Магелланы

РУСТАМ МАКСИМОВ.

Магелланы.

Часть 1.

Конец апреля и начало мая с некоторых пор являлись для Артёма Викторовича Северьянова самым противным и нелюбимым временем года — временем неожиданных несчастий и катастроф. Чёрт его знает, по каким причинам, но именно на стыке вышеуказанных весенних месяцев жизнь с завидной регулярностью стала, образно говоря, прикладывать мужика фейсом об тейбл. Жёстко и беспощадно, калеча тело и выжигая душу, будто насмехаясь над маленьким смертным существом под названием человек.

Всё началось в конце апреля девяносто шестого, во время службы капитана Северьянова на границе Таджикистана с Афганистаном. Гражданская война рвала и резала бывшую союзную республику на клочки, различные вооружённые группировки плодились в Таджикистане одна за другой, словно кролики. Рано или поздно, с помощью щедрых арабских спонсоров и их заокеанских хозяев, одна из подобных группировок оказалась бы победительницей, подмяла бы под себя всю страну, а затем ринулась бы лить человеческую кровушку по просторам Средней Азии.

Подобное уже происходило на данной территории в восьмом веке нашей эры, когда полчища новоиспечённых последователей пророка Мухаммеда устроили кровавый шабаш на обломках рухнувшей державы Сасанидов-зороастрийцев, залив кровью Бактрию, Согдиану, и прочие провинции покорённой Персидской империи.

Однако в Москве ещё не растеряли инстинкт собственного самосохранения, и Кремль постарался сорвать замыслы идеологов исламизма и новоприобретённых западных 'партнёров'.

Угодив волею судьбы и геополитики в жернова гражданской войны, российские пограничники и армейцы были вынуждены нести службу, воюя на два-три фронта одновременно. В первую очередь, конечно, в меру своих скромных сил и возможностей обороняли границу с соседним Афганистаном, где продолжалась многолетняя междуусобица между тамошними моджахедами. Попутно отбивались и от местных, таджикских 'духов', от различных бандитов всех мастей, которые вели войну против русских, заочно назначив тех виноватыми во всех своих бедах и несчастьях.

В один из прекрасных апрельских дней соседям-афганцам приспичило, вдруг, срочно помочь своим единоверцам в борьбе с точно такими же обрезанцами, как и они сами, но принадлежавшими к противоборствующей группировке. То ли к кулябской, то ли к курган-тюбинской, то ли ещё к какой-то другой — сейчас это уже не имеет значения.

Нельзя сказать, что разведка и агентура прошляпили сосредоточение сил противника, или ошиблась с направлением главного удара. Нет, разведчики заблаговременно и добросовестно докладывали командованию о передислокациях вражеских подразделений, просто у моджахедов так же имелись толковые и способные командиры. Эти полевые командиры хорошо изучили русских за время многолетнего противостояния с шурави на своей земле, по ходу дела научившись воевать не хуже отборных солдат из войск специального назначения.

Получив известие о переходе через границу очередного отряда афганских 'духов', маневренная группа капитана Северьянова помчалась выручать гарнизон блокпоста, оказавшегося на пути воинов Аллаха. Точнее, на острие удара, т.к. у бойцов не оставалось никакого иного выбора, кроме, как вступить в бой с попёршими из-за 'ленточки' моджахедами.

Благодаря своевременной огневой поддержке со стороны пары 'крокодилов', маневренной группе из трёх БМП удалось сходу прорваться к окружённым, и вызволить из пекла полтора десятка погранцов. Спустя минуту 'духам' огнём из ДШК удалось подбить один из вертолётов, вынудив выйти из боя оба Ми-24.

Повреждённый 'крокодил', сопровождаемый второй винтокрылой машиной, с трудом дотянул до аэродрома. Следующая пара 'вертушек' подошла с опозданием в четверть часа, что, в общем-то, и решило судьбу капитана Северьянова.

Вдохновившись быстрой победой над вертолётами, моджахеды с удвоенной энергией насели на маневренную группу пограничников. Явственно обозначилось намерение исламистов обойти с флангов по скалам, чтобы расстрелять из гранатомётов с удобных позиций все три русские БМП.

Разглядев подозрительную движуху со стороны 'духов', капитан приказал бойцам немедленно отходить, благо всех шестерых раненых бойцов уже пристроили внутри десантных отделений БМП. Отход прикрывали сам Северьянов и четвёрка опытных сверхсрочников с парой ПКМов, метким огнём охладив наступательный порыв афганцев. Последние, впрочем, знали своё дело туго, и за пять минут интенсивной перестрелки двое пограничников получили ранения разной степени тяжести.

Не дожидаясь, пока ситуация примет критический оборот, капитан велел своим подчинённым уходить, а сам лёг за пулемёт. В этот момент был ранен ещё один из погранцов, и Северьянов приказал сержанту Иванникову оставить ему, командиру, запасной короб от своего ПКМа. Сержант, кстати говоря, моментально догадался о том, что замыслил Артём, попробовал, было, возразить, но капитан был непреклонен. Взвалив раненого товарища на плечи, Иванников скрылся за поворотом горной дороги, а Северьянов остался наедине с 'духами'.

Надо сказать, что Артём вовсе не собирался геройски погибать в горах Таджикистана, доставляя врагам огромную радость. Постаравшись за время службы хорошенько изучить окружающую горную местность, капитан сразу же начал отступать вверх по склону, оттягивая моджахедов на себя.

Афганцам, хорошо знакомым с тактикой войны в горах, не оставалось ничего иного, кроме, как, начать преследование сумасшедшего русского. В противном случае Северьянов расстрелял бы из пулемёта с более выгодной позиции всех 'духовских' гранатомётчиков, пытавшихся сжечь уползавшие задним ходом БМП. А так успел завалить лишь парочку моджахедов с РПГ, плюс ещё тройку воинов Аллаха, которые прикрывали гранатомётчиков.

Неизвестно, сколь быстро бы закончилась смертельная игра с афганцами в догонялки по скалам, если бы над районом боя не появилась вторая пара 'крокодилов'. Вертолётчики нанесли меткий удар НУРСами, в результате чего моджахедам моментально стало не до преследования одинокого русского солдата. Замолчал 'духовский' ДШК, уткнувшись в небо погнутым стволом, заорали от боли с десяток раненых бородачей.

Опустошив блоки с НУРСами, Ми-24 зашли на второй заход, от души угостив противника из скорострельных пушек, после чего обе 'вертушки' убрались восвояси. Со своей стороны, афганцы свернули погоню на чёртовым шурави, который прыгал по скалам не хуже снежного барса. У врага имелись более насущные проблемы — спасение раненых, сбор оружия и амуниции с тел погибших единоверцев, к тому же моджахеды опасались третьего удара с воздуха, поэтому спешили поскорее покинуть место боя.

Удачно оторвавшись от преследования, Северьянов изменил направление отхода, к вечеру добрался до небольшой пещеры, где и заночевал. Ночь прошла спокойно, и с восходом солнца капитан зашагал к дороге, ведущей к заставе, с намерением засветло добраться до своих. Увы, не свезло.

Дорога, к которой направлялся офицер, являлась единственным сухопутным маршрутом, по которому осуществлялось снабжение заставы всем необходимым. С началом гражданской войны местные 'духи' много раз обстреливали колонны снабжения, минировали проезжую часть, устраивали засады, желая поживиться трофейными боеприпасами и продовольствием. Подобные засады, впрочем, не приносили желаемого результата — русские давно не ездили одиночными машинами, а колонны со снабжением сопровождались бронетехникой и часто прикрывались с воздуха вездесущими вертолётами.

Судя по тому, что увидел у дороги Артём, исламисты сделали соответствующие выводы из своих прошлых неудач, и решили применить иной способ уничтожения сухопутной транспортной артерии на заставу. Способ, в общем-то, не мудрёный, но требующий достаточно большого количества взрывчатого вещества. Ибо без приличного запаса взрывчатки сложно соорудить обвал, обрушив массивную скалу с несколькими террасами, стоящую метрах в двадцати от дорожного полотна.

Работали 'духи', как говорится, с огоньком, с улыбающимися рожами затаскивая на нижнюю террасу мешки с чем-то тяжёлым. Видимо, предвкушали предстоящее удовольствие в виде рукотворного камнепада, который должен был лишить русских единственной нормальной дороги в этих местах. В мешках, скорее всего, лежали самодельные фугасы, создаваемые в кустарных условиях из обычных аммиачных удобрений и ВВ в качестве инициирующего заряда.

Если бы у Северьянова имелась рация, то хитроумные планы обрезанцев накрылись бы медным тазом уже через двадцать минут. Дело в том, что с некоторых пор заставу усилили миномётной батареей, и армейцы заранее пристреляли всю окружающую местность в радиусе досягаемости своих 120-мм 'самоваров'.

По наводке погранцов миномётчики несколько раз накрыли караваны исламистов градом смертоносного металла, вынудив 'духов' прекратить использование близлежащих горных троп и тропинок. Вот уже месяц, как моджахеды шастали через границу лишь по дальним тропам, тем, что пролегали минимум в десятке километрах от заставы.

Рации у капитана не было. По этой причине Артём постарался подобрать наиболее выгодную позицию, чтобы получить хороший сектор обстрела. Офицера совершенно не беспокоил тот факт, что противник имеет более чем десятикратное численное превосходство, и что у него может не хватить патронов на всю эту ораву. Ведь, если он, Северьянов, прямо сейчас не сорвёт планы 'духов', то никто этого не сделает. Больше просто некому, и всё тут.

Планы исламистов удалось сорвать, точнее, взорвать в прямом смысле этого слова. Одна из первых же пулемётных очередей, выпущенная капитаном, вызвала детонацию нескольких килограммов взрывчатки, которые воины Аллаха уже успели поднять на террасу.

Рвануло так, что грохот заложил офицеру уши, а грибовидный столб дыма взметнулся выше близлежащих вершин. Взрыв обрушил лишь часть скалы, спровоцировал приличный камнепад, валуны с булыжниками загородили примерно половину проезжей части. Человек пять 'духов' в один миг отправились в гости к своим предкам, ещё пара-тройка повалились на камни, настигнутые длинной очередью из ПКМа.

На этом удача покинула русского офицера. Во-первых, исламистов оказалось более трёх десятков, а во-вторых, у них имелся АГС с достаточно толковым расчётом. Да, выставленный с тыла часовой курил 'косяк', из-за чего проморгал появление Северьянова, и поднял тревогу одновременно с началом стрельбы. Да, мощнейший взрыв перепугал и дезориентировал часть личного состава, всех тех, кто сидел в засаде за взорванной скалой. Однако дюжина опытных воинов Аллаха быстро сориентировалась в происходящем, и спустя пять минут капитану пришлось спешно отходить вдоль дороги на северо-запад.

Обозлённый и раздосадованный враг бросился в погоню, продолжавшуюся, наверное, около получаса. Во время погони Северьянов получил два ранения, одно из которых — пуля прошила бедро навылет — вынудило офицера принять последний бой.

Возможно, это покажется кому-то странным, но Артём не особо страшился смерти. Точнее, совершенно не верил в то, что в мире не бывает ничего ужаснее физической смерти, т.к. сомневался в глупости Всевышнего. Как-то не логично, чтобы всемогущий и всемудрейший Создатель бескрайней вселенной штамповал бы несовершенные одноразовые творения, словно современный китайский капиталист коммунистического пошиба.

Особо не афишируя свои взгляды, Северьянов считал, что смерть — это лишь начало следующего этапа в путешествии души по бесконечному мирозданию. По мнению офицера, куда хуже смерти являлись предательство, бесчестие, трусость, подлость, бессовестность, или же жизнь в постоянном страхе за собственную шкуру. Поэтому капитан сразу же отложил в сторону одну из имевшихся у него гранат, т.к. не желал попадать в плен, и, уж тем более, не собирался сдаваться по доброй воле.

'Духи', в свою очередь, не собирались отправляться в райские кущи к тамошним гуриям, пытаясь взять живьём одиночного русского солдата. Рановато спешить в рай, если ещё не исполнена воля Аллаха, озвученная заезжим богословом-джихадистом из Саудовской Аравии, требующая истребить как можно больше неверных. А заодно и всех тех единоверцев, которые не вписываются в парадигмы ваххабизма, являющегося официальной религией в королевстве Фахда ибн Аль-Сауда.

Окружив позицию Северьянова с трёх сторон, исламисты притащили АГС-17, и принялись засыпать смельчака-одиночку градом гранат. Если бы не ранение в ногу, то Артём, наверное, сумел бы заныкаться между камнями так, чтобы избежать поражения осколками ВОГов. Но нога, ставшая к этому времени совсем деревянной, зацепилась за валун, и в этот момент рядом легла очередь из АГСа.

Капитану показалось, что ему в лицо плеснули раскалённым металлом, после чего офицер потерял сознание. Как выяснилось, часть осколков принял на себя пулемёт, какое-то количество угодило в разгрузку, застряв в магазинах к АКМу. Другие (осколки) посекли руки, ноги, и Северьянов, без сомнения, истёк бы кровью даже без 'помощи' со стороны противника.

Расчёт из двух 'духов', в свою очередь, опустошил 'улитку', затем неожиданно подхватил АГС, и в темпе потащил гранатомёт в лабиринт скал. Столь же быстро свои позиции покинули и остальные моджахеды, спеша подальше унести ноги от места провалившейся засады. Через минуту над горами разнёсся гул мощных двигателей, возвещая о появлении самого опасного для исламистов врага — русского вертолёта.

Ещё спустя какое-то время из-за поворота горной дороги показался БТР-70, за которым лязгали гусеницами парочка БМП-2, 'шилка', следом шла ещё одна 'семидесятка', крытые 'уралы' с гаубицами на прицепах. Реакцию исламистов можно понять, т.к. колонна состояла из дюжины грузовиков, десятка единиц различной бронетехники, и сопровождалась парой Ми-17.

Разглядев впереди груду валунов, командир головного бронетранспортёра остановил колонну, после чего спешившиеся мотострелки прочесали близлежащую местность. На месте недавнего боя армейцы обнаружили следы минирования, несколько трупов 'духов', и едва живого неизвестного бойца с искорёженным ПКМом в руках.

Начальник колонны — седовласый полковник, повоевавший семь лет 'за речкой' — сразу же сообразил, что могло произойти на дороге, если бы не этот иссечённый осколками солдат... В-общем, после конкретного разговора по радио с вертолётчиками последние не рискнули оспорить жёсткий приказ полковника, шедший вразрез с приказами от их собственного начальства.

Над более-менее ровной площадкой завис один из Ми-17-х, пилоты спустили трос с носилками, бойцы в темпе привязали тушку капитана к носилкам. Через пару минут 'вертушка' взяла курс на Душанбе, а седовласый полковник отдал приказ колонне двигаться дальше. Откровенно говоря, полковник сомневался, что раненый 'дотянет' до госпиталя, но попытаться спасти стоило.

Артём 'дотянул'. Правда, находясь уже в отделении реанимации, едва не покинул этот бренный мир, пройдя через состояние клинической смерти. Военные медики оказались на высоте — вытащили с того света, собрали по частям, несмотря на контузию и большую кровопотерю. Как только состояние офицера стабилизировалось, раненого отправили самолётом в Москву, в госпиталь имени Бурденко, где за пациента взялись матёрые столичные доктора.

Следующие два с половиной года своей жизни капитан пропутешествовал по госпиталям и центрам реабилитации, медленно восстанавливая здоровье. Полностью восстановиться, к сожалению, не удалось, и с погранвойсками пришлось распрощаться — медкомиссия моментально 'зарубила' Северьянова, признав того негодным к строевой службе. Прямо в самый канун дефолта девяносто восьмого высокое начальство подписало приказ, 'подсластив' увольнение в запас присвоением очередного воинского звания 'майор'.

Заодно распрощался и с женой, которая подала на развод в тот же день, как только увидела, что осколки ВОГов сотворили с лицом Артёма. Собственно, понять молодую женщину можно, т.к. на тот момент врачи давали туманные прогнозы о перспективах выздоровления Северьянова. Какой нормальной бабе нужен в жизни балласт в виде полуслепого мужа с ограниченной подвижностью?

В-общем, Светка втихую сделала аборт, а спустя полгода после развода выскочила замуж за какого-то полукриминального дельца с Кавказа. В начале двухтысячного года этот типчик выбрал не ту сторону в конфликте между двумя преступными группировками, после чего штатный киллер конкурирующей банды не поскупился на заряд взрывчатки под днище 'бэхи'. Бренные останки бывшей супруги предали земле в закрытом гробу, и лишь после этого бывшая тёща написала Северьянову покаянное письмо, поведав о прерванной Светкой беременности.

К этому времени Артём уже пару лет жил в родном Владивостоке, благо у родителей имелась двухкомнатная квартира, где можно было без проблем забазироваться на любое время.

Родители... Ранения сына сократили им жизнь на десяток лет каждому, а то и больше: отец перенёс инфаркт, а мать едва не лишилась рассудка ещё там, в госпитале имени Бурденко. Даже после нескольких пластических операций морда лица Северьянова могла смело соперничать с физиономией Валуева в конкурсе на роль орка в каком-нибудь фэнтезийном фильме.

Восстановив связи с некоторыми из друзей детства, бывший пограничник вошёл в бизнес, связанный с торговлей продукцией китайского автопрома. По рабочим делам пришлось часто мотаться в Поднебесную, самому вникать во множество тонкостей и вопросов производственного характера. А что делать, если китайские товарищи переродились в матёрых капиталистов, и готовы ради большей прибыли облапошить доверчивого русского парня.

Чтобы не лопухнуться на ровном месте по причине собственного невежества, майор в отставке занялся изучением языка Конфуция и Лао Цзы. Удобно, знаете ли, во время переговоров с узкоглазыми партнёрами делать вид, что ни фига не понимаешь на языке аборигенов, а самому тихонько подслушивать, о чём китайцы переговариваются промеж собой.

Родители ушли в мир иной в две тысячи втором и в две тысячи третьем, соответственно, в начале мая и конце апреля. После последних похорон — похорон матери — Артём впал в депрессию, запил почти на целый месяц, чего раньше никогда себе не позволял. Пил один, в полном одиночестве, и с трудом вышел из запоя лишь благодаря бывшему однокласснику Борьке Савицкому.

Савицкий заседал в советах директоров нескольких банков, но, в отличие от множества ему подобных 'новых русских' умудрялся оставаться более-менее нормальным человеком. По крайней мере, для своей семьи и ближайшего окружения, в число которых входили друзья детства и бывшие одноклассники.

Не дозвонившись в течение пары дней до старого друга, обеспокоенный Борька не поленился, и примчался лично. Глянув на состояние Северьянова, банкир оперативно организовал тому вояж в дорогую платную клинику, где Артёма вывели из запоя.

В вышеуказанном санатории для нуворишей работал один занятный доктор китайской национальности, классный специалист по массажу, иглотерапии и прочим восточным волшебностям. Подружившись с этим китайским товарищем, спустя какое-то время Северьянов познакомился и с его учителем — маленьким сухоньким старичком неопределённого возраста. Старичок всю жизнь занимался различными гимнастиками, духовными практиками, боевыми искусствами, и общение с ним помогло Артёму справиться с тяжёлым душевным кризисом.

Следующие восемь лет оказались самым спокойным периодом в жизни бывшего пограничника. Благодаря дружбе с китайцами Северьянов наработал в Поднебесной хорошие связи, стал очень неплохо зарабатывать даже по московским меркам, а главное — в его жизни вновь появилась любимая женщина.

Отношения без обязательств постепенно трансформировались в нечто большее, и через пять лет у Артёма родился сын. На следующий год жена подарила мужу дочь, сделав Северьянова самым счастливым отцом в этом мире. В тот момент казалось, что жизнь наладилась, и судьба улыбнулась мужику во все тридцать два зуба.

Утром первого мая две тысячи двенадцатого супруга поехала с детьми к своей матери, проживавшей в Уссурийске, но так и не добралась до места назначения...

Следствие моментально установило, что виновник трагедии — водитель самосвала — сел за руль в состоянии сильного алкогольного опьянения, и в момент аварии находился практически в невменяемом состоянии. Этот двуногий урод выехал на 'камазе' на встречную полосу, снёс с трассы три легковых автомобиля, а сам, как это часто бывает с подобными алкашами, отделался синяками и царапинами.

До суда водила самосвала не дожил, по официальной версии следствия, скончавшись в камере предварительного заключения от острой сердечной недостаточности. В реале же алкаша задушили уголовники, получившие с воли 'маляву' от одного из местных криминальных авторитетов с указанием цели и гарантией оплаты за проделанную 'работу'.

Не будем уточнять, кто из родственников тех пятерых, что погибли в аварии, имел деньги и связи в криминальных кругах. Местные менты, в свою очередь, не стали поднимать шум из-за смерти подследственного, т.к. высокое начальство велело спустить это дело на тормозах.

После похорон любимых людей Артём несколько месяцев жил, как говорится, 'на автомате', будто робот на конвеере. Много работал, надеясь притупить острейшую душевную боль, заполнить суетой и рутиной ту пустоту, что образовалась в его жизни. Тщетно.

В какой-то момент, словно, что-то оборвалось внутри, и Северьянову стало глубоко безразлично, сколько он зарабатывает. Спустя ещё какое-то время бывший пограничник спросил сам у себя: а нахрена, собственно, он столько пашет, как проклятый, и, вообще, кому теперь нужны его деньги, и его раскрученный бизнес? Ответ напрашивался сам собой, и этот ответ подвёл жирную черту под лучшим этапом жизни Артёма Викторовича.

