Часть 1. Трое в лодке

От шикарной прически у нудиста остался мокрый колтун, который придавал его испуганному лицу вид потасканного клоуна. Дополняли образ комично опухшие уши и лёгкие потёки косметики, которой сейчас так часто пользуются модные хлыщи. Физиономия выглядела странно знакомой.

Пока я перебирал в памяти где мог видеть это лицо, жертва моды вибрируя сидела и с опаской лупала глазами на нас с Лебовски. Последний притащил страшноватого вида кухонный тесак и пальцем многозначительно проверял лезвие на остроту. Думаю, сейчас он себя представлял ужасно крутым и опасным, что весьма спорно. Лично мне кажется, если он и был опасен, то только для самого себя.

— Ну че? Будешь колоться, зачем ты убил и съел несчастную старушку!? Убью! В глаза мне смотреть!

— Ч-что? — Округлив глаза, затрясся модник.

— Ай, порезался! — Смазал все впечатление Джим, уронив нож в опасной близости от своей ноги. Ну что я говорил, ещё чуть-чуть и минус палец, а то и два.

— Где мои рыбки!? Говори сволочь! — Сбился яйцеголовый на фальцет, пытаясь стукнуть модника бутылкой шампуня.

— Ч-что? — Эк беднягу перемкнуло. Так дело не пойдёт. Сейчас еще в обморок свалится, отпаивай его потом успокоительным. Отпихнув Джима в сторону, я потянулся было помочь красавцу выбраться из глубокой ванны.

— Стой, не надо его убивать пока. — Удивил меня проснувшимся чувством юмора Лебовски.

— Я его вспомнил. Это же репортёр, дружок Карлоса, крысы этой прилизанной. Новости ещё ведёт на ночном канале Мериды. — Где твои подельники воры? — Завопил фальцетом Джим. — Отвечай!

— В-вы не имеете права! Я буду жаловаться! — Взвизгнул в ответ модник, пытаясь вылезти из ванны, но поскользнулся и загремел обратно, свалив на себя многочисленные бутылочки и баночки с полок.

— Я требую уважительного ко мне отношения! Офицер, слышите, я запомнил номер вашего жетона! — Красавец наставил указующий перст в надписи на бронике, злорадно торжествуя. Я не нашёл в себе юмора, чтобы ответить в струю, был занят массажем уха после воплей Лебовски.

— Ваше начальство всё узнает о произволе и насилии в мой адрес. Немедленно освободите меня и дайте позвонить адвокату! — В мокрого модника на глазах возвращалось самообладание, он весь набух как петушок школьника в предвкушении просмотра журнала для взрослых. Только вот смазливая морда напрасно посчитала меня за служителя закона, от последнего на мне была только драная форма и то не весь комплект.

— Ну ладно, ты тут звони своему адвокату, а мы с Джимом, пожалуй, откланяемся. — Сказал я, подпихивая Лебовски на выход из ванной. Мне вдруг резко надоел этот театр абсурда, а скорее я просто вспомнил, что за стенами дома ждут проблемы одна другой серьёзней.

* * *

— Хватит уже метаться, у меня глаза устали. Других рыбок себе купишь.

— Но я так не могу. Там же Альберт!

— Какой еще нахер Альберт? Ещё один милый друг?

— Что? Нет, Альберт это белозианская рыбка, редкого пурпурного окраса. Он у меня уже три года живёт, мамин подарок.

— А-а-а. Если рыбка, то конечно, давай паниковать. Ты ебанулся? Щас сюда такие рыбки приплывут, костей не останется. Вещи иди собирай! Стой! У тебя тут оружие есть?

— Всё в сейфе.

— Дайка угадаю, доступ к сейфу был через блок управления? Не надо на меня так смотреть. Веди, показывай, что там за сейф.

Так уж получилось, что с сейфами я знаком не понаслышке, правда всё больше с оружейными. Оружие прятали не от воров, их у нас нет (если только привозные, но и те одноразовые), от детей. Эта мера, если честно, не особо предотвращает растаскивание железок, но хотя бы затрудняет, в теории.

