Дети Высокого Неба

— А убивать?

— Зачем? Крис, меня же никто не трогает!

— Понятно. Успокойся, Рил, я просто так спросил. Значит, так и решили: если улетаем, то груз лучше оставить.

— Нет!

— Что "нет!"?

— Груз ценный, нельзя оставлять.

— Рил, ты уж определись. Или груз ценный, или опасный.

— Опасный. И ценный.

— И за него могут убить?

— Могут.

— Рил, ты хочешь, чтобы тебя убили?

— Нет.

— И я не хочу умирать. Так что...

— Крис, они тоже не хотят умирать.

— Те, кто за нами гонится?

— Нет. Те, кого я несу.

— Так в чем проблема? Оставляем груз... подожди, выслушай! Гонятся ведь за грузом, я правильно понял?

— Да.

— Ну вот, мы оставляем груз здесь и улетаем. Те прилетают, находят свою пропажу и улетают обратно. Или, думаешь, нас будут искать, мстить?..

— Нет. С яйцом искать и мстить не будут. Яйцо понесут в Гнездо.

— Ну вот, все живы и счастливы.

— Нет.

— Что "нет"?

— Не все. Остальные умрут.

— Подожди, Рил. Я чего-то не понял. Ты же сам сказал, что за нами гнаться не будут. Так?

— Не будут, — подтвердил летун.

— Так почему же мы умрем?

— Не мы! Совсем не мы!

— А кто? Девушки? Так мы позовем их с собой.

— Нет!

— Почему "нет"?.. Рил, чем тебе девушки помешали?..

— Не помешали.

— Значит, все в порядке? И никто здесь умирать не будет?

— Мы не будем. И девушки не будут. Те, кто останется. Они умрут без Гнезда.

— Фу-ух. Кажется, понял, что ничего не понял. Ты же сказал, что их заберут...

— Не их! Его! Одно яйцо! Останутся еще два!

— Почему? Что нельзя забрать все три сразу?

— Нельзя! Чужое. Его не примет Гнездо. Или ему Гнездо не понравится. Или те, кто в Гнезде... Или слабое Гнездо, только на одно яйцо...

— А вот теперь понял. Спасибо. Значит, улетим, вернемся и будем ждать, пока прилетят за остальными?

— Не прилетят, Крис. Некому прилетать.

— Это тебе твоя красавица сказала?

— Сказала. Она не смотрела, чем занимался брат внизу, но одно Гнездо они покидали очень быстро. И за ними кто-то гнался. Один. Или одна. А это еще хуже.

— И какое из трех то самое?

— Не знаю. Они все живые и все зовут.

— Но дозовется только один?

— Да.

— Тогда его надо и оставить!

— Крис, ты знаешь, за кем прилетят?

— Нет. Но держать троих вместе — неразумно. Груз надо распотрошить, каждое яйцо положить отдельно, подальше от других и... не мешать счастливому воссоединению.

— Хорошо придумал. Делай.

— А ты?

— А я не буду мешать.

— Рил, я бы от помощи не отказался...

— На Тверди из меня плохой помощник. Я помогу тебе в Небе, крыльями.

— Ты мог бы измениться. А, с твоей силой и вдвоем, мы бы...

— Нет.

— Почему "нет"?

— Раз измениться я смогу, а второй?.. Откуда тут прыгать? Всё ровное, как стол!

— Прости, не подумал. Ладно, отдыхай. Я поговорю с девушкой, а потом займусь грузом. Или с ней вдвоем займемся. Совместная работа сближает...

— Ты уверен, что хочешь оставить только одно?

— Да.

— Вас же двое, — напомнил Крис.

Рил фыркнул. "Двое". Будто он мог забыть об этом. Черная летела чуть ниже и радовалась, как пушистик, которого в первый раз выпустили из гнезда. Двое... Пока двое, но вот надолго ли?

— Она слишком любит играть в Небе. Может заиграться и... А с двумя пушистиками я не справлюсь.

Кому-то надо присматривать за малышом, когда у него развернутся крылья. В первый раз одному в Небо нельзя. И во второй... и в десятый... Вот когда пух заменится на чешую, когда летун хоть что-то начнет уметь и понимать... Даже тогда за ним присматривает старший. Иногда успевает помочь, иногда не успевает. А если в Гнезде двое, а старший только один? Тогда кто-то из пушистиков не доживет до второго полета. Или даже до первого. Небо редко бывает добрым. Злым оно тоже не бывает. Оно — Небо! Огромное и бескрайнее. И ему нет дела до мелких и слабых.

