Словом, мы, амеры, да французы из 'лежион этранже', в смысле — из Иностранного Легиона, больше тут никому до застрявших в курортных зонах туристов и дела нет. Вернее — есть: боевикам и мародерам из местных, но у тех интересы уже другие. По поводу Легиона — тоже не удивлен, Он у Франции давно вместо палочки-выручалочки во всех внутренних и внешних заварухах... Измельчали потомки Старой гвардии Наполеона и героев Вердена. Впрочем, они уже к началу Второй Мировой измельчали, а сейчас — так просто в снетка выродились.

Больше, как оказалось, вытаскивать своих граждан, посреди чужой гражданской войны оказавшихся, никто даже не попытался. Видимо — заранее списали в 'неизбежные потери'. И смотреть в глаза этим людям, старикам, женщинам, детишкам, мне больше совершенно не хочется. Я знаю, что я там увижу: страх, который пока еще не успел превратиться в безумный ужас, время ужаса придет позже, вместе с террористами, дикую надежду на чудо сначала, а потом, когда они понимают, что вот эти увешанные оружием здоровенные лбы — не за ними... Это описать словами нельзя. Но видеть я такое больше не хочу. У меня в груди не булыжник. И чем там эти, в Европе думают? Впрочем, они уже на улицах собственных городов коренное население от 'мирных мигрантов' защитить не могут, что говорить про Египет, который вообще по другую сторону Средиземного моря?

— Выдвигаемся, — командую я в микрофон рации.

— Принял... Принял,.. Принял, — эхом звучит в наушниках многоголосая перекличка водителей.

— Я на 'трофее' опять головным? — это уже Игорь.

В Душанбе прапорщика погранвойск ФСБ Боровкова неслабо помяло обломками сложившейся ему буквально на голову казармы. Хорошо, он в тот момент на третьем, самом верхнем этаже, находился. А кровля была практически снесена продолжавшимся несколько дней артиллерийским обстрелом. Откопали мы его тогда вовремя, но про первую группу предназначения* пришлось парню забыть. Что автоматически подразумевало перевод из подразделения охраны посольств 'на кабинетную'. Узнав о таких 'радужных' перспективах, Игорь еще в госпитале развил кипучую деятельность, но получил от своего командования жесткий отлуп, мол, раз медики сказали — на бумаги, значит — на бумаги. Без вариантов. Но Боровков и тут вариант нашел: когда я к нему в очередной раз с пакетом фруктов в палату заявился, насел изо всех сил... Буквально в осаду взял, измором. Знаете, кто такой зануда? Это человек, которому проще уступить, чем объяснить, почему нельзя. Дал я ему свою рекомендацию в 'Стрижи', у нас по здоровью требования чуть мягче, все ж таки мы официально — ЧОП. А когда его кандидатуру утвердили, забрал в свою группу. Воевать лучше плечом к плечу с теми, кого знаешь и кому доверяешь. А с Игорем мы за несколько дней в окопах 'двести первой базы' спелись крепко.

Что же до 'трофея'... Тут все сложно и не шибко законно, если уж на чистоту. Еще ранним утром обнаружили мы у отеля 'Дезерт Роуз' брошенный внедорожный пикап 'Форд Ф-150' радикально черного цвета, наглухо затонированный и с эмблемами египетской туристической полиции на капоте и дверях. Не новый, их, вроде, еще в восьмом году производить перестали, но мощный и здоровенный. Долго искали владельцев — не нашли. Зато нашли запасные ключи под козырьком. Вернее — Боровков нашел. Как он внутрь попал? Ну, давайте так: вы не будете расспрашивать, а я не буду вам врать. Попал. И нашел. Подумали мы малость, и решили, что если перед колонной автобусов идет внедорожник местной полиции, то какое-то время вопросы у местных жителей к нам возникать будут куда реже. Понятно, что это строго до того момента, как джихадисты в город войдут, но мы этого 'светлого мига' дожидаться совершенно не планируем. За руль, на правах вступившего во владение, уселся, разумеется, Игорь. И теперь он у нас вместо головной походной заставы и, если понадобится — тарана. Автобусами баррикады двигать — чревато, а у 'Форда' и 'кенгурятник' явно не декоративный, из толстого швеллера, и движок — пять с половиной литров на три сотни 'кобыл'. Если на пути не вражеский БТР или танк встанет — справится.

