Магелланы

— Нас нашли!!! Я поймала волну!!! — громкий крик Кристины хлестнул по ушам мужчин, словно пронзительный визг сирены. Сан Саныч дёрнулся от испуга, чуть не бултыхнувшись в воду, а Павел Павлович едва не подцепил блесной руку Алексея Васнецова. — Я знала!!! Я знала!!!

— Кристина поймала радиостанцию! — пару секунд спустя сообщила Ольга, белкой взлетев по трапу. — Вещание на английском языке! Нас вызывает какой-то корабль с названием 'Велла Гульф'!

— Господь с тобой, дочка, нельзя же так орать во всю глотку, — пожаловался Сан Саныч, держась за сердце. — Что за корабль? Чей?

— Вот, слушайте! — оттолкнув подругу, наверх выскочила Кристина, демонстрируя всем небольшой радиоприёмник. Перекрывая фоновый шум и небольшие помехи, из динамика отчётливо слышался женский голос, что-то монотонно бубнивший по-английски. — Она говорит, что 'Велла Гульф' просит выйти на связь все корабли с Земли, оказавшиеся в этом мире! Ура, нас нашли!!!

— Угу, так и есть, предлагает отозваться, — послушав текст, спустя несколько минут подтвердил бывший пограничник. — Это закольцованная запись, повторяющаяся примерно каждые две минуты, а 'Велла Гульф' — американский крейсер типа 'Тикондерога'.

— Амеры тоже здесь? — почему-то удивился Алексей Фёдорович. — Откуда?

— Оттуда, откуда и весь остальной народ, — засмеялся Валера. — Кэп, а ты сможешь определить, далеко ли от нас этот крейсер?

— Нет, вся радиоаппаратура сгорела, — отрицательно качнул головой Северьянов. — Я не могу взять пеленг на источник сигнала.

— Никак-никак? — прищурился Николай. — Без вариантов?

— Без вариантов, — вздохнул Артём. — Сам же видел, что у меня над аппаратурой был закреплён держатель... для удобства, чтобы гонять чаи, не вставая с койки.

— Мужчины, неужели вы не можете ничего сделать?! — возмутилась Ольга. — Вы же должны что-то придумать!

— Оленька, мы же не всесильные боги, — Сан Саныч с виноватой улыбкой развёл руками. — Нельзя от нас требовать невозможного.

— Вах, дэвушка, нэ злись так, да, а то станешь савсэм нэкрасивой, — Валера не удержался, и, изобразив кавказский акцент, подмигнул женщине.

— Ты совсем тупой, или ещё и клинический идиот?! — мгновенно вскипела Ольга. — До тебя, что, не доходит, что мы не можем связаться со спасателями?!

— Молчать всем! — со злинкой в голосе рявкнул бывший пограничник, на корню гася выяснение отношений. — Вы оба — если не прекратите пикировку, то поставлю вас в пару друг к другу, и будете стоять вахты, пока не станете единой командой.

— На вахте стояли трое: он, она, и у него, — тотчас скаламбурил Николай, и, спохватившись, картинно скорчил испуганную физиономию. — Всё, шеф, молчу, молчу.

— Мечтать не вредно, — Ольга не осталась в долгу, и, с гордо вскинутой головой величественно удалилась в салон.

— Какая женщина, — покачал головой Алексей Фёдорович, и подмигнул Сан Санычу. — Саныч, как насчёт поменяться вахтами?

— Махнусь только на большую тарелку вареников со сметаной, — улыбнулся прапорщик в отставке. — Ладно, посмеялись, и будет... Артём, что думаешь насчёт американцев?

— А что тут думать? Теперь мы знаем, что мы не одни в этом мире — сюда угодил ещё и американский крейсер. Раз угодил он, то могли попасть и другие корабли разных стран, — пожал плечами Северьянов. — В-общем, Кристина, ты молодец, всё правильно сделала... Не плачь, продолжай слушать весь диапазон средних волн, и если наткнёшься на что-нибудь интересное, то сразу же говори Стасу и нам.

