Гамбит

Мы прошли внутрь, направились по пустынным коридорам. Шеф повел меня в подвальное помещение. Я уже догадался, куда мы идем, да и вы, наверное, тоже. В морг.

Мы вошли в морг, шеф закрыл за нами дверь. Он открыл один из шкафов для трупов и вытащил из него металлическое ложе.

— Ложись сюда, — приказал он мне.

— Вы закроете меня там? — спросил я, уже зная ответ.

— Да. Но сначала объясню.

Я послушно лег. Шеф встал надо мной, начал водить пальцами по моей груди. От его ладоней исходил неприятный холод, меня слегка поклонило в сон.

— Хорошо, — сказал он. — Теперь ты более-менее готов. Теперь я протащу тебя на пограничную зону, а дальше уже дело за тобой. Ты должен поверить, что ты мертв. Это и есть самое сложное. Ты уже бывал в Лимбе, но здесь всё будет по-другому. Если у тебя получится, ты сам поймешь, как тебе попасть в Тарон-Гову.

Что ж, очередная лекция от Вани.

Замысел состоит из четырех планов. Между Миром и каждым планом есть еще так называемые "Границы". Попасть на другой план можно только через Границу. Поскольку мы собирались в ад, я расскажу про мир мертвых. Он делится на ад и Рай. Рай имеет два уровня, а ад шесть. Но к аду еще условно относят и Границу. Она называется Тарон-Гова. Существует также граница на Границе — т. н. "пограничная зона". У каждого плана она разная. Чтобы лучше понять, что такое граница Границы, приведу пример более знакомый. У вас бывает состояние, называемое полудремой? Вот именно это и есть граница Границы. Вы еще не в Алям-аль-Метале, но уже и не в Мире. Так и здесь, граница Границы — это, скорее, внутреннее состояние, а не конкретное место. Прибывая в этом состоянии, можно проникнуть на Границу или остаться в Мире.

— Но как мне поверить в то, что я мертв? — спросил я неуверенно.

— В этом я тебе слегка помогу. Сейчас я сниму с тебя Купол Удачи и наложу проклятье медленного умирания. Но проклятье очень легкое. Ты вполне сможешь его с себя снять, но не станешь и дождешься, пока умрешь.

— Что-то мне от этих разговоров про "умрешь" ссыкотно, — сказал я, сглатывая скопившуюся во рту слюну. — Нет другого способа?

— Есть. Это треклятье. Но нам оно не подходит. Еще можно приготовить какой-нибудь яд и выпить его, а на пути к смерти выпить противоядие. Но тогда можно подпортить здоровье. Поверь мне, то, что я предлагаю, — самый простой способ умереть. Умереть сутью, но не телом.

— Но как я пойму, когда остановить проклятье медленного умирания?

— Ты всё поймешь, — сказал шеф серьезно. — Ты уже достаточно много знаешь и умеешь. Просто доверься инстинктам. Помни — всё в Замысле заканчивается. Доверься этому процессу, прекрати бороться, и мир мертвых примет тебя.

— Ну хорошо, начинайте, — сдался я.

Шеф кивнул и затолкнул мою лежанку в нишу. Я оказался в полной темноте и понял, с меня только что слетел Купол Удачи. Довольно неприятное ощущение, скажу я вам. Вообще, когда ты под Куполом, жизнь кажется приятной и красочной. Появляется неосознанное чувство защищенности. У вас тоже наверняка возникает подобное ощущение. Почти все люди могут поставить Купол Удачи на себя, на близкого человека, порой даже на незнакомца. Делают это люди неосознанно, и, как правило, Купол получается слабый. Но порой мать может закрыть Куполом Удачи ребенка, помочь через лиги. Порой возлюбленные поддерживают друг друга удачей на расстоянии. Достаточно подумать о ком-то, вспомнить доброй мыслью и влить чуть-чуть вероятностей — и готово. Дорогой человек под Куполом.

