Псы войны

— Да вы посмотрите, а наш-то поэт не только в буквах разбирается, он еще и в лошадях понимает. Ну, раз так, то может он знает и как женщин укрощать. Поучите нас, почтенный, а то мы совсем невежественны в этом деле!

Налицо был какой-то подвох. Моего приятеля старались втянуть в какое-то неприятное дело, но он старался не замечать этого. Однако, похоже, хмель тоже ударил ему в голову, и он начал заводиться.

Грубый характер Дигуная уже давно снискал ему недобрую славу среди всех достойных семей, к тому же мало кто из них хотел родниться с тем, в чьих предках были кидане, поэтому слова Есигуя попали в самое больное место. Но, несмотря на это, сотник быстро взял себя в руки, и уже более миролюбиво сказал:

— Да что уж там, давайте лучше выпьем этого доброго вина.

Конфликт вроде бы и угас, но у меня не проходило какое-то внутреннее чувство опасности, Дигунай был человеком злопамятным, а проигрыш на скачках совсем не улучшил его настроение, и тем не менее, сейчас его можно было принять за старого доброго товарища, который совсем не испытывает ничего кроме искренней дружбы. Чаша пошла по кругу, но я старался не пить. Моя голова вновь обрела прежнюю ясность, и я продолжил наблюдать за тем, куда же повернут события.

Какое-то время все было спокойно. Обычная бравада, перечисление достоинств коней и оружия, рассказ об удачах на охоте. Но постепенно, все разговоры вновь свелись к обсуждению женского общества и рассказам о любовных победах.

— А вы видели дочку Юшимыня, говорят она теперь первая красавица столицы!

При этих словах Есигуй весь напрягся и отодвинулся от стола. Между тем, разговор продолжался.

— Да, да и еще старик просто мечтает поскорее выдать ее замуж! Сегодня как раз в его доме будет объявлено о помолвке.

— А я слышал, что она сама в кого-то тайно влюблена, и даже оказывала знаки внимания своему тайному поклоннику. Есигуй! Ты случайно не знаешь, кто бы это мог быть?

Мой друг как бы пропустил это мимо ушей и не стал отвечать, но спустя какое-то время стал выбираться из-за стола и, сославшись на какие-то неотложные дела, покинул шумную компанию.

Немного посидев и окончательно убедившись в том, что вино сначала развязывает язык, а потом затемняет голову, я тоже покинул заведение и направился к дому. Ночь была темная, уличные фонари уже прогорели, поэтому те, что еще светили, являлись скорее чем-то вроде маяков, которые показывали правильный курс, но совсем не освещали дорогу. Добравшись до особняка, я уже собрался постучать в калитку привратника, как вдруг услышал какой-то шорох. Обернувшись, я заметил тень, которая осторожно выскользнула за ворота. Подумав, что это грабитель, я осторожно последовал вслед за ним. По небу бежали облака, поэтому я скорее угадывал очертания, чем видел того, за кем шел. Вскоре я заметил, что мы направляемся как раз в сторону северных ворот, пройдя несколько улиц, Человек направлялся к задней стене дома Юшимыня.

Перебежав на другую сторону улицы, я оказался в тени большой галереи, в этот момент луна вышла из-за туч, и я увидел, что преследуемым был Есигуй.

Он осторожно открыл калитку и скрылся в доме. Чтобы не привлечь внимания, я сел в тени стен так, чтобы хорошо видеть то место, куда прошел мой друг, и стал ждать дальнейшего развития событий.

Теперь я понял, что так взволновало моего друга во время пирушки. Он видимо и был тем, кому красавица Ньяса подарила свою благосклонность, и теперь он непременно хотел в последний раз увидеть ее перед помолвкой. Ждать пришлось недолго. Шум и крики разорвали тишину ночи. В окнах темного дома замигал свет и послышался топот бегущих ног.

В этот момент из калитки выбежал Есигуй и бросился вниз по улице. За ним гнались трое, полуодетых мужчин с мечами в руках.