— И кого ты выбрал?

— Один черный, второй смесок. Кого я мог выбрать? — Рил удивился вопросу бескрылого, но ответил, как и положено между связанными Небом.

— Тогда, зачем ты взял второго? Оставил бы на острове...

— Ты уже предлагал. Я отказался. Забыл?

— Помню, — усмехнулся Крис. — Просто решил тебе напомнить. Чтобы ты не думал, что я возьму второго на воспитание.

— Бескрылый не может воспитать крылатого. Это все знают.

— Кроме меня. И других бескрылых.

— На Архипелаге это знают все. Теперь и ты знаешь.

— Ладно, Рил, ты прав — теперь знаю и я. Что дальше?

— Дальше Китураси.

— Ты все-таки решил пристроить яйцо там?

— Да. Другого Гнезда я не знаю.

— И как ты будешь их уговаривать?

— Я не буду.

— Собираешься их как-то заставить? А нас не сожрут при этом?

Рил опять фыркнул. На этот раз недовольно. Умеет бескрылый задавать неприятные вопросы. А еще — очень глупые. Ну, как черный может сожрать бешеного?! Даже такого же черного жрать не станет. Крыло подломить, шкуру попортить — это да, а вот жрать... Говорят, что бескрылые — те, что не на Архипелаге — могут сожрать себе подобного. Но от бескрылых чужаков и не такого можно дождаться. Они часто делают такое, от чего потом плохо всем. Вот и нападать на Гнезда одиночек они придумали. Ни один летун прежде не делал такого. И вырастить где-то далеко от Архипелага новых летунов, чтобы те служили какому-то Хранителю... Будто тому может понадобиться Небо! Это надо же до такого додуматься! Да когда этих хранителей было много, и тогда они в Небо не лезли. И на Архипелаге их редко видели. Им и своей Тверди хватало. Может, и есть там где-то места, отмеченные дыханием Неба, но их не бескрылым чужакам искать надо. Те не чувствуют дыхания и Гнездо сделали не так и не там, где надо. Два раза делали — не получилось, сделали еще раз! Глупые и упрямые, как все бескрылые чужаки. И только молодые летуны, едва сбросившие пух, им верят. И гибнут по глупости. Вместе с бескрылыми глупцами. Но бескрылых не жалко — их много. А вот летунов с каждым поколением становится меньше. Отец говорил, что и смесков раньше почти не было, и гнезд одиночек было очень мало и сами Гнезда были горячее — там меньше двух яиц никогда не лежало. А ставить молодняк на крыло помогали старшие, которые не торопились с Последним Танцем. Многое раньше было не так, как теперь. Но "раньше" уже нет и не будет, а "теперь" есть. И надо брать то, что дали, а не то, что хочется. Небо не любит тех, кто отказывается от его даров. И тех, кто мешает другому получить свой дар. Не годится раскрывать пасть на два куска, если глотка всего одна. Так говорят бескрылые. А крылатые говорят по-другому: "Не унести семь тюков в шести хваталках".

А яйцо с черным летуном он отдаст. Крис придумает что-нибудь. Он умеет придумывать новое, как и те бескрылые, что живут на чужой Тверди. Ведь придумал же, как вернуть ему крылья. И тут придумает — Крис умный. А тот, кто прячется в нем, поможет. Тот — Старший, хоть и бескрылый — многое знает. Даже знает, что о нем знают, и что его ищут. И не хочет, чтобы его нашли. Когда летун не хочет, чтобы его видели, его не увидит никто, кроме Неба. Может, и у этого Старшего получится... Получилось же выбрать умного помощника.

— Кто это?

— Гархи.

— Это имя или название?

— А ты сам думать будешь? Откуда мне знать его имя?!

— Ну... ты у нас такой... многознающий. Везде бывал, всё видел...

— Не надо преувеличивать — не всё и не везде.

— Тогда почему там, где мы останавливались, у тебя всегда находились знакомые? Что-то много для случайного совпадения...

— Крис, ты точно в свою голову только ешь и спишь!

— Это ты к чему?

— К тому, что сам бы мог сообразить: в тех местах, где мы останавливались, я, конечно же, бывал раньше, и там, конечно же, могли остаться мои знакомые. Из тех, кто живет долго и осторожно.

— Так почему бы этому красавцу не быть твоим знакомым?

— Потому, что он с Архипелага!