Продав свою долю в бизнесе каким-то дальним родственникам Борьки Савицкого — доля потянула на хорошую сумму — Северьянов купил относительно новый 25-ти метровый катамаран, и ушёл в свободное плаванье в прямом смысле этого слова. Только там, в море, подолгу оставаясь наедине со стихией, бывший пограничник сумел вновь обрести относительное душевное спокойствие. Точнее, смирился с потерей дорогих ему людей.

С помощью своих китайских друзей Артём вошёл в туристический бизнес, и следующие несколько лет прожил в провинции Гуандун. Зарабатывал на жизнь, в основном, организуя круизы по прибрежным водам для туристов из России и стран СНГ, которые останавливались на курортах Хайнаня. Кроме того, по просьбам китайских товарищей несколько раз в год ходил на Тайвань и на Филиппины, доставляя оттуда небольшие посылки, содержанием которых никогда не интересовался.

Очередное первое мая застало Северьянова в Южно-Китайском море, примерно на полпути между Лусоном и Тайванем. Плаванье, как плаванье, ничего необычного, и, когда после восхода солнца за кормой показалась какая-то джонка, Артём не обратил на неё особого внимания. За последние несколько лет бывший пограничник пересекался в море со многими десятками подобных джонок, катеров, яхт, каботажных судов, и прочими плавсредствами местных туземцев. Слышал, конечно, что в Южно-Китайском море пошаливают пираты, но, до этого дня, так, ни разу и не повстречался с морскими разбойниками лицом к лицу.

Где-то к полудню незнакомая джонка сблизилась с катамараном Северьянова до полумили, после чего в мире произошло что-то страшное и непонятное. Сначала Артёму показалось, что вокруг полыхнула какая-то странная розоватая вспышка, а затем секунды на три возникло состояние самой натуральной невесомости. Бывший пограничник воспарил в воздух в прямом смысле этого слова, упёршись макушкой в потолок салона, и едва не шлёпнулся на пятую точку, когда гравитация вернулась в норму.

В следующее мгновение завыла корабельная сирена, заставив Северьянова выскочить на палубу, и лихорадочно закрутить головой во все стороны. В первый момент Артём подумал, было, что радар неожиданно накрылся, и его старый добрый 'Пингвин' — так назывался катамаран — вот-вот окажется под форштевнем какого-нибудь встречного крупнотоннажника.

Однако море вокруг оказалось на удивление пустынным, за исключением одной детали — незнакомая джонка быстро задирала нос, под вой включенной сирены погружаясь кормой в воду. По верхней палубе обречённого судёнышка метались два-три человека, спешно напяливая на себя красные спасательные жилеты. Секунд пять спустя все трое бросились в воду, и энергично заработали руками, стремясь отплыть подальше от тонущей джонки, чтобы не оказаться втянутыми в водоворот. Через минуту на поверхности моря остались лишь 'Пингвин', небольшой ярко-оранжевый плот, и троица спасшихся.

Пока Северьянов спускал парус, запускал двигатели, и менял курс, потерпевшие кораблекрушение успели забраться на плот. Видимо, не желали близкого знакомства с акулами, которых хватало в Южно-Китайском море. В-общем, члены экипажа утопшей джонки поднялись на борт катамарана спустя минут сорок после гибели своего судна.

Едва глянув на спасённых, Артём тотчас ощутил нарастающее чувство тревоги. Интуиция, как известно, великая вещь, особенно, если она помножена на богатый жизненный опыт и знание местных реалий. Так, вот, эта самая интуиция вовсю вопила, что все трое филиппинцев — уроды и отморозки, у которых руки по локоть в крови.

Интуиция не подвела. Пока парочка спасённых на ломаном английском благодарила за своё спасение, попутно сообщив о погибших вместе с джонкой товарищах, третий зашёл Северьянову за спину. Намеревался накинуть на шею лоха-европейца удавку, гад такой, не подозревая, что бородатый 'лох' является серьёзным дядечкой.

От удавки Артём увернулся, и, не пожалев сил, отоварил злодея по шее ребром ладони. Затем потратил секунд семь на 'танцы' с ещё одним филиппинцем, который страстно возжелал посадить европейца 'на перо'.

Подловив момент, заблокировал руку, державшую нож, ткнув нападавшего по печени 'клювом ястреба'. Хорошо так ткнул, как говорится, от души, в результате чего пират сложился пополам, потерял равновесие, бултыхнулся в воду башкой вниз, и исчез в глубине, словно камень.

Обезвредив второго, пришлось заняться самой натуральной акробатикой, т.к. у третьего филиппинца обнаружился револьвер. Небольшой такой, короткоствольный девятимиллиметровый 'ругер' с пятью патронами в барабане, смертельно опасный в руках хорошего стрелка. Хорошо ещё, что этот третий злодей оказался никудышным стрелком — выпустив из своего 'ругера' все пять пуль, ни разу не попал в крутившуюся ужом мишень. Все пули ушли 'в молоко', точнее, в заднюю стенку рубки-салона.

Расстреляв патроны, пару секунд спустя филиппинец последовал прямиком за своими непутёвыми дружками. Откровенно говоря, Северьянов перестарался, не рассчитал силу удара, отправив потенциального 'языка' в мир иной. Уже потом спохватился, т.к. по идее, следовало бы оставить в живых хотя бы одного пирата, чтобы хорошенько допросить его, и узнать, какого чёрта жёлтомордые сходу полезли в драку.

Ещё одной непоняткой осталась быстрая гибель филиппинской джонки, у которой, судя по сбивчивому рассказу пиратов, неожиданно отвалилась корма. В подобное как-то слабо верилось, т.к. просто так корма отвалиться не может, поэтому бывший пограничник счёл, что судёнышко пошло ко дну в результате взрыва внутри корпуса, к примеру, в машинном отделении. Взрывчатки, видимо, заложили не много, ровно столько, чтобы хватило для появления в корпусе джонки одной хорошей пробоины.

Как и следовало ожидать, у нападавших не обнаружилось никаких документов, подтверждающих их личности. Пошарив по карманам трупов, Артём 'обогатился' кучкой мокрых и мятых банкнот, в основном, американских долларов, несколькими мелкими монетами, и дешёвым ножиком-бабочкой. Единственным ценным приобретением стала пара мунклипов с десятком 9-мм патронов, найденные в кармане у последнего филиппинца, а так же сам револьвер.

Куда большую ценность представлял самонадувающийся спасательный плотик, рассчитанный, минимум, на пять-шесть человек. На плотике имелся буй ИНМАРСАТ, посылающий сигнал бедствия в автоматическом режиме, и на этот сигнал должны были отреагировать соответствующие службы.

Взвесив все 'за' и 'против', Северьянов решил, что будет лучше, если он всё же сообщит береговой охране о происшествии, предоставит властям свою версию происшедшего. Вдруг, нападение на него является хорошо спланированной провокацией с целью выйти на заказчика? Вдруг, кто-нибудь умный и хитрый использовал пиратов втёмную, чтобы натравить на курьера береговую охрану? Благо, имеется зачётный предлог — исчезновение в определённом квадрате моря джонки вместе со всем экипажем.

Сунулся, было, во флайбридж, наполовину утопленный в крыше рубки, бросил взгляд на картплоттер — прибор 'завис', а по его экрану ползла какая-то невообразимая хрень. Предчувствуя недоброе, несколько раз включил-выключил старый GPS-навигатор, выбросить который никак не доходили руки, и убедился в отсутствии связи со спутником. Взял в руки гарнитуру рации, 'поколдовал' с настройками, и похолодел, почуяв неприятный вонючий запашок...

Всё ещё надеясь на чудо, спустился вниз, в свою каюту, и выругался трёхэтажным матом — в каюте висел характерный запах горелой пластмассы и электроники. Экран ноутбука и VHF станция зияли сквозными дырками, а над залитым минералкой блоком УКВ радиостанции поднималась струйка едкого дыма. Четыре маленьких кусочка свинца и стали — 9-мм пули 'ругера' — вкупе с разбитой ими же бутылкой воды превратили радиоаппаратуру в бесполезный хлам.

Поднялся наверх, проверил остальное: радар, вроде, не пострадал, освещал обстановку на двадцать миль вокруг. Если верить прибору, поблизости не наблюдалось ни одного плавсредства, даже самого захудалого рыбацкого катера. Эхолот так же исправно работал, показывал глубину в тысячу пятьсот с чем-то метров, заметно меньше, чем должно было быть в этом районе Южно-Китайского моря.

Загнув от души на великом и могучем, Артём занялся ревизией функционала остального оборудования катамарана. Запустил двигатели, опробовал режимы их работы, проверил лебёдки шкотов и фалов, пока, наконец, не добрался до автопилота.

Где-то через четверть часа слегка успокоился, убедившись в исправности большей части приборов и механизмов своего корабля. Компас есть, радар и эхолот в порядке, поэтому, в любом случае 'Пингвин' не проскочит мимо берегов Тайваня, а радиомолчание совершенно не отразится на отношениях Северьянова и заказчика. Заказчик вообще не рекомендует своим курьерам связываться с ним без лишней необходимости, мало ли что.

Что же касается официальных властей... Да пошли они к чёрту, эти напыщенные дармоеды в мундирах и без оных, вылизывающие анусы реальным хозяевам подлунного мира. Если уж вознамерились разыграть подставу, то должны были сделать это грамотно, чтобы тихо-мирно взять курьера с поличным. Если же решили подцепить курьера на крючок на 'мокрухе' с целью завербовать и шантажировать в дальнейшем, то пусть сначала возьмут его живым.

Побрезговав пачкаться кровью пиратов, бывший пограничник просто взял, и спихнул трупы филиппинцев в воду. Тела заколыхались на воде, медленно исчезая за кормой катамарана, однако Артём не сомневался, что такое лакомое блюдо, как мясо 'царя природы' очень скоро окажется в чьих-то желудках. Даже если местные акулы неожиданно объявят голодовку, их быстро заменят какие-нибудь др. голодные твари. В океане, как известно, хватает самых разнообразных падальщиков и хищников.

Как говорится, помяни чёрта, и он появится. Стоило Северьянову только вспомнить о хищниках и падальщиках, вода за кормой неожиданно взбурлила, и над поверхностью моря возник чей-то спинной плавник, чем-то похожий на акулий. Мелькнувший под водой силуэт принадлежал здоровенной зубастой тварюге, длиной поболее десятка метров. Буквально на глазах у Артёма хищник разорвал и сожрал оба тела, после чего вновь ушёл на глубину.

Сверившись с компасом, бывший пограничник подкорректировал курс, после чего решил, что и ему самому не помешает что-нибудь перекусить. Всё-таки, не часто приходится голыми руками отбиваться от пиратов, и не каждый день мочить злодеев наглухо. Сказано — сделано: спустя четверть часа Севастьянов вновь поднялся во флайбридж, притащив с собой целый поднос бутербродов с лососиной и термос с молочным улуном.

С аппетитом поедая бутерброд за бутербродом, взял в руки бинокль, оглядел морскую гладь на все 360 градусов вокруг 'Пингвина'. Горизонт оказался девственно чист, словно в давно минувшем каменном веке: не видать ни чёрточек мачт на пределе видимости, ни силуэтов каких-нибудь кораблей. Не обнаружилось даже вездесущих рыболовецких траулеров с материкового Китая, обычно, бороздивших здешние воды целыми эскадрами.

Часа через три Артём Викторович слегка забеспокоился. Бывает, конечно, что с борта низенького катамарана ни черта не разглядеть, но такое, обыкновенно, случается во время шторма. Сегодня же никаким штормом и не пахнет, дует лёгкий бриз, великолепная видимость более чем на десяток миль вокруг. К тому же почему-то 'молчит' радар, не обнаруживший ни одного судна с момента схватки с пиратами. А такого в этом районе Южно-Китайского моря просто не бывает, не должно быть по определению — пересечение крупных морских трасс, как-никак. Если прибавить ко всему вышеперечисленному ещё и отсутствие в небе инверсионных следов авиалайнеров...

Ещё спустя час обеспокоенный Северьянов попытался связаться с заказчиком с помощью спутникового телефона. Тщетно. Телефонный аппарат исправно работал, а вот сам спутник связи испарился в бескрайнем космосе, как и его собрат, спутник сети ИНМАРСАТ. То ли оба сошли с орбиты, то ли их скоммуниздили пресловутые 'зелёные человечки', провалиться им в тартарары со своими летающими тарелками.

Вплоть до захода солнца бывший пограничник ещё тешил себя надеждой, что ему 'повезло' столкнуться с какой-то необъяснимой природной аномалией. Затем, узрев над головой абсолютно чужое звёздное небо, незнакомый рисунок ярких созвездий, с ужасом осознал, что в мире произошли катастрофические перемены воистину галактического масштаба. С появлением же на ночном небе сразу двух лун Артёму очень захотелось напиться, и не просто напиться, а нажраться до чёртиков, упиться в зюзю до зелёных соплей.

К сожалению, на борту 'Пингвина' не имелось ни виски, ни водки, ни рома, ни какого-нибудь иного алкогольного напитка. Единственная спиртосодержащая жидкость в пределах досягаемости — три парфюмерных флакона в каюте, однако Северьянов никогда в жизни не опустился бы до того, чтобы остограмиться одеколоном. Даже с горя, даже в полном отчаянии, не имея другой возможности раздобыть нормальный алкоголь.

Первая ночь в чужом мире — Артём уже нисколько не сомневался, что его катамаран каким-то неведомым образом занесло чёрте куда — прошла тихо и спокойно. 'Пингвин' послушно следовал заданным курсом, с лёгкостью разрезая волны чужого моря, а Северьянов... Северьянов пил одну кружку чая за другой, пытался собраться с мыслями, т.к. не знал, что и думать по поводу происшедшего. Ибо дефицит исходных данных не позволял составить план действий даже на ближайший день, не говоря уже про большее.

Где-то под утро бывший пограничник, вдруг, встрепенулся, ощутив лёгкий толчок по корпусу катамарана. Сквозь шелест ветра и плеск волн на несколько секунд вплёлся какой-то посторонний звук, напоминающий шуршание, шорох, скрежет, что ли. Странный шорох, мало похожий на скрежет металла или композитных материалов.

Выскочив из флайбриджа на крышу рубки, Артём пулей бросился к левому борту, и схватился за поручни, с недоумением всматриваясь в темноту. Поморгал, потряс головой, даже в темпе потёр ладонями щёки, всё ещё не веря своим собственным глазам. Удивляться было чему — всё-таки не каждый день в тропических морях встречаются льдины, шуга, и, вообще, целые поля битого льда.

В голове зародилась, было, крамольная мысль, что в другом мире подобное является банальщиной и обыденностью, и Северьянов решил проверить сам себя. Закинул за борт резиновое ведро на верёвке, вытащил его, пополоскал в водичке ладонь, да и опрокинул ёмкость себе на голову. Взбодрило, хотя даже чисто навскидку температура забортной воды была никак не ниже 20 градусов Цельсия. Откуда же, чёрт возьми, в таком тёплом море взялся лёд, да ещё и в столь приличном количестве?

— Эээй!!! Эээй!!! — откуда-то издалека послышался чей-то слабый человеческий голос, кажется, женский. Перекрывая шум волн и ветра, заорали определённее, по-русски. — Эй, на яхте!!! Мы здесь!!! Эээй!!!

Всё ещё не веря свои ушам, Артём метнулся на пост управления, схватил бинокль, приник к окулярам, крутя колёсико резкости. Предутренние сумерки не позволяли чётко разглядеть линию горизонта, но даже при таком скудном освещении можно было полюбоваться множеством льдин самых разнообразных форм и размеров, разбросанным по морю там и сям. На одной из этих льдин чётко различались фигурки трёх человек, размахивающих над головами какими-то тряпками, что ли.

— Бред какой-то... Неужели я схожу с ума? — не слыша самого себя, пробормотал бывший пограничник. Секунду спустя спохватился, спустил парус, запустил оба двигателя, и, стараясь лавировать между наиболее крупными льдинами, повёл катамаран в сторону орущей троицы.

По ходу дела решил внимательнее осмотреться по горизонту, и уже через минуту разглядел вдалеке ещё одну парочку светлых островков льда с чёрными точками на них. Затем вновь перевёл взгляд на свою цель, с удивлением отметив явный диссонанс одежды землян с местной погодой: никто в здравом уме не станет надевать в тропиках тёплые куртки, высокие резиновые сапоги, и прочие комбинезоны. И вряд ли кто-нибудь специально потащит с собой в море складные буры с рыбацкими ящиками.

— Ура, Ура!!! Крыська, Стасик, нас нашли!!! — восторженный женский голос отвлёк Северьянова от подсчёта количества чёрных точек. Вроде, насчитал ещё троих. — Спасибо, спасибо!!!

— Оля, не прыгай так — свалишься в воду! — слегка испуганный мужской голос принадлежал парню, восседавшему на рыболовецком ящике. — Если здесь водятся акулы, то мы не успеем втащить тебя обратно на льдину!

— Стасик прав: нам надо опасаться акул, — обняв парня, звонким голоском произнесла ещё одна девушка. — Оля, не поскользнись!

— Блин, какие вы оба пугливые! — воскликнула первая девушка. — Неужели ещё не поняли, что со вчерашнего дня мы уже не на Земле?

— Кхм... Заканчивайте трещать, товарищи! — до льдины оставалось не более десятка метров, поэтому Артём бесцеремонно прервал болтовню молодёжи. Ибо нефиг отвлекать его от организации спасательной операции. В чужом мире действительно водились то ли акулы, то ли им подобные морские хищники, которые уже успели полакомиться экзотической добычей в виде нескольких трупов землян. — Внимание! Я сброшу на льдину спасательный плотик, и вы, все трое, погрузитесь на него со всеми своими пожитками. После этого я подтяну плот лебёдкой к корме, и вы поднимитесь на борт... Задача ясна!?

— А почему бы Вам просто не причалить к льдине? — поднимаясь на ноги, поинтересовался парень. — Это же проще сделать, чем возиться с плотом.

— Проще, молодой человек, не всегда означает лучше, — в ответ бывший пограничник разъяснил Стасику кое-какие нюансы. — Края льдины ломаные, достаточно острые, поэтому я не стану рисковать обшивкой своего корабля. Течь мне не нужна, да и вам тоже.

— Стас, не умничай, собирай манатки, — судя по всему, подруга Станислава соображала быстрее, чем её молодой человек. — Если ты помнишь, мы не единственные, кого спасатели должны снять со льдин.

— Тяжёлый случай, — покачала головой первая девушка, бросив взгляд на поцеловавшуюся парочку. — Эй, дядя, мы готовы, давай, сбрасывай плотик.

Спустя десяток минут эта самая девица — её звали Ольга — чмокнула Северьянова в щёку, то ли не заметив застарелых шрамов на его лице, то ли не обратив на них никакого внимания. Затем последовали рукопожатие с молодым человеком, скромные символические обнимашки со второй девушкой, Кристиной, оказавшейся законной супругой Станислава. Ещё спустя пару минут 'Пингвин' двинулся к следующей льдине, до которой было около полукилометра, и Артём стал слушать о приключениях любителей подлёдного лова.

История, в общем-то, оказалась вполне банальная. Молодая парочка, увлекавшаяся рыбалкой, решила воспользоваться последней возможностью порыбачить по рыхлому весеннему льду. К супругам примкнула и лучшая подружка Кристины, которая до этого момента ни разу не бывала на рыбалке, и страстно захотела ознакомиться с процессом выуживания разной, там, плотвы и окуней. Плюс, заодно отдохнуть с приключениями на свежем воздухе. Отдохнула, угодив в такие приключения, что не знаешь, как их и объяснить...

...Огромное поле льда с карельского озера перенеслось в тропические моря за долю секунды, захватив с собой дюжину местных любителей подлёдного лова. Полюбовавшись на бескрайнюю воду на горизонте без каких-либо признаков суши, народ обалдел, офигел, и охренел буквально в один момент. Самые сообразительные товарищи схватились, было, за телефоны, но сотовая связь полностью отсутствовала, а в эфире исчезли все радиостанции мира.

Почти сразу же стало быстро теплеть, и уже через полчаса температура воздуха поднялась до 25-ти градусов Цельсия. Ледяное поле не выдержало резких перепадов температур и лёгкого волнения на море, стало трескаться, на глазах людей раскалываясь на более мелкие фрагменты. Одному пожилому дядечке стало плохо с сердцем, и он скончался на руках товарищей по несчастью. Наступившая ночь принесла ещё большие неприятности, т.к. отдельные льдины стало уносить в море. Нескольким рыбакам, обособившимся от остальных, пришлось вплавь преодолевать открытые участки воды...

Тем временем справа по борту показалось местное светило, разгоняя лучами солнечного света лёгкую мглу и дымку. Ольга и Кристина тотчас затрещали с удвоенной энергией, по ходу дела вывалив на Северьянова ворох абсолютно ненужной тому информации. Бывший пограничник, в свою очередь, исподтишка разглядывал своих попутчиц, прикидывая, какими проблемами обернётся соседство нескольких особей мужского пола с двумя красивыми молодыми бабами. А проблемы могли оказаться серьёзные.

