Северус Снейп и Отвратное зелье

— Да ничего, — буркнул Снейп. — Мисс Хитрых в Министерстве ожидает колдовиза. Портал сработает через четыре дня. Если бы ты хоть минуту подумала, прежде чем говорить, то поняла бы, что ее отъезд не слишком зависит от оценки, которую я ей поставлю.

— Как будто визу нельзя продлить! — фыркнула мадам Помфри. — Нет, Северус, ни слова про тупых ублюдков из Министерства, сейчас нету времени. Я серьезно спрашиваю вас обоих: что мы с вами будем делать?

Хороший вопрос. Я опустила глаза в пол. С Отвратным зельем при данном...э-э... осложнении все как и с другими приворотами: когда его действие осознано подопытным и названо вслух, оно становится только сильнее.

Я не в первый раз испытывала на себе действие жесткой алхимии. Я выросла на Дневной Ночи, костенеющей в жилах. Я два года провела в Дурмштранге, где плеснуть сокурснику в чай несмертельной отравы было обычным делом. Я первой пробовала собственные разработки, честно говоря, не всегда идеальные с точки зрения техники безопасности. Ко всему я привыкла: вот активный компонент проникает в кровь и, как волна на песок, бросает к моим ногам силу или слабость, новое чувство, новую мысль... вот капля за каплей копится лекарство, и ничего не происходит, а потом в одно прекрасное утро ты просыпаешься совершенно другой... вот без всякой нагрузки начинает колотиться сердце, немеют кисти и стопы... Много всего бывало, и страшного, и прекрасного. Одно я теперь знаю: с действием зелья можно бороться, можно ему поддаться, но нельзя его игнорировать, притворяться, что ничего нет. Хуже будет.

Лекарства от данного побочного эффекта, насколько мне известно, не существует. Рекомендации для пострадавших... кажется, я их вспомнила. Но надеялась, что ошибаюсь.

Мадам Помфри улыбнулась той фамильярной улыбочкой, с какой добрые врачи говорят о чем-нибудь предписанном и необходимом, но не обсуждаемом в приличном обществе — вроде Кишечно-опорожнительного заклинания.

— Ну хорошо. Стэйси, Северус... люди вы взрослые... ох, Мерлин... компетентные. Очень удачно, что вы оба здесь. Свободная палата для преподавателей у меня есть, вторую кровать поставим, ужин вам эльфы принесут. Вот ключ.

— Поппи... — простонал Снейп. (Похоже, в умные головы приходят одинаковые мысли: он тоже вспомнил, как лечат отравление нашим зельем.)

— Знаешь другой способ? — невозмутимо спросила мадам Помфри. — Через четыре дня девочки здесь не будет, у тебя начнется ломка, и еще через четыре дня Хогвартс будет лежать в руинах.

— Спасибо.

— Не стоит, мой дорогой, мы с тобой давние знакомые. А если девочка останется... страшно даже подумать. Кого из вас будем снимать с зелья? Вы, Стэйси, моложе и, возможно, крепче здоровьем, но вы иностранная подданная... Все, вижу, что оба поняли.

Да поняла я, поняла! Но легче мне от этого не стало. Если честно, я была в панике.

— Прелестно! А что скажет Министерство, если профессор Снейп проведет ночь с иностранной подданной восемнадцати лет отроду, а после этого поставит ей FOWL по зельеварению?

— Министерство направишь ко мне, — в голосе врачихи послышалась сталь. — А я порекомендую Министерству хорошую диету и заклятье для очистки кожи лица.

Снейп коротко рассмеялся. А я даже не улыбнулась. Моя паника перешла в активную стадию: я прикидывала, прыгнуть ли мне в окно и свистнуть Ублюдечко — или освободить помещение по-тихому, когда эти двое отвернутся, и бежать к Дамблдору.

Не знаю, заметил ли Снейп, но мадам Помфри заметила.

— Северус, тебя не затруднит самому перенести кровать? Из общей палаты в ту, где лежал Ремус, ты знаешь. Пожалуйста. Мы сейчас подойдем.