— Да, — коротко отвечаю я. — И давай внимательнее.

— Принял.

Рыкнув могучим движком и плюнув облаком выхлопа, 'Форд' рванул вперед, врубив проблесковые маяки и периодически 'крякая' непривычного звучания сиреной, заранее разгоняя с дороги возможных случайных прохожих. Впрочем, какие сейчас на улице 'случайные прохожие'? В такое время все мирные граждане по подвалам сидят и своим богам молятся, по улицам одни мародеры шныряют. Автобусы колонной, держа минимальные интервалы и стараясь сильно не отстать от внедорожника, двинулись за ним следом по пустынным улицам Хургады, где лишь ветер гонял по асфальту мелкий мусор и пыль. И снова вспомнился Душанбе. Та же настороженная тишина и пустота. То же испуганное ожидание будущего, от которого точно не стоит ждать ничего хорошего и которое вот-вот наступит. И поделать с этим ничего нельзя.

Из какого-то бокового проулка метрах в двухстах впереди, внезапно выскакивает размалеванная арабской вязью 'шайтан-арба' с крупнокалиберным пулеметом в кузове. Очень плохо: похоже, где-то 'бармалеи' прорвались в город. Видимо, для них эта встреча такая же неожиданность, как и для нас. По крайней мере, первая длинная очередь 'крупняка' пришлась не по тонким, не дающим ни малейшей защиты бортам и огромным стеклам автобусов, а 'поверх голов', только куски бетона и обломки кирпича по крыше забарабанили. Но второго шанса они нам не дадут...

— Игорь!!! — рявкаю я.

Боровков не отозвался, зато управляемый им пикап резко ускорился и, на скорости не меньше ста тридцати, принял 'тачанку' исламистов точно лоб в лоб. Сила удара была просто страшной: двигатель джипа террористов вбило им же в кабину, и только сморщившаяся гармошкой крышка капота мешала в подробностях разглядеть куски мяса, которые только что были сидящими там людьми. Пулеметчик акробатом цирка 'Дю Солей' вылетел из кузова и, совершив умопомрачительный кульбит, сначала со всего размаха приложился о стену на уровне второго этажа, а потом рухнул головой вниз на тротуар, где и остался лежать изломанной куклой-марионеткой. 'Форду', несмотря на таранный бампер, тоже досталось неслабо. И, что самое поганое — в кабине ни малейшего шевеления. И на связь Игорь не выходит. Твою мать! Стоило выжить в той мясорубке в Таджикистане, чтобы остаться в Египте?

— Стоп колонне! Головные и замыкающие — на прикрытии, второй и третий 'борт' — за мной! Нужно забрать тело!

Подхватив из зажима рядом с водителем маленький автомобильный огнетушитель (мало ли, после такого 'краша' и полыхнуть может запросто), я выпрыгиваю из автобуса и бросаюсь к месту столкновения. И уже на бегу слышу в эфире знакомый голос:

— Чье тело? Не дождетесь... Только это, парни, живее. Тут уже горелым воняет, а я застрял...

Живой! Вот ведь чертяка везучий! Ну, и отлично, значит подбираем Игоря и — в аэропорт. Благо, тут всего-ничего осталось.

Уже в зале ожидания аэропорта, забитом до отказа людьми, становлюсь свидетелем семейной драмы. Миловидная женщина лет, примерно, сорока и две девочки подростка со слезами что-то втолковывали упрямо нахмурившему брови толстому мужику.

— Ни, — рычит тот им в ответ, — в москальский литак — не сяду. Вони нас зараз в Сибир видправлять.

— Гриць, дурко скаженный, — чуть не кричала на него жена. — Про диток подумай, про мене. Тикати треба, як можна швидче!

— Цыть, жинка! — зло гавкает в ответ тот. — Зараз американци свий литак пришлють — туди и сядемо. И видразу — в Америку, а там — притулку просити будемо. Чого я у москалив не бачил? А Америка — це Америка...

