка Солнышко решила воспользоваться пневмопочтой, а потом, как и в прошлый раз, тайным ходом пройти сквозь ограду. Но стоило только ей выпрыгнуть из шлюза возле парадных врат резиденции фратрии, как тут же раздался крик: — Вот она!

Кричал Нагордость (Полное имя: "Отцу на гордость") — один из воинов нашей фратрии. Меня тут же взяли под руки и препроводили через парадные врата непосредственно под очи базилевса фратрии Зрящих Истину, Парящего-над-бранным-полем.

Как она орал! Нет, как он орал! Это же опера!

Отец был там же, стоял пред гневными очами базилевса, опустившись на одно колено, склонив голову, как подобает сильно провинившемуся.

— Где шляется твоя дочь?! — орал Парящий, и я всерьёз надеялась, что вот сейчас он точно сорвёт голос, но наш базилевс снова и снова рушил мои надежды и попирал представления о возможностях человеческой глотки. — Так ли тебе надлежит воспитывать дщерь, Безнадёжный?! Ты кого из неё растишь? К чему ребёнка готовишь? Потаскуху растишь?! Нашу благородную фратрию позоришь!

Я подошёл со склонённой головой, глаза — в пол, ресницы чуть трепещут (специально старался), но спина прямая, в движениях спокойствие, уверенность, никакой паники.

— Как смела ты, девка, уйти, когда тебе была поручена важная работа? — орал Парящий теперь уже на меня.

— Работа, мой базилевс? — сумел-таки вставить я.

— Мой сын поручил тебе работу...

— Нет, мой базилевс. Ваш сын не высказался прямо, — спокойно объявила я, стараясь, что бы голос звучал учтиво.

— Я высказался достаточно прямо! — взвился Благодарик, который, конечно же, вертелся тут же, наслаждаясь сценой.

— Я не поняла его слова за приказ, — продолжил я, стараясь подражать Настеньке из старого советского фильма "Морозко". — И я не ответствовала согласием, как полагается обычаем, но Благодарением посланного это не смутило, он не переспросил, поняла ли я наказ. Так ли было дело, Благодарь?

— Ну, я же... я..., — проблеял тот.

— При всём моём уважении, мой базилевс, — продолжил я, — никак я не могла принять другой работы на этот день, поскольку отцом моим ещё неделю назад была оговорена моя встреча со свахой. Я должна была отправиться сегодня к свахе. Так я и поступила. И вот только сейчас освободилась.

Уверяю вас, у меня получалось очень на Настеньку из "Морозко" похоже! Но наш базилевс не оценил.

— Что ты плетёшь, бессовестная?! — Парящего снова прорвало на истерический крик. — Какая может быть сваха?!

— Почему мне не сказал?! — пуще прежнего орал базилевс, но теперь уже на моего отца.

— Я собирался, мой базилевс, но в тот день ты изволил так гневаться, что не дал мне и слова вставить, — ответил папа.

— Ты меня, своего базилевса, дурнем назвал?! — взвился Парящий, и взял такую ноту, что опозорил звёзд мировой оперы. Да когда же он, наконец, сорвёт свои связки?

— Как смела ты, негодная дочь, негодного отца! — это Парящий уже мне, и это вот он совсем уж зря! Очень может быть, что я бы не решился, но зря он так про моего любимого папу.

— Как смела ты уйти за территорию фратрии без спроса?! — метал слюни и сопли наш базилевс. Мне показалось, что я попал в плохую оперу, сочинённую бездарным писателем из набора штампов. В такой опере главный злодей ещё долго будет безнаказанно гнобить хороших людей. И я решил, что превращать свою жизнь в дешёвую балаганную постановку этому вот гаду не позволю.

Я выпрямился, и сделал шаг вперёд.

— Почему вся фратрия должна целый день одну тебя, беспутную, искать повсюду?! — орал Парящий, но, наткнувшись на мой взгляд, вдруг разом потерял голос.

Знаете, я не хочу, чтобы вы про меня неправильно подумали. Я ведь интеллигент в чёрт знает каком поколении. Никакими боевыми искусствами я никогда ни дня не занимался. Я в жизни ни разу не дрался! Ломал кое-кому кое-какие косточки — это было, но то не драка, не какое-нибудь там, "карате", а чистая физика, раздел "механика". Рос я в девяностых годах двадцатого века на руинах СССР, знаете ли, и это несколько ожесточило, видимо, мою врождённую интеллигентность. И поздним вечером по тёмным подворотням Первомайки я вполне себе спокойно гулял. Потому что заметил странную штуку: стоит мне просто пристально посмотреть в глаза главарю подвернувшейся шайки 'гопников' — в ребятах тут же просыпается совесть. Ну, или её заменитель. Главное — они вспоминают о срочных делах в другом месте и оставляют меня гулять одного.