Я был очень любознательным ребенком, и часто с друзьями пропадал в порту, где сосланные на Дикую заключенные работали на разгрузке. За выполнение почтовых в основном поручений, нарушители закона часто делились с нами замшелыми тайнами преступного мира, рассказывая красочные были и небылицы. Некоторые старые сидельцы, уже осознавшие, что Дикая это билет в один конец, старались передать свои умения.

В том возрасте нам была интересна уголовная романтика, меня и моих друзей манила слава космических пиратов и грабителей. Конечно после нескольких сеансов внесения в организм витамина РА (ремень армейский), тяга к преступным знаниям ненадолго отпускала, но полностью пропала она не сразу и к сожалению, не у всех.

Как бы то ни было, уроки преступного мастерства помогали мне тайно вскрывать допотопные шкафы дяди Тони, чтобы добраться до патронов и оружия. А главное они позволяли делать это незаметно, что в моём случае синонимично словам безнаказанно и безболезненно.

Сейфом Лебовски называл отдельную комнату с кодовым замком и массивной бронированной дверью модной марки, внушающей уважение разве что простому обывателю.

В пять минут расколотив одну из стен комнаты каким-то изыском металлического модерна, я стал счастливым обладателем еще одного игломёта и неплохого разрядника. Жаль только, против одоспешенных Меруа это был совсем не довод, будь я настолько безумен, чтобы попытаться использовать гражданские пукалки.

Порадовал новый армейский рюкзак, я даже было зауважал учёного заморыша, пока не обнаружил внутри початую бутылку бухла, мумию мыши, пляжные тапочки и комок заплесневелых грязных носков. Вот ведь засранец.

Снаряжение для спортивной стрельбы меня не заинтересовало, хотя набор для ухода за оружием я всё-таки возьму, а вот небольшая коллекция холодного оружия привлекла внимание. И еще как.

Конечно, ритуальные мечи Хасогов и с десяток грозного вида ножей кроме как на стенной декор никуда не годились. Функциональности ноль. Дело даже не в том, что я не сумел бы этим пользоваться, тут как раз всё в порядке, могу показать пару красивых финтов, на девчонок действует убийственно. При всём при том, в рукопашной схватке даже против игломёта, умения ножевого боя не играют, так что любовь к холодняку я переборол, лишняя тяжесть мне ни к чему, пусть себе пылятся.

А вот вещь, висящая ниже всех остальных штучек, заставила мое сердце сбиться с ритма.

— Джим. Эй, Джим! — Выглянул я из пролома. Непризнанный гений от науки о чём-то вовсю трепался с вылезшим из ванны модником, словно совсем недавно и не тыкал в его сторону разделочным тесаком.

— Откуда у тебя это?

— Что? А, купил этот хлам у местного алкаша, сам не пойму зачем. — Яйцеголовый сник под моим презрительным взглядом. Гражданские, что с них взять. Хотя вот взять то, как раз кое-что надо.

— Если нравится, можешь забрать себе. Всё равно в саду уже не поковыряюсь.

Лебовски и представить себе не мог, какой раритет попался ему в руки. Настоящая армейская МСЛ — малая сапёрная лопатка времен колониальных войн, а может и того древнее. Раритет из раритетов.

Острое пятиугольное лезвие из матовой высококачественной стали в полторы ладони шириной и в две с половиной длинной, оно даже с легким налётом ржавчины выглядело совсем не по садовому хищно. И только полностью безмозглый кретин стал бы использовать МСЛ как садовый инвентарь. Учёный кретин, сделал поправку я и вернулся к любованию.

Целиком лопатка была в локоть длинной, с крепкой рукоятью из металлопласта. У нас дома была почти такая же, только более битая жизнью, со следами красноречивых сколов и царапин. В отличие от всего остального вооружения, стояла она в герметично запаянной стеклянной колбе, тем самым привлекая к себе нездоровое внимания с моей стороны.

