Экологическая тропа

Валерий поднял на нее пристальный внимательный взгляд.

-Я не буду возражать, если ты заведешь себе любовника, — сказал он ровным и спокойным голосом.

4.

Весна вступила в свои права. Погода установилась по-летнему жаркая, и зелень окрепла, наливаясь силой.

Саша вошла в жизнь Валерия и совершенно незаметно заняла там свое, как бы отведенное ей место. Она заполнила собой тот вакуум, что был в его душе от недостатка самого обыкновенного человеческого участия и доброты. Он заметил, что с ее появлением он стал значительно спокойнее и уравновешеннее даже в повседневной жизни.

Валерию вспомнились слова редактора, сказанные ему когда-то, про мир в душе. Теперь он, кажется, стал понимать, что это, действительно, отнюдь не абстрактное понятие, как ему представлялось раньше.

Они еще два раза встречались и опять допоздна бродили по тропе. Как ни странно, за все время они ни разу не затронули в разговорах личных тем. Валерий так и не знал, замужем ли Саша, а она не поинтересовалась его личной жизнью. При этом у них всегда находилось, о чем поговорить. Темы приходили сами собой. Они были разными: отвлеченными, конкретными, но всегда интересными и не тривиальными. Валерий не знал, что будет дальше. Он был рад тому, что имел, и не хотел торопить события.

Отношения с Людмилой, после того вечера, перешли в состояние мирного сосуществования под одной крышей, и он спокойно относился к этому, не стремясь форсировать события ни в ту, ни в другую сторону.

В отношении Женьки Валерий не замечал ничего настораживающего, пожалуй, кроме того, что тот стал часто, придя домой после прогулки, запираться в ванной. Один раз Валерию показалось, что от сына пахнуло чем-то спиртным, но это было лишь раз, да и то он не был уверен до конца, что ему это не показалось. Во всем остальном Женька был прежним и Валерий начал даже успокаиваться, но судьба готовила ему удар. И постиг он его совершенно внезапно в один из первых солнечных жарких дней...

Валерий вышел из метро и пошел к своему дому, когда, бросив беглый взгляд на проезжую часть, не идет ли автобус, на котором можно было подъехать три остановки, неожиданно увидел сына. Тот шел по улице, направляясь в сторону метро.

'Любопытно, — подумал Валерий, — Это его каратэ?'

Женька продолжал шагать в своей обычной манере, поглядывая по сторонам.

Стараясь держаться в отдалении и скрываясь за спинами прохожих, благо место было оживленное, Валерий направился следом. Вот Женька нырнул в подземный переход, где находился вход на станцию метро, но туда не свернул, а пройдя до конца, вышел к кинотеатру.

Валерий продолжал идти за сыном. Здесь место было не таким людным и ему пришлось постоять за углом, отпустив Женьку подальше от себя. Яркая полосатая футболка, в которую тот был одет, помогала не терять его из виду. Вот Женька перешел улицу, лавируя между машинами, стоящими в постоянной здесь пробке, и направился в парк.

Валерий понял, что здесь ему проследить за сыном будет нелегко — многолюдной была только центральная аллея, по которой в обе стороны двигался поток людей, идущих от метро к большому микрорайону, располагавшемуся за парком, и обратно, а остальные дорожки были, как правило, пустынны. К тому же, деревья находились на приличном расстоянии друг от друга, а имевшийся кое-где низкорослый кустарник не мог служить надежным укрытием.

Войдя в парк, Женька пристально оглянулся, но вряд ли мог заметить Валерия, который еще не успел перейти улицу и стоял в толпе вышедших из только что подошедшего автобуса людей. Валерий подождал, когда футболка сына замелькала где-то среди кустарника по ту сторону забора, и пройдя немного по улице, вошел в парк через другие ворота.