Вот, сейчас я был в теле щупленькой маленькой девочки, но ни капли не удивился, когда грозный базилевс, наткнувшись на мой взгляд, замер, как Хан Соло в старых "Звёздных Войнах", когда его заморозили в глыбу льда.

— Была бы здесь моя мать, — чётко проговорил я во внезапной тишине, — и ты знаешь, что она сказала бы. И я знаю.

Тут наш Парящий базилевс вдруг резко выпучил глаза, и пошёл красно-белыми пятнами. Я уж испугался, что его удар хватил, и я не смогу сделать с ним то, на что решился.

"Она бы сказала так: — "Сейчас я тебе оторву яйца, Парящий", — и оторвала бы!", — вот что я собирался сказать. И сделать. Нет-нет, никакого самбо, что вы! Говорю же: я интеллигент! Чистая физика, раздел: "механика". Надо схватить одной рукою мужика за яйца, а второй толкнуть его подбородок в сторону его же макушки. Собственно захват за яйца нужен только для того, чтобы мужик не смог отодвинуть тазобедренную часть своей тушки чуть назад, что позволило бы ему удержать равновесие. А так, с захватом, проекция центра тяжести гарантированно выходит за площадь опоры, и шкаф просто падает плашмя на пол. А там — по обстоятельствам. Возможно, я бы его тогда убил бы. Но что уж теперь-то говорить о несостоявшемся?!

Ничего не вышло.

Вдруг взвился мой папа, подскочил, ухватил пятернёй меня за волосы, и согнул в глубокий поклон.

— Моя дочь покаянно приносит тебе глубочайшие извинения, мой базилевс! — заявил папа, и согнулся в подобострастном поклоне на полу рядом со мной. — Богов призываю в свидетели! — громко объявил он с пола. — Клянусь! Моя дочь больше никогда не нарушит обычай и закон своей фратрии! Клянусь в том!

Базилевс промолчал. С минуту на нас давило мрачное молчание. Как затишье перед бурей. Наконец, папенька решился взглянуть на базилевса.

— Купи у меня личные покои, что завещал мне и моим детям старый базилевс! — вдруг сказал коленопреклоненный Надёжа.

Парящий молчал.

— Ты же всегда хотел их получить себе. Бери же! — настаивал Надёжа. Я перестал понимать, что здесь происходит. Благодарь топтался рядом, и таращился, раскрыв рот. Тоже ничего не понимает. Ну, тот факт, что я в своём непонимании не одинок, как-то обнадёживает. Может, я не полный дурень.

— Что ты хочешь за сии покои в Башне фратрии? — наконец проговорил Парящий.

— Взнос в академию магии за мою дочь! — твердо заявил отец.

С минуту на физиономии Парящего отражались отзвуки бушевавшей внутри бури.

— Боги да услышат! Мы договорились! — грозно и с какой-то странной нехорошей ноткой объявил Парящий, резко развернулся, и величественно ушёл прочь! Из собственных покоев базилевса! Наверное, это нам следовало уходить, разве нет? Что вообще сейчас тут произошло?

Папа медленно поднялся, помог, поддерживая под руку, подняться мне, и мы удалились. Мы ушли извилистыми мозаичными тропками в самую дальнюю беседку сада. Она же самая тайная, и носит имя: "сокрытый в тени ветвей шалашик". В детстве Солнышко называла эту беседку "Заколдованным домиком на дереве". Фокус в том, что сия беседка вместе с трёхсотлетним дубом, на котором находилась, была заколдована дедом Защитника-людей, отца Большому-полю. Увидеть её, подняться сюда могут только старшие потомки главной линии крови фратрии Зрящих Истину. Только в таком месте можно ныне поговорить без опаски быть подслушанным. Вокруг же полно магов — мы же в резиденции великой фратрии!

— Дочь моя, — начал разговор папа, и на его лице отобразилась нелёгкая внутренняя борьба.

Я отошёл в сторону, давая выступить девочке Солнышку. Я не собирался лезть в их такие трогательные отношения с отцом.

— Папенька, ты отдал своему врагу всё, что предки завещали тебе хранить и передать потомкам? — тихонечко, робко спросила Солнышко.

— Во-первых, не врагу. Не врагу, дочка. Он мне родич, в конце концов. Родичи не должны враждовать.

— А Парящему кто-нибудь об этом говорил?

— А во-вторых, дочка, кому я передам сие наследство? — в голосе Надёжи неприкрыто звучало отчаяние. — Ты девица, ты выйдешь замуж рано или поздно, и уйдёшь в семью мужа своего, покинешь нашу фратрию, покинешь, может статься, и полис наш!