Получить МСЛ в руки и научиться с ней обращаться, удалось лишь ближе к шестнадцати годам. Когда дядя Тони наконец снизошел до моих просьб и принялся за обучение, я уже успел отчаяться, перепробовав все доступные меры воздействия на психику взрослых. Поскольку я был крайне изобретальным ребёнком, там было всё: от слезливого канюченья до непритязательной детской софистики, лести и банального шантажа. Была даже попытка незаметно вскрыть колбу, но к счастью мне хватило ума не доводить дело до её разбития.

Вы скажете в чём же соль, ведь это просто лопата, просто сталь и пластик, и будете неправы. Не стоит относиться к столь универсальному предмету свысока. Лишь на первый взгляд кажется, что предназначена МСЛ только для того, чтобы ей копали. На самом деле это замена топора, пилы (одна из кромок с мелкими зубчиками) и даже линейки, поскольку все армейские принадлежности строго унифицированы.

И что на самом деле важно — МСЛ это безотказное оружие ближнего боя, наводящее ужас на врагов одним своим видом в умелых руках.

Минут за пять я с этим инструментом отрою небольшую траншею способную укрыть от обстрела и вражеских глаз. За пятнадцать минут ростовую яму, из которой меня выкурить будет практически невозможно без специального вооружения, а если надо, то с МСЛ в руках я урою любого специалиста, вооружённого ножом. Дядя Тони меня неплохо натаскал, удалось быстро понять это на практике, среди ссыльных душегубов было достаточно спецов ножевого боя.

Упаковав найденную флягу, боеприпасы, неплохой гражданский оптивизор и несколько банок консервов в вещмешок, я прицепил к нему теперь уже свою лопатку и сел чистить Большую Берту, она сегодня хорошо поработала.

Глава 5

Лысого громилу, неожиданное появление которого чуть не послужило причиной преждевременной смерти Лебовски от сердечного приступа, звали Мартин со смешной фамилией Петрофф.

Росту в нём было около шести фунтов четырёх дюймов, его плечи казались невероятными, а бугры мышц буквально распирали лохмотья одежды и полицейский броник. Из-под нахмуренных густых бровей пепельного оттенка, на мир сурово взирали серые глаза в ореоле детских пушистых ресниц. Прямой нос с небольшой горбинкой придавал бы его лицу черты некоторой холодной аристократичности, если бы не часто посещавшая чётко очерченные губы ироничная, а иногда и откровенно насмешливая ухмылка.

Смотрелся, впрочем, он недурно, если лысые наглые гориллы в обрывках полицейской формы в вашем вкусе. Ели нет, то их стоит опасаться. Один раз посмотрев в чокнутые глаза Мартина, Лебовски за всё золото мира не стал бы шутить про его внешность. Хотя Джима волновала вовсе не личность случайного гостя и даже не его оборванный вид и странный запах, а совершенно иные вещи. К примеру, почему тёплая компашка, с которой он столько дней отрывался по полной, оставила радушного хозяина одного, если Мартин прав, в смертельно опасной ситуации? Опоить и обокрасть, возможно, но бросить на вероятную гибель, это слишком даже для проныры Карлоса. Всё это не логично, а значит странно и неправильно.

Почему-то Лебовски сразу поверил в дикий нескладный рассказ беглого солдата. Намеки на нечто подобное он уже слышал от своих коллег по работе, из раздела одна курица сказала другой. Два месяца назад это показалось ему обыкновенной байкой от жёлтой прессы, под девизом, 'что угодно и как угодно для поднятия рейтинга'. Сложно было даже представить, что зажиточную планету могут продать, не спросив мнения живущих на ней людей. Ход на грани фола, многим грозивший политической смертью. Ведь в такой операции нельзя не принимать в расчет сложный механизм социальной инерции, протестные настроения, косвенные финансовые потери, реакцию СМИ и противоборствующих политических группировок.

Юридически конечно ни к чему не придраться. Есть решение Совета, обязательное для всех государств, состоящих в конфедерации и то, что оно будет исполнено можно не сомневаться, сил и средств принуждения у совета более чем достаточно. Но почему информация не была предоставлена населению заранее? Как в условиях дичайшей бюрократии стало возможным провести столь быстрое исполнение акта о депортации? Складывается впечатление, что целью Совета было специально нанести как можно больший ущерб населению, без оглядки на последствия.