Стараясь не выходить на открытые пространства, Валерий направился в сторону, где видел Женьку последний раз. Скоро он заметил его. Тот пересек центральную аллею и шел через широкую луговину по направлению к речушке, протекавшей за парком. Валерий пошел параллельно, установив, что такая просматриваемость дает в то же время и преимущество, поскольку наблюдать можно было издалека, не ступая след в след.

Женька продолжал идти, не проявляя никакого беспокойства. Вот он вышел к речушке и свернул на дорожку вдоль нее, направляясь к самой удаленной части парка. За весь путь он не останавливался и не делал никаких жестов. Да и народа вокруг было не так много, несмотря на теплый вечер. Лишь прогуливались пожилые парочки, проносились велосипедисты, да семейные люди с резвящимися чадами двигались небольшими, но шумными компаниями.

'Давно ли мы сами так гуляли с ним по Поклонной горе?' — подумалось Валерию, и в душе опять защемило.

Он смотрел издалека на мелькавшую за стволами деревьев тонкую фигурку сына, казавшегося отсюда таким же маленьким, каким он его помнил во время этих прогулок. Женьке не шлось рядом с ним и Людмилой. Он — то убегал далеко вперед и потом поджидал их, выскакивая из укрытия, то наоборот, отставал, а потом догонял, подпрыгивая и с визгом бросаясь ему на спину. Его неугомонный веселый Женёк, Женёнок, Женчик... Каких только ласковых производных от его имени не придумывал тогда Валерий. Куда это все ушло? Где тот вечер, когда они захватили на прогулку детскую книжку с броским названием на обложке "Мой добрый папа", и Женька, которому надоело таскать ее в руках, сунул ему в ладони, сложенные за спиной, названием наружу.

-Неси так, — сказал он при этом, сверкая озорными искорками в глазах, — Я хочу, чтобы все видели, кто это идет!

Думал ли тогда Валерий, что настанет день, когда он будет крадучись пробираться за ним по этому парку? От этих мыслей ему стало нестерпимо жаль и себя, и своего любимого сына. Не этого, что шел сейчас впереди, а того, которого он помнил, и о котором болела душа, как о горькой утрате.

Валерию удалось первым пересечь дорожку по направлению движения Женьки и спуститься в овражек. Здесь уже вокруг не было ни души, и он притаился за кустами, растущими вдоль дорожки.

Вот показался Женька. Он прошел совсем рядом. Валерий, кажется, даже почувствовал движение воздуха, исходящее от быстрой походки сына. Он приподнялся, стараясь не высовывать головы из-за кустов, служивших ему укрытием, и стал следить за ним взглядом, поскольку в этом безлюдном месте, выйди он на открытое пространство — сразу же окажется обнаруженным.

Скоро полосатая футболка скрылась из виду. Валерию ничего не оставалось, как двигаться, переступая ногами по склону овражка. Он старался не производить шума, и в то же время торопился, стремясь догнать сына, но тот, как провалился сквозь землю.

Валерий остановился и все-таки рискнул выйти на дорожку. Она была пуста. Пусто было и пространство вокруг, лишь в отдалении виднелись фигуры гуляющих.

Валерий не нашел ничего лучшего, как продвигаться к тому месту, где последний раз мелькнула между кустами футболка сына. Здесь овраг был заросшим, виднелись лишь плешины выжженной шашлычниками земли и оставленный ими мусор.

Ему приходилось идти с большой осторожностью, чтобы не производить шума — ведь Женька исчез где-то здесь. Валерий уже почти дошел до мостика через речушку, по которому когда-то давно, когда здесь еще не было этого парка, проходила дорога. Он приостановился, чтобы еще раз внимательно оглядеться, когда до его слуха донесся негромкий всплеск знакомого смеха. Валерий замер на месте и инстинктивно присел.

Вокруг никого не было. Слабое журчание воды, пение птиц, заросший овраг, кустарники. Валерий стоял, весь обратившись в слух. Он простоял так уже довольно долго, когда из ложбинки, закрытой от взглядов ветвями кустарника и низкорослых деревьев, до него донесся какой-то отголосок сказанных слов. Валерий начал крадучись пробираться туда, внимательно смотря на землю, прежде чем поставить ногу, чтобы невзначай не хрустнуть веткой.

