Золотое руно Платформы-5. Пролог

— Это, наверное, тоже бармалейская застава, — предполагает Егор, — Как ты думаешь?

— Думаю так же. Масаи — это восточно-африканское племя, живущее в Кении. И в Танзании, кажется... А хуту — племя в Центральной Африке. Прославилось тем, что где-то в середине последнего десятилетия прошлого века эти самые хуту устроили страшную резню, геноцид другого племени — тутси. Последние, правда, тоже совсем не белые и не пушистые. Где-то в начале семидесятых годов точно также резали хуту, как те их потом. Милые люди...

После Масаи-поста, дорога идёт, вероятно, через нейтральные и поэтому пустынные земли и выводит к точке под названием Джёман-форт13). И только за ним, в непонятном количестве километров, стояла желанная надпись — Берлин:

— Вот сюда нам и надо! Карл, как ты думаешь, где мы сейчас?

Карл ещё раз, близоруко щурясь, разглядывает карту через карманную лупу:

— А, вот, смотри. Видишь пометку у северной дороги — NV. Скорее всего, это мёртвый Новый Вадуц. А он, как мы знаем, всего в нескольких километрах от нас. То есть получается, что напротив нас, на левом берегу реки — нейтральные земли. Там мы на кого угодно можем наткнуться: хоть на бармалеев, хоть на немцев. Но здесь, на этом берегу — только негры! Их берег. Почти на всём протяжении карты. Может быть, только вплотную к Берлину и правый берег реки немецким становится. Так думаю.

— Да, наверное, ты прав. Ну, что здесь переправляемся?

— А давай! Что-то мне тут очень не нравится.

— Тогда — к реке. Но сначала завершим печальное дело — родителей Ваниных похороним.

На могильном холмике поставили колышек с по-быстрому выструганной табличкой. На табличке вырезали надпись на немецком: "Марта и Манфред Шварцы". Блондинистый Йохан оказывается Шварц или Чёрный, Чернов по-русски если. Такая, вот, злая ирония судьбы.

Когда забросали покойников землёй маленький Шварц начал бормотать какую-то молитву — семья христианская оказалась. Взрослые подождали, пока малыш закончит. Карл приседает перед лицом мальчика, берёт за плечи:

— Пойдём, Йохан. Ты теперь с нами. Надо уходить отсюда, малыш.

Глотающий слёзы мальчик несколько раз мелко кивает головой. Егор подсаживает пацана на лошадь и показывает, за что держаться. А повод вручает Карлу:

— Теперь крепче держи лошадь. Не дай бог, напугается чего Дочка, понесёт. Теперь, как ты понимаешь, этого совсем нельзя.

Но идти к реке Егор не торопится:

— Знаешь, Карл, мне кажется, эти чёрные бандюганы заявились сюда не пешкодралом, а на технике какой-то. И нам надо бы её с дороги убрать, спрятать, чтоб товарищи павших бармалеев, если такие имеются, не пошли по нашим следам. Так что к дороге сначала наведаемся.

Путь, по которому два бандита пришли на поляну, был достаточно хорошо виден на примятой ногами траве. Впереди пускают Мальчика, который неторопливо, но уверенно идёт по следу бандитов. Примерно через километр следы выводят к дороге, несколько западнее просеки к Новому Вадуцу. Собака всё также спокойна — никого чужих не чует. На обочине стоит пыльный и весьма помятый жизнью джип времён Второй Мировой. Виллис. На борту надпись: "Hutu patrol14)".

— А эти негритосы — ещё те раздолбаи! Технику свою без надзора оставили, — комментирует находку Егор. После чего, недолго думая, заводит агрегат и загоняет транспортное средство по пологому откосу дороги в кусты подлеска. Потом, пока Егор на дороге заметает следы угона автотранспорта, Карл разбирается с автотехникой. С помощью топора и ножа. Но без огня. Это чтоб дымом внимания не привлечь. Карл протыкает шины, пробивает бензобак, курочит радиатор, режет шланги, ремни, тросы и провода... Безжалостно убивает технику, в общем. Потом, немного подумав, разбивает фары, фонари и лобовое стекло. И в качестве завершающего аккорда извлекает из-под капота аккумулятор и пробивает его топором. Результатом вполне доволен — этот агрегат уже никуда не поедет! Только после капитального ремонта. Между делом в бардачке находит две пачки патронов для хаудахов. И гранату!