— Не будет тут американского самолета, — останавливаюсь я возле них. — Не валяй дурака — топай на посадку. Какая, в баню, Сибирь, сейчас все 'борты' — или в Сочи, или в Ростов-на-Дону, чтоб вернуться быстрей. Кому ты в Сибири, дурак, сдался?

— Шов бы ты, москалику... куда шов. И без тебе разберемось. Американци нас не кинуть, ми з ними перши союзники...

Понятно, упоротый. Но не настолько же? Неужели ненависть к русским совсем межушный ганглий пережала? Да и черт с ним! Я поворачиваюсь к его жене.

— У вас дети, дочери. Вы представляете, что с ними будет, когда сюда доберутся исламисты? Пойдемте на посадку!

Та лишь плачет и испуганно хлопает ресницами. Крепко вцепившись при этом в локоть мужа... И отрицательно мотает головой. Твою-то мать! С другой стороны — а что я могу сделать? Силой их в самолет тащить, пинками на трап гнать? Каждый сам выбирает, как ему жить, и как сдохнуть... Только дочек их жалко. Хорошенькие. Плохо они умирать будут, долго и очень плохо.

Отвернувшись от 'незалежного' семейства, лишь рукой досадливо махнул, как хотите. И пошел дальше. Дел у меня было еще очень и очень много...

Когда шесть часов спустя последний Ил-76, принявший на борт нас и отступивших с уже во многих местах прорванной линии соприкосновения и периметра аэропорта десантников, катился по рулежке, мне кажется, я снова увидел их всех. Они бежали по плитам взлетки вслед за самолетом. А в залах ожидания уже вовсю 'резвились' ворвавшиеся туда мародеры и боевики-исламисты, 'Каждый имеет право топать в ад своей собственной дорожкой', — кажется, так сказал мне много лет назад, во время совместных рождественских посиделок в осетинской шашлычной в Ханкале, здоровенный прапорщик-омоновец из Подмосковья. Но почему обрекли себя на смерть идиотским поведением они, а так хреново мне? Вдобавок, что-то мне подсказывает, что это — далеко не все. Да, тут мы, можно сказать, справились. Но впереди нас ждет что-то еще более страшное. Я это знаю, чувствую.

2024-й.

На этот раз я у Павлова надолго не задержался. Это в прошлый визит у меня вариантов особых не было — едва вставший на ноги после затяжной болезни бродяга без копейки денег в кармане, а сегодня я, в первую голову как раз благодаря помощи Иваныча, если и не состоятельный джентльмен, то уж точно не бедствующий. Поприветствовал хозяина, извинился за позднее время (главное, чтоб походы в гости к хорошим людям ближе к полуночи не стали традицией), здоровьем супруги и сына поинтересовался... И перешел к сути проблемы. Услышанное его явно не обрадовало.

— Значит, как ты и прикидывал, решились все же?

Я лишь плечами пожал.

— Иваныч, это был исключительно вопрос времени. К тому же, сам видишь, решились далеко не все.

— Это тебе Гвоздь сейчас так говорит. И, возможно, первое время старшие 'князья' даже слово свое держать будут... Но если у вас ничего толкового с обороткой младшим не выйдет, и Гвоздь, и Черномор, и все прочие подключатся к охоте на общих основаниях. Как бы они не 'окультурились' снаружи, внутри остались все теми же уголовниками. Им с вами, ментами и армейцами, пусть и бывшими, ужиться было ой как тяжко. Уж я-то хорошо помню...

— Ну, это понятно, — соглашаюсь я. — У нас тут та еще банка с пауками образовалась: слабину покажешь — схарчат мгновенно. Но 'хэдхантеров' без хрена и уксуса не слопать. Одна проблема — нужно успеть всех оповестить.

— Постараемся, — ободряюще похлопывает меня по плечу Павлов. — У нас, торговых людей, своя система связи налажена. Есть один бывший радиолюбитель... Хотя, почему бывший? Вполне действующий... Так вот, он у нас вроде 'коммутатора'. Деловой товарищ, я тебе скажу: сразу у трех десятков купцов на окладе. Собрал нам всем по простенькому передатчику, к компьютеру или ноутбуку подключенному, а сам считай, целыми днями в эфире сидит. Случись что срочное — я связываюсь с ним и передаю сообщение, а он 'ретранслирует' его окончательному адресату.