— А что не так с этим Архипелагом? Там не любят гостей?

— Почему же?.. Любят. На завтрак, ужин и обед.

— Надеюсь, это шутка?..

— Почти.

— Знаешь... Глядя на этого... Как ты там его назвал?..

— Гархи.

— Вот именно. Так вот, глядя на него, я начинаю верить, что гостей он любит, скорее всего, сырыми.

— Вообще-то, их народ древний, но не дикий.

— Ты намекаешь, что гостя сначала разденут и обжарят, а уже потом съедят?

— Я слышал, что гархи и вареное мясо употребляли.

— А теперь?

— Да откуда же мне знать?! Я на Архипелаге никогда не был, и живого гархи вижу в первый раз!

— А не живого?

— И неживого я не видел. Крис, они живут на Архипелаге, и умирают там же.

— Но этот-то здесь!

— Вижу.

— И он вполне живой.

— С твоей помощью, во-первых. И это не надолго, во-вторых.

— А почему "не надолго"?

— Не знаю. И никто из... моих знакомых не знает. Но гархи не путешествуют по миру, не покидают своих родных мест, а еще... их детеныши не вылупляются на других материках.

— Не вылупляются?! Эти что, из яйцекладущих?

— Да. Хотя... и это точно не известно.

— А что тут может быть неизвестного? Есть курица, есть яйца, есть кошка, есть котята... Курица, по-любому, не может быть матерью котенка.

— Крис, твое сравнение мне понятно, но не всё так просто. Особенно с гархи. К тому же, мы так и не узнали, это название расы, одного ее представителя или совокупности народов, проживающих на Архипелаге.

— А их там много?

— Это тоже точно не известно. Но яйца, что удалось увидеть посторонним, были не только разного цвета, но и разного размера.

— И что, сильно различались?

— Как куриное и страусиное. Или змеиное и перепелиное.

— А их содержимое?

— Тоже было разным.

— И ни разу не нашлось подходящей наседки или инкубатора?

— Нет.

— А вот в это, старик, я слабо верю. Чтобы ваши разумники и не попытались!.. Да быть такого не может! Или они, или их ученики сюда нос совали. Иначе о гархах вообще ничего не знали бы.

— Ну... кое-кто интересовался гархи. И попытки использовать инкубатор, тоже предпринимались. И, до определенного момента, все, вроде бы, шло успешно, а потом развитие прекращалось.

— И вместо цыпленка получалось тухлое яйцо.

— А вот до этого дело не дошло ни разу.

— То есть?.. Если развитие прекращается, то...

— Крис, ты опять меряешь, привычной тебе меркой. Если в твоем мире жизнь яйцекладущих развивается по одной схеме, то совсем не обязательно, что эта схема сработает здесь.

— Ты хочешь сказать, что где-то, в разных укромных местах, лежат невылупившиеся яйца гархов, и в любой момент может вылупиться что-то...

— Всё может быть. Этот мир полон загадок и сюрпризов. Они были до нас, останутся и после нас.

— Старик, а тебе не кажется, что наш гость начинает просыпаться?

— Не кажется. Насколько я помню, о гархи говорят, что они вообще не спят. Или делают это не так, как мы привыкли.

— О, таки шевелится! И что мы будем делать с этим красавцем?

— Крис, это была твоя идея, ему помочь. Так что, не "мы", а ты будешь заботиться о нем. Если хочешь, конечно.

— А ты?

— А меня здесь нет. И никогда не было.

— И с кем тогда я разговаривал?

— А ты не разговаривал. Ты снился нашему гостю. Разговоры начнутся только теперь. Если вы не убьете друг друга при знакомстве.

Воспоминания и сны. Чужие воспоминания, которые ему, может быть, приснились. И странные сны, которые он стал видеть и запоминать. Сны никогда не снились летунам. А ему вот снятся! И все началось с того первого сна на чужой Тверди. Может быть, он первый летун, кто оставил Архипелаг, а потом смог вернуться. Пусть с чужой помощью, но все-таки вернулся. А сколько бы он прожил там, вдали, под чужим тяжелым Небом, без надежды на возвращение? Он не первый, кого унесло так далеко, но он вернулся, а вот остальные... не смогли, не захотели, не сумели... Причин может быть много, а результат всегда один — смятые крылья, высохшее, изломанное тело, что рассыпается при малейшем прикосновении. Тот, кто в скорлупе, может долго ждать начала жизни, но если крылья хоть раз наполнились ветром, они уже не смогут обходиться без Неба. Тоску по Высокому Небу долго терпеть не получится. А над чужой Твердью нет Высокого Неба, нет его силы и дыхания... Нельзя развернуть крылья под чужим Небом, и жить под ним долго нельзя. Незачем. Да и кому нужна такая жизнь?! Даже бескрылые тоскуют и задыхаются под чужим Небом. И цепляются их ноги за чужую Твердь...