Учитывая реалии, солдата дезертира направило сюда само провидение. Хотя Лебовски всегда негативно относился к военным, считая их тупыми кровожадными клонами, стоило признать, что без посторонней помощи, выбраться из этой дурно пахнущей истории будет очень трудно. Джим реально смотрел на вещи и правильно оценивал свои возможности. Как раз навыка выживания в условиях военных действий у него было, и не могло быть. Зачем он ему, уроженцу благополучной системы, отпрыску богатой семьи, человеку с несколькими учёными степенями наконец? Биться на кулачках с мэтрами от науки? Смешно.

По благословению происхождения он рос там, где новости из жизни планет периферии смотрели с интересом как криминальный блокбастер. Тем страшнее было обнаружить себя в таком кино, и понять, что весь его багаж знаний сейчас бесполезен. В таких условиях остаётся только положиться на Мартина и надеяться, что у психа с допотопной винтовкой есть хоть сколь-нибудь исполнимый план спасения.

Джиму было жаль бросать все те милые вещи холостяцкой жизни, что он приобрёл за время финансового благоденствия. Наиболее ценно то, что заработано самостоятельно. Поэтому он решил собрать только те вещи, оставлять которые было бы сравнимо потере нескольких лет научной практики, то есть фрагменты исследований и образцы опытов.

Обследование потайных мест показало, что Карлос сотоварищи ушёл, прихватив много ценных вещей, неосторожно выставленных Джимом на показ. Кроме денег и золотых аксессуаров, они унесли несколько старинных ваз и даже отличную реплику картины, изображающей деревянный корабль в бушующем море, которая долгое время выдавалась хозяином дома за настоящую. Тут парень злорадно осклабился, интересно было бы посмотреть рожи воришек, когда они попробуют её продать.

Веселье быстро прошло, когда Джим обнаружил, что негодяи забрали коллекцию редких монет, в которой были уникальные образчики инопланетной древности. На последней выставке нумизматов её начальную стоимость оценили в полмиллиона кредов. Обидно было даже не из-за денег, коллекцию он собирал с раннего детства, торгуясь, меняясь, играя в азартные игры, с этими монетами связано столь многое, что никакими деньгами не измерить.

Лебовски приложил запотевшую банку с соком к виску. Плюсом к обезвоживанию, резко навалилась мигрень, были и ещё пугающие странности с самочувствием, головокружение и лёгкий озноб. Хотя абстинентного синдрома не наблюдалось, но голова была ватной и тяжёлой, как после слишком долгого сна. Точно! Долгого сна со снотворным.

Допивая второй литр сока, Лебовски приходил в себя, прокручивая в голове события процесса гулянки. Картинка в памяти учёного проскакивала сочными объемными кадрами, и скоро он вспомнил практически всё. Джима не зря называли самой светлой головой конторы, быстро и правильно анализировать факты может не каждый, тем более после столь долгих возлияний. Восстановить в памяти удалось не только разговоры, но и более мелкие детали, ну а вопросов, вопросов только прибавилось.

— Ты же помнишь mi amigo, как мы весело провели время на жемчужных пляжах Nuevo Merida? А игру помнишь? Dios mio! Как мы облапошили в казино этих gusanos gruesa? Вот это было приключение. — Человек сидящий напротив, залился противным лающим смехом, запрокинув голову.

Собеседник Джима был примерно пять футов девять дюймов ростом или чуть меньше и худощавый. Он казался упругим и жилистым, как будто постоянно тренировался и держал себя в форме. Среднего возраста, оливкового цвета кожа на лице и на шее, гладкая и натянутая. Волосы черные и жесткие, начавшие седеть на висках, а губы большие и толстые, даже слишком толстые для такого тонкого лица. Несмотря на некоторую асимметрию, человека запросто можно было поместить на обложку журнала 'Элегия', издание для чувствительных и капризных дамочек.