Вечность в подарок.

— Ну почему, дорогой мой, — после длительного молчания прошептала она и сжала оружие обеими руками. Обоюдоострое лезвие впилось ей в ладони. Арман вскрикнул и попытался отобрать у нее меч. Мишель заехала ему локтем по челюсти, ловко перекидывая шамшир и ловя за эфес. Острие небрежно коснулось сердца упавшего навзничь мужчины.

— Теперь мне придется убить тебя за твою глупость.

— Я не боюсь смерти, малышка, — ровным голосом сказал Арман. — За мою долгую жизнь она часто смотрела мне в лицо. А после твоей любви я не хочу жить воспоминаниями. Давай же, девочка!

Его пальцы схватились за меч. Что-то кольнуло в груди Мишель: совсем недавно она почти так же убила просящую о смерти безумную женщину в Марселе.

Арман же... Пусть он по незнанию лишил ее частички Ключа — он не заслужил подобной смерти.

Мишель отбросила шамшир и села верхом на поверженного гиганта. Почувствовав, что, несмотря на угрозу близкой смерти, эрекция не покинула его, она приподнялась и, резко опустив бедра, приняла в себя тугую плоть. Арман взвыл, хватая ее за плечи и притягивая к себе.

— Ты сумасшедшая малышка. Ты знаешь об этом? — застонал он, выгибаясь и ударяя глубоко внутри ее лона.

— Песнь любви на поле битвы, — пропела девушка, припадая к его губам.

Подарив ему удовольствие, она легла рядом и, взяв его за подбородок, строго проговорила:

— Твоя смерть не имела бы смысла сейчас, Арман. Ты должен показать мне того, кому отдал камень, чтобы я смогла вернуть его себе.

Мужчина привлек ее в свои объятия, едва не удушая медвежьей хваткой. Не почувствовав сопротивления со стороны Мишель зарылся лицом в ее волосах.

— Ты самая непонятная из всех, кого мне доводилось встречать.

— Отдохни, дорогой мой, — польщенная завуалированной двусмысленностью его комплимента, ответила она. — Завтра тебе придется потрудиться, чтобы загладить свою вину.

Пасмурным утром Мишель ужасно не хотелось выбираться из жарких объятий Армана, однако позволить себе утратить указатель к Источнику она не могла. Дорога в город заняла много времени.

— Далеко же вы забрались, мессир, — шутливо укорила она мужчину, когда они наконец-то вышли на опушку.

— Так спокойнее и мне, и им, — небрежно пожал плечами Арман.

На рыночной площади толпились люди, испуганно отшатывающиеся от лесного жителя и его спутницы. Купца найти не удалось — еще вчера, продав почти весь дорогой товар щедрому отшельнику, он уехал.

— Куда? — рявкнула Мишель.

Местный торговец побледнел, заметив шамшир, плохо скрываемый плащом девушки. Арман предостерегающе положил руку ей на плечо.

— Тише, девочка. Любезный месье расскажет нам, ведь правда?

— Откуда мне знать? — развел руками тот. — Но у нас сейчас одна дорога: по реке на Авиньон. Не думаю, что он сунулся на юг, в Марсель.

— Да, в Марселе его платья никому не нужны... Горы трупов, воронье, — процедила Мишель.

Торговец опять побледнел. Отшатнулся.

— Вы что, вы там были?

Но Мишель уже не слушала его. Тащила Армана прочь.

— Мне нужна лошадь, — заявила она.

— Ты поедешь следом? Девочка, неужели этот камешек...

— Он нужен мне, — отрезала девушка. — Найди мне лошадь!

Арман кивнул, понимая, что спорить с ней бесполезно. Поплутав по грязным улочкам, они нашли-таки захудалого скакуна и ценой еще одного камешка из эфеса Галенового шамшира отобрали его у несговорчивого хозяина. Мишель взлетела в седло.

— Возвращайся домой, Арман, я вернусь, как только найду свое.

Девушка торопливо пробиралась к лесному домику, ведя под уздцы добытого в неравном бою скакуна. Купленный три дня назад не выдержал бешеного темпа погони. Странное, тревожное предчувствие не давало Мишель вдохнуть полной грудью. Слишком долго она бродила по лесу в поисках верного пути, слишком жестоко расправилась с купцом, единственной виной которого была жадность.