Наверное, я должен пояснить то, о чём говорил шеф. Что такое "проклятье медленного умирания" и что такое "треклятье". Колдовство как процесс условно делится на четыре разновидности: проклятья, треклятья, благословения и заклятья. Проклятье — это набор вероятностей, сложенный так, чтобы нанести человеку вред. Треклятье — это смертельное проклятье. Набор вероятностей, приводящий к неотвратимой смерти. И там, и там колдун не выбирает способ, которым будет исполнено треклятье или проклятье. Он выбирает результат. Для примера, проклятье медленного умирания должно повлечь меня к медленной смерти. Но как, я не знаю. И шеф не знает. И никто не знает. Возможно, у меня начнутся перебои сердца, приступы клаустрофобии и прочая гадость, от которой я и сдохну. Может, в шкафу закончится воздух, и я задохнусь. Может, здание обрушится, и меня погребет. Хотя вот это последнее вряд ли. Такое хиленькое проклятье затронет только меня, а не целую больницу. Главное — я медленно умру.

А вот треклятье обрушить больницу сможет. Или меня от него может вдарить инфаркт. Или случится спонтанное самовозгорание. Процесс и метод смерти тут тоже неважен, важно то, что треклятье убивает сразу.

И тут на меня накатило. Настроение испортилось. Жизнь показалась паршивой штукой. Такое с вами тоже периодически происходит. Все частенько чувствуют на себе сглаз. Сглаз — это слабенькое проклятье. И сами вы тоже кого-нибудь "глазите". И тоже неосознанно. И вот эту паршивую перемену настроения я прочувствовал в полном объеме, лёжа в морге той ночью.

Это нельзя описать словами, но я попробую.

Я вдруг почувствовал, насколько паршива моя жизнь. У меня нет ни родителей, ни друзей, ни жены, да вообще никого, кто беспокоился бы обо мне. Только могущественный колдун, на которого я горбачусь уже столько лет. Но ему-то на меня наплевать, если брать большой счет. Ему на всех плевать. Как оказалось, он помогает людям, чтобы не попасть в Дум. Мне стало труднее дышать. Воздуха в тесном шкафу не хватает моему молодому, абсолютно бесполезному телу. Кожа покрылась пупырышками. Я вспоминал, чего такого хорошего произошло за мою жизнь. Что я сделал? Что мне предстоит сделать? Да ничего. Даже то, что когда-то казалось очень важным или приятным, выглядит пошло и некрасиво. Запахи цветов, вкус изысканной пищи, победы над самим собой, успехи в обучении — это не имело значения. Я вспомнил победы на, так сказать, "женском фронте", но и это показалось отвратным. Я соблазнял женщин, говорил им комплементы, бессовестно врал и всё чтобы насладиться процессом, который предназначен-то для продолжения рода. Даже в этом нехитром деле я потерпел поражение.

Единственным приятным моментом мне показалась первая встреча с Гамбитом. Но, подумав и разобрав по полочкам, я понял, и она — тлен, раз привела меня в этот шкаф.

Я начал многое забывать. Уже не помнил, зачем оказался в этом металлическом гробу.

И вообще, почему меня именно в нём закопали. У меня хватило бы денег на хороший дубовый гроб. Наверное, мои дети прикарманили всё себе и пожалели денег на хороший гроб. И это после того, что я им дал. Восемьдесят шесть лет я работал, чтобы они ни в чём себе не отказывали, и вот, подложили такую свинью. От этой мысли стало еще грустнее.

А потом я умер.

И мне показалось, что мое место не здесь.

Как только я об этом подумал, мой гроб открылся. Я сел и увидел шефа. Я испытывал к нему некоторое подобие симпатии, потому что знал, он тоже мертв. Даже больше — он никогда и не жил, а всегда был мертвым, сколько я его знаю. Я увидел, он не знает, куда идти и что делать. Он стоял рядом и держал в руках два чемодана, будто путешественник на вокзале. Он был слеп. В нём было что-то трогательное и беззащитное. И мне захотелось ему помочь. Помочь попасть туда, где его место, да и мое тоже. Нам по пути, чего ж не показать дорогу? Я поднялся, взял его за руку и повел наверх. Непонятно, почему мой гроб перетащили в больницу, но долго я об этом не думал.

Мы шли по коридорам, но никто из персонала нас не замечал. В больнице всё стало тусклым, наверное, экономили на освящении. Я не знал, куда иду. Но точно знал пункт назначения. Он прямо перед нами. Дверь.