Кристина, с первого взгляда показавшаяся Артёму типичной блондинкой, оказалась симпатичной голубоглазой дамочкой с гибкой фигурой и с очень приятной улыбкой. Судя по всему, именно она играла первую скрипку в своём семейном дуэте, т.к. даже навскидку было заметно, что Станислав очень любит свою супругу. В-общем, вполне типичная ситуация для молодых людей в возрасте от 25-ти до 30-ти, ещё не затюканных бытовухой, подрастающими детьми, вечным безденежьем, и психологическими проблемами любимой жены.

Кареглазая брюнетка Ольга выделялась не только ростом под метр восемьдесят, но и — навскидку — третьим размером груди, которая моментально притягивала внимание любого нормального представителя 'сильного' пола. Если ещё учесть, что обладательница высокого бюста имела и другие, привлекательные мужскому взору округлости, то собранному с бору по сосенке коллективу в самом ближайшем будущем грозил взрыв критической массы тестостерона.

— Здорово, мужики! — громко крикнул Северьянов, выключив оба двигателя. Катамаран по инерции преодолел ещё пару десятков метров, подойдя почти вплотную к огромной льдине. — К краям льда не подходите, сразу грузитесь на плотик... Стас, бросай плот!

— Мужики в поле пашут, — отчётливо донеслось с льдины. Двое молодых парней ловко поймали сброшенный им плотик, быстро закинули в него своё барахло, сели сами. — Эй, яхтсмен, а ты как здесь очутился со своим корытом?

— Долго рассказывать, — отозвался бывший пограничник, поморщившись от сравнения своего судна со свинячьей посудой, повернулся к девушкам. — Дамы, включайте лебёдку!

Спустя пару-тройку минут экипаж 'Пингвина' пополнился Николаем и Валерой, и Артём направил корабль к следующей цели. Этой целью являлся махавший красной курткой грузный дядька лет сорока пяти, до которого предстояло пройти метров триста, не более.

Далее своей очереди дожидалась ещё одна парочка рыболовов, отделённая от дядьки в красной куртке примерно двухсотметровой полосой мелкобитого льда. Затем Северьянову предстояло снять с льдин ещё двух одиночек, обнаруженных с помощью бинокля уже после восхода солнца. Этих двоих отнесло от основной массы льдин уже на три-четыре километра, и, если бы не наступивший рассвет, бывший пограничник вряд ли бы заметил их в серых предутренних сумерках.

Грузный дядька в красной куртке представился директором какого-то, там, малого предприятия, и сходу попытался взять командование в свои руки. Павел Павлович Галкин — так звали мужика — похоже, ещё не сообразил, что его занесло в такую даль, где его связи и авторитет никого не колышут. В общем, дядьке достаточно тактично предложили не выпендриваться своей дружбой с ментами, и прочими власть имеющими персонами, ибо эти персоны остались на старушке-Земле.

Следом за Пал Палычем на борт катамарана поочередно взошли Олег, невысокий мужик сорока лет, и Алексей, семнадцати лет отроду, они же отец и сын Васнецовы. Затем экипаж 'Пингвина' пополнился двумя дядечками пенсионного возраста, Алексеем Фёдоровичем и Сан Санычем, которых удалось сняли с дальних льдин лишь спустя три с половиной часа после обнаружения Артёмом Стаса и девушек.

После этого Северьянов отклонил идею Галкина эвакуировать тело умершего вчера днём пенсионера, популярно объяснив народу, что на его корабле нет холодильной установки для сохранения трупов. Документы и некоторые из вещей покойного забрать не помешает, а дальше пусть природа сама позаботится об утилизации бренных останков.

Живым же лучше приготовиться к тому, что до ближайшей земли придётся преодолеть десяток тысяч миль по морям и океанам чужой планеты, т.к. радиостанция и часть навигационного оборудования катамарана продырявлены пулями. Где виновные в этом беспределе? Как, это, где? Виновные давным-давно наказаны по суровым законам военного времени, а их тушки с удовольствием схарчили чужеземные акулы.

Сняв со льда последнего рыболова, бывший пограничник был вынужден сразу же вскрыть один из своих контейнеров с НЗ. Теоретически, неприкосновенный запас продовольствия на борту катамарана должен был обеспечить пропитание экипажа в течение одного месяца. НЗ рассчитывался таким образом, чтобы экипаж из двух человек полноценно питался, не экономя, и без скрупулёзного подсчёта съеденных калорий. Теперь же, с появлением на борту 'Пингвина' десятка пассажиров, НЗ можно было растянуть на неделю, не более, да и то, если жёстко урезать порции.

С питьевой водой дела обстояли примерно так же, как и с продовольствием в целом. Впрочем, запас питьевой воды в пластиковых бутылках можно было растянуть недели на две, если нормировать потребление по паре литров в день на одного человека. А вот потом придётся хлебать водичку из опреснительной установки, если, конечно, экипаж сумеет дожить до этого самого 'потом'.

Тяжело вздохнув, Северьянов попросил любителей подлёдного лова перестать, наконец, галдеть, и выслушать его, капитана. Он, капитан, сейчас толкнёт речь, в которой разъяснит, что и как, и первым делом просветит народ о том, как надо вести себя на верхней палубе, и в море вообще. Ибо спасательных жилетов на всех не хватит, и если, не дай бог, кто-нибудь окажется за бортом, то шансов спастись у бедолаги будет ноль целых, хрен десятых.

Да, да, товарищи, в открытом море не стоит обольщаться насчёт вашего умения плавать, т.к. морские хищники разорвут вас в одно мгновение. А если кто-то считает, что в океанах чужой планеты водятся исключительно миролюбивые селёдки, то он сильно ошибается — здесь живут твари, с баальшущим удовольствием жрущие человечину.

Закончив с инструктажем по технике безопасности, Артём разрешил людям задавать вопросы, как по существу, так и общего характера. Неугомонный Галкин тотчас вылез с ЦУ, каким образом земляне могли бы определить долготу и широту, тем самым установив своё местонахождение.

Васнецов-старший тотчас напомнил Пал Палычу, что у новоявленных мореходов напрочь отсутствуют карты чужого мира, а Валера со смехом предложил Галкину подняться наверх, и самому 'поколдовать' со штурманскими приборами в руках. Сообразив, что он спорол чушь, директор малого предприятия стушевался, и разговор наконец-то перетёк в деловую плоскость.

В этот момент подоспел чаёк, заваренный девушками в самой большой кастрюле, люди расселись в рубке-салоне, с удовольствием захрустели бисквитами. Кроме пяти бисквитов на человека, каждому досталось по йогурту и по паре бутербродов с колбасой — вполне сносный обед после почти суточного периода вынужденного голодания. Народ слегка успокоился, постепенно отходя от пережитого, дав Северьянову возможность расспросить любителей рыбной ловли о том, кто и что умеет делать кроме самой рыбалки.

Первая удача: обе дамочки-рыбачки, как выяснилось, являлись медсёстрами, и вместе работали в одной больнице. В детской больнице. Жаль, конечно, что не хирурги, и не травматологи, но если знают, как наложить жгут — уже хорошо.

Станислав, муж блондинки Кристины, зарабатывал на жизнь торговлей пиломатериалами, хотя, по образованию был геологом. Закончив в Москве горный институт, по семейным обстоятельствам перебрался обратно в Карелию, где помогал отцу вести семейный бизнес, связанный с производством древесных плит, и т.п.

Валера и Николай — молодые мужички среднего роста в возрасте около 30-ти — работали обычными водителями, и, судя по наколкам на руках и теле, успели побывать в местах заключения. На прямой вопрос Северьянова признались, что загремели по малолетке, по глупости ввязавшись в драку после дискотеки. Отсидели по паре лет каждый, избежав призыва на армейскую службу, и с тех пор, по их словам, полностью завязали с криминалом.

Олег Васнецов, отец школьника Алексея, работал машинистом маневрового тепловоза, мог собрать и разобрать любой двигатель внутреннего сгорания, т.к. начинал свою трудовую деятельность механиком на каком-то заводе. После армии решил пойти учиться в железнодорожный техникум, окончил его, и с тех пор вот уже лет пятнадцать гонял туда-сюда маневровик, сцепляя и расцепляя (железнодорожные) составы.

Алексей Фёдорович, седой, как лунь, дядечка шестидесяти четырёх лет, оказался инженером-проектировщиком. До выхода на пенсию всю жизнь работал в строительстве, причём, в последние годы в филиале очень солидной фирмы. Имел дело, в основном, с металлоконструкциями, когда-то, в далёкой молодости увлекался греблей на каноэ.

Сан Саныч, так же пенсионер, из своих шестидесяти пяти четверть века отдал армейской службе, и уволился в запас в звании прапорщика. Затем несколько лет подрабатывал где придётся, чтобы хватало на хлебушек с масельцем, т.к. пенсия по тем временам была весьма скромная. В-общем, мастер на все руки с армейской закалкой и богатым жизненным опытом.

Познакомившись с народом поближе, бывший пограничник предложил мужчинам взяться за несение круглосуточных вахт, причём, обязательно по двое. Откровенно говоря, вахту за штурвалом у консоли управления мог нести и один человек — сам Артём, обычно, так и поступал — но будет лучше, если рулевого подстрахует ещё один человек.

Задачей второго номера станет наблюдение за поверхностью моря с помощью бинокля — вдруг, удастся разглядеть что-нибудь интересное. Радар на 'Пингвине', конечно, имеется, но с его помощью невозможно обнаружить пловца, или маленькую лодку, или какую-нибудь плавающую фиговину, представляющую опасность для судна.

Рыбаки не возражали, и спустя десять минут Северьянов принялся знакомить с системами управления катамараном две первые пары вахтенных — Николая с Валерой, и Станислава с Олегом. Алексея Васнецова, самого младшего из членов экипажа, было решено пока не привлекать к дежурствам.

Разумеется, от вахт освободили и девушек, на долю которых выпала типично женская работа — готовка на весь коллектив. Кристина и Ольга особо не возражали, но заранее предупредили, что претензии на качество блюд не принимаются. Ибо готовить на родимой кухне из родимых земных продуктов, и готовить рыбу, выловленную в чужом море на чужой планете — это, как говорится, две большие разницы. К тому же, неизвестно, удастся ли землянам поймать на свои зимние удочки хоть что-нибудь, т.к. никто заранее не запасся толстой леской, воблерами, блёснами, и прочими девайсами для ловли крупной рыбы. Тем более, для ловли в открытом море, где велика вероятность подцепить неподъёмную тушку весьма впечатляющих размеров.

Артём попросил Васнецова-старшего открыть дверцы платяного шкафа, благо, Олег сидел к нему ближе всех, и взору народа предстала линейка спиннингов и удилищ. Там же обнаружились два пластиковых кейса, набитые катушками с лесками, коробки с блёснами, и различными рыбацкими прибамбасами.

Увидев, что глаза любителей рыбной ловли загорелись охотничьим азартом, бывший пограничник предложил народу не откладывать дело в долгий ящик. Долго уговаривать никого не пришлось — все дружно высыпали на крышу рубки.

Первая рыбалка в новом мире растянулась минут на пять-шесть, не более. Ровно столько времени понадобилось Северьянову, чтобы прицепить к стальному поводку ярко окрашенную блесну, и взмахнуть спиннингом. Клюнуло сразу же, и, после недолгой возни, Артём подтащил добычу к корме. Здесь рыбину уже поджидали Васнецов-младший и Валера, которые оперативно подхватили её здоровенным сачком.

Спустя несколько секунд среди рыбаков возник жаркий спор, т.к. десятикилограммовая добыча внешне очень напоминала земную корифену. Некоторые товарищи, к слову сказать, ни разу в жизни не видавшие ту самую корифену вживую, доказывали, что пойманная рыба является корифеной. Другие, так же ни разу не державшие в руках живую корифену, с жаром пытались доказать обратное.

Конец спору положила Ольга, заявившая, что её, как повару, безразлично, как называется добыча землян, главное, чтобы она оказалась съедобной, и её можно было бы завялить. А вялить рыбу, дорогие мужчины, придётся, т.к. запасы газа на судне ограничены, и его надо как-то экономить. Иначе не на чем будет даже вскипятить воду. Плюс, не мешало бы подсчитать запасы соли, т.к. вяленая без соли рыба не лезет в глотку.

— Оленька, завялить хорошую рыбку в море можно и без соли, особенно, если найдутся специи. Со специями получится очень вкусно, гарантирую, — мягко улыбнувшись, Сан Саныч со вздохом оглядел ладную фигуру высокой брюнетки, и продолжил. — Если ещё найдутся желающие помочь мне с потрошением добычи, то дело пойдёт быстрее.

— Специи у меня есть, правда, китайские... Сейчас схожу, принесу, — припомнил бывший пограничник, протягивая бинокль Васнецову-младшему. — Держи, юнга, инструмент, учись смотреть в оба за горизонтом.

Спустя пять минут Артём раскопал в одном из шкафов коробку с пряностями и специями, купленную по случаю год назад в Гонконге по очень смешной цене. Коробка была торжественно вручена Сан Санычу, после чего все свободные от вахты вызвались помочь пенсионеру потрошить рыбу. Дело оставалось за малым — землянам предстояло выяснить, съедобны ли здешние корифены, или нет.

— Чего тут думать, товарищи? Пусть прекрасные дамы зажарят наш трофей, а мы, тем временем, наловим ещё, — слово взял Павел Павлович, и на сей раз его предложение не встретило острой критики. — Рыбохраны здесь нет, поэтому, если рыба окажется несъедобной, то просто выбросим улов за борт.

— Так ты, значит, готов рискнуть здоровьем, и первым похавать жареной рыбки? — тотчас влез Валера, сверля Пал Палыча подозрительным взглядом. — Не боишься помереть в муках?

— А я многим готов рискнуть, — с вызовом ответил Галкин, глядя собеседнику прямо в глаза. — Кристина, Оленька, если можно, добавьте, пожалуйста, в мою рыбку побольше перца... Люблю, знаете ли, поострее...

— Остыньте, блин, горячие финские парни, — глянув на двух насупившихся мужиков, бывший пограничник легонько постучал ладонью по переборке, привлекая к себе внимание. — Говорю один раз, и повторяться не стану: на корабле никаких ссор, никаких выяснений отношений. Наш единственный шанс спастись — стать единой командой. Точка.

— Извини, капитан, нервы, — криво усмехнулся Валера, в шутку подняв руки. — Мы с Колей всё понимаем, не деревянные.

— Кхм... У всех нервы. Наш Артём Викторович не первый год в море, и он знает, что тут, и как, — кашлянув, заметил Алексей Фёдорович. — И Пал Палыч дело говорит — пока бабы готовят, нам надо наловить ещё. Дальше — видно будет... Короче, подъём, мужики, и за работу.

Рыбалка удалась на славу. Работая двумя спиннингами, всего за часик с небольшим земляне натаскали почти три десятка местных корифен. Ещё штук пять сорвались, добавив рыбакам вагон бурных эмоций.

Тем временем женщины зажарили половину корифены, и Галкин, как и обещал, взялся за дегустацию. Сожрав несколько приличных кусков, директор малого предприятия закашлялся, схватился за горло, и, повалившись на пол, задрыгал ножками. Народ в ужасе остолбенел, наблюдая за 'умирающим', а Северьянов с улыбкой покачал головой: актёр из Пал Палыча был неважнецкий.

Вновь назначенные поварихи первыми сообразили, что их бессовестно дурачат, и, недолго думая, окатили Галкина горячим чаем. Оказалось, что девушки втихаря сняли пробу с рыбы ещё с четверть часа назад, но решили не сообщать мужчинам о своём своеволии. В-общем, поступили чисто по-женски, исходя из своей, женской логики, не подумав, что в экипаже найдётся ещё один клоун с собственными тараканами в голове.

Как это ни странно звучит, дурацкое представление в исполнении Пал Палыча неожиданно дало положительный эффект. Земляне внезапно ощутили ценность жизни каждого из членов их маленького сообщества, и осознали необходимость постоянно присматривать за ближними, чтобы избежать в будущем разных неприятностей.

Весь остаток дня экипаж 'Пингвина' чистил рыбу. Затем, ближе к вечеру Артём инструктировал на посту управления Алексея Фёдоровича и Сан Саныча — третью пару вахтенных. Поначалу Северьянов планировал назначить в пару к Сан Санычу товарища Галкина, но, посмотрев на шутовство последнего, решил, что Пал Палыч нуждается в более тщательном присмотре. Мало ли что может произойти ночью в открытом море в незнакомом мире.

Согласно задумке проектировщиков, изначально катамаран был оборудован десятком спальных мест, распределённых следующим образом: по четыре койки (кровати) в каждом из корпусов, и два дивана в рубке-салоне. Купив судно, бывший пограничник внёс в планировку корабля лишь одно изменение — переоборудовал помещение под флайбриджем в свою личную каюту, перенеся кухню в более просторную рубку. Переделка была осуществлена, исходя из желания нового владельца 'Пингвина' спать на стоянках в портах на своём корабле на своей собственной широкой кровати.

Дополнительным плюсом проведённой модернизации, с точки зрения нового хозяина, являлась просторная кухня, занимавшая львиную долю площади рубки-салона. Во время длительных походов, если, конечно, позволяла погода, Артём включал автопилот, и с удовольствием проводил время за плитой, занимаясь приготовлением своих любимых блюд. Частенько, когда катамаран подолгу отстаивался в портах Китая, Северьянов устраивал для китайских друзей небольшие застолья, угощая узкоглазых партнёров экзотической для южных мест русской кухней.

Поужинав бутербродами и чаем, после захода солнца народ разошёлся по спальным местам, которые распределили с учётом половой принадлежности и габаритов некоторых членов экипажа. В левом корпусе 'Пингвина' разместились обе девушки, занявшие форпиковую каюту с отдельным санузлом, и Станислав с Сан Санычем. В правом, корпусе, соответственно, отец и сын Васнецовы в форпиковом отсеке, и Николай с Валерой.

На диванах в рубке расположились наиболее габаритные персонажи — Алексей Фёдорович и Галкин, ну, а капитанская каюта так и осталась за её хозяином. Оставив за собой свои скромные апартаменты, бывший пограничник получил возможность хорошо слышать разговоры вахтенных, а так же всех тех, кто в тот момент находился в рубке. Кроме этого, в случае необходимости, мог в течение буквально считанных секунд подняться наверх, во флайбридж.

Ночь прошла спокойно, без каких-либо эксцессов и неприятностей. Подгоняемый тёплым южным ветром, катамаран лихо резал невысокие гребни волн, выдавая семь-восемь узлов в час. Вокруг — море воды в прямом смысле этого слова, и, если бы не две луны и незнакомый рисунок ярчайших созвездий, сторонний человек ни за что не догадался, что корабль оказался в чужом мире.

А вот достаточно опытный мореход, которым с некоторых пор являлся Артём, начал подмечать некоторые нюансы, на которые он не обратил внимания прошлой ночью. К примеру, на Земле-матушке не столь часто встречаются плезиозавры, резвящиеся в ночном море, словно утки в пруду. Да, и летучие рыбы на Земле имеют более скромные размеры, не такие, как та 'болванка', что шлёпнулась на палубу после столкновения с гиком. Хорошая такая летучая рыба, килограмма на три живого веса, не меньше. Попади такая рыбёшка кому-нибудь в голову, да ещё в тёмное время суток, человек запросто кувыркнётся за борт, и поминай, как звали... Ещё несколько подобных 'болванок' врезались в парус, который сыграл роль горизонтального батута, в конечном итоге возвратив рыбок в их родную стихию.

Много путешествуя в одиночку, Северьянов привык спать по ночам урывками, сколько получится, либо под шелест волн и скрип оснастки дремать в кресле на посту управления. Благо, безотказные радар и эхолот всегда предупреждали о сближении с каким-либо объектом, будь то надводные, или подводные препятствия.

Угодив же на иную планету, и проведя здесь вот уже почти двое суток, бывший пограничник никак не мог заснуть. И если в первую ночь сомкнуть глаза не позволяла полная неопределённость даже самого ближайшего будущего, то на следующую ночь спать не давало чувство ответственности за совершенно 'зелёный' экипаж. Артём ворочался с боку на бок, прислушиваясь к разговорам наверху, вставал чуть ли не каждые полчаса, проверяя, всё ли нормально у вахтенных.

Утром выяснилось, что не выспались практически все члены экипажа 'Пингвина'. Большинство просто не смогли заснуть, терзаемые собственными мыслями, а немногие счастливчики были вынуждены вставать посреди ночи, т.к. пришёл их черёд нести вахту. Женщины, похоже, вообще не уснули ни на секунду, проплакав и прошептавшись меж собой практически всю ночь напролёт.

Будь у Ольги с Кристиной с собой побольше косметики, они бы, без сомнения, постарались искусно накраситься до такой степени, что никто и не заметил бы следов бессонной ночи. Но девушки, видимо, решили приберечь пудры и краски на будущее, поэтому появились на палубе с опухшими от слёз и недосыпания лицами. Сие не осталось незамеченным как для капитана катамарана, так и для остальных мужчин.

— Так, народ, минутку внимания! Распорядок дня на сегодня — всем спать, — глянув на помятые лица и зевающие рты, Северьянов решил не жадничать, и срочно применить имеющееся у него хитрое средство из арсенала традиционной китайской медицины. К данной области знаний, накопленных китайской цивилизацией, можно относиться по-разному, до того момента, пока не столкнёшься с реальными знатоками рецептур и составов из различных растений. Артёму, например, повезло — в своё время он повстречал прекрасного специалиста по флоре Поднебесной, и на своей шкуре испытал действие некоторых настоек. — Если не отдохнём ещё сутки-другие, то мы, либо сойдём с ума, либо кто-нибудь из нас окажется за бортом... Пока я ищу в закромах одну хитрую микстуру, вы, милые девушки, приготовьте нам всем хороший, плотный завтрак. Он же обед и ужин.