Недолго думая, я вскочил и бросился наперерез. Мне не хотелось понапрасну проливать кровь, поэтому деревянная палка оказалась как нельзя более к месту. Нападавшие видели, что их цель убегает, и совершенно не ожидали моей атаки. К тому же их глаза еще не в полной мере адаптировались к темноте, а разум был ослеплен яростью. Спустя несколько минут все было кончено. Трое преследователей лежало на земле, но из дома бежали еще люди, и я поспешил, как можно быстрее ретироваться. Темная одежда, да набежавшая на диск луны тучка сильно помогли мне в этом.

Погоня замялась, пока слуги оказывали помощь своим господам, а я спокойно скрылся в переплетении переулков и вскоре вышел к дому. Привратник что-то проворчал, но не стал задавать вопросов. В доме было тихо, я прошел к себе и лег спать.

* * *

Спать пришлось недолго. Как только первые лучи солнца осветили коньки крыш, в ворота уже стучалась дворцовая стража, а восход мы уже встречали в дворцовой тюрьме, рассматривая небо через толстые кованые прутья.

Есигуй сидел на охапке соломы, поджав ноги к подбородку. Попав в подобное заведение впервые, он был подавлен и молчалив.

Я хорошо понимал, что наша ночная выходка не останется без последствий, но то, что мы оказались в каземате, было немного странным.

Конечно, мы устроили шум на весь город, ввязались в драку со стражей, да еще уложили несколько человек, но это все были мелочи за которыми, конечно же, следует выговор, но в тюрьму не сажают. Вероятно, случилось еще что-то. Но из рассказа Есигуя, ничего особенного я не узнал. В порыве страсти, он тайно отправился на ночное свидание, рассчитывая тайно проникнуть в покои Ньясы, поскольку и сам Юшмынь и его гости должны были в это время отдыхать после пиршества. Но по дороге он каким-то образом наткнулся на служанку, которая, решив, что это воры подняла крик на весь дом. То, что случилось позже, я видел своими глазами, и даже принял в этом кое-какое участие.

Солнце поднялось в зенит, когда к двери подошел тюремщик. Я поинтересовался насчет обеда, но кроме усмешки не получил ничего. Обычное дело, но на Есигуя это произвело гнетущее впечатление. Он уже решил, что наши головы непременно украсят базарную площадь на потеху толпе, и вновь впал в уныние.

* * *

Князь Ваньян Аруда искренне не любил таких людей как дувэй Юшимынь. И дело было совсем не в знатности и древности рода, князю не нравилось то, какими методами этот человек решал все свои проблемы, дувэй мог продать все что угодно, если за этим стояла хоть какая-нибудь выгода, такие понятия как честь и совесть были ему незнакомы с самого его детства.

Вот и сейчас, Юшимынь пытался упрочить свое положение при дворе, выдавая одну из своих дочерей за сына начальника дворцовой стражи. В другое время князь не стал бы ничего предпринимать, начальник начальником, но это только должность, которая быстро может уйти в другие руки, но в дело оказался втянут родственник, пусть дальний, но все же родственник. Конечно, все это было мелкой шалостью, учиненной молодым повесой. Но от оскорбленного дувэя можно было ожидать всего, и князь отдал распоряжение об аресте Есигуя с заключением его под стражу. В тюрьме хоть и плохо, но достать его там будет намного сложнее, чем в темном переулке. Конечно, можно подкупить стражу, но князь предусмотрительно сменил охранников, на своих людей.

Теперь, когда все было сделано, и племяннику ничего не угрожало, князь Аруда решал, как же использовать этот случай в свою пользу. Юшимынь все еще требовал головы Есигуя, но достать ее он не мог. Спустя две-три недели он успокоится, а помолвку его дочери никто не расторгнет, дувэю нужны связи, а у начальника стражи большие финансов меньше чем снега в июньский полдень. Только вот зачем Юшимыню понадобилось все это, и почему именно начальник дворцовой стражи, а, например, не главный писарь, у которого тоже был молодой сын, и к тому же более способный, чем этот увалень Сянвэй.