Она резко выделялась на общем фоне — покрашенная свежей краской, в этом мире тусклости ярким пятном она сияла, будто луна на звездном небе. Я открыл ее и повлек шефа за собой. Мы молчали. А зачем? Когда-то у нас была целая жизнь, чтобы наговориться. Сейчас два старика ищут путь в новый дом.

За дверью взору открылась операционная. Какого-то парня резали на столе. Я точно знал, надо немного подождать. Вдруг врачи забегали по комнате и начали кричать. Я не мог понять, о чём они говорят. Звуки перестали складываться в слова. Поведение врачей вызывало лишь отвращение. Зачем это надо? Их суета ни к чему не приведет. А парень, которого резали, начал вставать. Вот он-то как раз всё делал правильно.

Я подошел к нему и взял за руку. Она показалась мне теплой и приятной на ощупь. Теперь уже он должен был повести нас дальше.

Парень повлек нас обратно — вниз. Мы прошли через знакомые коридоры тусклости, вышли из больницы. На улице всё изменилось и выглядело неправильно. Единственное, что мне понравилось, это пожарная лестница, стоявшая прямо посреди дороги. Странно, но верхним концом она ни во что не упиралась. Ее будто вмуровали в асфальт. Она тоже выкрашена свежей краской, мне захотелось взобраться по ней. Туда, к самому верху, где край лестницы расползается в легкой дымке. Я представил, как вечность буду взбираться наверх, этот процесс наполнил меня радостью... Но незнакомый парень повел нас дальше — к другой лестнице.

Эта лестница вела в метро. Или не в метро. Под землю, в общем. Ржавые перила, обшарпанные ступени, легкий запах медикаментов, что наполняют любой стоматологический кабинет. Эти запахи всегда ассоциируются с одной мыслью — сейчас будет больно.

Парень потащил меня и Гамбита к провалу посерди дороги. Вниз. К метро. Или не к метро. Какая разница? Главное — это тоже путь.

Мы начали спускаться. Пролет за пролетом. Пролет за пролетом. Пролет за пролетом. И опять пролет. И снова. Всегда.

Мне действительно показалось, что мы шли вечно, но вдруг всё изменилось. Мы пришли на первый этаж. Тут стояла дверь — тусклая старая дверь. Мне вовсе не хотелось в нее входить. Я хотел идти дальше по лестнице. Вниз, пролет за пролетом. Я знал, там, внизу, я найду нужную дверь — она будет выкрашена свежей краской. Парню тоже надо было идти вниз. Но нас что-то не пускало.

Поначалу я не понял, что меня держит, и тут громом поразила догадка. Шеф! Наверное, ему надо входить здесь. Наверное, это его дверь. Я отпустил его руку. У меня не получилось. Какая-то сила сдерживала меня. Я долго думал и наконец понял. Если я мог его держать, то и он может. Я хотел попросить его отпустить, но не знал, как это сделать. Я разучился пользоваться губами. Вообще, у меня их даже и не было. Я посмотрел на его лицо и увидел — оно какое-то не такое. Он зачем-то кривил губы так, что стало видно зубы. А потом вдруг начал гореть странным внутренним светом. Всё ярче и ярче, на него уже больно смотреть. И вдруг его ладонь рубанула по моей второй — по той, что держала парня. Мы расцепились. Парень, как ни в чем не бывало, пошел дальше. Мне ужасно хотелось последовать за ним, но светящаяся фигура распахнула тусклую дверь и втолкнула меня в проем. Меня ослепила вспышка, и я потерял сознание.

Очнулся я от жары. Очень хотелось пить. Мысли текли вяло, но, подобно снежному кому, котящемуся с горы, набирали обороты. Я решил пока не открывать глаза и подождать пока всё встанет на свои места. В мозгу крутилась странная, иррациональная мысль, будто я умер. Потом пришли воспоминания — я действительно умер! А за ними вернулось и всё остальное. Я вспомнил, ради чего это затевалось, и понял, что попал в ад. Теперь открывать глаза стало страшно. Меня очень интересовало — насколько я умер? Умер ли я полностью или нет.