— Ты ещё далеко не стар, отец, — молвила Солнышко. — Я желаю тебе счастья, слышишь? Простого человеческого счастья. Ведь ты его достоин. Уверена, мама желала бы тебе того же!

— Дочь! — отец дёрнулся, словно бы от пощёчины. — Прошу, не говори о том, чего не понимаешь.

Помолчали.

— Солнце моё, — наконец, отец собрался с мыслями, и заговорил: — я пообещал богам, что ты не нарушишь законов своей фратрии. Своей, дочь! Я так поклялся, потому что искренне надеюсь, что ты поступишь в самой скорости в академию магии, и, следовательно, покинешь нашу фратрию! И никогда сюда больше не вернёшься! Ведьма подберёт тебе достойных кандидатов, выбери себе хорошего мужа, и оставь Парящего парить над этим садом! Над садом, что из бывших чудесных кущ гесперидовских он превратил в.. не стоит мне при дочери говорить, во что!

— Отец!

— Я уеду на далёкую войну в тот же день, когда объявят о твоём поступлении в академию. Война — такой достойный мужа повод, что никакой базилевс не сможет отказать. Его не поймут ни наши архонты, ни старейшины, ни агора. Теперь я смогу уехать с лёгким сердцем, зная, что тебе хватит золота на оплату учения. В пути же я собьюсь. Кто ж попрекнёт тем путника, в чужом краю не отыскавшего дорогу? Собьюсь с пути на войну и выйду к Великой Библиотеке. Оттуда непременно напишу! Вернусь же так, чтобы на свадьбу твою поспеть! Уж я на твоей свадьбе напляшусь! Напьюсь и буду веселиться, как безумец!

— Папа! — они обнялись.

...

[Солнышко] На этот раз я захотела лечь спать у дальнего искусственного озерца. Дело было не в воде, а в том, что кроны фруктовых деревьев нашего сада вынужденно расступались над озерцом, открывая вид на чистое звёздное небо. Вера — одна из немногих женщин в совете старейшин нашей фратрии, ещё когда была молода, установила здесь "воздушный колодец". Это магия воздуха. С тех пор в этом месте всегда хорошо видно звёзды, независимо от погоды. Даже днём. Я приходила сюда, когда мне было плохо. Именно ради звёзд. Однажды я тут проплакала тихонечко всю ночь. Думала, никто не знает. Но на следующий день кто-то притащил сюда удобную кушетку. Кстати, я узнала, что это был Славный. Хотя он сам всё отрицал. И краснел.

Уже лёжа под одеялом, которое соткала и зачаровала моя прабабушка, с рыдающим сердцем, но глядя на звёзды сухими глазами, я позвала своего демона.

[Солнышко] — "Андрей Владимирович, признайся, только честно, ты что же, действительно бы убил нашего базилевса?"

Я была готова к тому, что демон не ответит. Уже несколько часов я совершенно не ощущала его присутствия. И даже удивилась тому, что он отозвался сразу же, будто всё время был рядом.

[Андрей Владимирович] — "Удивляешься моей кровожадности? Я вовсе не жестокое чудовище. Я рационально мыслящая тварь. Вот смотри: с одной стороны, убить человека, тем более — родича — это зло, без всяких сомнений. Но с другой стороны, что, если обсуждаемый человек — злодей? Злодей, пришедший к власти с помощью подлости и коварства. И каждый день, что мы позволяем ему оставаться в живых, этот злодей плодит зло вокруг себя. Так как же мы должны поступить? Тут действует принцип наименьшего зла".

[Солнышко] Моей душе, которую и так душили слёзы, стало ещё хуже, но глаза всё равно оставались сухими. Я подумала, ещё раз подумала, и пришла к выводу, что рационально мыслящие люди — страшные люди.

[Андрей Владимирович] — "Верно, Солнышко, страшные. Однако, никто ведь не считал, сколько невинных душ загубили люди сердобольные. Наверняка, не меньше. А кроме принципа наименьшего зла, мне вдруг вспомнилась поговорка французов: "Базилевс помер, да здравствует базилевс!" Это буквально означает следующее: пока нынешний базилевс жив — все его слушаются, его слово — закон во фратрии. Но стоит ему помереть — и все разом про него забудут. Потому что все понимают: теперь у них будет новый базилевс, и судить станет их по-новому. Так что все сразу же забудут старого базилевса и поспешат выразить свою преданность новому. А подумай-ка, Солнышко, кто у вас тут стал бы новым базилевсом? Твой отец, конечно же. Другой кандидатуры нет". Впрочем, знаешь, дело вряд ли дошло бы до убийства. Вполне могло бы хватить урона авторитету. Об пол!