Зато осколок Ключа вновь сиял на своем месте. Мишель поминутно прикасалась к инкрустации на рукоятке, чтобы насладиться эманациями силы. Безмятежная улыбка освещала в эти секунды ее личико, отгоняя непонятные опасения. Девушка вызывала в памяти образ Армана, тепло его взгляда и неутомимость объятий.

— Скорей бы добраться до тебя, дорогой мой.

Все последующее напоминало дурной сон: сорванные двери, выбитое окно, разломанная мебель, но самое страшное зрелище поджидало ее в спальне. Мишель переступила порог — шамшир выпал из ослабевших пальцев, своим звоном напоминая ей, что она не бредит. Арман был распят на стене собственной спальни. Деревянные колья пробили ладони, а левое бедро насквозь проткнуто вилами. Он был избит с неимоверной жестокостью. На груди же помимо синяков виднелись резаные раны причудливой формы. Страх запульсировал в висках. Холодными капельками скользнул вдоль спины. Заставил подогнуться коленки.

— Арман, — всхлипнула Мишель.

Слезы щипали глаза, комок подступил к горлу. Она подошла и поняла, что он еще дышит, заметив, как колышутся упавшие на лицо пряди волос.

— Арман, дорогой мой, кто это сотворил?

Она приподняла его голову. Слабый стон сорвался с запекшихся губ мужчины, заставляя Мишель стиснуть зубы, чтобы не закричать от отчаяния.

— Малышка, — едва слышно прохрипел Арман.

— Что здесь произошло? Кто это сделал?

— Люди... в городе чума... искали...

— Ашторет Жизнедательница, они приходили за мной! А ты... Если б я не заблудилась в этом лесу, Сет его забирай. Дорогой мой, прости, что меня не было рядом. Я бы...

— Малышка, я прожил славную жизнь. Не жалей меня. Лучше, — он закашлялся, и на губах его выступила кровь.

Мишель стерла ее рукавом. Потянулась к пробитым ладоням.

— Давай я помогу...

— Не стоит. Не жилец я. Но рад, что дотянул до твоего возвращения... Просьба к тебе есть. Нет, уходи скорей. Вдруг они вернуться?!

— Я все сделаю, дорогой мой. А эти людишки — мой меч отплатит им! — выкрикнула, сжимая кулаки, Мишель.

— Моя грозная девочка, — ласково прошептал мужчина, прислоняя голову к ее плечу. — Поцелуй меня, малышка, на прощание.

Мишель обняла его за шею, уже не сдерживая слез. Коснулась щеки, нашла губы, осторожно провела языком, сцеловывая кровавые капельки, дарила свое дыхание покидающему ее любовнику.

— Арман, эти порезы, — не в силах более длить поцелуй, спросила она. — Арман, слышишь меня?

Он не открывал глаза пару минут, потом пробормотал:

— Человек в маске... Злые глаза, что пробираются в душу.

"Как он нашел? Мог ли найти?"

— Сохрани мой подарок, малышка, — приподняв веки, попросил Арман. Полный умиротворения взгляд его синих, уже застланных смертной дымкой глаз заставил ее вздрогнуть. И смириться.

— Конечно же, — мгновенно ответила девушка.

Чудная мысль пришла на ум.

— Назови мне свое родовое имя, Арман.

— Д'Анжельжер, — выдохнул он, и жизнь угасла в его взгляде.

Мишель отошла на шаг, вынула из-за пазухи флер-де-лис, сжала в ладони и проговорила:

— Я буду носить его в память о тебе, мой дорогой!

Глава 4. Альковная дипломатия.

Эдирне — город Адриана, вторая столица Османов, редчайшей прелести жемчужина в сокровищнице империи — негостеприимно встретил дипломатическую миссию русского царя. Победителей не любят на землях, склонивших голову пред силой оружия.

— Вы хорошо устроились, душечка? — поинтересовался граф Орлов у своей спутницы — графини д'Анжельжер.