— А что за микстура, кэп? — с интересом навострил уши Николай. — Ты же сам давеча говорил, что на судне нет ни капли спиртного.

— Говорил, и повторюсь ещё раз — спиртного у меня нема, — подтвердил бывший пограничник. — Моя микстура из натуральных трав, в малых дозах действует как успокаивающее при сильных нервотрёпках. Если же увеличить дозировку в три-четыре раза, то лучшего снотворного не сыскать. Проверено на себе.

— Ладно, давай попробуем твою настойку, а то у меня уже мозги набекрень от всего этого, — вступил в разговор Валера, неопределённо махнув рукой в сторону кормы. — Жаль, что у тебя нету пивка с водочкой — хряпнули бы, и баиньки часиков на двенадцать. С нервотрёпки и недосыпу хватило бы по пол литра на брата.

— Артём, а кто будет стоять вахты? — в отличие от Валеры и Николая с их примитивным балагурством, Алексея Фёдоровича, в первую очередь, интересовали вопросы организационного характера. — Я считаю, что двойные вахты отменять нельзя.

— Не волнуйтесь, я знаю одного очень хорошего вахтенного, — Северьянов пожал плечами, не видя ничего сверхординарного в том, чтобы провести за консолью управления часов десять-двенадцать. В недалёком прошлом приходилось торчать за штурвалом все шестнадцать, а то и двадцать. — Этот человек перед вами.

— Нет, Артём, давай-ка, мы тебя подстрахуем, — возразил собеседник, оборачиваясь к остальным. — Подстрахуем, товарищи, нашего капитана?

— Говно вопрос, Фёдорыч, — усмехнулся Николай, провожая взглядом большой плавник, показавшийся на поверхности моря: какая-то здоровенная рыбина с утра раннего кружила вокруг катамарана, периодически приближаясь к его корме. По словам Станислава, забравшегося с биноклем на мачту, размеры гостьи достигали половины корпуса 'Пингвина'. — Кэп, мы же не чурбаны какие, всё прекрасно понимаем — без тебя и твоего крейсера нам бы настал каюк ещё день назад. Давайте, мужики, поделим вахты по-честному, без балды и лажи.

— А почему это одни мужики? Женщины, что, уже не люди? — неожиданно возмутилась Ольга. — Мы с Крыськой тоже можем стоять вахты, как и все остальные. Чем мы хуже вас, мужчин?

— Красавица, да ты вообще самая-самая... Была бы моя воля, носил бы тебя на руках, как королеву, — ухмыльнувшись, Валера игриво подмигнул высокой брюнетке. — Но, постарайся понять, сестрёнка, что рулить кораблём — сугубо мужское занятие...

— А женское занятие, значит, стирать-готовить?! — ещё больше возмутилась девушка, перебивая парня. — Ты, Валерик, провёл в море без году неделю, а строишь из себя крутого морского волка. Спустись на землю, братишка, на дворе двадцать первый век!

— Не, ну вы её слышали?! — Валерий развёл руками, словно призывал в свидетели всех присутствующих. Земляне, в свою очередь, смекнули, что вот-вот разыграется очередное лицедейство, и устремили взоры на спорщиков. — Это же воинствующий феминизм чистой воды! Ещё немного, и она будет ходить без лифчика!

— Понадобится — ещё и трусики сниму, чтобы заносить до дырок единственное хорошее бельё, — Ольга за словом в карман не лезла, и мужчины слегка встрепенулись: каждый мысленно представил себе высокую брюнетку в чём мать родила.

Оказавшись в тропиках в одежде не по сезону, девушки были вынуждены соорудить из простыней одеяния в индийском стиле, чтобы не вводить в искушение преимущественно мужской коллектив. Мужской коллектив, в свою очередь, позволял себе щеголять в майках и трусах всевозможных фасонов и размеров. И как бы две красивые молодые женщины не старались скрыть, разные, там, округлости, экипаж волей-неволей бросал однозначные взгляды на ладные фигуры в белых одеяниях.

— Ха-ха! Двадцать первый век, говоришь? — вступился за друга Николай. — Оглянись, сестрёнка — вокруг нас первобытный мир, в котором ещё не изобрели даже твои лифчики.

— Тишина на радиочастотах ещё не говорит о том, что в этом мире не изобрели бюстгальтеры, — моментально отреагировала Кристина, которая захватила с собой на рыбалку маленькое радио. В первую ночь на другой планете супруги пытались поймать хоть какую-нибудь радиостанцию, увы, безуспешно. — Не исключено, что здесь живут люди, такие же, как мы, и у них достаточно развитая цивилизация.

— Прыгают твои местные вокруг пальм на манер папуасов, — заржал Валерий. — И просят своих богов послать им на обед...

— ...Изобретательницу лифчиков, — хохоча, подхватил Николай. — Хорошую, такую, упитанную блондинку...

— Ох, и насмешили... Остыньте, девоньки, не спорьте с этими великовозрастными балбесами, — утирая слёзы, сквозь смех произнёс Сан Саныч. — Мужики, поверьте мне, старику, на слово, но если ихнюю сестру чем-то обидеть, то потом это выйдет себе дороже... А бежать нам отсюда некуда, такие, вот, пироги.

— Артём Викторович, можно я буду стоять вахту на пару со своей женой? — попросил Станислав, выделив интонацией два последних слова. Судя по всему, сумбурный демарш Ольги пришёлся Стасику не по душе, но он быстренько сообразил, как разыграть ситуацию в свою пользу.

— Кхм... Предлагаю, не меняя самого принципа двойных вахт, дозволить нашим милым девушкам работать наравне со всеми, — вновь вступил в разговор Алексей Фёдорович, с интересом покосившись на раскрасневшуюся брюнетку. — Стас будет работать с Кристиной — вполне разумный вариант, а Ольга... Либо в паре с капитаном, либо с пенсионером, и только днём.

— Так не честно! — чуть ли ни в один голос воскликнули Галкин и Васнецов, после чего оба засмеялись, посмотрев друг на друга.

— Дискриминация! По возрасту, блин! — делано возмутился Валера. — Старикам — всё, а молодым — ничего!

— Кого это ты сейчас назвал стариками? — Сан Саныч сделал вид, что очень обиделся. — Вот, начнётся шторм, тогда и посмотрим, кто из нас старик.

— Шторм нам совершенно не нужен, — улыбка моментально исчезла с лица Олега Васнецова, ходившего во время службы на флоте в Северную Атлантику. — Командир, перетасуем пары, и оставим всё, как есть.

Выслушав коллективное решение народа, Северьянов не стал возражать. В конце концов, практически все члены экипажа являлись людьми взрослыми, способными логически думать, и отвечать за свои действия. Поэтому после небольшого спора Пал Палыч набросал на салфетке новый график двойных вахт, с учётом всех изменений и пожеланий.

Единственным недовольным оказался Васнецов-младший, который страстно желал стать вровень со взрослыми. А как тут станешь вровень со взрослыми, если те относятся к Алексею, как к ребёнку, и не дают парню шансов показать себя. А Алексей готов стоять вахты хоть сутки напролёт, особенно, если его напарницей будет Кристина, или та же самая Ольга, острая на язык, но не менее волнующая и привлекательная. Правду сказал Валерий — дискриминация по возрасту и самая натуральная дедовщина, блин.

С рыбалкой в этот день не заладилось, т.к. местные корифены исчезли в неизвестном направлении, бесследно растворились в морских глубинах. Скорее всего, их распугала кружившая вокруг 'Пингвина' акула. А может, и не акула вовсе, а просто хищная тварь впечатляющих размеров. Хотя, кто знает, не исключено, что в чужом мире водятся морские хищники страшнее и крупнее двенадцатиметровой акулы.

Спустя полтора часа на борту катамарана бодрствовали три человека, а остальные, плотно позавтракав, благополучно погрузились в царствие Морфея. Ещё через полчасика на посту управления остались всего двое — Сан Саныч с Ольгой. Прапорщик в отставке убедил-таки Артёма, что капитану корабля необходимо нормально отдохнуть, пока это позволяет сделать обстановка. Употребив грамм двадцать настойки, Северьянов провалился в глубокий сон, и проспал часов шесть, не менее.

— ...Кэп! Эй, кэп, просыпайся! Вставай, тебе говорю! — чья-то сильная рука почти полминуты тормошила плечо бывшего пограничника, пока Артём соображал, что к чему. — Давай, кэп, подъём!

— Время, да? — продрав, наконец, глаза, Северьянов прищурился, разглядев физиономию Николая. — Почему ты здесь? Что произошло?

— Всё в ажуре, кэп, мы с Валерой заступили на вахту минут двадцать назад, — улыбнулся водила. — Короче, мы там чайку увидели, или альбатроса, а может, и баклана — я не силён в птицелогии. Иди, сам посмотри, что это за птица там разлеталась.

— Я тоже не орнитолог, — уже на ходу уточнил Артём, пулей выскакивая наверх. — Валера, где она!? Дай бинокль!

— Вон, глянь 'на девять часов', — взмахнул рукой Валерий, передавая бинокль. — Думаю, что это чайка, здоровенная морская чайка.

— Да хоть буревестник, — засмеялся Николай, поднимаясь следом за капитаном. — Главное, что рядом стопудово должна быть земля!

— Не обязательно, — произнёс бывший пограничник, и после небольшой паузы уточнил. — Некоторые виды буревестников способны улетать от своих гнёзд на сотню миль.

— Шеф, да ты, блин, орнитолог, в натуре, — блеснул эрудицией рулевой. — Что делать-то будем, а?

— Изменим курс на четыре румба, и будем верить в то, что местные птички гнездятся где-то поблизости, — ответил Северьянов. — Я встану за штурвал, а вы, оба, всё внимание на горизонт... Николай, спустись вниз, и возьми у меня в каюте второй бинокль.

— Народ разбудить, или как? — поинтересовался Валерий, почёсывая трёхдневную щетину.

— А нам есть, что сказать людям? — вопросом на вопрос ответил Артём. — Пока радар молчит, нет смысла будоражить народ.

— Да он у тебя даже ни разу не пискнул, — тяжело вздохнул рулевой. — Может, он неисправен? Сам же говорил, что это, как его... накрылся, в-общем, медным тазом.

— Картплоттер не накрылся, а всего лишь 'завис'. Не может 'врубиться', что мы не на Земле, — уточнил бывший пограничник, быстро-быстро крутя рукоятки лебёдки. — С радаром всё в полном порядке, гарантирую.

После корректировки курса на борту 'Пингвина' стала ощущаться лёгкая качка, и Северьянов приказал вахтенным не бравировать, и лишний раз не подходить к поручням ограждения. Эскортная акула, как её в сердцах окрестил Алексей Фёдорович, всё ещё сопровождала корабль, держась то по правому борту, то по левому, её спинной плавник поблескивал в лучах закатного солнца. Если бы не эта тварь, земляне спокойно наловили бы рыбы, увеличив запасы продовольствия на чёрный день.

— Кэп, там, вроде, ещё одна чайка показалась, — доложил через полчасика Николай. — На... 'одиннадцать часов'.

— Значит, курс у нас правильный, — нарочито бодрым голосом констатировал Артём, в основном, чтобы подбодрить товарищей по несчастью. Сам же прекрасно осознавал всю призрачность их надежд в самое ближайшее время ступить на твёрдую землю. — А кто должен будет сменить вас по новому графику?

— Олег с Фёдорычем, — не опуская бинокль, ответил Валерий. — Им до утра дежурить, а потом придёт очередь Стаса и его бабы.

— Просьба есть, мужики: не говорите сменщикам про птиц... Не надо пока, хорошо? — уже другим тоном произнёс бывший пограничник. — Разъяснения нужны?

— Кэп, обижаешь... Мы не вчера родились, и не хуже тебя понимаем, что у нас в соседях мальчишка и бабы с женатиками, — криво усмехнулся Николай. — Бабы ревут ночь напролёт, Олег весь на нервах, а Фёдорыч с Санычем на мелкого зыркают и тяжело вздыхают.

— Угу, у прапора внук дома остался, такого же возраста, как Лёшка. Олег за жену переживает, за дочку, а Фёдорыч больше за внуков своих — трое их у него, — уточнил весь расклад Валерий. — Да, и у нас с Колькой родители ещё живы... Даже не знаю, выдержит ли мать известие о нашей гибели.

— Хуже всего, что тел не найдут, хоронить придётся пустой гроб, и неизвестно, когда, — помрачнел второй водила, вытаскивая из мятой пачки предпоследнюю сигарету. — Родители будут жить в ожидании чуда, тешить себя надеждами... (Цензура)... Валер, осталась последняя, будешь?

— Не, оставь себе, — отрицательно помотал головой приятель. — Повезло ещё, что мы жёнами не обзавелись, а то дёргались бы сейчас, как и все остальные.

— А почему не женились? — пользуясь случаем, поинтересовался Северьянов.

— Так получилось, — буркнул Николай, сунув обратно в карман пачку с двумя последними сигаретами. — Уговорил: оставлю на крайняк.

— Думали потянуть с женитьбой до тридцати трёх, до 'возраста Христа', — Валерий кисло улыбнулся, провожая взглядом заходящее солнце, и сменил тему разговора. — Эх, красивые здесь закаты, любо-дорого посмотреть.

— Тропики, — констатировал Артём. — Повезло, что не попали в полный штиль, и нет нужды идти под моторами.

— Ты же говорил, что у тебя соляры на тыщу миль с гаком, — тотчас насторожился Николай.

— На тысячу четыреста хватит, — уточнил бывший пограничник. — Но это дальность хода под двумя моторами при нормальном волнении, а если мы попадём в шторм...

— Млин, кэп, давай будем верить в лучшее, — перебив, нервно засмеялся Валера. — Колька, вон, безо всякого шторма позеленевший ходит, да, и у меня самого то и дело комок к горлу подкатывает.

— Сам ты позеленевший ходишь, — возмутился второй водила. — Ставлю 'штуку', что ты первым побежишь травить за борт.

— Принято, — хохотнул приятель, хлопнув в ладоши. — Кэп будет свидетелем и рефери в одном лице.

— Во время шторма я никого из вас наверх не выпущу, во избежание, так сказать, — произнёс Северьянов, отрицательно покачав головой, а после небольшой паузы продолжил. — Если припрёт 'кормить рыб', то марш в гальюн, а ещё лучше — заранее приготовить каждому по ведру.

Затеяв с другом пустой и ненужный спор ни о чём, Валерий с треском проиграл его уже спустя три четверти часа. После захода солнца ветер заметно посвежел, волнение усилилось примерно до четырёх баллов, вынудив незадачливого спорщика бежать в гальюн, и 'пугать белого друга' почти до четырёх ночи. Лишь под утро, образно говоря, вывернув весь свой желудок наизнанку, Валера дотащился до своей койки, и рухнул на неё, разбитый и измочаленный.

К этому времени на вахту заступили Васнецов-старший и Алексей Фёдорович, а Николай отправился 'давить на массу'. Олег с Фёдорычем попытались, было, уговорить пойти отдохнуть и капитана, но тот напомнил о своих правах и обязанностях. Как оказалось, правильно сделал, что не пошёл спать, т.к. уже через час с небольшим пришлось бы бежать обратно наверх.

Громкий писк радара застал вахтенных врасплох, заставив их вздрогнуть от неожиданности. Вздрогнул и Северьянов, расслабившийся, и задремавший в уютном кресле. Встрепенулся, протёр глаза, уставился на экран, помотал головой — нет, не сон, прибор продолжал противно пищать на одной ноте, словно комар-переросток.

— Неужели земля? — встревоженным и одновременно обрадованным голосом спросил Алексей Фёдорович. — Выключи его, Артём, не то перебудит всех раньше времени.

— Радар засёк береговую линию слева по борту, скорее всего, остров, — разъяснил бывший пограничник, отключая зуммер. — Нам придётся сменить курс, но тогда мы потеряем ветер... Нет, не пойдёт... Уберём парус, чтобы не проскочить далеко, а с восходом солнца пойдём под дизелями.

— Ты старшой — тебе виднее, — пожал плечами Васнецов-старший. — Давай, говори, какие лебёдки надо крутить.

Взошедшее солнце осветило лежавший в дрейфе катамаран, и, после того, как утренняя дымка окончательно рассеялась, земляне разглядели далеко на горизонте скалистый остров. До него, по предварительным подсчётам, нужно было пройти примерно восемь миль. Запустив двигатели, Северьянов взял курс прямиком на остров, и лишь затем разрешил Алексею Фёдоровичу идти будить людей.

Некоторые, как оказалось, сами проснулись от шума дизелей, другие же отходили ото сна довольно долго — сказывалось действие настойки. В-общем, прошло минут десять, прежде чем все собрались в салоне, обрадованные, взбудораженные, и принялись засыпать бывшего пограничника кучей вопросов. Большинство страстно возжелали подняться наверх, чтобы воочию лицезреть землю с крыши рубки, но Артём запретил эту экскурсию по причине волнения моря.

Народ отнёсся к запрету с пониманием, благо к этому моменту остров уже можно было разглядеть в бинокль прямо через остекление салона. Бинокль тотчас пошёл по рукам, и в этот момент Олег Васнецов крикнул, что радар обнаружил второй остров, намного крупнее первого. Ещё через пять минут радиолокатор 'нащупал' и третий остров, расположенный к северу от предыдущего. Все три острова располагались примерно на одной линии, на расстоянии от одной до двух миль друг от друга.

— Артём, у нас наблюдается резкий подъём дна, — спустя какое-то время доложил Алексей Фёдорович. — Глубина сократилась до ста метров, и продолжает уменьшаться.

— Ясно. Скорее всего, все три острова являются вершинами гор одного и того же подводного хребта, — предположил Северьянов. — Сейчас поднимусь.

Поднявшись наверх, и глянув на показания эхолота, Артём велел Васнецову-старшему держать курс аккурат между первым и вторым островами. Вскоре эхолот выдал цифру всего в тридцать пять метров, после чего началось постепенное повышение глубины до пятидесяти-шестидесяти метров. К этому времени 'Пингвин' вошёл в пролив между островами, и люди получили прекрасную возможность определиться с размерами вновь открытых земель.

Быстро выяснилось, что первый остров представляет собой хаотическое нагромождение практически вертикальных скал высотой с девятиэтажку, которые облюбовали местные пернатые. Десятки птиц кружили как над самим островом, так и над близлежащей к нему акваторией, с громкими криками пикировали к поверхности моря, хватали добычу, и вновь набирали высоту. С помощью бинокля удалось разглядеть у берега острова дюжину скал и рифов, а судя по многочисленным пенным бурунам вокруг них, количество подводных препятствий смело можно было умножать раза в два, минимум.

Разочаровавшись клочком земли под номером один, народ устремил свои взоры к правому борту, к суше за номером два. Этот остров был в несколько раз больше первого, но, кроме размеров, практически ничем не отличался от предыдущего по рельефу: аналогичное нагромождение скал высотой с девятиэтажку и более. Единственное отличие, отмеченное землянами, касалось количества птиц, обитавших на втором острове — пернатых там тусовалось на порядок меньше.

— А вот и третий остров, — произнёс бывший пограничник, указав рукой на последний клочок суши. — Фёдорыч, что, там, у нас, с глубинами?

— Шестьдесят пять метров, — ответил пенсионер, на пару секунд оторвавшись от изучения береговой линии. — Артём, предлагаю обогнуть правый остров, посмотреть, что, и как.

— Хорошо, так и сделаем, — согласился Северьянов. — Курс три-два-семь.

Повернув на новый курс, катамаран стал огибать большой остров с юго-запада. Люди продолжали изучать сушу в бинокли, в надежде увидеть в нагромождении скал хоть что-нибудь стоящее. Примерно с четверть часа не удавалось разглядеть ничего интересного, пока, наконец, 'Пингвин' вновь не изменил курс, входя в пролив между вторым и третьим островами.

— Ой, смотрите, корабль!!! — громко закричала Ольга. Девушка рассматривала берег через остекление салона, и первой узрела остов судна. — Артём Викторович, там, в бухте, самый настоящий корабль!

— Точно, корабль, — секунду спустя подтвердил Олег, вскинув бинокль. — Двухмачтовый, кажется, старинный.

— Кэп, вон, по ту сторону от входа в бухту ещё мачты торчат! — глазастый Валера махнул рукой куда-то в сторону.

— Да, ещё один или два потопших парусника, — констатировал Алексей Фёдорович. — Ну, командир, что будем делать? Пойдём, посмотрим, или как?

— Придётся глянуть, не то потом сами же не простим себя, и помрём от любопытства, — вздохнул бывший пограничник. — Так, Фёдорыч, подойдём на пару кабельтовых к берегу, встанем на якорь... Николай, Валера, готовьте 'зодиак'!

— Артём, если что-то пойдёт не так, то на таком расстоянии мы не докричимся друг до друга, — забеспокоился пенсионер, прислушавшись к шуму прибоя. Волны жадно облизывали скалы острова, под берегом можно было рассмотреть полосу белой пены.

— О, чёрт, склероз проклятый — у меня же в каюте есть парочка 'кенвудов', — хлопнул себя по лбу Северьянов. — Заодно захвачу оба гарпунных ружья...