Снейп фыркнул, но достал палочку и вышел. Мадам Помфри положила мне руку на плечо:

— Стэйси, "провести вместе ночь" означает провести вместе ночь. Ничего больше.

— Простите? — тупо спросила я.

— Бальзам Презрения — очень древнее зелье, дорогая девочка. И у вас, и у нас он известен давно, не менее восьмисот лет. Тогдашние волшебники не страдали викторианскими предрассудками. Если бы для снятия симптомов двое отравленных обязательно должны были вступить в любовную связь, это было бы указано прямо и ясно, без иносказаний. Хотя далеко не всегда это было бы легко осуществить, принимая во внимание... ну, словом, не всегда отравиться случается именно мужчине и женщине в расцвете лет. Но если в книгах говорится о совместном бдении, то подразумевается только это. Вы поужинаете вместе, посидите у камина, поговорите. Расскажите ему о России, о Дурмштранге, он вам расскажет... не знаю, может быть, о своей молодости... да хоть в плюй-камни играйте, пока не уснете! — она мягко рассмеялась. — Или обсуждайте проблемы зельеварения. Вы меня поняли?

— Да, мэм. Спасибо. — У меня хватило сил ответить на ее улыбку.

Ночное бдение и ничего больше — это классно. Это меняет дело. Проблема только в одном: а он об этом знает?

Ладно. Если не знает, узнает.

Глава 9.

Хотите, я сорву повязку,

Марина Цветаева.

Обычная двухместная палата. Две койки под серыми одеяльцами, дверь в "реструм", столик, тумбочки, табурет для посетителей. Еще два кресла и камин.

Профессор Снейп прошагал к двери, щелкнул ключом, пошептал над ним что-то, сунул ключ в карман и повернулся ко мне, заложив руки за спину.

Я отреагировала моментально. Из моего подсознания опыт прошлого не всплывает, а выскакивает, как пробка из-под воды. Не было больше мисс Хитрых, без пяти минут бакалавра магии. Аська-Дярёвня из первой поселковой школы шагнула в сторону от кровати, глазом примерилась к табурету, оскалилась в фирменной гримасе "только-сунься-сука-будешь-ночевать-в-больничке"... Хотя пардон, мы и так ночуем в больничке. Ну, значит, в реанимации. Ты, наверное, боевой маг и все такое, но и я дома не ромашки нюхала. У меня за плечами нормальная школа и Дурмштранг. Шуму будет много, оно тебе нужно?

— Не надо меня табуретом, — смиренно попросил этот провокатор. — Я не имею в мыслях ничего дурного. Впрочем, я рад, мисс Хитрых, что вы именно так смотрите на... эту ситуацию. Могу заверить, что от всей души разделяю ваши взгляды.

— И хвала небесам, — буркнула я. Сердце тоскливо сжалось — как это рад?! — но я списала это на действие отравы.

Логично спросить: "А чего ты его так, он же тебе нравился?" Нравился — это не то слово. С Отвратным зельем не шутят, а я еще в последние дни увеличила дозу (и, ясное дело, не избавилась от нежелательного эффекта, а только усилила его, но кто мог знать?). Стоило мне взглянуть на него — и словно летний ветер ударял в лицо, щеки розовели, невольно хотелось вдохнуть поглубже. Его шутки были гораздо смешнее, чем у других людей, его осуждение могло вызвать у меня слезы. Я была бы совсем никакой травницей, если бы не знала этих симптомов. Знала, конечно, и то, что эмоции, индуцированные зельем, могут сохраняться и развиваться после прекращения алхимического воздействия — так в учебниках пишут... Ну и что? А ничего.

Как это объяснить... были времена, когда девушке требовалось много храбрости, упрямства и пофигизма, чтобы заняться любовью с мужчиной без венчания. Теперь девушке нужны храбрость, упрямство и пофигизм, чтобы остаться девушкой.