Получив задание, Кристина вытерла слёзы, и вместе с мужем удалилась в свою каюту. Мужики, отвлёкшиеся, было, от рыбной ловли, вновь взяли в руки спиннинги, и до захода солнца с энтузиазмом пополняли запасы продовольствия. По ходу дела обсудили и радиопередачу с крейсера 'Велла Гульф', и перспективу мирного сосуществования с американцами в случае встречи с последними. В конечном итоге сошлись во мнении, что русским лучше держаться подальше от разносчиков дерьмократии, ибо пиндосам доверять нельзя.

С др. стороны, сам факт наличия в чужом мире корабля с Земли зажёг в людях надежду на встречу с соотечественниками: с россиянами, белорусами, украинцами, казахами, на худой конец. В тот момент никто как-то не подумал о том, что некоторые из вышеуказанных соотечественников могут ненавидеть русских больше, чем всё вселенское зло, вместе взятое.

Забегая вперёд, скажем, что кроме закольцованной передачи с американского крейсера Кристине удалось поймать трансляцию ещё двух радиостанций. Одна из этих радиостанций вещала, якобы, из Дюссельдорфа, бубня на немецком какие-то псалмы из Библии что ли. В-общем, полная ерунда, из которой было практически невозможно почерпнуть какую-нибудь полезную информацию.

Другая, появляясь в эфире раз в сутки на пару часов, трещала о чём-то на испанском, которым никто из пассажиров 'Пингвина' не владел. Первая — радиостанция из Дюссельдорфа — внезапно замолчала спустя сутки, и больше её ни разу не слышали. Вторая же продолжала методично бухтеть на языке Сервантеса, исправно выходя в эфир каждый день после полудня.

После заката погода испортилась ещё больше, подул сильный восточный ветер, волнение моря превысило четыре балла, и продолжало расти ещё больше. Позеленевший, словно фэнтезийный гоблин, Валера вновь оккупировал один из гальюнов, изливая 'белому другу' коктейль из отборного мата и содержимого своего желудка. Остальные старались держаться бодрячком, жалуясь лишь на вынужденную с непривычки бессонницу.

Между тем, барометр продолжал падать, и к двадцати трём ноль-ноль Артёму стало ясно, что выдерживать заданный курс не представляется возможным. Не на шутку разбушевавшийся шторм играючи отрывал один из корпусов от поверхности моря, угрожая опрокинуть катамаран, поэтому Северьянов был вынужден изменить курс, и повернул строго на вест.

Теперь пенящиеся трёхметровые валы накатывали на корабль с кормы, то поднимая 'Пингвин' на гребни, то опуская его в ложбинку между волнами. В довершение всего небо затянуло чёрными тучами, и пошёл дождь, уменьшив видимость практически до нуля.

Бывший пограничник даже не подозревал, что к моменту смены курса его катамаран находился всего в тридцати милях от берега крупного острова. Божественное проведение в лице бога Яхвуса закинуло на этот самый остров полтора десятка кластеров с Земли, в основном, с территориями из Азии и Африки, разбавив сей слоёный пирог частичками Северной Европы и обеих Америк. У южного же берега вышеуказанного острова находилась точка рандеву для кораблей, которые либо сами отозвались на призыв крейсера 'Велла Гульф' и пришли по доброй воле, либо были захвачены американскими морпехами, и приведены под контролем 'кожаных воротников'.

Впрочем, некоторые из капитанов попытались удрать из-под осточертевшей ещё на Земле опеки пиндосов. Так, в частности, капитан небольшого филиппинского танкера 'Калапан-3', переговорив с командиром крейсера, отклонил все предложения американцев. Филиппинец пошёл вдоль берега острова на северо-запад, ища укромную бухточку, где можно было бы спрятаться от разносчиков дерьмократии. Приближаясь к северной оконечности острова, танкер угодил в шторм, был вынужден снизить ход, в результате чего разминулся с 'Пингвином' примерно на тридцать миль.

Обнаружив с помощью радара неизвестное малоразмерное судно, филиппинцы приняли его за обычный прогулочный катер, из числа тех, что стали собственностью пиндосов уже в новом мире. Капитан 'Калапана-3' очень испугался, и приказал повернуть в сторону, чтобы разойтись с предполагаемым американским катером. Танкер лёг на норд-ост, и шёл на северо-восток всю ночь и всё утро следующего дня, пока его не нагнал вертолёт с крейсера 'Велла Гульф'.

Вертолётчики обстреляли 'Калапан-3' из пулемёта, и приказали немедленно идти в точку рандеву со своими кораблями, в противном случае грозя потопить танкер противокорабельными ракетами. Филиппинцам пришлось подчиниться, и спустя сутки американцы получили информацию о каком-то небольшом судне, якобы, замеченном к северу от острова Новая Америка. Информация была принята к сведению, и отложена в долгий ящик, т.к. на тот момент у пиндосов имелись куда более серьёзные проблемы и заботы, чем поиск неизвестного одиночного катера, или траулера.

Шторм бушевал всю ночь напролёт, выведя из строя почти половину экипажа 'Пингвина'. Хотя земляне крепились изо всех сил, к утру морская болезнь одолела Васнецова-младшего, Галкина, и Станислава с его супругой. Оставшиеся на ногах разделились на три пары, и, одевшись по погоде из гардероба Северьянова, заступили на двухчасовые вахты.

В первой половине дня дождь прекратился, где-то к полудню выглянуло солнце, а ещё спустя ещё пару часов ветер окончательно разогнал все тучи. Подгоняемый сильным восточным ветром, катамаран нёсся по волнам, словно заправская гоночная яхта.

Маленький корабль нещадно качало, и Артём запретил людям выходить на верхнюю палубу без страховочного фала. Естественно, что в таких условиях ни о какой рыбалке не могло быть и речи, поэтому земляне ещё раз пересчитали запасы продовольствия, на всякий случай уменьшив ежесуточные нормы. Как оказалось, не зря...

Угодив в зону устойчивого восточного пассата, 'Пингвин' шёл прямиком в открытый океан, с каждым часом всё дальше и дальше удаляясь от ближайшей земли. Наши соотечественники даже не подозревали, что окружавшее их со всех сторон водное пространство является вторым по величине океаном нового мира. По своим размерам этот океан примерно вдвое уступал оставшемуся далеко на Земле Тихому океану, но всё равно превосходил земной Атлантический океан.

Забегая вперёд, скажем, что на новой планете имелось два огромных океана, разделённые двумя парами крупных континентов. Конфигурация всех четырёх континентов резко отличалась от привычных нам силуэтов материков Земли-матушки, а размеры колебались в пределах примерно от 45-ка до 20-ти миллионов квадратных километров. На планете не оказалось столь огромного сверхконтинента, как земная Евразия, раскинувшаяся на полмира, зато имелся некий аналог Антарктиды в виде скованного льдами небольшого архипелага на Южном полюсе.

Распахнув свои объятия, чужеземный океан не спешил радовать землян хорошей погодой. Почти трое суток подряд стихия нещадно трепала незваного гостя, пока, наконец, волнение слегка не утихло.

За эти трое суток пришли в себя все те, кто мучился морской болезнью, в т.ч. и Валерий. За это время шестеро бессменных вахтенных, не страдавших морской болезнью, устали так, словно целый месяц отпахали в каменоломнях. Монотонные вахты и сон урывками вымотали даже относительно молодых Алексея Васнецова и Николая, не говоря уже о двух пенсионерах в возрасте за шестьдесят каждый.

Выдохлась и всегда энергичная и внешне спортивная Ольга, любительница почесать языком и поспорить по поводу и без повода. Где-то на третьи сутки девушка впала в какую-то прострацию, без слов, словно на автомате выполняла все команды и распоряжения. Северьянов, который отстоял несколько вахт в паре с каждым из новичков, в т.ч. и с Ольгой, обеспокоился, и дал девушке сутки отдыха. Вместо Ольги на вахту заступил Павел Павлович, сравнительно быстро оправившийся от морской болезни.

— Эх, красотища, — с тяжёлым вздохом произнёс Алексей Фёдорович, наблюдая за полётом небольшой стайки местных летучих рыб. Набрав скорость, эти увесистые 'торпеды' выскакивали из-под воды, и, расправив огромные плавники, несколько секунд планировали над поверхностью моря. Исчерпав инерцию свободного полёта, снова ныряли в воду, поднимая фонтаны брызг. — Что скажешь, Олег?