— О, наша РГД-5! Надо же. Полезное приобретение! — радостно восклицает подошедший Егор, только что завершивший маскировочные мероприятия на шоссе.

— На всякий случай расскажи мне о ней, — просит Карл.

— А что о ней особо рассказывать? Срываешь кольцо, бросаешь. И через три-четыре секунды бабахает. Разлёт осколков 25 метров. Довольно мало. Граната-то наступательная. Вот и вся наука... А классно ты раскурочил джипаря! У меня, как у бывшего военного водителя, аж, сердце кровью обливается от такой картины. От души, от души, брат, ты поработал! Нечего сказать... Только я бы проще сделал — кинул бы гаечек в воздушный фильтр. Далеко бы потом этот виллис не уехал. Сам сломался бы.

— С моим зрением, ну, какой из меня водитель и автомеханик. Ломал, как умел. И прав нет, и водить не умею. Так что к автомототехнике равнодушен, не жалко виллис. Тем более, что он — вражеский. И давай, Егор, двигаем к реке быстрей. А то, что-то тревожно мне. Да, и Йохан уже никакой — спит, как сурок. Умаялся пацан.

А ещё в бардачке друзья нашли два обручальных кольца, две цепочки с католическими нательными крестиками и золотые серёжки с голубыми камушками. Всё перепачкано кровью. Похоже, это с Йохановых родителей снято. После краткого совещания друзья решили малышу об этой своей находке ничего не говорить. Но когда обратно через поляну проходить будут, то незаметно в свежую землю на могиле эти драгоценности прикопать. Вернуть хозяевам их вещи. А теперь — через поляну со свежей могилой и к реке.

Берег Шпрее оказался обрывистым — крутой склон метров десять, двенадцать, а кое-где и все пятнадцать, уходил сразу круто под воду. И никаких пляжей, подходящих для входа в воду. Даже самых малых. И как тут плот на воду спускать? Да, и само плавсредтво ещё надо соорудить. После четверти часа шарахания по обрыву нашли, всё-таки, ложок, спускающийся прямо к воде, к микроскопическому пляжику метров в шесть квадратных. Спуск вниз густо порос ивой, и пришлось буквально прорубаться. Зато сверху, с края двенадцатиметрового обрыва, нависающего с обеих сторон над ложком на высоте, не видно ровным счётом ничего — всё закрыто густой листвой плакучих ив. Спящего Йохана и лошадь там, внизу, и оставили. Под охраной собаки. А сами полезли обратно, в лес. После краткого совещания друзья решили не строить большого плота, а лишь небольшой плотик для Йохана и вещей. А сами — вплавь. Карл прицепится к плотику, а Егор вместе с лошадью поплывёт. До противоположного берега здесь полторы сотни метров, вода тёплая, оба взрослых плавают хорошо — так что нечего полноразмерный плот городить. За собаку беспокоиться тоже не надо — маламут и больше может проплыть.

— Помнишь, как в первом нашем совместном походе, ну, когда познакомились, лошадей в Белой купали? — вспоминается Карлу.

— А то! Здорово было: солнечно, тепло, мокрые лошади, такие же мокрые весёлые девчонки... Как вспомню, так слюной исхожу. Повторить бы тот поход! Э-эх! — соглашается Егор, — Сейчас нам совсем другое купание предстоит. Не такое приятное. Увы...

Наверху, не далеко от обрыва, друзья нашли пару сухих, не слишком толстых сухостойных сосёнок. Поработав некоторое время цепной пилой и топором, приготовили десяток брёвнышек метра два с половиной в длину каждое. Срубили ещё пару жердин для поперечин плота. В несколько минут стащили всё вниз — на закрытый ивами пляжик. На сооружение плавсредства потратили весь запас верёвки, что был в Егоровом грузе. Спустя полчаса плотик готов. На обоих берегах реки безлюдье, тишина и спокойствие. Можно начинать переправу. Карл, как мог, объяснил давно проснувшемуся малышу, что того ждёт и как ему себя надо вести на плотике. Попытался успокоить. Но Йохан только головой кивал — на всё согласен, лишь подальше от страшных чёрных бандитов.