В поселковой школе я не ходила на дискотеку и ни с кем не целовалась. Девки надо мной издевались, обзывали трусихой и дурой. Я вывесилась в окошко класса (второй этаж), перелезла через простенок в другое и спросила, кто тут есть храбрее меня. Я уже тогда летала в Ублюдечке, хотя и трудно было: массы не хватало, чтобы держать равновесие. Они думали сутки. Потом доперли, что я просто страшная уродина, одета в бабушкины тряпки, и кому я нафиг нужна. Через неделю похабные вариации на эту тему меня достали, и я капнула немножко зелья на бутерброд первому красавцу класса. Не подумайте плохого, легонький приворот, совсем детский. То, что он нецензурно пошлет подальше свою прежнюю любовь Светочку Дорохову, перед тем как провожать меня до самой нашей окраины, я не просчитала, но нравы в нашем классе вообще были очень простые. Девки попытались меня хором избить... короче, после этого бабушка решила, что пусть лучше внучка получает нормальный аттестат колдовским путем. Дешевле обойдется.

В Дурмштранге все вышло наоборот. Один подонок, которому показалось, что я слишком воображаю, подлил мне сексуального приворота — сами понимаете, на него, ненаглядного. Хорошо, что он был еще и дураком. Зелье сварганил ломовое, простейшего состава, дозы взял убойные, а я уже кое-что соображала. Никаких романтических колебаний и сомнений у меня не возникло ни на секунду. Сразу приняла антидот, а когда он подействовал... ну... немножко прикололась над этим гадом. Как мне подсказала моя богатая фантазия. При строгом английском профессоре-легилименте про такие вещи вспоминать не надо. Грубовато вышло. Но народу понравилось.

Нет, не то чтобы я не встречала симпатичных мужчин и ребят, то есть таких, какие мне были симпатичны. Встречала. И среди колдунов, и среди нормальных людей. И не то чтобы боялась или как-то особенно брезговала. Не в этом дело. "Настасья, когда полюбишь, как я полюбила деда, силы у тебя прибудет вдвое. Но если сдуру возьмешь себе кого-нибудь — из любопытства, или за компанию, с тоски, от нетерпения, от нечего делать — половину потеряешь того, что имела". Сильный аргумент, как считаете?

С нормальными девчонками я об этом вообще никогда не говорила, им такие вещи без надобности. Пусть гордятся, что у них есть мальчики, а у меня нет — какая-никакая, а радость. Подружки в Дурмштранге надо мной посмеивались, говорили, что бабка все это выдумала из воспитательных соображений или что это пережитки дикой православной псевдомагии. Ага, как же! Я знала, что это правда. Откуда знала? Да вот, глядя на них, и узнала. Ну разве что Лорка, на курс старше нас, когда влюбилась в своего Карла, летала без помела и трансфигурацию сдала сразу на медаль. Сила из нее прямо хлестала. Но так редко бывает. По своему хотению этого не сделаешь.

И вот — Снейп. Привлекательный — ну, то есть не красавец в нормальном понимании, но женщины нашего рода всегда отличались оригинальными взглядами на мужскую красоту. Умный, языкатый, не очень-то счастливый (для русских девушек и это плюс), вдобавок ко всему гениальный зельевар и профессор Хогвартса. И я люблю его. По крайней мере, мне хочется проорать это во весь голос. Кажется, что тогда полегчает. Но... глупо же — чтобы это случилось из-за отравления! Глупо. Фактически производственная травма. Да если бы не это зелье...

Мои размышления прервал хлопок аппарации.

— Я уже идет, мастер Снейп! Я идет, Энестэзи Хитрых!

Зрелище было не для слабонервных. Крылоухий эльф росточком чуть выше моего колена, задрапированный в чистую салфетку с бахромой, верещал не переставая и при этом левитировал над собой огромную сковороду, корзинку с хлебом, чайник, чашки, тарелки, стайку приборов... Пока я гадала, задавит его сковородой или нет, Снейп молча махнул в сторону столика. Ужин красиво зашел на посадку. Кухонный работник квакнул еще что-то вежливое и сгинул.

За яичницей мы потянулись оба. И оба отдернули руки.

Я тоже думала, что это мой заказ! Хотя для меня шесть яиц и многовато. Справа глазки разбиты, слева целы. Справа сосиски покрошены, слева поджарены половинками. Тертым сыром посыпано все сплошь.