Когда отец собирался в свой последний полет, он рассказал о том, что услышал от Старшего. Может быть, последнего Старшего, может быть, одного из последних, что еще жили...

Когда-то, когда мир был другим, когда над ним светило только одно солнце, Высокое Небо было везде, и летуны жили тоже везде. И Гнезда тогда были большие и горячие. Гнездо на три яйца было тогда самым маленьким гнездом. Первым! Но не последним.

Почему всё изменилось, откуда взялось второе и третье солнце, Старший не говорил. Не знал или не захотел сказать — теперь уже не выяснишь. Нет больше Старших и никогда не будет. А вот чужаки есть. Были они раньше или нет, теперь тоже не выяснишь. Рил знал, что где-то далеко, за границей Архипелага, живут другие, совсем чужие и непонятные. Знал, но увидел этих чужих и непонятных только на чужой Тверди. И хорошо, что увидел сначала одного. (Или все-таки двоих? Тот, кто разговаривает только с Крисом, умеет хорошо прятаться. Увидеть его не получилось ни разу, даже слышать удавалось крайне редко). Трудно бы пришлось, если бы он сразу увидел столько бескрылых чужаков, сколько их было на корабле. Или потом, в порту. Половину пути Рил провел в полудреме, чтобы не слышать только, о чем чужаки думают. Часто мысли и слова чужаков были разными. И это очень мешало ему. А когда дела отличались от слов и мыслей, это злило его до рычания, до бешенства! Хотелось убивать этих мелких, лживых болтунов, рвать их на куски, топтать ногами!.. И как Крис справлялся с его гневом, как удерживал от убийства?.. Почему-то на родной Тверди было легче и спокойнее, даже если он видел потом чужаков. Потом, когда вернулся, Рил перестал их слышать. Или научился не слушать, что они думают. Как давно не слышит того, кто прячется за Криса. Может быть, это Старший? Из тех, кто потерял крылья, но смог вернуться?.. Ведь старшие много могли тогда, когда мир был другим. Наверно, трудно жить в новом мире, где все, что умел, никому не нужно, а то, что нужно, не умеешь или не можешь. Но ведь он смог вернуться, смог выжить среди чужаков, может и Старший сможет научиться? Если захочет... Но захочет ли?

— Ну, вот и всё. Ты не передумал?

— Нет.

— Тогда смотри внимательно. Не хотелось бы, чтоб нас порвали.

— Я смотрю.

Рил вглядывался вперед и вниз. Черные не поднимаются на такую высоту, а когда они рядом с Гнездом, то ожидать можно чего угодно. Кроме радостного приема. И посадки на Китураси. Скорее всего кто-то из черных встретит гостей на дальнем подлете и... Все будет зависеть от того, отец или мать остался в Гнезде. С отцом можно договориться, это трудно, но можно. А вот мать... Хорошо, если она нападет не сразу. Если удастся хоть что-то рассказать, а ей захочется слушать. И если она умеет думать, хоть иногда. Хватит с него одной Митар. Иногда кажется, что она уже забыла о брате, и не всегда может вспомнить, куда и зачем они летели. Доверять этой забывчивой ценный груз страшно, а посвящать в план, над которым он думал вместе с Крисом, не хотелось. Еще напутает что-нибудь или неправильно поймет. Крис и жрицу не хотел доверять Митар, но тогда совсем уж не понятно, зачем черной лететь с ними. Да и обижать ее недоверием не хотелось бы. Да, молодая, да, бывают девушки и поумнее, но туда, где они бывают, Рил еще не долетал. И не скоро долетит, если все получится так, как задумано. Когда в Гнезде появляется пушистик, не стоит надолго оставлять его без присмотра. И лучше, если за Гнездом присматривают двое. Два защитника и кормильца лучше, чем один. И двоим легче. Так говорил отец. И ему было с чем сравнивать. Рил — его последний пушистик, а не единственный. Те, первые, давно уже развернули крылья и оставили Гнездо. Их матери улетели вместе с ними. И только Высокое Небо знает, где они теперь.