Приблизившись, он лег на траву, и преодолев буквально ползком оставшиеся несколько метров, заглянул в ложбинку.

Ему повезло. Сверху ветви надежно закрывали это место от взглядов прохожих, но отсюда, где оказался он, сквозь редкий кустарник отлично просматривалась крохотная лужайка с лежащим поперек коротким бревном и кострищем, рядом с которым стоял оставленный кем-то тронутый ржавчиной мангал. На бревне, прижавшись друг к другу, сидели, тихо болтая между собой, двое парней. Одним из них был Женька.

Валерий буквально врос в землю, вглядываясь в узкий просвет между тонкими ветвями и прислушиваясь. О чем говорили ребята, он разобрать не мог, поскольку до него долетали лишь отдельные обрывки слов. Судя по всему, это была обычная болтовня. Они иногда смеялись, иногда жестикулировали, и по их лицам было не трудно догадаться о взаимном расположении друг к другу.

В пальцах у обоих дымились сигареты, и время от времени ребята неглубоко затягивались, тут же выпуская дым и сплевывая себе под ноги. Валерий впервые увидел, как сын курит. От его частых плевков, в душу Валерия закрались смутные подозрения, но, внимательно потянув носом, он не уловил никакого запаха, кроме табачного. Зато заметил другое. Возле бревна стояли две банки пива и ребята периодически, между затяжками, прикладывались к ним, делая по глотку.

"Значит, мне не показалось тогда, — подумал Валерий, — И вот почему он, вернувшись домой, сразу идет под душ".

Валерий внимательно разглядывал второго парня. Определенно, он никогда не встречал его раньше. Тот был постарше Женьки лет на пять и выглядел весьма прилично.

На вид он казался красивым. Русые, коротко подстриженные волосы, тонкая шея, стройные длинные ноги, обутые в добротные кроссовки, острые, выпирающие под обтягивающими черными джинсами, коленки. Жесты его были уверенными, а движения неторопливыми.

Ребята продолжали болтать, не замечая его присутствия. Скоро опустевшие банки были отброшены в сторону вместе с окурками. Парень поднялся, встал напротив сидящего Женьки и полез руками себе в промежность. Вот из джинсов показался его слегка увеличенный в размерах член. Парень вытащил его как можно больше и начал мочиться, смотря на Женьку, у которого загорелись глаза, а лицо расплылось в улыбке. Закончив дело, парень не стал прятать член, а начал медленно водить по нему пальцами, подойдя вплотную к Женьке. Он еще что-то сказал при этом и в ответ послышался всплеск знакомого смеха.

Глядя во все глаза на то, что делает парень, Женька тоже запустил себе руку под резинку шорт. Парень что-то опять сказал ему, и Женька подобрал одну штанину, высунув оттуда свой возбужденный член. Некоторое время они с упоением мастурбировали, глядя друг на друга. Потом парень театральным движением дернул вниз до колен джинсы и задрал футболку. Обнажив все свои прелести, он начал шевелить низом живота, от чего его член и яички болтались во все стороны, вызывая восторженный смех у Женьки, который тоже стянул шорты и выделывал то же самое.

Валерий смотрел во все глаза на происходящее и мечтал только лишь об одном — чтобы на этом все кончилось. Пусть они сейчас посмеются, опять выпьют пива, покурят и... разойдутся. Пусть это останется забавой или тем, что было у него тогда в летнем лагере!