Князь подошел к столу и взял игральные палочки. Подкинув их несколько раз, он записал выпавшие цвета на клочке бумаги, получилось поровну, два раза красное и два раза черное.

— Вот так. — Сказал он сам себе, теперь один ход решает выигрыш или нет. Он отложил игру в сторону и развернул несколько писем.

В посланиях с севера сообщалось о том, что Великий Хан северных земель собирается начать новый поход и покорить земли Урусу, для этого по всем северным землям собирается усиленная дань.

Князь просмотрел еще несколько писем, в которых говорилось об урожаях в северных провинциях и поголовье скота, и вновь вернулся к первому письму.

— Получается, что Хан не соберет достаточного для похода количества дани. На севере засуха и падеж скота. То, что завоевал Тай-цзу Хан, давно растрачено или осело в сундуках у чиновников, а деньги всегда нужны, иначе все рухнет в одно мгновение.— Подумал про себя князь.

— Чтобы сделал я на месте Хана? Увеличил бы подати, вызвав недовольство своих людей, или бы взял то, что плохо лежит? Скорее второе, чем первое. А плохо лежит у нас, отделение от Цзинь, два года неурожая, зависимость поставок зерна из Южной Сун, все это делает империю сильно уязвимой. Вот где Хан думает взять средства, и нападение будет очень скоро, вот только откуда, с севера или с юга?

На севере стоит несколько армий, и если монголы ударят там, то не миновать долгой и кровопролитной войны, которая им не выгодна, но если они смогут договориться с королевством Коре, и провести войска южным путем, то старые крепости Чонжона не смогут удержать их наступление, и монголы возьмут империю "голыми" руками.

В дверь заглянул слуга.

— Господин изволит чего-нибудь?

Князь отвлекся от мыслей. Отослав жестом слугу прочь, он понял, как ему поступить с племянником.

* * *

В клетке время течет совсем не так, как на свободе. Прошло несколько дней, серых в своей монотонности, а может и неделя. Тюремщик регулярно приносил еду. Крысы перестали нас бояться и свободно прогуливались по камере. Я даже стал думать, что о нас просто забыли. Но в одну из ночей тюремщик пришел в сопровождении стражи, и нас повели по каким-то длинным переходам.

— Нас ведут на казнь? — Спросил Есигуй, но охранники, не заметили его вопроса.

Двери, лестницы, переходы и все без единого окна, хотя я мог и ошибаться, ведь на дворе была глубокая ночь. Ну что ж, по крайней мере, хоть какое-то разнообразие. Нас подвели к массивной двери и втолкнули в просторную комнату. Из всей мебели, в ней стояло только стол и два кресла. На одном из них сидел господин Аруда.

На черном лакированном столе лежало несколько свитков.

— Здравствуйте господа государственные преступники! Надеюсь, камера пошла вам на пользу.

Есигуй был бледнее мела и во все глаза смотрел на князя, не веря его словам.

— Чего же вы молчите? Обычно ты Есигуй более красноречив, а про твои сочинения и говорить не приходится, ах я забыл, они же принадлежат не тебе, а монаху Чан Лао, может послать за почтенным старцем и спросить его, что и как?

Тут я рассмотрел на столе знакомый свиток, именно его и записывал Есигуй, сидя в таверне. Хорошо, что он не подписался собственным именем, такая неосторожность была бы непростительна. Впрочем, похоже, эта предосторожность не сработала.

— Сегодня утром император принял дувэя Юшимыня, он требовал твоей головы как плату за позор своей дочери. — Но император не дал согласия. Тебя приговорили к ссылке в дальний гарнизон. Ты все понял?

Есигуй кивнул. Я стоял немного позади и конечно понимал, что обрушилось на голову моего друга, но, в тоже время, я никак не мог отделаться от ощущения, что перед нами разыгрывают спектакль. С чего бы император, вступался за двух ничем не примечательных воинов? И почему весь этот разговор обставлен с такой секретностью? Здесь явно что-то не так.

Между тем, князь продолжал:

— Завтра ты отправишься в крепость на синем перевале. В качестве главного писца.