Они стояли на балконе гостиницы, расположенной неподалеку от султанского дворца, где в данный момент обосновались послы Махмуда II.

— Конечно, Алешенька, — не оборачиваясь, ответила Мишель. — Главное, что я могу быть рядом с тобой.

Граф порывисто притянул любовницу к себе, прижался губами к шее, открытой глубоким декольте. Последний летний день 1829 года баловал жителей Северной Пальмиры жаркой негой.

Девушка прикрыла веки, позволяя себя ласкать. В их отношениях всегда так было: удалой русский офицер, вывезший ее из сдавшегося Парижа, распоряжался ей по своему усмотрению, но делал он это столь галантно и ненавязчиво, что у Мишель ни разу за долгие годы их адьюльтера не возникало желания сбежать. Пусть у него семья, пусть он всецело предан императору — она-то знала, что в сердце графа Орлова есть потайной уголок только для нее.

Пока Алексей Федорович был занят переговорами о заключении договора, который увенчал победу России над Османской империей, Мишель облюбовала для прогулок площадь у мечети Селима. Следуя инкогнито за графом в Адрианополь, она испытывала невольный трепет, ведь много веков ей не доводилось бывать в землях, где господствовал ислам. Последние же сто лет Мишель намеренно избегала Востока, помня о ране причудливой форме на груди лесного отшельника.

Да еще тягостные раздумья о том, что вскоре ей придется вновь менять уклад жизни. Рассказывать правду о себе графу она не хотела, но и оставаться вечно юной при стареющем покровителе тоже не могла. Еще пара-тройка лет и он начнет задавать вопросы.

Прием в султанском дворце, устроенный после первого совместного заседания, поражал как своей пышностью, так и напряженностью атмосферы. Сотни витых канделябров в многоярусных люстрах освещали главный зал, в котором собрались немногочисленные приглашенные. Турки желали показать русским, что, невзирая на разгром, их дух не сломлен и уступок придется добиваться.

Мишель настороженно осматривалась — приглушенное ощущение бессмертного вломилось в мозг подобно ятагану Османов.

— Позвольте представить Вам графиню Анелину-Мишель д'Анжельжер, — голос Алексея Федоровича привлек ее внимание. Турецкого она не знала, но откликнулась на свое имя.

— Абдул Кадыр-бей — высший военный судья Анатолийской армии, а вот к нам спешит и главный хранитель финансов Османской империи Мехмед Садык-эфенди, — продолжил граф уже по-русски.

Сердце Мишель ухнуло в пятки, но на губах заиграла светская улыбка, отточенная десятком лет при царском дворе.

— Графиня Анелина-Мишель д'Анжельжер, — повторил Орлов ее имя подошедшему к ним Мехмеду Садык-эфенди. Верней сказать, Галену бен-Тафутту собственной персоной. Она заворожено взирала на лицо бывшего эмира Гранады, видела, что и он не сумел сдержать удивления ее новым статусом.

— Весьма польщен знакомством, графиня, — учтиво проговорил по-французски турецкий сановник, отмахиваясь от толмача.

Горло Мишель пересохло, она не смогла ответить, а лишь кивнула в знак согласия. Кадыр-бей сказал что-то Орлову на своем языке. Граф нахмурился и увлек спутницу за стол. Остальные гости заняли свои места.

Ужин превратился в пытку, так как Садык-эфенди не сводил взгляда с графини д'Анжельжер. Мишель проклинала себя за дурацкую идею поехать за графом на Балканы, а когда тот шепотом рассказал ей о комментарии Кадыр-бея в ее адрес, она была готова сквозь землю провалиться.

"Женщины вносят сумятицу в делах", — повторяла про себя девушка слова турка. — "Мне бы сюда мой меч, я бы показала этому зарвавшемуся смертному, что такое настоящая сумятица"

Оказавшись в своем номере, Мишель переоделась ко сну, но не ложилась. Достав из тайника меч, она устроилась на краю кровати. Раздосадованный позицией турков в переговорах и сегодняшним приемом Алексей Федорович спал в номере напротив. Мишель знала, что он не позовет ее, чувствовала, как он сердит на себя за то, что взял любовницу на столь важные переговоры.

