Спартак

Пройдя во время проведения триумфа по улицам Рима в качестве самого ценного трофея, они отправлялись в Мамертинскую тюрьму. Где их либо душили, либо морили голодом, либо убивали другим иным способом согласно решению римского Сената.

Получив столь весомую поддержку со стороны бессмертных богов, сулланцы без труда смогли продавить назначение Красса диктатором. Тем более, что в биографии Марка Лициния был момент, когда руководимые им войска наголову разгромили солдат противника возле Коллинских ворот Рима.

Признавая заслуги Красса, Сулла сказал, что в этот день его жизнь полностью зависела от меча молодого военачальника и многие сторонники диктатора были полностью согласны с этими словами. Потерпи в этот день Красс поражение от противостоявших ему марианцев и самнитов, неизвестно как бы закончилась эта гражданская война.

Теперь Красса не было, и ловкий Цицерон, вложив в уста Ватия предсказание сивиллы смог переломить настроение сенаторов в свою пользу.

Его извечный противник по ораторскому искусству Квинт Гортал в этот день ничем не мог помочь своим соратникам в их противостоянии в Сенате. Написав основные тезисы выступления Катула, он сидел рядом с ним с хмурым лицом не в силах повлиять на развернувшуюся дискуссию. Да, у него были свои контраргументы на речь Ватия, но произнести он их не мог, так как простуда прочно сковала его горло.

Все, что он мог делать — это писать стилетом на вощеной дощечке, но этого было недостаточно, чтобы одержать победу над таким противником как Ватия. Все заданные по подсказке Гортала Катулом вопросы Ватий с блеском отразил, а открыто читать речь по табличкам, было смертоубийственным шагом в стенах сената.

Признав приведенные ораторами аргументы достойными внимания, принцепс предложил сенаторам проголосовать, и успех был на стороне умеренного крыла сената. Пусть с небольшим перевесом, но они смогли одержать победу над своими противниками консерваторами.

Правда, не прошло предложение о передаче диктаторских полномочий Красса Помпею, но это по большому счету не могло повлиять на положение главных дел. Главным военачальником всех войск находившихся в Италии для борьбы с восставшими рабами был объявлен Гней Помпей, которому были переподчинены остатки войск Красса и Лукулла.

Но не только к Катулу и Ватию прибыли гонцы из далекой Лукании. На два дня позднее их, в Рим прибыл гонец с письмом от Спартака к своим тайным влиятельным друзьям. Переданное по давно отлаженной эстафете, оно оказалось в "Вечном городе" вместе с корзинами зелени одного из мелких торговцев снабжавших столицу римской республики свежими овощами.

Пройдя через десяток рук, оно оказалось в доме Луция Сергия Катилины, бывшего претора и близкого соратника Суллы.

Столь необычный факт переписки Катилины со Спартаком, вовсе не обозначал, что Луций Сергий симпатизировал восставшим рабам и разделял их взгляды и устремления. Хитрый и циничный политикан, он был истинным сыном своего народа и вовсе не собирался рубить сук, на котором сидел. Действуя через посредников, в лице Теренция Руфа и Секста Карбона, он с самого начала был в курсе всех дел мятежников, видя в них отличное средство, реализовать свои далеко идущие честолюбивые планы.

После смерти Суллы, Катилина оказался на вторых ролях в политической жизни Рима, оттесненный такими государственными тяжеловесами как Красс, Помпей, Катул, Ватия и даже столь нелюбимый Луцием Сергием, Марк Туллий Цицерон.

Да, в Риме власти с ним считались. Ему помогали и покрывали все его неблаговидные поступки, в том числе и соблазнение весталки, но в дела государственной политики Катилине путь был полностью закрыт.

Кто-нибудь другой давно смирился бы с подобным поворотом судьбы, и постарался бы наслаждаться тем, чем имел, но только не Катилина. Один раз вкусивший прелесть большой власти он не собирался отступать, покорно склонив голову перед обстоятельствами.

Едва ему стало известно о заговоре и восстании Спартака, он приложил максимум усилий, чтобы раздуть его. Вначале в лагерь повстанцев поступали медные асы. Затем по мере нарастания успехов Спартаку из Рима пошли серебряные денарии с квинариями, которые помогли вождю обустроить и отладить свое войско, а потом настал черед и золотых сестерций. Вместе с деньгами в лагерь гладиатора поступала и ценная информация, позволившая вождю повстанцев знать сокровенные планы противника.

В ответ, Спартак четко выполнял все требования своего высокого куратора и патрона.

На первых порах предполагалось, что войско восставших пойдет в Испанию на помощь Серторию и с тыла ударит по теснившему его Помпею. План был превосходный, но из-за предательства своих приближенных Серторий погиб и тогда Спартак получил самостоятельную роль. По требованию Катилины, восставшие рабы повернули на Рим, чем вызвали страшный переполох среди сенаторов и простых римлян. Войска для защиты столицы Римской Республики не было и человек пообещавший спасти Рим, мог требовать все что угодно. Расчет был правильным, но этим человеком оказался не Сергий Катилина.