— Это типа пейджера выходит? — озадаченно переспрашиваю я.

Павлов хмыкает в ответ, и улыбается, явно оценив аналогию.

— Ну, в общем, очень на него похоже, да. Разве что текста не четыре строчки, а куда больше. А по сути — да, она и есть, пейджинговая связь, да еще и типа кодированная. Он нам на компы программу поставил хитрую: ты вбиваешь текст, а компьютер его сам в тире-точки перекодирует и в таком виде передает. Даже если и перехватит кто — поди разбери такой массив на слух-то, даже если 'морзянку' знаешь...К тому же, много ли осталось знающих?

— Не боитесь, что его перекупят, и он начнет конфиденциальную информацию 'налево' сливать?

— Да он, вроде, мужик проверенный, не первый год с ним так работаем. Ну и, опять же, совсем секретное через него не передавай открытым текстом, и все в порядке будет. Нету соблазна у человека — так и будет он работать честно. Через пейджинговые компании тоже ведь не все подряд передавали, а если и передавали, то с умом, шифруясь.

Тут мне возразить нечего.

— В общем, спасибо тебе за помощь, Пал Иваныч. Не просто выручаешь — жизни спасаешь.

— Саш, ты взрослый мужик уже. И сам отлично знаешь: Земля имеет форму чемодана — что положишь, то и достанешь. Вы нам помогали, теперь — мы вас выручаем...

Вернувшись в 'Две кружки' я, понятное дело, Боровкова в зале не увидел. Притормозил одного из здешних вышибал — подчиненных Жука, проходившего мимо. По его словам выходило, что Игорь с учениками еще не вернулся, а те люди, что меня искали, наоборот, пока не спускались в общий зал. Свободных столов в кабаке к тому моменту уже не было, я же говорил, он в Никольске — один из самых приличных, место популярное. Такие поздним вечером не пустуют. Сказав вышибале, в каком номере остановился и, попросив всех, кто будет меня спрашивать, направлять туда, потопал по лестнице вверх.

В мою дверь постучали минут через двадцать, когда я уже подумывал послать ожидание гостей куда подальше и объявить по кубрику команду 'отбой'. Хорошо, раздеться не успел — так в маскхалате и валялся на койке, поверх одеяла. Прошлепал босиком до двери, щелкнул щеколдой... Первая реакция была чисто автоматической.

— Спасибо, детвора, ничего не покупаю. Домой шуруйте — поздно уже.

И начал закрывать дверь. Но фраза, произнесенная одной из четверых стоящих в коридоре подростков — весьма миловидной девушки, заставила меня не торопиться с выводами.

— Постойте! Вы — Франт? Мы к вам, по делу... Мы вас тут уже два дня ждем...

'По делу', 'ждут', 'два дня'... Непонятное веселье в глазах Жука... Все сходится! Нет, я к вопросам найма отношусь без лишних предубеждений, помнится, в восемнадцатом поздней осенью принял заказ на двух отмороженных наркоманов от двенадцатилетней девочки, семью которой та 'сладкая парочка' вырезала одной не слишком доброй ночью. Денег на дозу не хватало. Заказ выполнил честь по чести. И даже навещал ее с тех пор несколько раз, когда в тех краях бывал. Прошлым летом, к примеру, заходил: она уже выросла, совсем невеста... Дай ей бог здоровья и мужа хорошего. Просто, неожиданно оно как-то вышло в этот раз: ждал 'серьезных мужиков', а тут — этот детский сад на выгуле. Но вид у ребятишек опрятный, одеты в почти новый армейский камуфляж-'трехцветку' старого, конца девяностых, образца, обувка на ногах добротная, не особо стоптанная, лица не осунувшиеся, явно — не голодают. Да и живут, пусть всего пару дней, но в номерах при 'Кружках', а тут расценки, мягко говоря, гуманностью не отличаются.