— Открывай глаза и не бойся. Умер ты не полностью, — донесся до моих ушей голос шефа.

— Вы уверены? — спросил я, все еще жмурясь.

— На сто процентов.

— Тогда ладно.

И я открыл глаза. Поначалу я ничего не увидел, яркий свет сильно слепил. Но вскоре мне удалось сфокусировать взгляд, я увидел шефа, стоящего посреди какой-то пустыни. Понятно, почему мне было так жарко. Шеф стоял в шортах и разноцветной рубашке.

— Что случилось? — спросил я улыбающегося шефа.

— Случилась самое идиотское путешествие в мир мертвых, какое я видел. Теперь уже ничего нельзя поделать, если тебе в будущем приспичит навестить ад, у тебя будет только этот способ сюда попасть.

— То есть, всё это мне не привиделось?

— Конечно, нет. Напротив, у тебя все очень хорошо получилось. Правда, мы почти сутки спускались по твоей лестнице. Вернее, твоей и того парня — это было ваше коллективное творчество.

— А у вас есть другой метод, чтобы сюда попасть?

— Да. И я тебе его покажу, если нам удастся отсюда выбраться, — подмигнул шеф. — У всех свой способ путешествия в мир мертвых. У вас с тем хмырём, который нас вел, были представления о лестнице и двери. У кого-то это тоннель. Кто-то в мир мертвых прилетает, кто-то приезжает. У каждого свой путь, как у каждого и свой способ смерти. И воистину повезло тем, кто может просто уснуть и оказаться тут. Это — самый шик для путешественника. Ну, а тебе придется топать ножками по лесенке. И когда ты умрешь по-настоящему, всё будет точно так же.

— А как все это выглядело со стороны?

— Да так и выглядело. Я снял с тебя купол удачи и наложил проклятье. Ты начал умирать, а когда дошел, так сказать, до кондиции, я снял проклятье и вернул купол. И сам вошел в такое же состояние, что и ты. Потом открыл шкаф, и ты повел меня по коридорам наверх. Там мы наблюдали смерть паренька, и он повел нас к лестнице. У него были представления, что мир мертвых непременно должен находиться где-то внизу, причем далеко внизу. И мы пошли. Шли почти сутки, пока не пришли к входу в Тарон-Гову. Ты хотел идти дальше, но я разорвал вашу связь с нашим Сусаниным. А потом втолкнул тебя в Тарон-Гову. Вот и всё.

— Охренеть можно! — выпалил я. Теперь, когда шеф мне это рассказал, я всё отчетливо вспомнил. Мне даже снова захотелось пройти на нижний этаж.

— Слушайте, шеф, у меня от всей этой истории что-то осталось, — сказал я, зачем-то ощупывая свое тело. — Такое ощущение, что я все еще не вышел из этого... состояния. Ну, когда умирал.

— Ты не умирал, а умер. И я говорил, теперь это останется с тобой навсегда. И даже более того, без этого состояния ты теперь не сможешь жить. Из всего этого можно сделать один очень неутешительный вывод. Ты — некромант.

— Это как? Я смогу мертвых воскрешать?

— Нет. Некромант — это колдун, занимающийся смертью и всем, что с ней связано. Его всегда будет влечь смерть и всё в его жизни будет направлено на исследования загробного мира.

— И почему я некромант, и почему это плохо? — спросил я слегка ошарашено.

— Потому что у тебя очень легко получилось. У тебя просто дар к входу сюда. Я рассчитывал, что умирать ты будешь несколько часов. А тебе хватило одного. Это очень хороший результат. Даже у меня на подготовку уходит минут тридцать, а я бывал в аду десятки раз. А плохо это, потому что некромант — это злой колдун. Ему больше по душе отрицательные вероятности.

— Почему? — не отставал я.

— Если тебя влечет в ад, ничего хорошего в этом нет, — покачал головой шеф. — Ведь тебя не повлекло в Рай. Ты не выбрал лестницу, которая вела вверх. Я сначала хотел сам потащить вас двоих к аду, но ты очень уверенно потянул всех сюда. Более того, тот парень... я вообще не уверен, что ему надо было в ад...