Двойной горизонт

Он встал, и найдя глазами Дашу, поклонился.

— Дарья Михайловна. От всего сердца благодарю за лечение и заботу.

После чего поклонился уже всем, и вышел в коридор.

Когда стихли звуки его шагов, Анфиса тяжело вздохнула, и потеребив кончик косы, задумчиво произнесла. — Ну, теперь у нас только два выхода. Или мы его ведём под венец, или он нас.

— И вот какого змия мы тут ему устроили? Катя вздохнула. — Не зря мамка моя говорит, что от мужика только лаской и улыбкой добиться можно.

Идущего по коридору Горыню, перехватил князь Васильчиков, к которому Стародубский испытывал глубочайшее уважение, и лишь взглянув в лицо княжича, потащил его куда-то в переплетение дворцовых комнат и переходов.

Пройдя через два поста охраны, они поднялись по узкой металлической лесенке, и оказались в небольшой прихожей усланной толстым ковром, откуда вели сразу шесть дверей.

— Покои государынь. — Спокойно пояснил князь Васильчиков, и уверенно толкнул крайнюю левую дверь, за которой оказалась большая и очень светлая гостиная, с высоким резным потолком, ростовыми окнами, зеркалами, и мягкой мебелью. — А это семейная гостиная. — Он точно так же спокойно провёл Горыню через комнату и аккуратно стукнулся в дверь, покрытую белым лаком.

— Входите! — Голос Михайло не узнать было невозможно, и Горыня машинально одёрнул мундир.

— Государь. — Княжич, остановившись в дверях замер, сделал шаг вперёд, и коротко поклонился.

В этом кабинете он ещё ни разу не был, несмотря на то, что входил в ближнюю свиту царя. Комната была небольшой, примерно шесть на шесть метров, с массивным столом из тёмного дерева по центру, высокими книжным шкафами вдоль стен, и огромным метровым глобусом в углу. Михайло Алексеевич, сидел за столом в одной рубашке, и подслеповато щурясь затачивал карандаш, коротким засапожным ножом.

— Проходи, Горыня Григорьевич, не чинись, и не тянись. — Михайло аккуратно поставил карандаш в стаканчик острием вверх и негромко рассмеялся. — Можно сказать мы с тобой родственники. Были вот дальними, а теперь и ближними будем.

— Это после всего, что они там мне наговорили? — Горыня с сомнением посмотрел на Государя.

— Наговорили! — Михайло фыркнул. — Мои, вон, бывает, и кричат на меня. Да вот только ни у тебя, ни у них, особо выбирать-то не из чего. — Самодержец огромной империи сдвинул руками документы, с которыми работал в сторону, и достав откуда-то снизу бутылку и три бокала на высокой ножке, ловко наполнил их густым красным вином. — У них выбора нет, так как мало что ты рюрикова кровь, да ещё отмечен Макошью, да и сила в тебе большая. Источник ваш, в имении, где ты посвящение проходил, уже по первому разряду числится, да так, что ко мне уже из Китежа подкатывали, просили отписать для волхвических нужд. Да и рода хорошего. А это тоже, как сам понимаешь важно. Ну и последнее по списку, но не по значению то, что тебя приняли все Анюткины сёстры во Макоши. А прийтись по сердцу сразу пяти разным девицам, это сам понимаешь непросто.

Горыня взял поданный ему бокал, и отпив небольшой глоток поразился глубине вкуса благородного напитка.

— Ну а мне-то эта канитель зачем? — Он посмотрел на государя. — Живу себе спокойно, никого не трогаю... ну почти. А если они решат, что клевать мне мозги, это вообще замечательная идея? Вы меня простите, государь, но у меня и других забот хватает. И война в доме мне совсем не нужна. Сначала подумал, что они вроде нормальные девицы, и можно будет с ними как-то договориться, а сейчас понимаю — дурацкая была затея. Лучше я до седых волос буду бегать к лекаркам, чем воевать и дома и на службе.

Михайло третий нахмурился, побелел, поставил бокал на стол и подняв пронзительный взгляд на. Горыню звенящим от напряжения голосом произнёс.

— Не девку себе на ночь выбираешь. Анна — царских кровей!

— Царская кровь — это конечно очень важно и нужно. — Горыня кивнул. — Да вот только жизнь эта — моя. И почему это я должен все оставшиеся годы мириться с их склоками и руганью? Я мало делаю для державы? Сплю по шесть часов в день. Бумаги извожу как канцелярия, подковы коню своему меняю чуть не раз в три месяца, мундир, вон порохом пропах так, что не отстирывается. Что ещё я должен положить на этот жертвенник?

— Подожди, Горыня. — Князь Васильчиков коснулся руки княжича и пристально посмотрел на царя. — Государь не то, хотел сказать. Правда, Михайло Алексеевич?

Государь отвернулся, и помолчав несколько минут, видимо справляясь с гневом, нехотя кивнул.

— Правда твоя, князь. Не то. Сейчас мои жёны как раз беседуют с Анькой и её подругами. Хвосты им накручивают, чтобы не виляли лишку. Но и ты с пониманием быть должон. Круг Макошин, это огромная сила. Огромная, и для нас, для всей империи очень важная. И как бы не важнее, чем всё, что ты делаешь, и ещё сделаешь. Аня ведь не просто Открывающая. В девочке дар великий, открывать новые источники, а каждый источник, это как глоток воды в жаркий день. И источники, они ведь как люди. Тоже болеют, чахнут, и пропадают без следа. И без Открывающих, никак не справиться. А силу ей даёт круг сестёр. А сила круга она и в муже, что с ними. За полгода, что ты рядом с девчонками, Аня подняла вдвое больше источников, чем все три московских Круга, вместе взятых. Даже забытый "Кузнецкий колодец" оживила. А над ним не один десяток волхвов бился. — Государь снова замолчал, глядя невидящим взором куда-то вдаль. — И если спросить, где ты нужнее, рядом с Анной или на фабриках князя Кропоткина, то скажу тебе точно. То, что делает моя дочь — нужнее во сто крат.

— Ладно, государь. — Горыня кивнул. — Надо, так надо. Не скажу, что мне нравиться вся эта история, но...

— Без, но. — Михайло хлопнул ладонью по столу так, что бокал подпрыгнул, недовольно звякнув. — Через две недели — пойдёшь под венец и свирели в Родов Дом. Для жилья вам отдаю Владимирский дворец, что за Родовым подворьем, у Перуновой башни. Там и вам и охране будет просторно, заодно и библиотека дворцовая рядом.

— Да, без библиотеки никак. — Задумчиво произнёс Горыня. — Кстати о книгах. Эдуард Иванович уже убыл в Тавриду?

— А при чём тут Тотлебен? — Михайло подозрительно посмотрел на княжича.

— А при том, что при всём его таланте, инженерное оборудование позиций на побережье нужно проводить не под пушки образца сорокового года, а под новые орудия. Плюс бронеплиты для усиления защиты огневых точек, новые наблюдательные приборы, и всё то, для чего ещё нет ни инженерных наставлений, ни расчётов.

— А нужно ли тащить новые, ещё не отработанные виды вооружения? — Государь чуть прищурился, глядя на Горыню.

— Если сейчас евроорда получит по мозгам особенно больно, то ещё лет тридцать — пятьдесят будет тихо. — Горыня улыбнулся. — А к этому времени мы такое сделаем, они опупеют от горя. А чтобы они получили, как следует, нужно всё поставить и расставить как нужно. А кто ещё это сделает кроме меня? Тотлебен конечно гений, и в следующий раз, он всё это сделает так, что мне и не снилось, но в первый раз, без меня никак.

— Сбежать значит задумал. — Михайло задумчиво начал барабанить пальцами по столешнице обтянутой зелёным сукном.

— Так на войну же, а не к девкам... — Нейтрально произнёс Васильчиков.

— Да, пусть бы лучше по девкам бегал, если здоровье позволит. — Отмахнулся император. — А ну как что случится, кто будет поднимать эти как их... самолёты, вот.

— Первая эскадрилья сформирована и уже обучает пилотов второй волны. — Горыня удивлённо посмотрел на Михайло, не понимая, как мимо него мог проскочить документ о первом выпуске лётчиков-инструкторов. — Сейчас уверенно пилотируют уже двадцать восемь пилотов, и учится ещё тридцать человек. Через неделю второй выпуск, и мы закрываем весь состав "Особой Эскадрильи Альбатрос". Техники уже готовы, и проходят практику на обеспечении реальных полётов. Всего собрано и готово к использованию шестьдесят самолётов, и боеприпасы из расчёта полсотни боевых вылетов на каждую машину. По результатам экзаменов и практических стрельб, а также учитывая звания, полученные до службы в отдельном учебном полку, командиром эскадрильи назначен полковник Степанян. И поверьте, государь, лучшего командира и не найти.

— Да знаю я. — Ворчливо отмахнулся Михайло. — Переманили у егерей отличного командира. Мне Денис Васильевич тут целый скандал закатил.

— Вспомнит ещё господин Давыдов нас добрым словом, когда его егерей летуны будут прикрывать да забрасывать в тыл врага. — С улыбкой ответил Горыня. — И государь, не его ли спешно в госпиталь доставили воздухолётом с рассечённым плечом?

— Его, — Васильчиков кивнул. — Решил первым ворваться во дворец наместника султана, вот и отхватил.

— В общем, у летунов дела идут, и без меня. — Горыня вернул обсуждение к волнующей его теме. — Взять Царьград и проливы за оставшееся до войны время мы конечно же не успеем, а объединённый флот уже движется. И собственно время до войны — это ровно столько сколько нужно чтобы посадить всё это отребье на баржи, и перебросить к нашим берегам.

— Доложили уже. — Михайло вновь нахмурился, и не чувствуя вкуса, допил бокал. — Думаешь расколотим мы эту армаду?

— Расколотим конечно. — Горыня пожал плечами. Вопрос в том, сколько людей положим, и не придётся ли выводить войско с Кавказа.

— Ладно. — Михайло кивнул. — Даю тебе своё дозволение. Сразу после обряда, отправляйся в Южное войско. Будешь там главным по использованию летунов и "Царёвым оком" о чём я сейчас же сообщу Тотлебену и командующему войском Багратиону. Даже воздухолёт свой отдам. На время конечно, но доберёшься белым лебедем.

— Не нужно. — Горыня усмехнулся. — Полечу на "Вещем Олеге". Его уже давно пора переводить ближе к фронту.

4

Круги ада, это ерунда. Я ушёл после девятого.

Лоренцо де Куава. Военный медикус легионерского госпиталя Римская Империя, 1850 год от обретения благодати.

На двести пятом году жизни упокоился волхв-смотритель Нило-Столбенского Источника Елисей Михайлович Режицкий известный миру как Елисей — врачеватель.

Личная Государева Канцелярия, Русский Волхвический Собор, и Высший Сословный Совет выражает согласную скорбь по почившему, всем ученикам Елисея-врачевателя, его семье и близким. Решением Русского Собора и Высшего Совета на содержание и благоустройство Нило-Столбенского Источника дополнительно выделено двести тысяч гривен, каковые будут потрачены на устройство гостиниц и подворий для страждущих и болезных.

Московские новости. 28 травня 7361 года.

В Родов Дом, под венец, Горыня вошёл в широких белых шёлковых штанах — шароварах, алой рубахе, и сафьяновых сапогах, а рядом шли пять невест в длинных платьях, с высокими кокошниками на головах и волосами, убранными в длинные косы.

В огромном столичном храме было битком народу, но лишь родичи со стороны невест, и жениха, хотя и таковых набралось больше сотни. Приехали даже неведомые Горыне сродственники из Сибири, каким-то образом подрядившие для такой оказии воздухолёт.

Невестины родичи, которые никак не могли поместиться в храме, устроили настоящую битву за то, кто из них удостоится такой чести. Но княжичу вся эта суета была глубоко безразлична. На женитьбу он шёл как на неприятную необходимость. До времени всеобщей демократии и свободы нравов было ещё лет двести, и не факт, что это время здесь вообще наступит, так что если царь сказал "надо", то все сразу же забегали. Поэтому он спокойно перенёс все стадии венчального обряда. И сватовство, когда пришлось ездить по всей Москве, к родителям невест, и смотрины, и рукобитие, и мальчишник, который он провёл со своим первым десятком, добравшимся наконец с Кавказа в Москву.

Свадебный поезд, длиной чуть не в пару вёрст, переполошил всю Москву, пока собирали невест из отчих домов, и выстраивались длинной многослойной спиралью вокруг храма Рода на Красной Площади.

Десяток Горыни — одетые в алые рубахи, загорелые до черноты воины, стояли в первом ряду, довольно скалясь, поглядывая на подружек невест, и оглаживая навершия поясных кинжалов, словно разминая руки перед куда более приятным занятием.

Сам обряд венчания был простым и коротким. Молодые подносили простые деревянные чаши с дарами к подножью статуи Рода, стоявшей на небольшом возвышении, и распитии общей чаши с водой, в которую должны превратиться дары. Если же дары не были приняты, считалось, что они должны быть употреблены на нуждающихся, а воду в чашу наливал храмовый волхв.

Но никаких казусов не произошло. Чаши девиц поочерёдно окутывались разноцветными искрами, и в них появлялась мягко светящаяся вода.

Горыня для дара приготовил не золото и не драгоценные камни, как предлагали Михайло и князь Стародубский, а одинаковые, словно монеты бляшки ванадия, полученного с его помощью в лабораториях Кропоткина.

Ванадий был остро необходим самому Горыне и для производства новых двигателей, и для сотен других нужд, но княжич, сам встал к тиглю, и договорился с волхвами, что чистили для него руду, и выделяли металл, для того, чтобы дар соответствовал случаю.

Подойдя к ступеням последним, Горыня протянул чашу, и мгновенно в храме стало светлее.

Со скрипом и хрустом, сидевшая на троне фигура сначала встала, подняв облако пыли, а затем, огромная, в два человеческих роста фигура сошла по ступеням вниз сразу уменьшившись до нормальной высоты. Раскрашенные суриком и белилами одежды в которые был облачена статуя, превратились в белую шёлковую рубаху, и широкие белые штаны, подпоясанные сверкающим словно расплавленное золото тонким пояском.

— Ты не скупишься воин. — Громко прозвучал в полной тишине голос, густой и тяжёлый, будто громовые раскаты. — Я помню твой первый дар, когда ты отдал самое дорогое, что у тебя было. И сейчас ты сделал дар, цены которого может и не понимаешь. — Рука древнего божества коснулась слитков, и они словно ртуть в золото впитались в тело. Род вздохнул, и от его вздоха задрожали витражи в окнах храма.

— Дары от Макоши и Мары, получишь своим чередом. А от меня какой дар хочешь?

— Не для мены я принёс своё подношение тебе. — Горыня твёрдо и спокойно посмотрел в глаза Роду, и ещё раз поклонился. — Пусть на то будет воля твоя.

— Так тому и быть. — Род, улыбнулся, как-то по-хитрому взглянул на Горыню, и провёл рукой в воздухе на уровне глаз оставляя за пальцами светящийся след который словно змейка влетел в Горыню, оставив на лбу светящееся пятно, которое быстро погасло.

Горыня был несколько опешен происшедшим, несмотря на знакомство с богами этого мира, а попавшие на церемонию родственники и близкие просто пребывали в шоке от такого видения.

Может быть в силу этого, а может по другой причине, всё последующее действие прошло мимо княжича, словно титры неинтересного фильма. Завершение обряда на берегу Аузы, где он с жёнами бросил в воду венчальные пояса, и специально изготовленные кольца, и пир в Большом Зале кремлёвского дворца, запомнился лишь зрелищем засветившейся реки, и огромным, во весь стол пирогом которым для начала потчевали всех гостей.