Плодами его труда беззастенчиво воспользовался первый богач Рима — Марк Красс, который благодаря своим деньгам и влиянию полностью переиграл Катилину в борьбе за звание спасителя державы. Озлобленный Сергий с утроенной силой стал помогать восставшим, чтобы не дать Крассу возможности стать новым спасителем Рима, вторым Камиллом или вторым Марием. Чтобы придать силу и размах восстанию, Катилина посоветовал Спартаку отвести свою армию к Регию и переправиться в Сицилию, где было много рабов. Это был вполне разумный ход, но у фракийца оказались свои планы, отличные от планов римского куратора.

Не желая терять ценную поддержку Рима, вождь восставших послушно повел свою армию к Регию, но переправляться через пролив не стал. Проведя переговоры с киликийскими пиратами, Спартак повернул обратно, отписав в Рим, что пираты обманули его, из-за чего он не может переправиться в Сицилию. Теперь его главной целью стал Красс и, сойдясь с ним в смертельной схватке, он к огромной радости Катилины уничтожил диктатора, о чем и сообщал тому в своем письме к нему.

Случись это на полгода раньше и ничто не могло помешать Сергию Катилине стать новым диктатором Рима и при помощи оружия и послушных мятежников стать вторым Суллой. Однако появление в Италии Гнея Помпея и Марка Лукулла, готовность сената призвать из Испании армию Метелла, а с востока Луция Лукулла делали намерения Катилины неосуществимыми.

Когда Теренций Руф вместе с Секстом Карбоном закончили читать послание Спартака, между собравшимися римлянами стал законный вопрос что делать дальше.

Главной душой тайного триумвирата был Теренций Руф, поэтому Катилина и предоставил ему первому слово.

— То, что Марк Красс мертв — это хорошо. Теперь никто не заставит тебя Сергий выполнять данные обещания и возвращать взятые под него деньги. Нет человека — нет и договора с ним — хитро улыбнулся Теренций, напоминая Катилине данное им обещание Крассу не участвовать в политической жизни Рима, на время его отсутствия в столице.

— С деньгами все ясно, — поспешил согласиться с ним Карбон, также как и Катилина, имевший свои обязательства перед первым богачом Рима, — но что делать со Спартаком? Теперь союз с ним может оказаться нам не столь выгодным как раньше.

— Не стоит рубить голову курице, которая несла золотые яйца, — не согласился с ним Руф. — Спартак так основательно разворошил наш муравейник, что одно упоминание о нем по-прежнему бросает в дрожь весь римский сенат. Видели бы их лица, когда секретарь читал письмо Помпея к Сенату. Это было нужно видеть.

— А, по-моему, наши игры с фракийцем зашли слишком далеко и теперь они принесут нам больше неприятностей, чем выгоды. К его армии давно пристают не столько рабы, сколько италики, которым было отказано в получении прав римских граждан. Если он снова поведет свою армию на Рим, то под его знамена станут тысячи человек, люто ненавидящих нас. Это опасная сила, которая в любой момент может выйти из-под нашего контроля.

— Все эти три года Спартак полностью выполнял все наши советы и требования. С чего это, он вдруг станет кусать руку дающего?! Не в его положении сейчас делать подобный шаг.

— Интуиция и жизненный опыт подсказывают мне, что союз с мятежниками пережил свою полезность и нам следует прекратить всякие отношения с рабами — стоял на своем Карбон.

— Интуиция и жизненный опыт — насмешливо передразнил его Теренций, — обида за разоренную рабами виллу, благодаря чему ты попал в список пострадавших от рук мятежников.

— Вот когда начнется новая гражданская война, когда рабы и италики застучат в ворота Рима, вспомнишь мои слова, да поздно будет. Спартак уничтожил Красса — теперь наши дороги с ним должны разойтись раз и навсегда! — решительно отрезал Секст, и спорщики повернули головы к Катилине, ища у него поддержки.

— В том, что рано или поздно наши дороги со Спартаком разойдутся — в этом нет сомнения. Какие бы письма он нам не писал, и какие бы клятвы он не произносил, фракиец наш враг и значит должен быть уничтожен — Катилина посмотрел в сторону Карбона и тот расплылся в улыбке.

— Однако, я полностью согласен с Теренцием, что рано рубить голову курице исправно несущей яйца. Спартак убрал Красса, устранил Лукулла, так пусть теперь уберет за компанию и Помпея, если богиня Минерва так благосклонна к нему. Хотя я в это не особенно верю. Те силы, что имеются в распоряжении Помпея на данный момент, значительно превосходят силы Спартака — честно признал Сергий.

— И что ты предлагаешь делать? Сидеть и ждать? — уточнил Карбон.

— Да, сидеть и ждать — в голосе Катилины зазвучал металл и Секст не рискнул ему перечить, так как хорошо знал своего подельника, у которого чувства иногда преобладали над разумом.

— Мы ждали три года, подождем ещё немного. Все должно решиться в этом году. Либо Спартак уничтожит Помпея, либо Помпей уничтожит рабов, но в любом случае победитель будет настолько обескровлен, что не сможет помешать нам, захватить верховную власть в Риме. Многие наши сторонники готовы выступить с оружием в руках и принудить Сенат быть покорным нашей воле, как в свое время сделал это Сулла.