Перед переправой Егор разбирает ружьё, снова упрятывает его в гермомешок и пристраивает на плотике. Туда же, на плот, направляются и перемётные сумы, которые раньше Дочка на своих боках несла. В середину, между сумами, усаживают Йохана. И на всякий случай привязывают малыша остатками верёвки и поясными ремнями со своих штанов. Сами друзья раздеваются до трусов. Кобуру с заряженным хаудахом Егор привешивает на оголовье Дочки. Пристраивает повыше, чтоб не замочить. Подумав, туда же прицепляет и гранату. А убранные в полиэтиленовый пакет хаудах Карла и патроны укладываются на плотик, поблизости от того места, за которое будет цепляться Карл.

— Ну, что? "Берег левый, берег правый15)"... начинаем переправу? — задаёт риторический вопрос туринструктор.

— Поехали, — соглашается Карл, — Вроде бы никого на берегу нет. Тихо и собака с лошадью наши спокойны.

— Тогда вы с Йоханом первые, а я вас здесь в случае чего прикрою. И плотик направляй вон туда, видишь, метров сто с лишком ниже по течению, берег пологий и пляж длинный песчаный. Там, похоже, мелко. И заросли густые совсем близко. Ты, как до отмели доберёшься, сразу тащи плотик к берегу, а там Йохана прячешь. И барахло наше тоже. Меня прикрывать будешь. Ты сейчас, без очков-то, видишь хоть что-нибудь?

— На удивление хорошо вижу. Заметно лучше, чем ещё день вчера, на Земле. Ничего понять не могу! Но и не единица зрение явно. Всё-таки, сильно размыто вижу противоположный берег.

— Ну, тогда просто стреляй по верху обрыва. Пугай хотя бы. Если, кто появится конечно... Ну, что начали?

Карл кивает, и товарищи сталкивают плот в воду. Карл заходит следом и уже через три метра от берега дно уходит из-под ног. Йохан напугано, но решительно и с надеждой смотрит на Карла. Неожиданно напористое течение подхватывает плотик и пловца. "А трудновато будет попасть на то место, куда Егор указал," — прикидывает Карл, — "Надо бы поднажать." Вот уже треть пути преодолена... И тут раздаётся грохот выстрелов! Слева от плотика, в нескольких метрах, появляются фонтанчики от пуль. Карл оборачивается — на склоне, справа от лога, три фигуры. Лучше Карлу всё равно не разглядеть. Но одежды на этих неграх не такие попугаистые, как на упокоенных бандитах — похоже, обычный лесной камуфляж. Бармалейские стрелки чем-то длинноствольным целятся в плывущих: в него, в Карла, и в малыша Йохана на плоту. Сейчас опять пальнут!

Из зарослей в логу вылетает тёмный предмет и, зависнув в высшей точке, в аккурат над головами стрелков, оглушительно взрывается! Граната! Стрелки падают. Двое отползают от края, причём один из них ползёт как-то вяло... А третий лежит, совсем не шевелится. "Ух, ты! Молодчина Егор! Ловко это он!" — только и смог подумать пловец. Карл снова начинает активно работать ногами и одной рукой, толкая плот в нужном направлении. Тем более, уже почти половина пути пройдена.

В это время Егор, вознеся хвалу всем местным богам за то, что граната удачно пролетела сквозь ветви ив и ни за что не зацепилась и не слыша никакого шевеления на верху обрыва, решает не дожидаться, пока Карл переправится. Взлетев на спину лошади, туринструктор направляет кобылу в воду. Напуганную шумом стрельбы и взрыва Дочку особенно и подгонять не надо, она сама вскакивает в воду и начинает энергично плыть к противоположному берегу. А сбоку, из воды, торчит мохнатая голова маламута. Мальчик спокойно следует за хозяином. На глубине Егор слазит со спины лошади и плывёт рядом, держась за гриву лошади. Потом подтягивается слегка к кобуре и достаёт хаудах. Держась левой рукой за гриву, переворачивается на спину — а хаудах направлен на обрыв, где только что были негритянские стрелки. Очень вовремя! Из кустов на самом гребне торчит ствол. Одновременные вспышки выстрелов. Грохот. И правую руку Егора пронзает резкая боль. Рука слабнет, роняет оружие. А за раной в трицепсе по темной воде реки начинает извиваться красная струя. "Блин, ранили!... Нет, уж, фигу вам, бармалеи! Всё равно доплыву!" Но голова у Егора начинает кружиться, в глазах темнеет. А ствол так и торчит из кустов — Егор из своего хаудаха в противника не попал! Слишком большое расстояние для этого оружия решения проблем накоротке. "Сейчас, эта сволочь, ведь, опять выстрелит!" — безнадёжная мысль кружит в голове пловца. Но тут с противоположной стороны реки раздаётся выстрел, другой — это Карл, наконец-то, добрался до мелководья и, стоя по пояс в воде, прикрывает своей стрельбой раненного друга. Попасть куда бы то ни было, кроме неба он, конечно, не надеется, но хоть напугает негритянского стрелка! Карл торопливо и неумело перезаряжает хаудах. "Надо стрелять и стрелять! Не давать голову поднять бармалею! Проклятье! Как руки дрожат!.. Чёрт! Патрон в воду уронил... Следующий где!? Не успеваю!" И тут из кустов левого берега, из-за спины Карла, грохочут автоматные очереди! От кустов, в которых засел негритянский стрелок, летят ошмётки: листья, ветки... Ствол винтовки, только что выцеливавший плывущего из последних сил Егора, бессильно никнет. "Немцы!?" — только и успевает подумать Карл. Оборачивается. В зелени прибрежных ив с трудом различает трёх людей с раскрашенными зелёным и чёрным лицами:

— Nicht schießen, Kameraden! Wir sind sein: zwei Russischer und ein deutscher Junge16), — Карла внезапно пробивает на немецкий. И повторяет по-русски, — Не стреляйте! Мы свои! Фу-у-у, б...!

— Мог бы и одним последним обойтись для идентификации! — откликается одно из лиц на чистом русском, — Точно, Зигмунд?

— Йа, Васья! — соглашается второе лицо. Третье раскрашеное лицо ухмыляется, но потом добавляет:

— Помоги своему раненому товарищу, пловец, а с плотиком и мальцом мы сами разберёмся.

Карл плывёт обратно, к лошади и Егору. Рядом с раненным хозяином вьётся Мальчик — пытается того за раненную руку прихватить. Но у пса никак не получается. А левая рука Егора медленно, медленно разжимается, отпускает гриву лошади... В последний момент, когда захват окончательно слабнет и, всё-таки, потерявший сознание раненый совсем было погрузился под воду, Карл успевает подхватить Егора под голову одной рукой, а второй сам хватается за гриву не успевшей уплыть Дочки:

— Я те дам Чапаева из себя изображать! Ишь, удумал чё!

Через пару минут вся компания на берегу. Один из членов смешанного русско-немецкого патруля, тот который Вася, перевязывает Егора. Зигмунд беседует с Йоханом, успокаивает малыша, конфетку подсовывает. Третий, сержант Николай, Карлу вопросы задаёт. Пёс сидит рядом с хозяином, смотрит на него безотрывно и жалобно поскуливает. А Дочка уже спокойно жуёт траву и листву.

Ещё через полчаса, Карл сидит в кузове вполне такого дойчевского грузовичка. Рядом лежит пришедший в себя Егор. А с другой стороны прижался не пожелавший уходить в кабину от "дяди Карла" Йохан. В ногах у Егора — молчаливый и немного успокоившийся Мальчик. Сбоку сидят Василий и Зигмунд. В кабине: командир патруля Николай и Курт — водитель, ефрейтор. А сбоку, слева от очень неторопливо едущего автомобиля, бежит привязанная за ошейник верёвкой Дочка. Спокойная езда и в компании своих действует расслабляющее: Йохан снова спит, а Карл — словно в прострации. Мысли сменяют друг друга медленно и невпопад: "Зигмунд говорит, что пограничный форт через пять километров. А потом ещё десять — и Берлин... Егорка оклемался, вроде бы. Это хорошо... Но, вот, слаб, крови много потерял. Это плохо... Ваня прижался ко мне, как к родному. Что теперь с мальцом делать? Усыновить его что ли?... Ну, вот, Карл, ты и на Платформе-5! Сознайся, ты, ведь, этого хотел!?"