Есигуй поклонился, принимая приказ.

— Санори! — Князь посмотрел на меня. — Ты отправишься вместе с ним.

Солнце взошло над горизонтом. Эту ночь мы провели не в камере, а в небольшой комнате в княжеском дворце. Как только первые лучи окрасили крыши пагод, в дверьвошел слуга и положил на пол наши вещи.

— Все, идите к южным воротам, все, что вам понадобится уже там.

Путь до ворот не занял много времени, но когда мы подошли, то увидели только двух оседланных лошадей, да молодого слугу.

Видя, что никого нет, я подумал, что мы опоздали и теперь придется догонять ушедший без нас отряд, но слуга совершенно спокойно объяснил, что он стоит у ворот с прошлой стражи, и никого еще не видел.

Князь действительно позаботился о нас, выделив не только лошадей, но и все что нужно для дальнего перехода. Ожидая отряд, мы перекладывали вещи и крепили сумки. Вскоре к воротам подошел обоз из двух десятков подвод, загруженных аммуницией и оружием. За ними шли две сотни парней, одетых в одинаковые кожаные куртки и штаны, да еще человек шестьдесят в разных одеждах, вероятно слуги. Кто вел под уздцы коня, а кто шел пешком. Все были налегке без доспехов и даже без личного оружия, только немногие имели при себе ножи.

— Ты что там увидел? — Есигуй смотрел на меня, не понимая моего удивления.

— Ничего, я не вижу где отряд? Обоз, а где же две сотни, о которых говорил князь?

— Это они и есть, пошли.

Я последовал за ним, и все вместе мы вышли за ворота. Солнце поднялось в зенит, отряд растянулся по дороге на несколько сот ли.

— Ты что-то сам не свой, жалеешь, что не остался в столице или еще что?

— Вот именно еще, это же не армия, они даже свое оружие сложили в телеги и идут, словно на прогулке.

— А что тебе не нравится? Это же не военный поход, пусть идут на легке. Я вот бы тоже положил свое в телегу, а то уже плечи болят.

Я не ответил, только потуже подтянул ремень. Две сотни, которые были направлены в крепость, состояли из совсем молодых всадников. Практически еще дети, которых набрали в окрестных селениях прошлой осенью.

— Две сотни мальчишек, что же нас ждет? — подумал я про себя.

Первый день прошел без приключений, несколько человек повздорило, но до драки не дошло, рядом оказался старый сотник, который быстро поставил задир на место. В отличие от остальных, старик нес свое оружие сам.

— Его зовут Собутэ, — сказал Есигуй, заметив мое любопытство, — или просто — дед он еще помнит те времена, когда Великий Хан северных земель огнем и мечом прошел по северным провинциям Золотой Империи.

А другого сотника зовут Агура, вон он впереди с красным султаном на шлеме, самый известный щеголь и франт во всей столице, говорят, он так хорошо владеет мечом, потому, что боится поцарапать панцирь.

Вечером, Есигуй достал несколько листов, оказавшихся картой и стал водить по ней палочкой, словно указкой.

— Смотри! Крепость полностью блокирует проход через перевал, а другой дороги, по которой можно было быстро перебросить тяжелое вооружение, нет.

Но более подробных сведений о крепости было крайне мало. Все что мог рассказать мой товарищ, касалось истории форта, которую Есигуй когда-то видел в дворцовом архиве.

Старинная крепость, располагалась в распадке между двумя отрогами большого горного хребта. Распадок образовывал естественные ворота через перевал, через которые шла торговая дорога. По преданию, первоначальные стены были возведены народом Мохэ. В этом месте их племена оборонялись от воинственных соседей. В период царства Бохай, городок стал важным центром всех северных мохэ, которые не желали признавать власть соседей бохайцев. Во время войн крепость неоднократно разрушалась, но затем отстраивалась вновь. Мохэсские землянки уступили место каменным бохайским домам, крепостные валы были отсыпаны заново, и крепость стала грозным приграничным фортом. Но им не удалось испытать плоды этих усилий. Кидане покорили бохайское царство.