— В таком случае нужно как можно дольше удерживать Метелла в Испании, а Лукулла на Востоке. Появление их легионов в Италии может сорвать нам все дело — внес уточнение Теренций и Катилина согласился с ним.

— Что касается Лукулла, то он прочно завяз в борьбе с Митридатом и вряд ли, его легионы появятся в Италии до следующих майских ид. В отношении Метелла всё гораздо сложнее. Катул либо догадывается о наших намерениях захватить власть, либо для собственного спокойствия хочет видеть испанские легионы в Италии под командованием полностью послушного его воле полководца. Пока это ему не удалось осуществить, но зная настойчивость Катула можно не сомневаться, что он добьется своего.

— Думаю, что пока Помпей не потерпит сокрушительного поражения от Спартака, этого не случится. Ватия и Цицерон сумеют убедить сенат в нецелесообразности подобного шага, и мы поможем им в этом.

— Обязательно поможем — поддержал Карбона Катилина.

— Скоро от Помпея в Рим должен приехать зять Корнелия Цинны — Гай Юлий Цезарь. Он сильно обижен на Помпея и его можно будет использовать в наших целях — предложил триумвирам Теренций, но его слова не нашли должного отклика у Катилины.

— У Цезаря хорошо подвешен язык, но чтобы придать его словам вес, нужны деньги для покупки голосов плебса. Много денег, а у нашего Юлия кроме родства с Марием и Цинной ничего нет. Он беден как храмовая мышь и вряд ли в обозримом будущем сумеет вернуть себе конфискованное по приказу Суллы имущество.

— Может, нам стоит поговорить с сыном Красса о займе для него? — предложили Руф, но Катилина решительно покачал головой.

— Гай Юлий всегда вел свою игру и в нашем деле он будет не соратник, а попутчик. Пусть сам достает деньги для своей политической карьеры.

— Что будем делать в отношении Спартака? — напомнил Карбон о главной теме разговора.

— Все, как и прежде. Сообщим фракийцу планы Сената, пошлем ему немного денег и будем спокойно ждать дальнейшего развития событий.

— С недавних пор у меня появились некоторые сомнения относительно честности фракийца в наших с ним делах — выразил сомнение Секст, но Катилина не согласился с ним.

— Я с самого начала не верил в честность отношений с рабом, но у меня нет веских причин упрекать фракийца в двуличности по отношению нас. Все, что мы от него требовали, он всегда в точности исполнял.

— Но только не в отношении Сицилии! — сварливо напомнил Карбон. — Переправься он на остров, подними восстание и все, было бы хорошо. Красс последовал бы за ним, Помпей остался бы в Испании и у нас были бы полностью развязаны руки в отношении захвата власти в Риме.

— Когда имеешь дело с такими лживыми и алчными людьми как пираты, всегда есть опасность, что получив деньги тебя, могут обмануть.

— И такой славный воин как Спартак, который прорвал вал Красса и разбил проконсула не смог преодолеть пролив? Мне в это плохо верится — хлопнул ладонью по столу Карбон, словно желая придать дополнительный вес своим словам.

— Верить или не верить — это удел философов и матрон. Нам следует исходить из тех фактов, что у нас сейчас есть, а они таковы. Спартак устранил Красса и, вступив в борьбу с Помпеем должен максимально облегчить нам захват власти в Риме. Надеюсь, с этим вопросом у нас изменений нет? — язвительно уточнил Руф у Карбона, отвечавшего за подготовку к выступлению.

— Наши сторонники готовы выступить в любое время по первому нашему сигналу! Особенно Публий Корнелий Лентул Сура со своими гладиаторами — пылко воскликнул триумвир оскорбленный подозрениями Теренция.

— Кто бы в этом сомневался — хмыкнул Карбон, скептически относившийся к Лентулу Суре, что свято верил в правдивость предсказания сивилл. Согласно этой легенде, перед началом войны Мария и Суллы вещие жены предсказали, что троим Корнелиям, суждено получить царскую власть в Риме.

Первым из них народная молва называла Суллу — действительно сумевшим получить неограниченную власть диктатора. Вторым кандидатом в цари был определен соправитель Мария Цинна, имевший реальную возможность стать правителем Италии, но погибший во время солдатского бунта. Третьим претендентом на царский венец Лентул без сомнения видел себя и был готов делом доказать правдивость предсказания.

— Хорошо. Будем считать, что и с этим вопросом у нас все ясно, — подвел итог беседы Катилина. — Пришли завтра ко мне своего доверенного раба, Карбон, я передам ему письмо для фракийца.

Стремясь сохранить свои связи с восставшими рабами в полной тайне, Катилина и его товарищи придерживались строжайшего правила, согласно которому — правая рука не должна была знать, что делает левая. По этой причине письма от Спартака в Рим доставлялись одними людьми, а отправляли их другие.

— Я отправлю к тебе Фелидора. Он отнесет твое послание к торговцу Манию, что на днях по своим делам собирается в Апулию — сказал Секст и его слова не вызвали возражение со стороны триумвиров.