Встать на якорь в двух-трёх кабельтовых от берега, к сожалению, не удалось, т.к. эхолот обнаружил несколько подводных препятствий в виде скалистых банок. Решив не рисковать фиг знает из-за чего, Артём увёл катамаран на пару кабельтовых к югу, спрятавшись от ветра и волн за скалистым берегом острова. После этого, захватив с собой одну из раций, четверо мужчин сели в 'зодиак' и помчались раскрывать местные тайны.

Вошли в бухту, по ходу дела обнаружив в ней обломки ещё одного затонувшего корабля. По всему выходило, что в мелководной бухточке и её окрестностях нашли свою гибель четыре парусных судна, считая и тот, что море забросило на небольшую террасу метрах в пяти от уреза воды. Классифицировать три полуразрушенных остова не представлялось возможным, а вот закинутый на террасу двухмачтовик чем-то походил на средневековый галиот. Впрочем, это было личное мнение Северьянова, ибо земляне не смогли забраться на трёхметровый скользкий откос, чтобы осмотреть зияющий рваными пробоинами корпус.

— Кэп! Кэп, давай, сюда! — закричали Николай с Валерой, замахав руками на манер работников полосатой палочки. Бродя по колено в воде в поисках подъёма наверх, приятели отошли на полсотни метров в сторону, и, похоже, что-то нашли. — Кэп, тут 'жмур' нарисовался! Реальный, отвечаю!

— Ни (цензура) себе, — реакция бывшего пограничника оказалась вполне себе русской. — (Цензура), кажется, это человек.

— Был человек, — скалясь, уточнил Николай. — А теперь это стопудовый 'жмур'... в доспехах.

— А ты кого ожидал встретить? — нервно засмеялся Валерий. — Орка? Гоблина? Или эльфа?

— Эльфийку, блин, с тремя грудями, и со шмонькой поперёк, а не вдоль, — хихикнул приятель. — Короче, кэп, в этом мире, походу, царит средневековье.

— Ты сделал вывод, исходя из того, что нашёл скелет мужика в кольчуге? — с ехидством в голосе поинтересовался Станислав. — Может, это толкиенист какой-нибудь, или реконструктор?

— Сам ты толкиенист и реконструктор, — нахмурился Николай. — Это обыкновенный человек, не орк, и не эльф.

— Я не специалист, но это, похоже, действительно, хомосапиенс, — заметил Северьянов, осматриваясь по сторонам. — Вероятно, он был членом команды одного из этих парусников.

— Кэп, а сколько человек должно быть в команде такого галеона? — спросил Валерий, махнув рукой в сторону дырявого корпуса судна.

— Чёрт его знает, до сотни, наверное, — пожал плечами Артём. — И это галиот, а не галеон.

— Один хрен, корыто старое, — сплюнул водила. — Короче, мы с Колькой пройдёмся по мелководью вдоль скал, может, найдём ещё пару 'жмуриков'.

Спустя буквально пару минут приятели наткнулись буквально на целую россыпь человеческих костей, разбросанных по мелководью там и сям. Вместе с останками людей на дне нашлась средневековая амуниция в виде пяти кольчуг, и кое-какое вооружение той же эпохи: кинжалы, топоры, копья, плюс три меча. Судя по лёгкому налёту ржавчины, всё вышеупомянутое железо пролежало в воде несколько недель.

— Ух, ты, смотри, Валера, какие здоровенные крабы! Да здесь их штук сто, не меньше, — услыхав сказанное Николаем, бывший пограничник поймал себя на мысли, что бухточка не так безопасна, как это кажется на первый взгляд. Кроме крабов, сожравших всю плоть с костей погибшего аборигена, в бухте могли водиться создания и похуже, например, спруты. Или, просто, один единственный спрут — хозяин всей здешней акватории, здоровенный, такой, с которым лучше не встречаться, не имея при себе штабеля глубинных бомб. — Слушай, давай попробуем поймать несколько штук, чтобы попугать ими девок, а потом сварим из них суп.

— Николай, Валера, топайте обратно. Это приказ! — скомандовал Северьянов, с опаской поглядывая в сторону небольшой подводной пещеры — идеального места, где вполне мог обитать хозяин всей этой бухточки. — Пора возвращаться на корабль.

— Кэп, а как же крабы?! — почти в унисон воскликнули водители, всерьёз вознамерившиеся изловить хотя бы одного из членистоногих.

— К чёрту крабов! Марш в лодку! — рявкнул в ответ Артём. — Берём с собой найденные мечи, топоры, и копья с кинжалами... Чую, что могут пригодиться.

— Эх, до галиота так и не добрались, — вздохнул Станислав, аккуратно пристраивая на днище 'зодиака' найденные топоры. Николай с Валерой поначалу обиделись на то, что их лишили лавров добытчиков, но, выслушав теорию об огромном спруте, призадумались, и признали свою неправоту.

— Вряд ли мы найдём там ответы на все наши вопросы, — произнёс бывший пограничник, оглядываясь на остов судна. — Давай, Стас, поехали, заводи мотор...

— Достаточно примитивные изделия, — выдал вердикт Алексей Фёдорович, покрутив в руках изделия туземной металлургической промышленности. Слушая рассказ разведчиков, земляне разобрали находки, мечи, копья и топоры пошли по рукам. — Ручная ковка, не очень качественное железо, плохой баланс.

— Для рубки кустарника сойдёт, — хмыкнул Сан Саныч, пальцем пробуя остроту одного из найденных топоров. — Чуток подточить, и им можно будет валить лес.

— Боевым топором? Ни за что! — картинно ужаснулся Николай. — Это же вещь в стиле викингов, а не примитивный девайс для заготовки дров.

— Балабол ты, а не викинг. Топор — инструмент универсальный. Им можно и дом срубить, и голову кому-нибудь откочерыжить, и много чего ещё полезного сделать, — вздохнул пенсионер, и перевёл разговор на др. тему. — Артём, что дальше?

— Мы установили, что в этом мире живут люди, такие же, как и мы, — Северьянов почесал щетину на подбородке. — Уровень технического развития их цивилизации невелик, и нам следует учесть все возможные риски, прежде чем вступать в контакт с аборигенами...

— Кэп, хорош нам лекцию по истории впаривать, — Валерий не утерпел, перебил, озвучив наиболее животрепещущий вопрос. — Ты лучше скажи, куда мы теперь пойдём?

— Я не знаю, куда нам идти, — признался бывший пограничник. — Поэтому предлагаю взять курс на юго-запад, а там видно будет.

— А почему именно на юго-запад? — тотчас спросил Васнецов-старший. — С таким же успехом мы можем идти на северо-запад, на запад, или на юг.

— Не могу объяснить, Алексей, интуиция, и всё тут, — Артём действительно не мог логически обосновать, почему ему хочется выбрать именно юго-западное направление.

— Ладно, зюйд-вест, так зюйд-вест, — пожал плечами Васнецов-старший. — А мы сможем идти при боковом ветре?

— Сможем, но качать будет прилично, — ответил Северьянов, бросив взгляд на Валерия. Услыхав про качку, тот мгновенно посерел лицом и загрустил. — Кстати, где наша спутница-акула?

— А хрен её знает, — сплюнул за борт Николай. — С утра не появляется, утонула, наверное.

— Ну, если не появляется, то давайте попробуем поймать что-нибудь на обед и ужин. Так, вахтенные со мной наверх, остальные — берите удочки, и за работу, — распорядился Артём. — Валера, тебя это не касается.

Спустя четверть часа 'Пингвин' удалялся на зюйд-вест, оставляя за кормой архипелаг Трёх скал. Соблюдая земную традицию, на правах первооткрывателей люди присвоили названия, как самому архипелагу, так и каждому острову в отдельности. В результате на рисуемой от руки карте появились три чёрные точки с обозначениями Южный, Большой, и Северный, с примечанием, что острова необитаемы, но на них водятся различные виды птиц.

С рыбалкой в этот день везло куда больше, чем в предыдущий день. Стоило Васнецову-младшему сделать пару проводок, на блесну села любопытная рыбина, очень похожая на земную рыбу-лоцмана, только увеличенная в размерах в несколько раз. Вес первого полосатого трофея потянул почти на пять килограммов, после чего, в течение сорока минут земляне выудили ещё семь штук лоцманов. Затем Галкин подцепил тунца весом почти под тридцать кило, с которым пришлось провозиться почти четверть часа. За одиночным тунцом вновь последовали лоцманы, практически такого же размера и массы, как и первая добыча этого дня.

— Нас нашли!!! Я поймала волну!!! — громкий крик Кристины хлестнул по ушам мужчин, словно пронзительный визг сирены. Сан Саныч дёрнулся от испуга, чуть не бултыхнувшись в воду, а Павел Павлович едва не подцепил блесной руку Алексея Васнецова. — Я знала!!! Я знала!!!

— Кристина поймала радиостанцию! — пару секунд спустя сообщила Ольга, белкой взлетев по трапу. — Вещание на английском языке! Нас вызывает какой-то корабль с названием 'Велла Гульф'!

— Господь с тобой, дочка, нельзя же так орать во всю глотку, — пожаловался Сан Саныч, держась за сердце. — Что за корабль? Чей?

— Вот, слушайте! — оттолкнув подругу, наверх выскочила Кристина, демонстрируя всем небольшой радиоприёмник. Перекрывая фоновый шум и небольшие помехи, из динамика отчётливо слышался женский голос, что-то монотонно бубнивший по-английски. — Она говорит, что 'Велла Гульф' просит выйти на связь все корабли с Земли, оказавшиеся в этом мире! Ура, нас нашли!!!

— Угу, так и есть, предлагает отозваться, — послушав текст, спустя несколько минут подтвердил бывший пограничник. — Это закольцованная запись, повторяющаяся примерно каждые две минуты, а 'Велла Гульф' — американский крейсер типа 'Тикондерога'.

— Амеры тоже здесь? — почему-то удивился Алексей Фёдорович. — Откуда?

— Оттуда, откуда и весь остальной народ, — засмеялся Валера. — Кэп, а ты сможешь определить, далеко ли от нас этот крейсер?

— Нет, вся радиоаппаратура сгорела, — отрицательно качнул головой Северьянов. — Я не могу взять пеленг на источник сигнала.

— Никак-никак? — прищурился Николай. — Без вариантов?

— Без вариантов, — вздохнул Артём. — Сам же видел, что у меня над аппаратурой был закреплён держатель... для удобства, чтобы гонять чаи, не вставая с койки.

— Мужчины, неужели вы не можете ничего сделать?! — возмутилась Ольга. — Вы же должны что-то придумать!

— Оленька, мы же не всесильные боги, — Сан Саныч с виноватой улыбкой развёл руками. — Нельзя от нас требовать невозможного.

— Вах, дэвушка, нэ злись так, да, а то станешь савсэм нэкрасивой, — Валера не удержался, и, изобразив кавказский акцент, подмигнул женщине.

— Ты совсем тупой, или ещё и клинический идиот?! — мгновенно вскипела Ольга. — До тебя, что, не доходит, что мы не можем связаться со спасателями?!

— Молчать всем! — со злинкой в голосе рявкнул бывший пограничник, на корню гася выяснение отношений. — Вы оба — если не прекратите пикировку, то поставлю вас в пару друг к другу, и будете стоять вахты, пока не станете единой командой.

— На вахте стояли трое: он, она, и у него, — тотчас скаламбурил Николай, и, спохватившись, картинно скорчил испуганную физиономию. — Всё, шеф, молчу, молчу.

— Мечтать не вредно, — Ольга не осталась в долгу, и, с гордо вскинутой головой величественно удалилась в салон.

— Какая женщина, — покачал головой Алексей Фёдорович, и подмигнул Сан Санычу. — Саныч, как насчёт поменяться вахтами?

— Махнусь только на большую тарелку вареников со сметаной, — улыбнулся прапорщик в отставке. — Ладно, посмеялись, и будет... Артём, что думаешь насчёт американцев?

— А что тут думать? Теперь мы знаем, что мы не одни в этом мире — сюда угодил ещё и американский крейсер. Раз угодил он, то могли попасть и другие корабли разных стран, — пожал плечами Северьянов. — В-общем, Кристина, ты молодец, всё правильно сделала... Не плачь, продолжай слушать весь диапазон средних волн, и если наткнёшься на что-нибудь интересное, то сразу же говори Стасу и нам.

Получив задание, Кристина вытерла слёзы, и вместе с мужем удалилась в свою каюту. Мужики, отвлёкшиеся, было, от рыбной ловли, вновь взяли в руки спиннинги, и до захода солнца с энтузиазмом пополняли запасы продовольствия. По ходу дела обсудили и радиопередачу с крейсера 'Велла Гульф', и перспективу мирного сосуществования с американцами в случае встречи с последними. В конечном итоге сошлись во мнении, что русским лучше держаться подальше от разносчиков дерьмократии, ибо пиндосам доверять нельзя.

С др. стороны, сам факт наличия в чужом мире корабля с Земли зажёг в людях надежду на встречу с соотечественниками: с россиянами, белорусами, украинцами, казахами, на худой конец. В тот момент никто как-то не подумал о том, что некоторые из вышеуказанных соотечественников могут ненавидеть русских больше, чем всё вселенское зло, вместе взятое.

Забегая вперёд, скажем, что кроме закольцованной передачи с американского крейсера Кристине удалось поймать трансляцию ещё двух радиостанций. Одна из этих радиостанций вещала, якобы, из Дюссельдорфа, бубня на немецком какие-то псалмы из Библии что ли. В-общем, полная ерунда, из которой было практически невозможно почерпнуть какую-нибудь полезную информацию.

Другая, появляясь в эфире раз в сутки на пару часов, трещала о чём-то на испанском, которым никто из пассажиров 'Пингвина' не владел. Первая — радиостанция из Дюссельдорфа — внезапно замолчала спустя сутки, и больше её ни разу не слышали. Вторая же продолжала методично бухтеть на языке Сервантеса, исправно выходя в эфир каждый день после полудня.

После заката погода испортилась ещё больше, подул сильный восточный ветер, волнение моря превысило четыре балла, и продолжало расти ещё больше. Позеленевший, словно фэнтезийный гоблин, Валера вновь оккупировал один из гальюнов, изливая 'белому другу' коктейль из отборного мата и содержимого своего желудка. Остальные старались держаться бодрячком, жалуясь лишь на вынужденную с непривычки бессонницу.

Между тем, барометр продолжал падать, и к двадцати трём ноль-ноль Артёму стало ясно, что выдерживать заданный курс не представляется возможным. Не на шутку разбушевавшийся шторм играючи отрывал один из корпусов от поверхности моря, угрожая опрокинуть катамаран, поэтому Северьянов был вынужден изменить курс, и повернул строго на вест.

Теперь пенящиеся трёхметровые валы накатывали на корабль с кормы, то поднимая 'Пингвин' на гребни, то опуская его в ложбинку между волнами. В довершение всего небо затянуло чёрными тучами, и пошёл дождь, уменьшив видимость практически до нуля.

Бывший пограничник даже не подозревал, что к моменту смены курса его катамаран находился всего в тридцати милях от берега крупного острова. Божественное проведение в лице бога Яхвуса закинуло на этот самый остров полтора десятка кластеров с Земли, в основном, с территориями из Азии и Африки, разбавив сей слоёный пирог частичками Северной Европы и обеих Америк. У южного же берега вышеуказанного острова находилась точка рандеву для кораблей, которые либо сами отозвались на призыв крейсера 'Велла Гульф' и пришли по доброй воле, либо были захвачены американскими морпехами, и приведены под контролем 'кожаных воротников'.

Впрочем, некоторые из капитанов попытались удрать из-под осточертевшей ещё на Земле опеки пиндосов. Так, в частности, капитан небольшого филиппинского танкера 'Калапан-3', переговорив с командиром крейсера, отклонил все предложения американцев. Филиппинец пошёл вдоль берега острова на северо-запад, ища укромную бухточку, где можно было бы спрятаться от разносчиков дерьмократии. Приближаясь к северной оконечности острова, танкер угодил в шторм, был вынужден снизить ход, в результате чего разминулся с 'Пингвином' примерно на тридцать миль.

Обнаружив с помощью радара неизвестное малоразмерное судно, филиппинцы приняли его за обычный прогулочный катер, из числа тех, что стали собственностью пиндосов уже в новом мире. Капитан 'Калапана-3' очень испугался, и приказал повернуть в сторону, чтобы разойтись с предполагаемым американским катером. Танкер лёг на норд-ост, и шёл на северо-восток всю ночь и всё утро следующего дня, пока его не нагнал вертолёт с крейсера 'Велла Гульф'.

Вертолётчики обстреляли 'Калапан-3' из пулемёта, и приказали немедленно идти в точку рандеву со своими кораблями, в противном случае грозя потопить танкер противокорабельными ракетами. Филиппинцам пришлось подчиниться, и спустя сутки американцы получили информацию о каком-то небольшом судне, якобы, замеченном к северу от острова Новая Америка. Информация была принята к сведению, и отложена в долгий ящик, т.к. на тот момент у пиндосов имелись куда более серьёзные проблемы и заботы, чем поиск неизвестного одиночного катера, или траулера.

Шторм бушевал всю ночь напролёт, выведя из строя почти половину экипажа 'Пингвина'. Хотя земляне крепились изо всех сил, к утру морская болезнь одолела Васнецова-младшего, Галкина, и Станислава с его супругой. Оставшиеся на ногах разделились на три пары, и, одевшись по погоде из гардероба Северьянова, заступили на двухчасовые вахты.

В первой половине дня дождь прекратился, где-то к полудню выглянуло солнце, а ещё спустя ещё пару часов ветер окончательно разогнал все тучи. Подгоняемый сильным восточным ветром, катамаран нёсся по волнам, словно заправская гоночная яхта.

Маленький корабль нещадно качало, и Артём запретил людям выходить на верхнюю палубу без страховочного фала. Естественно, что в таких условиях ни о какой рыбалке не могло быть и речи, поэтому земляне ещё раз пересчитали запасы продовольствия, на всякий случай уменьшив ежесуточные нормы. Как оказалось, не зря...

Угодив в зону устойчивого восточного пассата, 'Пингвин' шёл прямиком в открытый океан, с каждым часом всё дальше и дальше удаляясь от ближайшей земли. Наши соотечественники даже не подозревали, что окружавшее их со всех сторон водное пространство является вторым по величине океаном нового мира. По своим размерам этот океан примерно вдвое уступал оставшемуся далеко на Земле Тихому океану, но всё равно превосходил земной Атлантический океан.

Забегая вперёд, скажем, что на новой планете имелось два огромных океана, разделённые двумя парами крупных континентов. Конфигурация всех четырёх континентов резко отличалась от привычных нам силуэтов материков Земли-матушки, а размеры колебались в пределах примерно от 45-ка до 20-ти миллионов квадратных километров. На планете не оказалось столь огромного сверхконтинента, как земная Евразия, раскинувшаяся на полмира, зато имелся некий аналог Антарктиды в виде скованного льдами небольшого архипелага на Южном полюсе.

Распахнув свои объятия, чужеземный океан не спешил радовать землян хорошей погодой. Почти трое суток подряд стихия нещадно трепала незваного гостя, пока, наконец, волнение слегка не утихло.

За эти трое суток пришли в себя все те, кто мучился морской болезнью, в т.ч. и Валерий. За это время шестеро бессменных вахтенных, не страдавших морской болезнью, устали так, словно целый месяц отпахали в каменоломнях. Монотонные вахты и сон урывками вымотали даже относительно молодых Алексея Васнецова и Николая, не говоря уже о двух пенсионерах в возрасте за шестьдесят каждый.

Выдохлась и всегда энергичная и внешне спортивная Ольга, любительница почесать языком и поспорить по поводу и без повода. Где-то на третьи сутки девушка впала в какую-то прострацию, без слов, словно на автомате выполняла все команды и распоряжения. Северьянов, который отстоял несколько вахт в паре с каждым из новичков, в т.ч. и с Ольгой, обеспокоился, и дал девушке сутки отдыха. Вместо Ольги на вахту заступил Павел Павлович, сравнительно быстро оправившийся от морской болезни.

— Эх, красотища, — с тяжёлым вздохом произнёс Алексей Фёдорович, наблюдая за полётом небольшой стайки местных летучих рыб. Набрав скорость, эти увесистые 'торпеды' выскакивали из-под воды, и, расправив огромные плавники, несколько секунд планировали над поверхностью моря. Исчерпав инерцию свободного полёта, снова ныряли в воду, поднимая фонтаны брызг. — Что скажешь, Олег?

— Что скажу? Еда мимо носится, а мы и не чешемся, — в отличие от созерцательно настроенного пенсионера, Васнецов-старший смотрел на представителей морской фауны исключительно с практической точки зрения. Если видел какую-нибудь рыбину, то сразу же представлял её на разделочной доске, и старался поскорее воплотить в жизнь задуманное. — Лёшка, неси спиннинги, да побыстрее!

— Что, рыбалка намечается? — из люка высунулась осунувшаяся и помятая физиономия Валерия. — Мужики, что за дела? Почему меня не позвали?

— Возьми страховочный фал, и поднимайся наверх, — отозвался Олег. — И скажи женщинам, чтобы готовили сковородки.

— Фёдорыч, не желаешь махнуть пару раз? — спустя минуту поинтересовался Васнецов-старший, придирчиво осматривая стальной поводок. — Валерка, ну где ты, там, возишься?

— Не, Олежа, сегодня я пас, — грустно улыбнулся пенсионер. — Подустал я чего-то за последние дни, сердечко, вот, стало побаливать.

— Так, Алексей Фёдорович, с сердцем шутить нельзя... Давай, спускайся вниз, и ложись отдыхать, — услыхав, что у товарища появились проблемы с самочувствием, Олег сразу же протянул свой спиннинг сыну. — Держи, Лёшка, инструмент, а я встану за штурвал.

Известие, что одному из команды неожиданно стало плохо, моментально взбудоражило весь экипаж. Не на шутку встревожившиеся мужики тотчас собрались в салоне, где Кристина и Ольга хлопотали вокруг лежавшего на диване пенсионера.

Обе медсестры, похоже, перепугались больше всех остальных, т.к. на борту 'Пингвина' не имелось никакой специализированной медицинской аппаратуры. Все медикаменты, что нашлись на корабле — скромная по запасам лекарств аптечка, наполовину наполненная продукцией китайских фармацевтов — не могли реально помочь человеку в случае инфаркта, или, например, инсульта. А у Алексея Фёдоровича, по мнению девушек, как раз наблюдалось предынфарктное состояние, чреватое, сами понимаете, какими последствиями.

Выслушав предварительный вердикт медиков, Северьянов первым делом велел немедленно перенести пенсионера в свою каюту. Затем, после небольшого совещания с коллективом, бывший пограничник освободил девушек и от несения вахт и от всех прочих работ на судне. С этого момента Кристине и Ольге вменялась лишь одна служебная обязанность — заботиться о здоровье Алексея Фёдоровича, и попытаться сотворить небольшое чудо.

Следующие тридцать шесть часов пролетели в непрерывной тревоге, т.к. состояние пенсионера оставалось стабильно... непонятным. Обе медсестры ни на шаг не отходили от пациента, но без ЭКГ и прочих современных технологий не могли ни подтвердить, ни опровергнуть предварительный диагноз, ими же самими и поставленный. В этой ситуации радовало лишь одно — время шло, а Алексей Фёдорович не жаловался на боли в сердце, и, вообще, на ухудшение самочувствия в целом.

На седьмые сутки плаванья по чужеземному океану стихия взялась за землян всерьёз. С утра раннего небо заволокло тёмными тучами, устойчивый восточный пассат сменился порывами сильного юго-восточного ветра, волнение моря достигло шести-семи баллов.

Ближе к полудню раскатистой канонадой загромыхал гром, в небе засверкали яркие молнии, и нависшие над морем свинцовые тучи обрушили на катамаран сплошную стену дождя. Видимость упала до нескольких десятков метров, что, впрочем, уже не имело никакого значения, ибо вокруг 'Пингвина' вздымались четырёх— и пятиметровые волны.

Не желая испытывать судьбу, сразу же после начала шторма Артём убрал парус и запустил оба двигателя. Северьянову очень не хотелось сжигать невосполнимый запас солярки, но в противном случае существовала опасность быть развёрнутым бортом к волне.

Оказавшись же бортом к волне, маленький корабль рисковал опрокинуться, что в конечном итоге означало неминуемую гибель для его экипажа. Конечно, благодаря наличию пары герметичных корпусов катамаран может сравнительно долго держаться на плаву, дрейфуя к верху килем, но рано, или поздно океан всё равно утянет его на дно. Но сначала стихия убьёт людей, запертых в корпусах-ловушках без шансов на спасение извне. Поэтому проще пожертвовать топливом, которого жалко до слёз, и остаться в живых, чем пожадничать, и проиграть борьбу с чужеземным океаном.

Шторм продолжался всю ночь, и на следующий день достиг силы самого натурального урагана. Косой дождь лил, как из ведра, куда ни глянь, везде и всюду виднелись огромные волны высотой в шесть-семь метров, периодически накрывавшие 'Пингвин' шипящими пенящимися гребнями.

Корабль качало так, что земляне были вынуждены передвигаться по салону ползком, а вахтенные привязывались с помощью фалов к поручням, чтобы не оказаться смытыми за борт. Несмотря на герметичность катамарана в целом, вода нашла лазейки, проникла и в рубку и в оба корпуса, залив каюту капитана и койки в одном из форпиков.

Двое суток подряд люди не могли толком ни спать, ни есть, перебиваясь сухарями с водой и консервами. Двое суток подряд люди находились в состоянии сильнейшего душевного напряжения, томились в ожидании запредельного крена, с тревогой прислушивались к каждому потрескиванию корпуса корабля... Беда пришла оттуда, откуда её не ждали.

— Кэп, поднимись наверх! — сквозь свист ветра послышался голос Николая, в открывшийся люк хлынул поток пенящейся воды, ринулся вниз по ступенькам, растекаясь по палубе. — Тьфу, ты, чёрт, не успел закрыть!

— Что стряслось?! — чтобы перекричать свист ветра и шум шторма, Артём был вынужден склониться к самому уху своего товарища.

— Вон, глянь на экран! — ответил Николай, кивая в сторону радара. — Мне кажется, что это земля!

— Ага, похоже на то! — согласился бывший пограничник, разглядывая зелёную полоску на мониторе. — Давно заметили?!

— Минут пять назад! — прокричал Сан Саныч, оглядываясь на набегающую с кормы волну. — Внимание! Сейчас снова накроет!

— Кэп, у меня скоро жабры вырастут! — спустя минуту пожаловался Николай, выплёвывая изо рта солёную морскую воду. — Опять за шиворот хлестануло!

— Терпи казак, атаманом станешь! — улыбнулся в ответ Сан Саныч. Прапорщик-пенсионер исправно тянул лямку вахт наравне с остальными мужчинами, и чувствовал себя помолодевшим лет, этак, на тридцать. — Что будем делать, Артём?

— А что тут сделаешь?! — пожал плечами Северьянов, прикидывая, насколько велик обнаруженный радаром остров. — Попробуем обойти с зюйда, если получится!

Обойти, к сожалению, не получилось — не хватило знания здешних вод, свободы маневра и банального везения. Небольшой островок прямо по курсу возник неожиданно, вынырнул из темноты словно призрак. Даже не островок, а нагромождение скал, принимавших на себя всю мощь океанского прибоя. Прибой яростно набрасывался на эти скалы, и казалось, что океан вот-вот поглотит их, но раз за разом волны отступали назад, оставляя за собой лишь клочья белой пены.

— Всё, (цензура) нам! — выругался бывший пограничник, с запозданием сообразив, что стихия неумолимо влечёт катамаран прямиком к маленькому острову. Дизеля работали на всю катушку, но их мощностей явно не хватало, чтобы вырваться из ловушки, уготованной коварным прибоем вкупе с сильным ветром. Мозг лихорадочно искал варианты, чтобы избежать столкновения, и не находил ни одного спасительного сценария. — Сан Саныч, пусти меня к штурвалу! Николай, иди вниз, и прикажи всем готовиться к столкновению!

— Артём, ты что удумал?! Это же чистое самоубийство! — прапорщик-пенсионер, как оказалось, имел весьма смутное представление о серфинге. Поэтому просто не понял сути задуманного капитаном маневра. А маневр и вправду попахивал самоубийством, ибо 'Пингвин' — не лёгкая доска для серфинга, а сравнительно тяжёлая и неуклюжая конструкция.

— Извини, Саныч, нету времени, чтобы объяснять! — Северьянов переключил тумблеры, переводя двигатели в режим 'самый полный'. Крутанул штурвал, всматриваясь в темноту в ожидании наката очередного вала. — Если выживем, то сам всё поймёшь! Держись!!!

Если бы Северьянов в своё время приобрёл крейсерскую яхту, а не катамаран, то история горстки землян так и закончилась бы на безымянном нагромождении скал. Глубокосидящая яхта с её солидным килем просто не имела шансов проскочить на гребне волны, и неминуемо была бы разбита о гранитные выходы. В свою очередь, катамаран с его небольшой осадкой чуть более метра, имел призрачный, но шанс, проскочить на гребне волны как можно дальше. И Артём использовал этот шанс на все сто процентов.

Огромная стена воды подхватила корабль, словно щепку, в пять-шесть секунд перенеся его на полсотни метров вперёд. Вперёд и вверх, подняв катамаран вровень с вершинами скал, послышался треск и скрежет: корпус соприкоснулся с камнями. Мгновение спустя стена воды отхлынула обратно, и 'Пингвин' со всего маху лёг на гранитный выход.

Удар оказался такой силы, что вахтенных едва не выбросило за борт, прочнейшая, казалось бы, мачта сломалась сразу в двух местах, гик обрушился вниз, полностью развалив крышу флайбриджа. Винты и рули были сорваны в один момент, в обшивке корпусов и стенок рубки образовались несколько сквозных трещин, а с десяток блоков остекления просто бесследно исчезли. Двигатели тотчас заглохли, т.к. сработала автоматическая программа их аварийного отключения, предусмотренная для экстренных случаев.

Северьянова и Сан Саныча спасло лишь то, что они заранее предвидели подобное, и привязали себя фалами к поручням. Впрочем, всё равно набили предостаточно синяков и шишек, пока выкарабкивались из-под обломков крыши флайбриджа. Остальные члены экипажа, находившиеся в момент столкновения в салоне, отделались, как говорится, лёгким испугом: Валера рассёк скулу, ударившись обо что-то угловатое, Васнецову-младшему прилетело кастрюлей по голове, а Станислав получил несколько синяков.

Пока вахтенные приходили в себя и выкарабкивались из-под обломков, до катамарана добрался очередной вал, с грохотом обрушился на заднюю стенку рубки. Приняв на переборку тонны воды, корпус 'Пингвина' жалобно затрещал в нескольких местах, с содроганием и скрежетом продвинувшись метра на полтора вперёд.

Спустя несколько минут корабль накрыло следующей волной, пропихнув судно вперёд ещё метр-другой, затем последовало ещё несколько накрытий океанскими волнами, пока, наконец, левый корпус не соскочил с огромного камня. Теперь 'Пингвин' намертво засел на скалах с креном на левый борт в тридцать градусов, и уже никакая сила не смогла сдвинуть корабль с места.

В течение полутора суток прибой с жадностью облизывал кормовую часть судна, после чего шторм стал постепенно утихать. Всё это время измученный экипаж провёл на борту катамарана, теснясь в рубке-салоне, в ожидании неминуемой развязки со смертельным исходом.

Когда, наконец, прекратил лить дождь, и люди получили возможность осмотреться вокруг, выяснилось, что разбушевавшаяся стихия не смогла сокрушить препятствие в виде обшивки земного кораблика. Чужеземный океан утихомирился и отступил, признав своё поражение.

— Дорогая передача, я (цензура), не иначе, — Валерий заломил руки за голову, взъерошив свою причёску. Вид, открывшийся с накренённой палубы, вызвал у землян смешанные ощущения. — Эх, бывают же такие подляны...

— Во время шторма мы бы всё равно не смогли причалить к берегу острова, — заметил Васнецов-старший, протирая окуляры бинокля. — В лучшем случае нас бы бросило на деревья, в худшем — разбило бы о тамошние валуны... На, сам посмотри, если не веришь.

Маленький скалистый островок, на котором 'Пингвин' нашёл своё последнее пристанище, оказался сушей длиной менее сотни метров, и шириной метров в тридцать, не более. Юго-восточный берег островка, обращённый в сторону океана, представлял собой уступчатое нагромождение громадных валунов, омываемых прибоем. Противоположный, северо-западный берег сбегал к урезу воды под уклоном примерно в сорок пять градусов, и, по сути, являлся аналогичным нагромождением растрескавшихся валунов.

Метрах в трёхстах к западу и северо-западу от места крушения раскинулся холмистый остров на несколько порядков больших размеров, обильно поросший деревьями. Восточный берег этого большого острова убегал на несколько километров к северу, теряясь в лёгком туманном мареве.

Прямо перед собой люди имели возможность рассмотреть широкие галечные пляжи, усеянные россыпями крупных валунов и отдельными скалами. Сразу за галечными пляжами начиналось царство местной флоры: заросли кустарников взбегали на небольшие холмы, плавно переходя в густой лес.

— Чёрт, самую малость не дотянули, — пробормотал Николай, и замолчал, встретившись взглядом с Северьяновым. Последний спрыгнул вниз, на скалы, и с хмурым лицом осматривал повреждения катамарана. — Мужики, как насчёт построить плот, и перебраться туда, в джунгли?

— Вряд ли мы встретим там джунгли, — заметил Сан Саныч, с видом бывалого путешественника окинув взором северо-западный берег маленького островка. На этом склоне вполне хватало плавника, в беспорядке разбросанного там и сям. — А вот построить плот — идея хорошая.

— Зачем нам плот? — глухим безжизненным голосом произнёс бывший пограничник, поднимая взор на своих товарищей. — Чтобы перевезти всё имущество, вполне хватит 'зодиака' и трофейного плотика.

— Кэп, плот понадобится, чтобы перевезти демонтированные дизеля, и всё то, что мы сможем снять с корабля, — вступил в разговор Валерий, и замолчал, почувствовав состояние души капитана.

— А смысл? Спустись сюда, и погляди здесь и там — вон и вон, две пробоины, а вон там — дырища на четверть корпуса, — криво усмехнулся Северьянов. — Нахрена нам те дизеля, если винторулевой группе каюк? Вон ещё одна трещина, соляра сочится, значит, повреждён ещё и один из танков...

— Так, мужики, слышали, что сказал командир? Если не хотим потерять остатки топлива, то солярку надо по-быстрому перекачать в другой танк, пока аккумуляторы не разрядились, — мудрый и многоопытный прапорщик мгновенно сообразил, что к чему, и принялся раздавать распоряжения. — Да, в рундуке в правом корпусе лежат ручной насос, шланги... Николай, принеси их, вдруг, понадобятся... Олег, Валера, за мной.

— Господи, да здесь же высота метров десять! — откуда-то со стороны донёсся дрогнувший голос Кристины. — Боже всемогущий... Ой, Стас!

— Примерно четыре-пять метров будет, — оперативно подхватив супругу за руку, Станислав уточнил высоту обрыва, сократив её в два раза. — Осторожно, тут очень скользкие камни.

— Эй, вы, оба, немедленно отойдите от края обрыва! Если вам не терпится покончить жизнь самоубийством, то, вон, возьмите хороший конец, привяжите его к поручням, и прыгайте вниз (цензура), — усталость и нервное напряжение последних дней неожиданно пробудили в Артёме не лучшие черты его характера — резкость и жёсткость. — Стас, (цензура), я, кажется, чётко и ясно приказал всем ещё полчаса назад — с палубы ни ногой! У тебя, что, водой уши залило? Ещё и жену с собой потащил, балбес!

— Извините, Артём Викторович, я не подумал, — молодой мужчина слегка покраснел, признавая свою неправоту. — Кристина, давай руку, идём назад.

— Опусти меня, я никуда не пойду, пока этот мужлан не извинится! — обычно, тихая и покладистая Кристина неожиданно встала на дыбы, разродившись самой настоящей истерикой. Впрочем, немудрено, если учесть, сколько времени женщине пришлось просидеть взаперти в рубке 'Пингвина' наедине со своими и чужими страхами. — Нам не на чем плыть, яхта разбита... Разбита по его вине! Здесь нет ни воды, ни еды... Скалы, голые скалы... Стас, неужели ты не понимаешь, что мы все вот-вот погибнем!? Все! А я не хочу умирать! Не хочу!!!

— О, нет, только не это, — как ни странно, первой в ситуации сориентировалась появившаяся на палубе Ольга. — Мужчины, ну, чего вы уставились на девку? Критические дни, физиология, блин... Должны же понимать, что критические дни ничьим приказам не подчиняются.

— Всё хорошо, поплачь, милая, поплачь, тебе надо выплакаться, — девушка ловко спустилась вниз по верёвочной лестнице, и по-матерински заключила подругу в объятия. Муж Кристины топтался рядом, не зная, что предпринять. — Стас, иди отсюда, займись чем-нибудь, а мы сами разберёмся со всем, по своему, по-женски... Извините, Артём Викторович, это она не со зла ляпнула.

— Так, чего ждём? Работа сама себя не сделает, — поймав выразительный взгляд Ольги, Сан Саныч заторопил мужиков. — Станислав, иди, помоги Лёшке собирать вещи... А потом надуйте лодку и плот... Артём, давай, поднимайся обратно, война ещё не закончилась.

— Нет, она права — я должен был сохранить корабль, — убитым голосом произнёс бывший пограничник. Обойдя место крушения, Северьянов с ужасом осознал, что у экипажа не хватит силёнок, чтобы снять катамаран со скал. Надёжный и быстрый 'Пингвин', ставший для землян родным домом, распластанной птицей намертво застрял на камнях, а он, Артём, не в состоянии смириться с мыслью, что этот самый дом придётся бросить. — Без него нам не выжить.

— Майор Северьянов, как старший по возрасту, приказываю Вам отставить и прекратить! — мягкий и никогда неунывающий пенсионер в мгновение ока предстал в совершенно ином виде. — Перед нами стоит задача выжить, и мы обязаны это сделать любой ценой! Вам ясно!?

— Так точно, товарищ прапорщик, будет исполнено, — криво усмехнулся Артём. — Ладно... Спасибо, Сан Саныч, я в норме... Ты прав, первым делом займёмся соляркой.

— Ну, вот, и ладушки, — грозный прапорщик вновь преобразился в обыкновенного доброго пенсионера. — Я вот, что думаю: если поторопимся, то до темноты успеем сходить на большой остров, разведаем, что и как.

— Большой остров, говоришь? — Северьянов прищурился, оценивающе глянув в сторону указанной суши. — Давай, лучше, поступим по принципу 'утро вечера мудренее', а пока займёмся неотложными делами.

— Ты капитан — тебе решать, — Сан Саныч бросил быстрый взгляд в сторону женщин, и наклонился к люку. — Фёдорыч, ты, как, готов к труду и обороне?

Бывший прапорщик мобилизовал всех, в т.ч. и приболевшего инженера-проектировщика. Пока остальные члены экипажа спасали драгоценное топливо, сортировали и подготавливали к эвакуации прочее имущество, Алексей Фёдорович изучал в бинокль ландшафты большого острова. А заодно и все прочие направления, в т.ч. и безбрежные просторы океана.

Наступившая ночь прошла спокойно, дав возможность намучившимся землянам более-менее нормально отдохнуть. Чужеземный океан успокоился, восточный ветер окончательно разогнал тучи, а вид восходящего солнца вызвал улыбки на лицах всех, без исключения, людей. Не осталось незамеченным и появление в небе нескольких крупных морских птиц, прилетевших откуда-то с севера. Покружив над местом кораблекрушения минут двадцать, пернатые убрались восвояси, видимо, разочарованные отсутствием лёгкой добычи в виде трупов.

Перекусив на скорую руку, чем бог послал, Северьянов, Николай, Валера, Галкин и Сан Саныч сели в лодку, и отправилась на разведку большого острова. Переправа через трёхсотметровую полосу воды заняла с четверть часа, т.к. разведчики шли на вёслах, чтобы не демаскировать себя шумом подвесного мотора.

Вооружение группы составляли арбалет, найденный вчера в одном из рундуков катамарана, пара гарпунных ружей, а так же поднятые со дна бухты копья, топоры и мечи. Трофейный 'ругер' и десяток патронов к нему — единственный огнестрел, которым располагали земляне, и на который нельзя было всерьёз рассчитывать в случае столкновения с каким-нибудь реальным хищником, или с большим отрядом врагов. Впрочем, Артём считал, что на затерянном в океане острове вряд ли водятся какие-либо крупные хищники, т.к. им требуется солидная кормовая база.

Высадившись на галечный пляж, люди некоторое время изучали окрестности, рассматривая заросли кустарника. Затем, посовещавшись, решили не лезть, очертя голову, в густой колючий кустарник, а пройтись на вёслах вдоль берега в поисках более удобного места для высадки. Сказано — сделано, и спустя несколько минут 'зодиак' двинулся на запад, по часовой стрелке, держась примерно в полусотне метров от галечного пляжа.

Обогнув южную оконечность острова, разведчики повернули на северо-запад, внимательно присматриваясь к береговой линии. Пройдя на вёслах километра три, изменили курс, обходя вдающийся в море скалистый мыс, покрытый густым лесом. Затем повернули на северо-восток, и с этой точки Пал Палыч разглядел на горизонте вертикальный столбик тёмного дыма, казалось, поднимавшийся прямо из моря.

На разглядывание этого дыма земляне потратили битый час, но так и не смогли прийти к какому-нибудь единому мнению. Плюнув, в конце концов, на дым, разведчики вновь взялись за вёсла, подналегли, и, пройдя пару миль, стали постепенно склоняться к югу.

Обогнули ещё один мыс, поросший густым кустарником, повернули на юг, и вскоре увидели в бинокль знакомую полоску скал, где застрял их корабль. Похожие каменные рифы тянулись вдоль всего восточного берега острова, словно природный волнолом, ограждая сушу от ударов океанского прибоя.

— ... Поначалу казалось, что размеры острова намного больше. Южное побережье, навскидку, тянется на милю, западное — на две, две с половиной мили, северное — полторы-две мили, если считать вместе с тем скалистым мысом, — поведав о походе вокруг острова, Северьянов рассказал и о размерах вновь открытой суши. — Восточный берег, наиболее благоприятный для высадки, около двух миль с небольшим.

— Какая-то Африка получается, сплющенная с севера и юга, — Алексей Фёдорович взял в руки листок бумаги, на котором разведчики зарисовали береговую линию. — Африка в миниатюре... Значит, рекомендуете высаживаться метрах в пятистах севернее отсюда?

— Да, там сразу за пляжем не так много кустарника, — подтвердил Сан Саныч, жуя галету. — Перевезём вещи, разобьём лагерь, а послезавтра сходим на север, к самым большим холмам. Может, оттуда удастся разглядеть источник дыма на горизонте.

— А как выглядит этот дым? — заинтересовался инженер-проектировщик, протянув товарищу карандаш. — Можешь нарисовать по памяти?

— Почему нет, попробую, — Сан Саныч быстро-быстро заработал карандашом, уточняя кое-какие детали. — Этот дым, как мне показалось, статичный... Пока мы огибали восточный берег, он ни на йоту никуда не сместился, и внешне совершенно не изменился... Вот, смотри.

— Напоминает столб дыма над кратером, — резюмировал Алексей Фёдорович, покрутив в руках изображение. — Бывал я в своё время на Камчатке, где видел похожую картину.

— Так это извержение вулкана? — удивился Валерий. — А почему мы, тогда, не слышим его грохота?

— А потому, мой юный друг, что дым над кратером — это ещё не извержение, а лишь прелюдия к оному, — разъяснил пенсионер. — Дым может стоять над кратером много дней, недель, месяцев, и никто, кроме специалистов, не скажет, когда произойдёт выброс лавы.

— Чего гадать? Сходим на тот дальний мыс, и сами всё увидим, — пожал плечами Николай. — Ну, что, командир, сегодня начнём, или как?

Начали сегодня, решив с толком использовать остаток светового дня, а заодно и окончательно убедиться в необитаемости острова. До наступления темноты земляне переправили на берег габаритные имущество в виде порванных парусов и обломков рангоута. Вышеуказанный груз сгрузили на облюбованный пляж, оттащили подальше от воды, а сами вернулись обратно на корабль. Как и ожидалось, на острове не оказалось никого, кто бы ночью позарился на оставленное без присмотра имущество.

Переночевав на борту катамарана, с восходом солнца приступили к эвакуации всего подряд, начиная с запасов питьевой воды, продовольствия, и заканчивая всяким барахлом. Разбившись на три бригады, люди работали не покладая рук, задействовав для перевозки и 'зодиак', и трофейный спасательный плот. Одна из бригад — отец и сын Васнецовы, Ольга, Сан Саныч — сразу же приступили к оборудованию временного лагеря на берегу, а ближе к вечеру занялись приготовлением ужина.

Около шести часов вечера 'зодиак' совершил свой последний рейс туда и обратно, сняв с борта 'Пингвина' бригаду из трёх грузчиков, после чего весь экипаж расселся ужинать вокруг большого костра. С аппетитом поедая жареную рыбу с гречневой кашей, земляне подвели промежуточный итог: переезд на сушу прошёл, как по маслу, без проблем и заминок. Обошлось даже без ссадин и синяков, почти неизбежных при погрузке-разгрузке вручную.

Очередная ночь в чужом мире прошла спокойно, и на следующее утро отдохнувшие люди приступили к исполнению второй части своего плана — к исследованию, собственно, самого острова. Сразу же после завтрака лагерь покинула сухопутная экспедиция, куда вошли шестеро наиболее молодых и подготовленных мужчин во главе с Северьяновым. Экспедиция направилась к северо-западу, топая напрямик к наиболее высоким холмам, откуда планировалось визуально ознакомиться со всей округой.

Уже через сотню шагов стало ясно, что первоначальное представление землян о флоре и фауне острова не имеет ничего общего с действительностью. Густые заросли кустарника на поверку оказались странным симбиозом лиан и карликовых деревьев, растущих плотными колониями. При взгляде со стороны эти колонии казались небольшими холмами, поросшими зелёнкой.

То тут, то там над этим буйством флоры возвышались самые обыкновенные кокосовые пальмы, внешне почти такие же, как и на Земле. Плоды этих пальм так же напоминали обычные земные кокосовые орехи, хотя, возможно, имели совершенно иную начинку. В нескольких местах плотность зелёнки оказалась такова, что людям пришлось прорубать себе дорогу с помощью мачете, топоров и трофейных мечей.

Прошагав пару километров, земляне не встретили на своём пути практически никаких животных, за исключением ящериц. Везде и всюду, словно здоровенные муравьи, по песку и траве носились небольшие серо-коричневые ящерки, сантиметров 20-30 в длину, в переплетениях лиан прятались более крупные, полуметровые пресмыкающиеся, окрашенные в пятнистые сине-зелёные тона. По стволам деревьев шныряли самые мелкие ящерицы, чёрно-зелёные, чья длина тела, навскидку, не превышала десяток сантиметров.

Судя по всему, облюбовавшие остров пресмыкающиеся жили, поедая своих более мелких собратьев, которые, в свою очередь питались листьями, ягодами, и различными насекомыми, коих в зелёнке было полным-полно. Вопреки первоначальным ожиданиям, на острове почти не оказалось птиц. Первых пернатых удалось заметить лишь во второй половине дня, когда экспедиция вышла к северо-западному мысу, где росли солидные деревья, так же перевитые вездесущими лианами.

Наиболее высокие холмы, как вскоре выяснилось, представляли собой скальные выходы, сглаженные временем, поросшие мхами и самой разнообразной травой. В этой самой траве тусовались крупные жуки, внешне напоминавших колорадских, на которых, в свою очередь, охотились зелёные ящерицы с красивыми угловатыми гребнями на спинах. Этакие двадцатисантиметровые драконы в миниатюре, сошедшие со страниц комиксов и детских книжек.

Вид, открывшийся путешественникам с верхушки первого холма, подтвердил географическую аналогию Алексея Фёдоровича — сплюснутая Африка, да и только. Покрытый растительностью остров напоминал зелёный блин, неведомым образом закинутый кем-то в океан. Никаких признаков присутствия человека, почти сплошной ковёр зелёнки, со всех сторон окружённый водой.

У подножья второго холма земляне наткнулись на тоненький ручеёк, текущий откуда-то сверху, и терявшийся в густом и колючем кустарнике. Поднимаясь на холм, удалось найти и родничок — маленькую нишу в скале, откуда журчала вода.

Забегая вперёд, скажем, что ещё один источник пресной воды обнаружился и у подножья третьего холма, навскидку, самого высокого на острове. Здесь вода сочилась из-под каменных плит, очень густо поросших мхами, и уже через пару-тройку метров исчезала в зарослях высоченной травы. Как выяснилось чуть позднее, оба этих ручейка являлись единственными открытыми источниками пресной воды на всём острове.

Поднявшись на вершину второго холма, люди первым делом устремили свои взоры на север, в сторону далёкого столба дыма. Столб дыма никуда не исчез, и, благодаря ясной погоде и хорошим биноклям, путешественники смогли сполна налюбоваться данным явлением.

Пришлось признать, что Алексей Фёдорович оказался прав и на этот раз — источником дыма, скорее всего, являлся самый обыкновенный вулкан. А вот как далеко от острова расположен этот вулкан, и когда произойдёт его извержение — все эти вопросы так и остались без ответа.

Обозревая морской простор с вершины третьего холма, Васнецов-младший не смог сдержать громкого и удивлённого восклицания. Спустя пару секунд увиденное прокомментировали и Николай с Валерой, причём, прокомментировали от души, загнув непечатными выражениями.

Остальные члены экспедиции — Артём, Галкин, и Васнецов-старший — проявили скромность и сдержанность, ограничившись констатацией того факта, что на северо-западе хорошо просматривается какая-то суша. Возможно, такой же сравнительно небольшой остров, как и тот, на который шторм и провидение забросило землян, а возможно, и более крупный, где у людей будет на порядок больше шансов на выживание.

Добравшись, наконец, до крайней точки своего маршрута, скалистого мыса на северо-западе острова, путешественники обнаружили там единственный нормальный лес на острове. Растущие на самом мысу и в его окрестностях деревья годились для постройки избы, плота, крепостной стены, либо, на худой конец, частокола из массивных и толстых брёвен.

В виду слабых знаний о флоре южных широт в целом, земляне затруднились с определением, на какие земные аналоги похожи чужеземные деревья. Сошлись во мнении, что точно не дубы, берёзы, клёны, либо какие-нибудь хвойные породы, и выкинули эту проблему из головы.

Назад возвращались тем же самым путём, идя по своим же следам, чтобы ненароком не заплутать в кустарниках. Пришлось поднажать, чтобы успеть засветло добраться до лагеря, и не заночевать на голодный желудок незнамо где. Закат встретили у костра, с аппетитом наворачивая запечённую на углях рыбу, которую женщины наловили с берега с помощью спиннинга. Затем, попивая под шелест листвы и прибоя хороший китайский чай, принялись обсуждать перспективы жизни на острове.

— Скажу прямо: с пресной водой здесь почти полный голяк, — тяжело вздохнул Северьянов, наслаждаясь своим любимым молочным улуном. Запасы чая стремительно таяли, и, похоже, уже был недалёк тот миг, когда землян будет радовать кружка самого обыкновенного кипятка. — Найденные нами источники расположены далеко от лагеря, и не факт, что воды в них хватит для нашей кухни.

— Здешним кустарникам и ящерицам хватает и той воды, что почти каждую ночь льётся с неба, — хрустя галетой, заметил Алексей Фёдорович. — Это тропики, товарищи, и климат здесь соответствующий.

— Сегодня днём мы так и не заметили никаких следов пребывания здесь людей, — вступил в разговор Сан Саныч. — Думаю, что аборигенам известно о том, что на этом острове нет пресной воды, поэтому сюда никто и не плавает.

— Может, поблизости вообще нет никаких обитаемых земель, или никто из туземцев не в курсах про этот остров, — возразил Валерий. — Зуб даю, что местные ещё не допетрили, что их мир имеет форму шара.

— Земной шар, молодой человек, имеет форму геоида, — назидательным тоном произнёс Алексей Фёдорович. — Данная планета, судя по всему, имеет такую же форму, как и наша Земля.

— Фёдорыч, да пофигу, как звать-величать земной шар, главное, что он круглый, и крутится вокруг солнышка, — Валерий сделал несколько пассов руками, видимо, пытаясь изобразить движение планеты вокруг светила.

— Всё может быть, поэтому есть идея: взять, и разведать тот остров, что лежит на северо-западе, — бывший пограничник с сожалением глянул на быстро опустевшую кружку. — Пока погода хорошая, и пока у нас не возникли проблемы с продовольствием.

— Сколько миль до этого острова? Как пойдём, на моторе, или на вёслах? — в отличие от легкомысленно настроенного приятеля, Николай сразу же перешёл к конкретике. — Короче, кэп, мы с Валерой готовы идти хоть сейчас.

— Какие вы скорые, — усмехнулся Олег Васнецов. — Идти ночью наобум и незнамо куда — самоубийство чистой воды.

— Сколько миль, спрашиваешь? Миль восемь-девять, наверное, — Северьянов почесал порядком заросший подбородок, недовольно поморщился. — Олег прав — идти нужно днём. Даже лучше будет выйти где-то за час до рассвета, причём, стартовать надо от того мыса, где растут эти, как их... местные баобабы, в общем.

— Секвойи, во! Давайте назовём те деревья секвойями, — блеснул эрудицией Валерий. — Возражений нет, воздержавшихся тоже... Принято единогласно! Отныне там растут секвойи.

— Да пусть будут хоть эвкалипты, лишь бы от них был прок, — засмеялся Васнецов-старший. — Лодку лучше не нагружать сверх меры, поэтому придётся выбрать четырёх наиболее подготовленных добровольцев...

— Нет, пойдут трое, и не будет никаких добровольцев, — отрицательно покачал головой Артём. — Моя кандидатура не обсуждается... Со мной пойдут Пал Палыч с Сан Санычем, а остальные товарищи завершат разведку этого острова.

— Так не честно, тут вообще нечего разведывать, — сразу же погрустнел водитель. — Кусты, трава, и ящерицы под каждой лианой.

— Не горюй, друг, девушкам подсобим, рыбку половим, — утешил приятеля Николай. — В-общем, от начальства подальше, к кухне поближе.

— Вам, обоим, будет отдельное задание, — бывший пограничник тотчас разрушил легкомысленный настрой двух друзей. — Возьмёте рацию, бинокль, и пойдёте на северо-западный мыс... Если что-то пойдёт не так, то мы постараемся вас предупредить... Задача ясна?

— Кэп, а если твои 'кенвуды' не потянут на таком расстоянии? — Валерий сходу ухватил суть одной очень важной проблемы. — Просто наблюдать, и ждать, да?

— На пять-семь миль связь будет, а если повезёт, то и на десять... Теперь самое главное: если мы не вернёмся через трое суток, то это будет означать самое худшее, — произнёс Северьянов, глядя на свой притихший экипаж. — Теперь понятно, зачем нам необходима доразведка этого острова?

— Обижаешь, командир, мы не вчера родились, — Олег подкинул в костёр несколько сухих сучьев, пламя весело полыхнуло, осветив грустные лица землян. — Завтра я с Лёшкой пройдусь по южной половине острова, а ты, Валера, и ты, Николай, повторно прочешите холмы на севере.

— Пап, а давай завтра наловим ящериц, и попробуем их зажарить на костре? — слушая взрослых, Васнецов-младший краем глаза наблюдал за Ольгой. Женщина предпочла в молчании кушать рыбу, ни разу не вступив в беседу, и не обращая никакого внимания на балагурство Валеры. Последний, кстати, ожидал от девушки ехидных и саркастических выпадов, поэтому то и дело поглядывал на Ольгу. — Надо же узнать, съедобные они или нет.

— Узнаем, сынок, обязательно узнаем, — тяжело вздохнул Васнецов-старший, потрепав Алексея по голове. — Для охоты на крупных возьмём копьё...

— Артём Викторович, простите меня за тот срыв на скалах, — поднявшись на ноги, Кристина невольно вынудила Олега замолчать на половине предложения. — Я не знаю, что на меня нашло, нервы, наверное... Простите меня, пожалуйста, я вела себя, как последняя дура.

— Всё нормально, дочка, проехали, — признаться честно, публичные извинения из уст девушки застали бывшего пограничника врасплох. — Эх, нам, мужикам, сложно, а каково вам, женщинам...

— Артём Викторович, мы справимся, мы перетерпим всё и вся, — Кристина переминалась с ноги на ногу. — Мы — это я и Оля...

— Сядь уже, — велела Ольга, дёрнув подругу за руку. — Артём Викторович тебя простил, и всё, тема закрыта.

— Тема закрыта, — поспешно подтвердил Северьянов, и перевёл разговор в иное русло. — Кристина, Оля, на вас рыбалка, и, по возможности, помощь Станиславу с готовкой пищи... Стас, очень вкусный ужин, спасибо.

— Спасибо не булькает, — хмыкнул супруг Кристины. — Вообще-то, мы готовили ужин на пару с Алексеем Фёдоровичем, так, что, его надо благодарить не меньше меня.

— Вот, она, эмансипация: бабы ловят рыбу, а мужики вынуждены стоять за плитой, — Валера так и не удержал язык за зубами. — Этак мы скоро и юбки наденем. Куда катится мир, а?

— Друг мой, в этом климате ты уже через пару годков износишь свои подштаники до дырок, и тебе придётся соорудить юбку из пальмовых листьев, — с улыбкой на губах Ольга отправила водилу в моральный нокаут. — Из твоего комбеза, к сожалению, хорошего нижнего белья не сделать — материал не тот.

— Ни за что! — под хохот всего экипажа Валера картинно вскинул голову. — Я лучше стану нудистом, чем буду ходить в юбке!

— Заметь, ты пообещал это при свидетелях, и без принуждения, — девушка тотчас загнала парня в угол. — Придётся тебе, Валера, сдержать своё слово.

— Оль, хорош стебаться, — вступился за друга Николай. — Тут не знаешь, как протянуть пару месяцев, а ты размахнулась на пару лет.

— А я оптимистка, и верю в нас и в нашего капитана, — тотчас парировала Ольга. — Артём Викторович вытащит нас из любых проблем.

— Только культа личности имени самого себя мне и не хватает, — покачал головой Северьянов. — Завтра много дел, поэтому давайте, дамы и господа, заканчиваем трепаться о ерунде, и дружно топаем баиньки.

Весь следующий день земляне провели, исследуя 'свой' остров, и готовясь к экспедиции на соседний. Как и ожидалось, на 'своём' острове ничего интересного обнаружить не удалось. Трава, кустарник, ящерицы, минимум пресной воды — вот, собственно, и всё богатство того клочка суши, где люди нашли приют. Хорошо ещё, что у восточного побережья оказалось полным-полно рыбы, которую можно было ловить чуть ли не голыми руками.

Как и планировалось, поход на соседний остров начался в предутренних сумерках, примерно за час до восхода солнца. Экспедиция стартовала с маленького пляжа на северном побережье, куда заранее перегнали 'зодиак'. Благодаря почти полному отсутствию ветра и волнения путешественники прошли на вёслах примерно полторы мили, затем поставили самодельный парус. Свежий попутный ветер помог выиграть около часа времени, и, вообще, очень облегчил труд гребцов.

По мере приближения к искомой суше земляне постепенно осознали, что для хорошей разведки им может потребоваться гораздо больше времени, чем планировалось. Второй остров представлял собой хаотичное нагромождение холмов, поросших травой и вездесущим кустарником. Ландшафт дополняли скальные выходы и многочисленные пальмовые рощи, подходившие вплотную к широким галечным пляжам.

Высадившись на одном из таких пляжей, путешественники затащили 'зодиак' под прикрытия деревьев, после чего зашагали вглубь острова. Первым делом, прорубившись через густой кустарник, поднялись на ближайший холм, чтобы осмотреться и определиться с дальнейшими планами. С первого же взгляда стало ясно, что данный холм является плохой обзорной площадкой, и для ознакомления с местностью людям необходимо взобраться на вершину голой скалы, расположенной в трёх-четырёх километрах от берега.

Ещё издали эта скала поразила землян своими слишком уж правильными геометрическими формами, крайне редко встречающимися в дикой природе. Впрочем, поход к скале пришлось отложить до следующего утра, чтобы ненароком не заночевать где-нибудь в густом кустарнике на полпути к цели. Ночевать решили на берегу, найдя место, где можно было скрытно развести костёр, и откуда, в случае опасности, могли бы быстро эвакуироваться на моторной лодке.

Ночь прошла спокойно, без каких-либо тревог и происшествий, и после лёгкого завтрака путешественники выдвинулись на намеченный ещё вчера днём маршрут. Дорога заняла почти три часа времени, т.к. людям сначала пришлось прорубаться через колючий кустарник, затем преодолевать заболоченный участок, где под ногами хлюпала вода. Наконец, земляне дошагали до подножья голой скалы, и с удивлением замерли, не веря своим глазам — скала на поверку оказалась полуразрушенной пирамидой, сложенной из огромных каменных блоков.

— Офигительно, — прокомментировал увиденное бывший пограничник. — Это чем же надо было шандарахнуть, чтобы развалить такое сооружение?

— Хех... Артём, это риторический вопрос, да? — криво усмехнулся Сан Саныч. — Давайте, мужики, решим, по какому склону пойдём наверх.

— Выбор, собственно, небольшой — либо северный, либо западный, — пожал плечами Галкин. — В любом случае, пирамиду придётся обходить по кругу.

— Попробуем подняться по северному склону, — Северьянов задумчиво почесал подбородок, снизу вверх разглядывая странную полукруглую площадку, неизвестно как уцелевшую при разрушении южного склона пирамиды. — Ну, что, пошли?

Лавируя между разбросанными тут и там каменными блоками, путешественники добрались до северного склона. Осмотрелись, передохнули пару минут, после чего начали восхождение к вершине мегалитического сооружения. Помогая друг другу, упорно карабкались на полутораметровые блоки, не забывая, впрочем, осматриваться по сторонам.

— Господи, неужели осилили? — кряхтя, Сан Саныч взобрался на очередной ряд, и, словно лягушка, распластался на отполированной водой и ветром поверхности каменного блока. — Словно на Эверест забрался... Артём, такие приключения уже не для нас, стариков.

— Саныч, здесь всего-то метров пятьдесят, не более, — тяжело дыша, Павел Павлович смахнул со лба пот, и подмигнул пенсионеру. — Зато какой обзор, какой вид! Не зря лезли, мучились, не зря.

— Охо-хо, Паша, вот доживёшь до моих лет, тогда, может, поймёшь старика, — пробурчал Сан Саныч, принимая вертикальное положение, дабы обозреть окрестности. — Ага, а Фёдорыч-то оказался прав — это вулкан! Интересно, как далеко до него?

— Кхм... Товарищи, лучше обратите свои взоры на запад, — произнёс Северьянов, придав голосу оттенок загадочности. — Ты прав, Пал Палыч, не зря лезли.

— Что-то мне подсказывает, что впереди нас ждёт ещё один морской поход, — опуская бинокль, спустя пару минут заметил прапорщик-пенсионер. — Артём, я с удовольствием уступлю своё весло и место в лодке кому-нибудь из нашёй молодёжи.

— Посмотрим, — хмыкнул бывший пограничник, в темпе снимая на айфон общую панораму и пейзажи. Расстояние до лежащих на западе островов в количестве двух штук Артём оценил в дюжину морских миль, минимум. Строить планы нового разведрейда на вёслах было преждевременно, а расходовать запасы бензина ради сомнительной цели в виде очередных необитаемых клочков суши было бы верхом расточительства. — Сначала обследуем этот остров, вернёмся, поговорим с народом...