Однако одними забавами не обошлось. Он увидел, как Женька встал на колени перед тем парнем и взял в рот его член. Валерий даже отвел взгляд, насколько ему сделалось противно, но потом все-таки заставил себя смотреть. Он видел, как его сын своими еще по-мальчишески пухлыми губами и языком уверенно елозит по члену, поминутно вскидывая озорные глаза в лицо стоящего над ним парня. Спустя какое-то время, тот тоже опустился на колени, они повалились на траву и предались этому занятию одновременно, лежа ногами в разные стороны. Это уже была не игра, и глядя на них, нельзя было предположить, что они это делают впервые.

Валерию было больно, но он смотрел, смотрел во все глаза, он заставлял себя досмотреть все до конца. Он видел, как Женька, лежа на животе, уперся локтями в землю, приподнял попку, и парень вошел в него. Вошел просто и уверенно, как это делал, очевидно, всегда.

Валерий закрыл глаза и уткнулся лицом в лежащий на земле локоть. Он не мог больше этого видеть, но он все слышал. Он слышал их тихие сладострастные стоны и чувствовал себя так, как будто парень делает это с ним самим и отнюдь не по обоюдному желанию.

Когда на полянке воцарилась тишина, Валерий открыл глаза. Ребята лежали рядом со спущенными штанами, раскинувшись в расслабленных позах. Вот Женька поднял голову и что-то сказал. Они заулыбались и стали одеваться. Они опять покурили, сидя рядом на бревне, а потом стали карабкаться из оврага наверх.

Валерий не торопился. После того, что он только что увидел, сомнения исчезли. Раньше они у него еще оставались, согревая надеждой, но теперь их быть не могло.

Он не помнил, сколько пролежал еще в своем укрытии, но, наконец, поднялся и пошел к метро. На дорожках ему попадались люди, проезжали велосипедисты, мальчишки гоняли на скейтбордах — парк жил своей жизнью. Валерий шел и ничего не замечал — в глазах продолжало стоять то, что он только что увидел на сокрытой от посторонних глаз полянке.

Вот и метро. Как всегда, толчея куда-то спешащих по своим делам людей, постоянная пробка машин перед перекрестком. Валерий перешел проспект и направился было в сторону дома, как вдруг неожиданно увидел того парня. Валерий приостановился и внимательно посмотрел на него. Да, без сомнения, это был он.

Парень стоял у кромки тротуара и ел мороженое. Точнее, уже доедал. Взгляд его равнодушно скользил по головам прохожих, периодически сосредотачиваясь на проезжей части за светофором. Вот там показался троллейбус, и парень, наскоро проглотив оставшееся, направился к остановке. Сам не отдавая себе отчета, зачем он это делает, Валерий пошел за ним.

Подошел троллейбус, парень вошел, приложил карточку к валидатору и уселся в середине салона, уткнувшись в вытащенный из кармана смартфон. Валерий сел позади, чуть наискосок, и стал незаметно его разглядывать.

На следующей остановке троллейбус заехал на кольцо, и водитель пошел отмечать путевку. Это была очередная нелепость, не имевшая объяснения с позиции логики вещей. Когда-то здесь была конечная этого маршрута, но потом Москва разрослась, линию продлили дальше, а диспетчерская так и осталась на прежнем месте. Уже не один десяток лет пассажиры были вынуждены терпеть эту задержку. Случалось, что троллейбус догонял предыдущий, который еще не успевал отправиться, и тогда многие перебегали. При этом никто не роптал — так бегало уже не одно поколение.

И на этот раз было то же самое. Завидев стоящий впереди троллейбус, все немногочисленные пассажиры резво устремились туда. В салоне остались только Валерий и парень, который, тоже вроде бы дернулся, но потом почему-то предпочел остаться. Совершенно некстати в этот момент у Валерия завибрировал мобильник. Не ответить было нельзя — звонила Людмила.

-Ты скоро? — без предисловий затараторила та, — Я сегодня пораньше ушла. Сусанна из отпуска вышла — пусть напряжется после своих Канар. Слушай, захвати квас, я окрошку сделаю на ужин. Жара такая, больше ничего в душу не идет. Хотела Женьку послать, а его нет. Где он, не знаешь?