Профессор хмыкнул и взялся за нож. На мою тарелку сбросил правую часть, себе забрал левую. Все правильно.

— А где горшок с овсянкой? — спросила я.

Зельевар пожал плечами.

— А где эти, как их?... — он соединил большие и указательные пальцы в форме пирожка.

— Ну, вообще-то я их не часто пеку. К яичнице я больше привыкла. Когда одна жила в Москве и сама готовила.

— И я тоже. Когда летом уезжаю из Хогвартса. Беру в лавке две дюжины яиц, на неделю хватает.

Все с вами ясно, профессор Снейп. Многие зельевары умеют и любят готовить, но, похоже, перед нами не тот случай. Хотя не мне бы говорить.

Яичница дезаппарировала почти с той же скоростью, что и домовый эльф. Я сегодня забыла пообедать, да и после мандрагоры, знаю, так хочется есть... что практически жрать.

Снова заговорил он только за чаем.

— Что вы будете делать в Лондоне, мисс Хитрых? У вас еще три дня до отъезда.

Ай, да знаю я, знаю! Уехать из Хогвартса мне надо как можно скорее. В идеале завтра утром. И все. И никаких "но". Он прав, лучше сосредоточиться на том, что я буду делать в Лондоне.

— Ну, если мне разрешат улететь на ступе, то сначала в Хогсмид. Куплю всем сувениров, у нас не принято возвращаться из-за границы без подарков. Потом, конечно, в Лондон, вы совершенно правы, сэр. Зайду во "Флориш и Блоттс", посмотрю книжечки...

Профессор скептически покачал головой.

— Уверены, что найдете там что-нибудь стоящее? Это простенький магазин, для студентов и лаборантов. Я напишу вам хороший адрес, зайдите туда. Не пожалеете.

— Спасибо, сэр. ...Потом погуляю, посмотрю Лондон, магический, маггловский, — принялась я излагать свои незамысловатые туристские планы. — В "Диагонали", говорят, послезавтра поют "Виэд Систерз", может, прорвусь. Если получится, в Москве все умрут от зависти, у нас их никто вживую не слышал. Бабушке куплю кофту с шерстью грифона, а если еще деньги останутся, то себе настоящую английскую мантию! Лиловую, от Меривезы. Но вам это, наверное, неинтересно?

— Вы живете с бабушкой?

— Да, сэр.

— Простите за личный вопрос, мисс Хитрых: а что случилось с вашими родителями?

— Ничего, насколько я знаю. Мать живет в Москве, она, как у вас говорят, маггл.

Да, пожалуй, английское слово здесь больше подходит. На "нормального человека" моя мама похожа не больше, чем здешняя профессорша прорицания. И по тем же причинам. Маманя — шарлатанка. Лечебная магия, ясновидение, возврат любимого с гарантией. Я очень надеялась, что на этом личные вопросы закончатся, но фиг-то.

— А ваш отец — волшебник?

— Понятия не имею, сэр. Никогда его не видела. Но по теории вероятности — вряд ли. В российской популяции колдунов не так много.

Ну, теперь жди следующего вопроса. С логикой у него все в порядке. Ох и давно мне не приходилось об этом рассказывать — в Дурмштранге все про нас и так знали.

— Извините еще раз, мисс Хитрых, но, если я правильно понял, ваша бабушка — очень незаурядная ведьма, и при этом оба ваших родителя... не принадлежат к волшебному сообществу?

— Род Хитрых проклят, сэр, — коротко сказала я. — Давно, еще при царе Алексее Михайловиче, кому-то мы крепко наступили на хвост. Магические способности в нашей семье передаются по женской линии через поколение. Моя мать — маггл, моя прабабка была магглом — комсомольским вожаком, если вам это что-то говорит. Если у меня родится дочь, она тоже будет магглом. А колдуньей может быть только дочка моей дочери. Вот так.

Снейп ответил не сразу. Сначала пробормотал что-то замысловатое с упоминанием Мерлина и красного змеиного яйца (будем считать, что я не поняла). Потом сказал: