-А вот, если ты меня сейчас до конца дослушаешь, то мамин день рождения ты сможешь организовать в хорошем ресторане, при большом количестве приглашенных. А поможет тебе в этом твоя же песня.

-Что ж мне её по кабакам, чтоли идти исполнять,— встрял я.

-Эх, молодежь, всему то учить надо,— улыбаясь сказал директор.

В общем, вечером в студии было более двух десятков копий, уже аранжированной Клаймичем, моей песни. На следующий день, я вооруженный правильно оформленными нотами и текстом, зарегистрировал песню под творческим псевдонимом в Московском отделении ВААП, и до вечера успел разнести большинство пленок своим знакомым по ресторанному творчеству, с указаными данными автора для заполнения "рапортичек".

* * *

-Привет, Володя!— поздоровался Давыдович, пожав руку,— фонотеку хочешь свою обогатить?

-Спрашиваете,— искренне удивляюсь я такому вопросу,— Дайте угадаю — снова новое и не нашенское?

-Ага, угадал — и новое, и не нашенское — веселится директор,— а нашенское новое с нашенским отношением Мелодии к популярной музыке ты может в следующей пятилетке послушаешь,— оставшись довольным своему коламбуру добавляет директор.— Пошли в аппаратную, сразу две копии сделаем.

-Кто в этот раз?— интересуюсь у Давыдовича.

-В Англии появилась, да что там появилась — влетела в хит-парады молодая певица Кейт Буш. Вроде ещё и композитор сама и песни свои исполняет, а ей всего 20 лет. Заглавная песня с её альбома вообще во многих странах на первых местах неделями находится. Вот мне и интересно, чего такого эта девушка насочиняла.

-Мало-ли что она насочиняла — у нас Витя тоже и музыку и слова сочиняет. И поет даже иногда,— шучу я в ответ Клаймичу,— правда не играет почему-то ни на чем, но так он и моложе — какие его годы. Надо посоветовать ему все свои песни на пластинку собрать и выпустить альбом — и деньги и слава сразу.С десяток песен у него наберется?

Директор начал мелко дрожать и безвучно смеяться, словно я анекдот новый смешной рассказал.

-Ага,— сквозь выступившие слёзы захлебываясь от смеха заистерил Клаймич,— с десяток... наберется... на альбом... хватит... деньги... слава,— и немного успокоившись продолжил,— уф, насмешил. Какие деньги с пластинки? Ты хоть знаешь сколько автор песни получает за одну свою песню, выпущенную на пластинке на Мелодии?

-Откуда мне знать,— ответил я уже всерьез заинтересовавшись этим вопросом,— я же на пластинках не выпускаюсь.

-Эх, Володя,— с улыбкой на лице начал ответ Клаймич,— тебе целый урок экономики нужно преподовать я вижу. Ну да ладно, в двух словах скажу — автор с одной песни записанной на пластинку или магнитную пленку на студии Мелодия, имеет всего пять сотых от копейки. Представляешь что это значит?

-Это выходит,— перебив Клаймича за него закончивая его мысль,— если записать альбом из десяти песен автор получает полкопейки с пластинки? А если слова одного автора, а музыка друго композитора?

-Тогда эти полкопейки они делят пополам,— все так же улыбаясь, отвечает мне директор.

-Офигееть,— искренне удивляюсь я,— Это выходит что государство за стотысячный тираж диска-гиганта с десятью песнями и средней его ценой в два рубля получит вала в двести тысяч, а авторы на двоих пятьсот рублей всего?

-Как то так,— развел руками Клаймич,— постановление Совета Министров от шестьдесятшестого года за подписью Косыгина никто не отменял. Ладно, пойдем уже ненашенскую пластинку записывать,— и направился в сторону студии.

-Григорий Давыдович,— не унимался я,— а сколько за рубежом за пластинки авторы получают? Интересно ведь.

-Там по другому все,— остановившись и почесав висок ответил Клаймич,— обычно по контракту, начинающий автор получает около десяти процентов с вала. То есть, если эта пластинка в Лондоне была отпущена изготовителем за десять фунтов, то девушка, написавшая песни на ней, с этой пластинки получит один фунт стерлингов. Вот и считай — десять тысяч дисков — десять тысяч фунтов. Для сравнения Форд-Кортина, размером с нашу Волгу, да и наша Шаха в Англии стоят три тысячи фунтов.

-Дааа уж,— протянул я, удивляясь такому откровению начальника,— когда не знаешь, что сказать, невольно скажешь "Да".

* * *

Переписывали пластинку, как и в первый раз молча. Как и в первый раз одновремено вставали только для того, чтобы перевернуть пластинку и катушки на магнитофонах. -Григорий Давыдович,— стало интересно мне,— а как такая музыка может быть популярна? Я не о самой музыке — она добротно исполнена, тут вопросов нету. А вот сам голос и подача? Если диск в хит-парадах, то выходит его покупают хорошо? Я не говорю, что вся пластинка плохая — первая песня мне очень понравилась, а вот про целый диск так не скажу.

-Хм,— начал моё культпросвещение Клаймич,— а ты возьми конверт диска и почитай кто продюссер пластинки. Знакомое имя Дэвид Гилмор?

-Конечно, в Пинк Флойде, гитарист с таким именем,-ответил я.

-Он не только там гитарист,— продолжил Давыдович,— он ещё и сильный продюссер. Вот и эту девочку он раскручивает. И первое, что он сделал, как впрочем все за рубежом, так это запустил самую сильную вещь с альбома в виде сингла. Видал такие миньоны, где отверстия в центре большое, а не как у нормальной пластинки, и скорость воспроизведения не 33 оборота, а 45? За рубежом такие пластинки в музыкальные автоматы заряжают в кафе всяких, забегаловках .Подошел, выбрал песню ,бросил монету, да кнопку нажал с любимой песней — зазвучит песня с этой маленькой пластинки.

-Слышал про такое,— вспомнил я,— мне папа рассказывал про такие автоматы в портовых кабаках.

-Ну и я про это,— улыбнулся директор.— Так вот и создается популярность за рубежом. На сингл затрат минимум, а запускают его и изучают интерес слушателя к новому артисту. Пока не убедятся, что альбом будет покупаться— ни копейки не вложат. Свои деньги там считать умеют. Это у нас шлёпают что попало на Мелодии, лишь бы план дать по выпуску, а кто чего будет слушать и покупать — всем по барабану. Знаешь какая самая выпускаемая пластинка в СССР?

-Неа,— ответил я, ожидая очередных откровения начальника,— не знаю. Кто мне об этом скажет то?

-Так то да, не скажут,— усмехнулся Клаймич,— я вот тебе скажу — пластинки с озвучиванием трудов Владимира Иьича самые выпускаемые в стране. Ты бы купил такую пластинку? Вот и я не куплю. А тем не менее штампуют на всех фабриках Мелодии, чтобы план по выпуску дать — на них ведь цензуры нету, тиражной комиссии тоже нету — штампуй винил сколько есть, и получишь премию. А о том, что эти почти миллионные тиражи, на фиг никому не уперлись, никто не думает. Я, конечно, допускаю такую мысль, что эти пластинки в школы и библиотеки силком распихивают — вроде как положено иметь в наличии работы основателя государства. В том числе и в виде грампластинок. Но у нас ведь не миллионы школ и библиотек по стране. Куда девается то, что не удалось раздать? Не понятно. Хотя,— широко заулыбался Давыдович,— у нас, в Ленинграде, одно время эти самые пластинки с работами Ленина начали очень охотно скупаться в магазинах, особенно в уцененках. Представляешь? Никому не нужны были сто лет, а тут, как корова языком слизала. И при чем, именно с работами Ленина. В общем магазины подали сигнал кому надо о такой не здоровой скупке пластинок. Те кому надо проконтролировали всё это дело. Оказалось, что один Кулибин скупал эти пластинки, и каким-то образом записывал на них привезенные из-за рубежа записи. Прикинь — ты на толкучке покупаешь через знакомых диск с фирменной пяткой Мелодии озвучку работ Владимира Ильича Ленина. Платишь за него, естественно не двадцать копеек, как за уцененную, а целых пять рублей. Может червонец — не суть важно. Приходишь домой, ставишь пластинку на вертушку, и слушаешь того же Гилмора с Флойдами и их прошлогодний альбом Энималз. Интересно?

-Офигеть,— выдохнул я,— богата наша земля мастерами.

-Григорий Давыдович,— решил я ещё послушать директора,— а ведь Вы с какой-то определенной целью диск именно этой англичанки принесли. С предыдущей пластинкой, которую мы с Вами записывали у них общего только то, что обе из Англии и записаны на виниле. В чем подвох?

-Да нету никакого подвоха,— задумавшись на мгновение ответил Клаймич.— Ты же знаешь, что запись Фелличиты в Италию передали. Там песня становится популярна, и есть надежда, что нас пригласят на фестиваль Итальянской песни в Сан-Ремо. Есть у них такой небольшой городок, где песенный фестиваль проводится. Вот и надеемся на него попасть. Только фишка в том, что по условиям конкурса в нём участвуют именно итальянские исполнители, и исполняют песню итальянских авторов — так что участие в конкурсе нам не грозит, но для популяризации своего фестиваля, дирекция конкурса охотно приглашает популярных артистов мира. Их по другому почётными гостями фестиваля называют. И вот они по две песни исполняют для зрителей фестиваля и итаьянских телезрителей — конкурс на всю страну транслируется. Ну и соседние с Италией страны, наверное, еще могут смотреть их телевиденье — я этого точно не знаю. В этом году среди приглашенных гостей Деммис Русос, Тина Террнер и эта самая Кейт Буш. Если так случится, что мы окажемся в Италии, и будем, к примеру, рядом стоять за кулисами с этой англичанкой, то как ты думаешь, произведу я на неё впечатление, когда на профессиональном уровне начну обсуждать её альбом? Какой-то медведь из снежной России будет говорить о партитурах, аранжировках и всякому подобному с англичанкой, представительницей капстраны, пускай и юной девушкой. А представь, если с ней продюсер приедет. Тот самый Гилмор. Думаешь у меня не найдется к нему вопросов? Ещё как много найдется. А как лучше выглядеть в глазах знаменитости? Когда смотришь на него щенячьими глазами от умиления, что рядом со звездой стоишь, или когда на равных разговариваешь на общие, волнующие обоих темы? Удовлетворил я твоё любопытство,— подмигнул мне улыбающийся Клаймич,— аналитик.

* * *

-Вован, ты как коренной житель столицы обязан нас с Робертом сводить на какой-нибудь сейшен или выступление,— вместо приветствия заявил мне с утра Завадский,— а иначе мы в этой студии от безделья начнём русские народные хороводные обрабатывать под гитары,барабан и синтезатор.

-А чем тебе народное творчество не мило?— удивился я столь неожиданной жажде к столичной культурной жизни своего друга.— Давайте пару песен народных в эстрадной обработке сделаем. Не знаю как тебе, а мне вот было бы интересно сделать некоторые вещи. Соло на гитаре можно было бы вставить— у меня уже и загатовки есть. На синтезаторе кое-что хорошо пошло бы. Можно в некоторых местах удачно гармонь или баян втиснуть. Давай попробуем — все равно ведь ничего не делаем, пока девушки с Давыдовичем и Витей кино снимают.

-А баян то зачем, если синтезатор есть?— забыв на миг о своей тяге к чужому эстрадному творчеству спросил Коля,— Да и кто у нас на нём играть умеет?

-Вообще то, как музыкальный руководитель, ты должен знать о своём коллективе если не всё, то многое,— сумничал я.— Боря, кроме дудок и на гармони, и на баяне, и на аккардеоне отлично играет. А что касается живых инструментов... просто интересно могло бы получится.

-Хм, и в самом деле не знал про Борю,— задумчиво произнёс Коля, и тут же моментально оживился,— ты от своей обязаности не отлынивай — признавайся о каких ближайших выступлениях в Москве знаешь.

-Я тебе МосГорСправка чтоли или Секретариат Министерства Культуры?— не зная что ответить Завадскому произнёс я,— Бони Му скоро приезжает. Надо бы, кстати, как то попасть на их концерт. Тряси Клаймича на этот счёт. Пускай с Брежневой или с Чурбановым как-то вопрос о билетах для всей группы решит. А так я знаю только о том, что Машина Времени в одном институте неофициально сегодня или завтра будет выступать...

-И ты молчал?— не дав мне продолжить перебил Коля, на глазах загорающийся идеей фикс.— Я в Ленинграде не смог попасть на их выступление, когда они в апреле приезжали — надо восстановить пробел.

-А чего его восстанавливать то?— поинтересовался я у друга.— Хочешь я тебе запись, которую они в ГИТИСе весной делали принесу? Перепиши, да слушай хоть до позеленения.

-Неее,— стал отнекиваться Завадский мотая головой,— этот альбом и у меня есть. Мне интересно посмотреть, как они живьем играют и поют.

-Судя по разговорам, не очень хорошо это у них сейчас получается,— ответил я другу,— но ты прав — лучше самим посмотреть как у них дела. Подожди минут десять-я позвоню паре человек, которые всё о них знают — может и получится на их выступление попасть.

С этими словами я пошёл на проходную, к телефону у охранявшего наше заведение милиционера.

Скучающий охраник без вопросов позволил звонить кому угодно, и воспользовавшись моим присутствием на его посту, выскользнул на улицу покурить.

Был я знаком с парой-тройкой парней, которые не пропускали практически ни одного события ни у Машины, ни у кого бы то ни было другого, и каким-то неведомым мне образом знали всё обо всех. Им то я и решил позвонить, с целью выяснить всё о возможности попасть на выступление группы. Второй знакомец, в отличии от первого, оказался дома, и сообщил, что подпольный концерт состоится сегодня вечером, но не в актовом зале института, а в одном из ДК, на окраине Москвы, и пообещал провести меня и двух моих приятелей на это мероприятие, естественно не безвозмездно. С этой хорошей новостью я и вернулся к ожидающему меня Завадскому, и мы направились в репетиционную, чтобы поставить в известность о предстоящем вечернем событии Роберта.

Боясь упустить, столь удачно сложившуюся возможность, на заявленный концерт мы прибыли на час раньше указанного времени. Единственное, что меня смутило так это то, что как то необычно мало для такого случая тянулось народу к зданию ДК.

Встретив в фойе, обещавшего мне содействие в проходе в зал знакомого, и передав ему деньги в обмен на три подозрительного вида билета, и не успев отойти от него на пару шагов, я увидел ударника из своего предыдущего коллектива. Поздоровавшись, и приняв от него поздравления с дебютом на телевидении, разговорился с ним о том, о сём. Подошли Коля с Робертом, и разговор вчетвером продолжился практически до того момента, как все начали штурмовать зал. Штурм окончился благополучно для верхней одежды — пуговицы, рукава и воротники оказались на месте, а многочисленные тычки по телу и отдавленные ноги я за потери не считаю. Одним словом — зал был взят.

Как ни странно, но на места, указанные на наших билетах никто не претендовал, как это порой бывает на таких концертах, и мы спокойно уселись посреди не очень большого зала, хотя на некоторых креслах сидело по двое человек. Впрочем, после концертного зала Россия, мне все залы маленькими будут казаться,наверное.

Погас верхний свет в зале, и небольшая сцена осталась освещена четыремя прожекторами, находившимися на её краю. По одному на сцену вышли музыканты: Андрей Макаревич в цветастой гавайской рубашке и в дымчатых больших, как у черепахи из мультфильма очках, с черной гитарой наперевес; за ним Женя Моргулис с висящей на плече бас-гитарой; и закончили этот выход, успевший обзавестьсь с нашей последней встречи бородой, Сергей Кавагоэ, усевшийся за барабаны, и клавишник, имени которого, я в отличии от легендарной тройки не знал, вставший за синтезатор. С первыми тремя машинистами я был шапочно знаком — пару раз играли на одной и той же сцене, правда я не в их команде был. После, да чего уж скрывать и до, и во время концертов, конечно же следовало не малое количество вина, выпиваемое где попало всеми участниками мероприятия, но дальше "Привет. Как дела?" у меня знакомство с ребятами не продвинулось. Да и не больно то я стремился к тесному общению с членами этой группы. Уважал то что они делают, бывал на некоторых их выступлениях, знал наизусть и порой исполнял некоторые их песни на танцах и в ресторанах, но не более того. Особенно меня убивало, когда они начинали исполнять что-нибудь блюзовое из своего репертуара и солировал в этих песнях сам Андрей, со своим французским произношением "в нос".