Шум со стороны балкона известил о прибытии эмира. Мишель сжала обеими руками эфес и вскочила на ноги.

— Ты уже приготовилась, прелесть моя, — промурлыкал мужчина, обнажая изогнутый шамшир. Очевидно, в выборе оружия он придерживался старых вкусов.

— Знала, что ты придешь, — срывающимся голосом выдохнула графиня д'Анжельжер

— Как приятно, когда тебя ждут, — хищно улыбнулся Гален.

В памяти Мишель мгновенно всплыла картинка — так однажды говорил Арман.

— Это был ты? — спросила девушка, поддавшись отголоскам всколыхнувшихся чувств, но тут же взяла себя в руки.

— О чем ты, красавица? — подступая все ближе, удивленно приподнял брови мужчина.

Мишель пристально всматривалась в лицо своего бывшего возлюбленного. Что-то в его облике изменилось, словно кисть времени коснулась холеного облика мавританского красавца. Появился намек на вертикальную морщинку меж бровей от привычки грозно их сводить, и едва уловимый оттенок усталости в карих, как и прежде жгучих, глазах.

"Без Ключа, он теряет силы бессмертного", — промелькнуло в голове Мишель прежде, чем Гален сделал выпад.

Звон стали вырвал ее из созерцательного транса — включились боевые инстинкты. Парировав, девушка отступила: ей не нравилась идея биться с ним, но мужчина яростно наступал. Давнишние любовники вступили в схватку.

Мишель исхитрилась выбить клинок из рук Галена. Или он поддался?

— Теряешь сноровку, хабиб? — поддразнила девушка, приставляя острие меча к его сердцу.

— Хочешь вновь пронзить его, килен?

Мишель на миг растерялась, вспоминая обстоятельства их последней встречи. Гален схватился за лезвие и вырвал меч из ее рук. Сгреб застигнутую врасплох бессмертную соперницу, повалил на кровать.

— Ты убьешь меня?

— Желай я твоей смерти, ты умерла бы в первый день по приезду. В Эдирне не особо любят шлюх российских генералов. Но это было бы слишком милосердно.

Краска стыда на миг покрыла щеки Мишель. Она не любила, когда ее тыкали носом в неприглядность занимаемого ею положения. Задыхаясь под весом придавившего ее тела, она пыталась поймать взгляд Галена. Понять.

— Чего ты хочешь?

— Как и всегда, моя Роза. Тебя.

— Прости, но это не взаимно, — отрезала она, заглушая голос плоти, что самовольно откликалась на призывный жар его тела.

— Я напомню тебе, ластонька, кем мы были друг для друга.

Твердые губы Галена прижались к ее рту, руки безжалостно разорвали кружевную сорочку; заскользили вдоль изгибов тела, взывая к первозданному естеству Мишель. Девушка застонала, выгибаясь навстречу. Бен-Тафутт поспешил сбросить с себя одежду, смакую победу. Графиня д'Анжельжер воспользовалась заминкой, спрыгнула с кровати и добралась до оружия.

— Не подходи, — взвизгнула она.

— Ну же, килен. Неужто ты желаешь навредить своему престарелому дипломату?

Девушка вопросительно изогнула бровь.

— Столь жарко обсуждаемый мирный договор может быть не подписан. Стоит мне немного побеседовать с Кадыр-беем.

— С чего бы ему тебя слушать?

Пришел черед Галену стыдливо потупить взор.

— Вы любовники? — догадалась Мишель. — Мехмед Садык-эфенди и Абдул Кадыр-бей! А твоя религия, эмир?

— Моя религия — голова на плечах. Как же ты прекрасна — нагая с мечом в руках, — мечтательно протянул Гален, решив сменить тактику. — Давай бросим все это, Мишель. Я вновь обрел богатство и власть, я увезу тебя, прелесть моя. Я подарю тебе новую Альгамбру.

— Не сможешь, Садык-эфенди, — с нотками грусти в голосе ответила девушка. — Ты совершил ошибку, хабиб, нам нельзя становиться публичными особами. Да и граф Орлов так этого не оставит. Он перевернет мир, чтобы отыскать меня.