— У нас не получится с королевством, со свадьбой, с "жили они долго и счастливо"... я-то точно не буду счастлива без тебя... но несколько часов до рассвета — они наши...

Он перебил задумчиво, будто и не слышал моих последних слов:

— Тебе рассказывали, как погибла мать Химериана?

— А-э-э... ну так... в общих чертах... — Я опешила от внезапной перемены темы и хлопала ресницами, совершенно не представляя, к чему он клонит. — Твоя мать застала Шайну, читающую заклинание над колыбелью, и стала с ней драться. Ну и победила. А Шайна... сам знаешь... пожалуй, всё.

— Это лишь относительная правда. Детали знают лишь несколько человек в королевстве... мать, отец, Мерлин, я. Ещё Химериан... имеет кое-какое представление. Одно время у Хима с мамой совсем испортились отношения, и отец рассказал... не всё, но достаточно, чтобы Хим кое-что осознал...

— Что осознал?

Кайлеан криво усмехнулся.

— Например, что его мать (а у неё ведь было очень мало времени) помчалась не к нему, а к чужому ребёнку — с целью прихлопнуть его как муху. Лучше бы Химу обо всём таком не задумываться, но отец обычно идёт к цели напрямик. Впрочем, сейчас не об этом. Тщательно сформированное народное мнение гласит — мать успела отбить атаку Шайны. На деле она опоздала... к началу представления. Два стражника и нянька были убиты на месте, и мне просто повезло, что в тот момент я находился в колыбели. Королевскую колыбель окружала магическая защита, это спасло меня от физического уничтожения. Не так-то просто убить дитя Карагиллейнов в родовом замке. Обозлённая ведьма метала все проклятия, что приходили ей на ум. Жгучая южная порча сквозь полог всё же просочилась, я схватил порядочную дозу. Хватило бы на дюжину младенцев. Некоторые заклятия удалось уничтожить сразу, от некоторых меня долго лечили, вплоть до совершеннолетия. Согласно одному из проклятий я должен был стать убогим уродом, волосатым недоумком... Мерлин расщепил мою сущность и запечатал вторую, звериную половину в глубине первой, основной. Как выяснилось, отвратительная двойственность моей натуры иногда всё же вырывается наружу...

— Вовсе не отвратительная, — вставила я, — не наговаривай.

— Перед отъездом я зашёл к матери попрощаться. В ходе нашего разговора прозвучало, что женитьбу на тебе я считаю делом решённым и бесповоротным, и возражений не потерплю.

— Да? — пискнула я, ощутив, как вопреки здравому смыслу сладко трепыхнулось сердце.

— Да.

— А были возражения?..

Он пожал плечами.

— Были. Разумеется, никому не хочется... сложностей. — Кайлеан протянул руку и снял несколько пушинок с моих волос. — Ты будто только что вошла со снегопада.

— Но теперь-то ты понимаешь? Твоя мама была абсолютно права. Я тебе не пара. — Я с грустной улыбкой показала ему пёрышко, снятое с его волос.

— Далее мать странно обмолвилась: уж лучше так, чем по-другому. Меня зацепило, я настоял на объяснении. И узнал ещё об одном проклятии, прозвучавшем над колыбелью, и о котором до недавнего времени пребывал в неведении. Родители решили, как выразилась мама, "не портить мальчику личную жизнь". Да и зло считалось обезвреженным. — Он помолчал, затем заговорил: — Мать всегда уверяла, что любовь отца к Шайне была пустой, поскольку зародилась с помощью чар, но Шайна, видимо, считала иначе. Умирая, она пожелала мне повторить её участь. Любимая должна была предать меня, нарушив любовные клятвы, и предательство стало бы причиной моей гибели. Вышло так, что именно это пожелание стало последними словами матери Хима.

— Предсмертное проклятие... его не отменить...

— ...Но можно видоизменить. Когда мне исполнилось семь, Мерлин сумел затянуть проклятие в "инверсионный калейдоскоп", чтобы разрушить его структуру.

— "Калейдоскоп"?

— Мерлин создал особое пространство... м-м-м... в виде трубы... магической ветровой трубы... разбил там проклятье, вращением перемешал осколки, собрал их в другом, нарочито парадоксальном порядке и вернул обезвреженное проклятие обратно, то есть, мне.

Я сдвинула брови, медленно соображая:

— Так оно обезвредилось или нет?

— Суди сама. Мерлин вывернул порчу наизнанку и собрал проклятие так: смерть будет не в конце, а в начале, и не моя, а девушки. Лишь после смерти она нарушит любовную клятву, причём нарушение клятвы повлечёт за собой не смерть, а новую жизнь.

Мой рот, должно быть, напоминал букву "о". Заглавную букву "О".

— Логическая бессмыслица должна была сработать, но когда стало очевидно, что я — прирождённый некромант... мать признала — они с отцом всё же тревожились...

Я моргнула.

— В смысле, не воспылаешь ли ты пагубной страстью к какому-нибудь изящному скелету... со всеми вытекающими?

— Что-то вроде того. Технически я мог.

— И потому "лучше так, чем по-другому"?.. Это она про меня... но ведь... — Внезапно жуткая мысль явилась во всей полноте. — А я... я ведь... я не... — Слово не выговаривалось.

Он вдруг придвинулся и взял мою голову в свои ладони.

— Не дрожи. Настоящей смерти не было — хотя душа и прогулялась по пограничной полосе. Но скажи, прекрасная Данимира... почему же ты умолчала о нарушенной клятве?

Удивительно, он этого не понимал.

— Потому что я девочка!

— И-и?.. — Кайлеан разглядывал моё лицо, поглаживая скулы большими пальцами.

Я опять объяснила ему как маленькому:

— Девочки не признаются первыми.

Он приблизился и приглушённо проговорил, почти касаясь моих губ:

— Что же ты тогда призналась?

— Ну... иногда приходится... когда горит... вот здесь... — Я коснулась груди.

— А ты горишь?

— Я вся в огне, мой принц, — пробормотала я, отвечая на прикосновения губ, становившихся всё более требовательными.

— А я схожу от тебя с ума... уже сошёл... — Его руки были везде, и я выгибалась от удовольствия, и голова моя кружилась от восторга, и ладони сами по себе скользнули к нему под футболку, прошлись наконец собственнически по гладкой тёплой коже, скрывающей каменные мышцы... и ощутили тепло пентаграмм, и передвинулись ниже... и тут Кайлеан как-то отчаянно помотал головой, схватил меня за запястья и остановил.

— С-стой, — безжалостно сказал этот пыточных дел мастер, этот инквизитор. — Подожди. Я должен дать тебе королевское слово. Третье. Прямо сейчас. Прежде чем...

— Не надо, — взмолилась я, тщетно пытаясь освободиться и то ли вернуть его руки туда, где они только что были, то ли самой вернуться к прежнему занятию... — Никакого не надо, ни третьего, ни сто пятьдесят седьмого!

— Третье королевское слово необходимо.

— Да что там с этим словом?!

— Это брак, Данимира.

Я перестала вырываться.

— Брак? Какой брак?

— Который вершится на небесах. Третьим королевским словом я возьму тебя в жёны перед лицом магических сил, и он будет законным для людей и для богов.

— Но королевства-то не будет! — жалобно воскликнула я. — Зачем тебе это?

Он встал и поднял меня, и, обнимая, спросил:

— Ты отказала принцу... так, может, выйдешь за лесника?

...Хотела ли я выйти за него? Ещё как! Но все тёмные мысли из глубин сознания восстали разом и парализовали мой язык. По свершении брака перед Кайлеаном откроется прямая дорога к трону Аннмории... устоит ли он перед соблазном — он, честолюбивый, властный, лелеющий мечту о собственном королевстве долгие годы? Действительно ли его остановит мой отказ сражаться за власть с родной кровью, с маминой сестрой? Вряд ли можно будет отыграть обратно. А вдруг обман вновь притаился за углом, поджидая неисправимую доверчивую дурочку? Помнится, мне уже говорили, что Кайлеан всегда получает то, что хочет. Пока выходило так, как он и планировал, — он задумал жениться на принцессе с королевством и уже стоял в полушаге от цели.

Но даже если подвоха здесь нет... как он будет жить, потеряв мечту? Как обычный человек? А получится ли? Пройдут годы, и не подточит ли червь сожаления наши отношения?

Его родители, должно быть, будут меня ненавидеть... и за дело.

Его товарищи будут знать, что потерял их друг.

Да что там друзья — все будут знать.

Молчание затягивалось, я понимала, что выглядит это скверно.

Кайлеан меня не торопил, даже как-то отстранился... лишь смотрел, не отрываясь, пристально.

— А как же моё собственное проклятие — нарушенная клятва? — кашлянув, хриплым голосом сказала я. — С ним пока ничего не ясно.

— Неужели ты ещё не догадалась? Ты предназначенная. Предназначенным всё прощается.

Я моргнула. Если взглянуть с такого ракурса... В магическом сообществе действительно существовало устойчивое представление, что предназначенные и вправду не отвечают за последствия, поскольку ими движут высшие силы. Однако истинно ли это утверждение, я не знала.

— Всё равно надо спросить у того... который под мостом...

— Спросим.

— Этот порядок событий... совпадение есть... но всё может оказаться игрой случая.

— Так же как и тот факт, что я старше тебя на семь лет и девять месяцев.

— Тебе двадцать семь? — оживилась я. — Мне иногда казалось, что больше.

— Почему?

Снова откашлявшись, я с нервным смешком пояснила:

— В жизни не думала, что скажу такое адскому демону, но тебе не кажется, что ты слишком... э-э-э... правильный?

Он хмыкнул, ничего не ответив.

— Может, немножко поживём во грехе? — робко предложила я. — Ну, так, для начала.

Кайлеан некоторое время изучал меня задумчиво, будто прикидывал, говорить — не говорить, а потом спросил чрезвычайно мягко:

— Даня... Ты хорошо запомнила, как Мерлин изменил проклятье Шайны? Чем должно закончиться, помнишь?

— Нарушение клятвы повлечёт за собой не смерть, а новую жизнь... да, всё сбылось, ты дал мне второй шанс, — я потёрлась о его плечо.

У него вдруг стало другое выражение лица... какое-то такое особенное... обнимающие руки притянули ближе, медленно прошлись вверх-вниз по моему телу... так, что у меня слегка подкосились ноги, а он склонился к моему уху и вкрадчиво прошептал:

— Насчёт новой жизни... других вариантов нет?..

Я замерла, высоко вскинув брови... потом вздрогнула. Взглянула на Кайлеана с ужасом, повернулась и посмотрела на окно.

— Высоко, не стоит, — правильно истолковал мой взгляд Кайлеан и тихо засмеялся, стиснув покрепче. — Даня... Не пугайся так, я чисто гипотетически... мы же не можем сбрасывать со счетов такую возможность. Тем более, в схеме Мерлина ничто этому не противоречит, а я высший. У нас желания материализуются иногда вопреки рассудку...

— Я не готова, — в отчаянии пробормотала я, уткнувшись в его грудь. — Не думай, я не отказываюсь. Я очень даже хочу. Но вот прямо сейчас... не готова. Не материализуй, пожалуйста!

Он снова тихо засмеялся.

— Это обычный учёт возможностей. Меня всю жизнь учили просчитывать последствия. — Его голос отвердел. — Даже если вероятность минимальна, я не могу позволить своему первенцу родиться бастардом, слишком многое поставлено на карту.

Всё-таки он продолжал мыслить по-королевски. Я терялась в догадках, инерция ли это или отголоски неведомого плана.

— У лесников не бывает бастардов.

— Лесник леснику рознь, — заметил Кайлеан туманно.

Мы снова замолчали. Ступор, овладевший мной, и не думал отступать. Брак, о котором можно было только мечтать, начал казаться воротами в геенну огненную, где поджидали осуждение окружающих, маленькая копия Кайлеана, с которой мне было не совладать, и большой медный таз, наподобие инопланетной тарелки плавно опускающийся с неба на Смольный институт.