— Что скажу? Еда мимо носится, а мы и не чешемся, — в отличие от созерцательно настроенного пенсионера, Васнецов-старший смотрел на представителей морской фауны исключительно с практической точки зрения. Если видел какую-нибудь рыбину, то сразу же представлял её на разделочной доске, и старался поскорее воплотить в жизнь задуманное. — Лёшка, неси спиннинги, да побыстрее!

— Что, рыбалка намечается? — из люка высунулась осунувшаяся и помятая физиономия Валерия. — Мужики, что за дела? Почему меня не позвали?

— Возьми страховочный фал, и поднимайся наверх, — отозвался Олег. — И скажи женщинам, чтобы готовили сковородки.

— Фёдорыч, не желаешь махнуть пару раз? — спустя минуту поинтересовался Васнецов-старший, придирчиво осматривая стальной поводок. — Валерка, ну где ты, там, возишься?

— Не, Олежа, сегодня я пас, — грустно улыбнулся пенсионер. — Подустал я чего-то за последние дни, сердечко, вот, стало побаливать.

— Так, Алексей Фёдорович, с сердцем шутить нельзя... Давай, спускайся вниз, и ложись отдыхать, — услыхав, что у товарища появились проблемы с самочувствием, Олег сразу же протянул свой спиннинг сыну. — Держи, Лёшка, инструмент, а я встану за штурвал.

Известие, что одному из команды неожиданно стало плохо, моментально взбудоражило весь экипаж. Не на шутку встревожившиеся мужики тотчас собрались в салоне, где Кристина и Ольга хлопотали вокруг лежавшего на диване пенсионера.

Обе медсестры, похоже, перепугались больше всех остальных, т.к. на борту 'Пингвина' не имелось никакой специализированной медицинской аппаратуры. Все медикаменты, что нашлись на корабле — скромная по запасам лекарств аптечка, наполовину наполненная продукцией китайских фармацевтов — не могли реально помочь человеку в случае инфаркта, или, например, инсульта. А у Алексея Фёдоровича, по мнению девушек, как раз наблюдалось предынфарктное состояние, чреватое, сами понимаете, какими последствиями.

Выслушав предварительный вердикт медиков, Северьянов первым делом велел немедленно перенести пенсионера в свою каюту. Затем, после небольшого совещания с коллективом, бывший пограничник освободил девушек и от несения вахт и от всех прочих работ на судне. С этого момента Кристине и Ольге вменялась лишь одна служебная обязанность — заботиться о здоровье Алексея Фёдоровича, и попытаться сотворить небольшое чудо.

Следующие тридцать шесть часов пролетели в непрерывной тревоге, т.к. состояние пенсионера оставалось стабильно... непонятным. Обе медсестры ни на шаг не отходили от пациента, но без ЭКГ и прочих современных технологий не могли ни подтвердить, ни опровергнуть предварительный диагноз, ими же самими и поставленный. В этой ситуации радовало лишь одно — время шло, а Алексей Фёдорович не жаловался на боли в сердце, и, вообще, на ухудшение самочувствия в целом.

На седьмые сутки плаванья по чужеземному океану стихия взялась за землян всерьёз. С утра раннего небо заволокло тёмными тучами, устойчивый восточный пассат сменился порывами сильного юго-восточного ветра, волнение моря достигло шести-семи баллов.

Ближе к полудню раскатистой канонадой загромыхал гром, в небе засверкали яркие молнии, и нависшие над морем свинцовые тучи обрушили на катамаран сплошную стену дождя. Видимость упала до нескольких десятков метров, что, впрочем, уже не имело никакого значения, ибо вокруг 'Пингвина' вздымались четырёх— и пятиметровые волны.

Не желая испытывать судьбу, сразу же после начала шторма Артём убрал парус и запустил оба двигателя. Северьянову очень не хотелось сжигать невосполнимый запас солярки, но в противном случае существовала опасность быть развёрнутым бортом к волне.