...Драгоценные минуты улетали в никуда. Хотелось свернуться калачиком где-нибудь в осеннем лесу, в норке под вывороченной берёзой и впасть в спячку до весны... и чтоб ни один лесник не нашёл тайное убежище и не стал требовать ответов на чересчур сложные задачи.

— Не знаю, что сказать, — устало призналась я, глядя в стену за его плечом. — Мысли раздирают меня на части, и я не знаю, как поступить.

Он поднял мой подбородок, заставив взглянуть на себя.

— Всё очень просто, Данимира. Ты веришь мне? Веришь в меня? Реши для себя раз и навсегда, тогда всё станет просто.

Кажется, я даже перестала дышать от напряжения и вдруг моя рука, упиравшаяся в широкую грудь, ощутила бешеную пульсацию — так билось его сердце. В изумлении я вгляделась в спокойное непроницаемое лицо и сказала:

— У тебя сердце колотится!

Он помолчал, чуть дёрнул щекой и буркнул в сторону:

— Как ни странно, оно у меня есть.

...Мама ушла за отцом в неизвестность, оставив позади всё — родину, привычный уклад жизни, трон... каково было ей, принцессе, оказаться в чужом мире, да ещё в маленьком северном посёлке, изолированном от большого мира... Никогда она не жаловалась, нашла себе новое занятие, вырастила меня... и всегда в нашем доме было спокойно и надёжно... прошло немало лет, а мама по-прежнему любит папу, а он её...

Вот и настал мой черёд делать выбор... история повторялась... правда, на этот раз колоду стасовали совсем уж причудливо.

Иллюзий не осталось — со Смольным институтом можно попрощаться и маленькая библиотека в маленьком городке меня не дождётся.

Я ещё немного послушала стук его сердца и улыбнулась:

— Я верю тебе, Кайлеан Карагиллейн. Кем ты бы ни стал — лесником или королём, я всегда буду рядом. Ты — моя судьба.

Ответная улыбка медленно проявилась на его лице, сначала нежная, потом торжествующая, почти хищная. Таков уж он был, мужчина, которого я любила... не плюшевый медвежонок.

— Ты выйдешь за меня?

— Да!

Глухой рокот прокатился по небу и лиловая зарница на мгновение осветила небо над тёмным лесом. Кайлеан вдруг быстро пригнулся, его губы припали к жилке, бившейся у меня на шее и двинулись вверх . "Я, Кайлеан Карагиллейн Третий..." Шёпот был горячим, как и отрывистые нетерпеливые прикосновения. "Чаша крови Карагиллейнов, ковчег костей Карагиллейнов..." — продолжил он магическую формулу и легонько прихватил зубами мочку моего уха. Я непроизвольно охнула и выгнулась, дивясь скорости, с которой третье королевское слово превращало меня в сливочное мороженое на солнцепёке. "Даю слово Данимире Шергиной..." — его губы скользнули по щеке и встретились с моими... "Дальше!" — выдохнула я, когда смогла говорить, и со словами "Я всегда буду рядом..." он содрал с себя футболку, отшвырнув её в сторону. "И в радости, и в горе..." — подсказала я, и моя футболка полетела в ту же сторону. "И в радости, и в горе..." — согласился Кайлеан, взялся за ремень своих джинсов и остаток клятвы проговорил в ускоренном темпе, однако мы успели избавиться от остальных одежд прежде, чем прозвучали последние слова о том, что отныне одиночество для нас закончилось и дорога теперь одна на двоих.

На небе вроде бы опять громыхало и вспыхивало, но мы не отвлеклись и многообещающе улыбнулись друг другу.

Наверное, полагалось трепетать в полуобмороке, стыдиться наготы, страшиться грядущего опыта, но я видела только отражение своей красоты во взгляде Кайлеана, в оживлённом свечении его лица... и я видела, как он красив, и в силе моего желания было столько новизны, что стыд так и не явился, душу наполняла только чистая радость и азарт постижения правил новой игры.