— Мужики, гляньте на десять часов, там, в распадке между соседними холмами, — перебил капитана Галкин. — Ставлю на то, что это пресноводное озеро, или пруд.

— Если это озеро, то оно очень скромных размеров, — мигом сориентировавшись по местности, Северьянов принялся изучать подходы к водоёму. — Если пойдём напрямик, то здесь километр с небольшим... Какое-то странное озеро, слишком правильной формы, что ли.

— Капитан, а не всё ли тебе равно, какой оно формы? — пожал плечами Павел Павлович. — Озеро — не баба, и лично мне до лампочки его формы, если в нём плещется нормальная пресная вода.

— Охо-хо, не заводись, Паша, — закряхтел Сан Саныч, поднимаясь на ноги. — Ну, что, мужики, пошли вниз, что ли?

— Погодите, я по-быстрому гляну ту площадку на южной стороне, — ответил Артём, и пояснил. — Лень лезть на эту верхотуру во второй раз.

— Ну, пошли, глянем, — прапорщик-пенсионер сделал несколько шагов к западной стене пирамиды, заглянул за угол, и уставился вниз, на мешанину блоков. — Да здесь сам чёрт ногу сломит.

— Капитан, что ты хочешь там найти? — Галкин так же не разделял исследовательского порыва бывшего пограничника. — Камни, как камни, и в них нет ничего особенного.

— Если не считать того, что все они несут на себе следы машинной обработки, — усмехнулся Северьянов. — Мужики, неужели у вас отсутствует элементарное человеческое любопытство?

— Любопытства у нас хоть отбавляй, просто я не верю, что за пару минут мы разгадаем тайны этой планеты, — покачал головой Сан Саныч, проведя ладонью по поверхности ближайшего блока. — Мда, действительно ровная.

— Так, Пал Палыч, давай сюда трос, — заинтересовавшая Артёма площадка находилась в десятке метров внизу, прямо под чёрным каменным цилиндром, одним боком нависавшим над нею. При ближайшем рассмотрении полукруглая площадка и странный каменный цилиндр над нею показались Северьянову чужеродными элементами, неизвестно кем и зачем помещённые внутрь пирамиды. — Не волнуйтесь, я только взгляну, и сразу же поднимусь обратно.

— Трос хороший, выдержит четверть тонны, — Галкин подёргал конец, обвязанный вокруг верхнего блока. — Ни пуха, капитан.

— К чёрту, — отозвался Артём, бросая вниз свободный конец. — Я быстро...

Затратив на спуск пять-шесть секунд, бывший пограничник мягко приземлился аккурат на край полукруглой площадки. Удивлённо присвистнул, не веря своим глазам — площадка и чёрный цилиндр представляли собой единый девайс непонятного назначения. Более того, сей девайс был изготовлен из какого-то неизвестного материала, внешне похожего на камень, но камнем не являвшимся.

— На чём держится, разобрались, — пробормотал Северьянов, рассматривая нижнюю часть цилиндра и полукруглую стену, соединявшую цилиндр с нижней площадкой. — Теперь бы ещё понять, что это за хреновина такая... Словно литьё какое-то...

— Артём, ты в порядке? — не выдержал Сан Саныч. — Увидел то, что хотел?

— Да, сейчас вернусь, — отозвался бывший пограничник, и поскрёб ногтем полукруглую стену. — Металл, что ли?

Поднявшись обратно, Северьянов в подробностях рассказал товарищам о загадочном искусственном девайсе, явно технологического назначения. Товарищи внимательно выслушали, но отнеслись к загадке без должного восторга и энтузиазма. Более того, совершенно не разделяли желание капитана заняться разгадкой инопланетной тайны, т.к. считали, что основная задача экспедиции заключается в поисках пресной воды. А разгадку чужеземных тайн лучше отложить на потом, ибо те никуда не денутся. Мол, коли простояла пирамида неизвестно, сколько столетий, простоит и ещё столько же, не развалится.

Следующие два часа земляне посвятили увиденному сверху водоёму. Попотели, прорубаясь к нему через заросли кустарников, после чего смыли пот чистейшей ключевой водой, которая плескалась в обложенном гранитными плитами бассейне.

Последний, как оказалось, являлся проточным водоёмом: родник, бивший из-под земли на склоне одного из холмов, весёлым ручейком сбегал вниз, наполняя водой ложе бассейна. В нескольких местах гранитные плиты разошлись, в результате чего искусственный водоём давал жизнь другому ручейку, бегущему куда-то в северном направлении.

Размеры древнего бассейна составляли двадцать на тридцать метров, глубина, навскидку, метра два-два с половиной. Вокруг водоёма кипела жизнь: непуганые ящерицы вразвалку шастали туда-сюда, пожирая листья с какого-то карликового кустарника, охотились на своих более мелких сородичей, что бегали по стволам деревьев. В кронах последних щебетали какие-то птицы, но разглядеть их людям не удалось.

— Хорошая вода, не сравнить с той, что нашлась на нашем острове, — вдоволь напившись, заключил Пал Палыч. Затем, набирая двухлитровую флягу, обернулся к Артёму. — Капитан, надо переселяться сюда, пока позволяет погода.

— Переселимся, — улыбнулся бывший пограничник. — Думаю, надо построить большой плот, чтобы за один раз перевезти всё наше барахло.

— Ну, да, если возить на 'зодиаке', то придётся несколько раз плавать туда-сюда, — согласился Галкин. — Ну, что, идём на север, или вернёмся обратно?

— На север, — кивнул Северьянов. — Надо разведать весь остров, если успеем.

Разведать весь остров путешественникам не удалось — банально не хватило светлого времени суток. Остаток дня потратили на то, чтобы добраться до северного побережья, а затем вернуться к месту предыдущей ночёвки. Причём, возвращались другим путём, шагая по широким галечным пляжам восточного берега острова. До лодки добрались уже в сумерках, уставшие, но очень довольные результатами разведки.

Переночевав на старом месте, с восходом солнца разведчики взяли в руки вёсла, и в два часа после полудня причалили к северному берегу 'своего' острова. Здесь, с помощью поджидавших экспедицию Валеры и Николая, спрятали в зарослях кустарника 'зодиак', после чего пешком добрались до базового лагеря на восточном побережье. Закат встретили у костра, за обе щёки уплетая жареную рыбу, и по ходу дела рассказывая товарищам о большом острове.

Перспектива оставаться на клочке суши, где практически отсутствует пресная вода, не вдохновляла никого из землян. Поэтому народ практически единогласно поддержал идею о переселение на более крупный остров, где с пресной водой полный порядок, и где так же предостаточно бегающего мяса в виде ящериц самых разнообразных размеров и расцветок. С рыбалкой у берегов соседнего острова так же оказалось всё в ажуре — неискушённые рыбы садилась на блесну одна за другой, и людям хватало буквально пяти минут, чтобы наловить на обед, завтрак, или ужин на весь коллектив.

Переселение на большой остров прошло буднично, без эксцессов и происшествий. Больше всего времени — пять дней — потратили на рубку деревьев на северо-западном мысу, вязание плота и испытание его ходовых качеств под парусом.

Плавсредство получилось внешне неказистым, но вполне мореходным, а главное — обладало хорошей грузоподъёмностью. Единственный рейс плота растянулся практически на целый день, но этого времени вполне хватило, чтобы перевезти наиболее габаритное имущество и экипаж из пяти человек.

Новый лагерь на большом острове разбили неподалёку от озера с пресной водой, на одном из холмов, что окружали сей водоём. Потратив ещё один день, вырубили весь лишний кустарник, обеспечив себя хворостом на неделю вперёд. На зачищенной площадке поставили пару-тройку самодельных палаток, изготовленных из нарубленных жердей и парусного вооружения катамарана. По ходу дела из тех же жердей и пальмовых листьев смастерили навес над кухней, выложили камнями большой очаг.

Войдя во вкус, Галкин предложил построить из местных материалов круглые хижины на манер африканских, чтобы каждый землянин получил бы свой собственный дом. Предложение Пал Палыча отклонили, точнее, отложили на потом, т.к. подобное строительство грозило затянуться на неделю, а то и более. К тому же, по мнению Алексея Фёдоровича, куда выгоднее было возвести две-три большие и основательные хижины, чем строить десяток индивидуальных хибарок.

Перебравшись на большой остров, народ сразу же по достоинству оценил наличие на нём нескольких хороших пунктов для наблюдения за окружающей акваторией. Наилучшей точкой для наблюдательного пункта, по общему мнению, являлась полуразрушенная пирамида. С её вершины открывался хороший обзор на все 360 градусов горизонта, при этом сам наблюдатель терялся на фоне каменных блоков, и его сложно было разглядеть даже с ближайшего пляжа.

В самые первые дни после переселения людьми двигали любопытство и жажда открытий, поэтому большинство было готово торчать на вершине пирамиды чуть ли не круглосуточно. Спустя два-три дня первоначальный энтузиазм землян иссяк, и бывшему пограничнику пришлось назначать наблюдателей чуть ли не в приказном порядке. Эта работа — если можно назвать работой необходимость глазеть в бинокль два-три часа подряд, пока тебя не сменят — быстро стала для народа самым нелюбимым занятием из всех возможных.

Не желая становиться в глазах своих товарищей диктатором, Северьянов плюнул, и стал дежурить на пирамиде сам, утром и вечером, по четыре часа в день. Инициативу Артёма поддержал Васнецов-старший, так же взявший на себя двойную вахту, но в середине дня. Оставшееся время, примерно восемь часов светового дня, кое-как распределили по жребию между остальными.

Признаться честно, каждый раз, поднимаясь на вершину пирамиды, бывший пограничник надеялся разгадать назначение того самого странного цилиндра, что торчал на южном склоне мегалитического сооружения. Загадочный девайс манил Северьянова больше, чем все остальные тайны нового мира вместе взятые. Спускаясь вниз с помощью каната, Артём за пару дней миллиметр за миллиметром исследовал поверхность непонятного девайса, пока, наконец, не нащупал руками скрытый лючок.

...Этот чёртов лючок открылся внезапно, провернувшись вокруг своей оси, открыв взору человека что-то типа экрана. Северьянов не успел сообразить, что к чему, т.к. секунду спустя после появления экрана произошла активация инопланетного устройства. Полукруглая стенка, соединявшая нижнюю часть цилиндра с площадкой под ним, неожиданно вздрогнула, и в следующее мгновение полупрозрачный зеленоватый свет отрезал Артёма от всего остального мира...

... (Цензура), силовое поле, — сообразил бывший пограничник, упёршись руками в зеленоватый свет. — Канат отрезало, словно ножом... Фантастика, да и только... Так, а что с рацией? Работает, или нет?

Заступая утром на вахту на вершине пирамиды, самый первый из наблюдателей брал с собой бинокль и заранее заряженный от аккумулятора 'кенвуд'. Второй 'кенвуд' постоянно находился в лагере, в распоряжении Алексея Фёдоровича, из-за проблем с сердцем назначившего самого себя бессменным поваром. Отвлекаясь от темы, скажем, что Алексей Фёдорович оказался прекрасным поваром, умудряясь готовить даже один и тот же вид рыбы несколькими способами, и народ был готов носить пенсионера на руках.

Благодаря наличию пары раций наблюдатель мог в любой момент сообщить об обнаружении чего-либо интересного, а так же был в курсе походов землян по острову. Правда, следует заметить, что никто из дежурных ни разу не углядел на горизонте ничего стоящего, ради чего можно бы объявлять тревогу. Изо дня в день земляне любовались бескрайним океанским простором, дымящимся вулканом на севере, и тройкой соседних островов, на одном из которых успели прожить целую неделю.

Разобраться, работает рация, или нет, Северьянов не успел. События развивались, словно в известном фантастическом фильме, где сценаристы использовали идею телепортации с помощью транспортных колец. Только, в отличие от 'Звёздных врат', здешнее транспортное кольцо оказалось единым монолитом, за долю секунды опустившееся сверху вниз. Секундная вспышка, показавшаяся Артёму вечностью, всплеск непередаваемых ощущений тела, и зеленоватое силовое поле бесследно исчезло, словно его и не было.

— Нет, только не это, — прошептал бывший пограничник, безумным взглядом сканируя помещение, где очутился не по своей воле. Помещение скудно освещалось с помощью нескольких небольших панелей, испускавших приятный матовый свет. Наконец, глаза постепенно привыкли к полумраку, и Северьянов почувствовал, что его накрывает волна паники. Прямо как тогда, в госпитале, когда он очнулся от наркоза в абсолютной темноте, и не сразу сообразил, что у него полностью забинтована голова. — Чёрт, чёрт, чёрт...

Ноги подкосились сами собой, Артём так и сел там, где стоял, на краю полукруглой платформы. Дрожащими руками раз за разом жал тангетку 'кенвуда', пытаясь сначала вызвать своих товарищей, потом тупо переключал канал за каналом, но так и не нашёл в эфире ни одного собеседника. Повезло ещё, что умудрился не уронить рацию, и не разбить её о гранитный пол, иначе всё закончилось бы намного печальнее.

Позднее Северьянов не мог сказать, сколько времени он просидел на краю платформы, невидящим взором пялясь в соседний телепорт, стоявший у противоположной стены, метрах в двенадцати от него. Просто сидел, и смотрел на точно такой же инопланетный девайс, как и тот, что закинул его чёрте знает куда. Сидел, пытаясь собраться с мыслями, и долгое время никак не мог этого сделать. Не исключено, что телепортация оказала не самое лучшее влияние на организм человека, притормозив работу головного мозга.

Спустя, наверное, пару часов бывший пограничник окончательно пришёл в себя, и занялся осмотром того помещения, куда угодил благодаря своему собственному любопытству. Первым делом изучил все четыре телепорта, стоявшие друг напротив друга, на предмет запустить хотя бы один из них.

Стараясь не думать о том, что любой из этих девайсов с лёгкостью может закинуть его к чёрту на кулички в прямом смысле этого слова, Артём один за другим вскрыл все четыре тайных лючка. Тщетно — ни один из четырёх экранов не засветился, как тот, что остался далеко на острове. Догадаться, что ни один из телепортов не работает, было, как говорится, делом техники.

Всё ещё не теряя надежду на чудо, Северьянов метр за метром исследовал зал, где стояли инопланетные девайсы. Зал, надо сказать, произвёл впечатление, прежде всего, своей необычной архитектурой со стрельчатым потолком и полным отсутствием окон или дверей.

Не обнаружив ни одной двери, ведущей хоть куда-нибудь, бывший пограничник в первый момент полностью растерялся. Затем, вспомнив, каким образом ему удалось нащупать тот самый скрытый лючок, принялся вручную изучать все вертикальные поверхности, до которых смог дотянуться. Увы, ни одного намёка на утопленные в стенах лючки, двери, ворота, либо какие-нибудь др. технологические отверстия.

Подавив ещё один приступ паники, Артём принялся изучать горизонтальную поверхность, проще говоря, прощупывать гранитный пол. Спустя какое-то время Северьянову показалось, что ему наконец-то улыбнулась удача — в полу обнаружился большой квадратный люк из какого-то странного материала. К сожалению, не увенчалась успехом попытка найти механизм, который открыл бы этот люк.

Всё ещё не теряя надежду на спасение, бывший пограничник продолжил ползать по гранитным плитам, и в течение следующего часа обнаружил ещё три подобных люка. Нашёл, и три раза подряд потерпел фиаско, пытаясь разгадать, как открыть хотя бы один из люков. Ни тебе ручек, ни скрытых пружин, пультов управления, или чего-нибудь такого, что, по идее, должно было открывать люки.

По всему выходило, что все четыре люка имели дистанционное управление, либо закрывались извне, что означало... Неминуемую смерть для запертого без воды и пищи человека, вот что это означало. Да, в зале ощущался приток свежего воздуха, проникавшего в помещение откуда-то из-под десятиметрового потолка, но одним воздухом сыт не будешь.

Как уже говорилось выше, Северьянов ни капельки не боялся смерти. Но очень не хотел медленно и мучительно уходить в мир иной из-за жажды и голода, будучи фактически заживо замурованным чёрте где. Уж лучше погибнуть в бою, лучше быть разорванным на кусочки взрывом снаряда, чем медленно сходить с ума от безысходности.

Выход, в принципе имелся, и он заключался в маленьком трофейном револьвере, который покоился у Артёма в кармане шортов. Поэтому бывший пограничник решил тянуть отпущенное ему время до конца, морально подготовить себя к неизбежному, затем просто нажать на спусковой крючок. А что делать, если оказался в полностью безвыходной ситуации, и никто тебе не поможет?

Позднее бывший пограничник не смог сказать, сколько суток он провёл в зале телепортации. Может, трое суток, может, больше. Взятая с собой вода в литровой фляжке закончилась на вторые сутки, после чего Северьянов перестал следить за ходом времени. Просто лежал в полумраке, экономил силы, вспоминал события своей жизни, готовясь предстать перед Создателем.

Несколько раз впадал в беспамятство, и в один из таких моментов Артёму послышались отдалённые звуки речи на неизвестном языке, почудился гул работавших где-то поблизости каких-то механизмов. Потом кто-то выругался на чистейшем русском языке, загнул, что называется, от души.

— Чудно: призраки ругаются матом, по-русски, — потрескавшимися губами прошептал Северьянов. Засмеялся, переворачиваясь на бок, и замер, уставившись на один из квадратных люков — над люком хорошо просматривался столб света. — Стоп... Свет!

Собрав остатки сил, бывший пограничник подполз к этому люку, с запоздалым изумлением сообразив, что тот сделан из прозрачного материала, пропускающего свет, словно стекло. Ещё большее изумление вызвала увиденная внизу картина, которая просто не умещалась в сознании.

Поначалу Артёму показалось, что он видит какой-то странный сон, затем он вообще усомнился в собственной дееспособности, списав увиденное на фокусы мозга. Мало ли какие глюки всплывают из подсознания человека, когда тот голодает несколько суток, и со дня на день готовится к переходу в мир иной? Иначе сложно логически объяснить, что может объединять американских морпехов с 'калашами' в руках и самых натуральных персонажей из фэнтезийных киношек и книжек.

Один из американских морпехов повернулся таким ракурсом, что бывшему пограничнику удалось хорошо разглядеть его озадаченную физиономию. Это лицо показалось Северьянову знакомым, и спустя мгновение из глубин памяти выплыл образ сержанта Иванникова, того самого, которого Артём в последний раз видел почти сто лет назад, тогда, в Таджикистане. Сержант, разумеется, немного изменился с тех пор, но фигура, жесты и мимика остались прежними.

... А чего я, собственно, торможу? 'Кенвуд' должен ещё работать! Вот же я стал болван на старости лет!— разглядев в разгрузке 'америкоса' портативную рацию, Северьянов мысленно отвесил самому себе увесистую оплеуху. — Сейчас, сейчас... Так, не этот канал... Попробуем другой... Если не ответят, начну стрелять, авось не зацепит рикошетом... Ага, услышали! УСЛЫШАЛИ!!!

Часть 2.

— ... 'Финн', 'Финн', ответь 'Зиапу', — рация зашипела неожиданно, и в первое мгновение я не обратил на это никакого внимания. Пару секунд спустя из динамика послышался отчётливый тихий голос, говоривший по-русски, но это не главное. Неизвестный назвал мой позывной, который знал ограниченный круг лиц, образно говоря, в прошлой жизни, назвал свой... Этого не могло быть, ибо данный позывной принадлежал моему бывшему командиру, капитану Северьянову. — 'Финн', ответь 'Зиапу'...

— Тихо все!!! — во всю глотку гаркнул я, вскинув над головой правую руку. Туземцы вздрогнули, замерли, не дыша, пожирая меня глазами. Мои товарищи мигом умолкли, переглянулись между собой, и с не меньшим удивлением уставились на своего командира. — Это важно! Потом объясню!

— 'Финн' слушает, говори, 'Зиап', — нажав тангетку, я поднёс 'моторолу' почти к самым губам. Не люблю я подобные фокусы, и когда вычислю бессовестного шутника, то мало ему не покажется. — Назови себя, и объясни, откуда у тебя этот позывной?

— 'Финн', не заводись, а посмотри наверх, — прозвучало в ответ. — Просто посмотри наверх...

— Кто это!? — увидев метрах в семи над собой силуэт человека, я машинально указал на него рукой. Руслан оперативно вскинул автомат, Марк присел на колено, беря незнакомца на прицел, сержант Мак-Кинли, наоборот, направил своё оружие в сторону серокожих. Хорошо ещё, что последние проявили завидную выдержку и хладнокровие, и не схватились за свои арбалеты. — Отставить! Парни, опустите оружие! Рон, не пугай союзников!

— ... Володя, выше, прямо над вами есть ещё одно помещение, большой зал с телепортами... Настоящими телепортами, не шучу, — между тем, неизвестного собеседника прорвало, и он торопливо вводил меня в курс дела. — Прямо подо мной квадратный люк из прозрачного материала, но не из стекла...

— Стоп, стоп, 'Зиап', сначала разберёмся с одним вопросом, — казалось бы, за последнее время жизнь обрушила на наши бедные головы предостаточно невероятных чудес и приключений, но я всё ещё не мог поверить в то, что человека наверху и капитан Северьянов — это одно и то же лицо. Ну, не может такого быть, чтобы мой командир, которого я в последний раз видел живым уже и не помнится, сколько лет назад, может оказаться здесь, в чужом мире, да ещё и в одном из помещений загадочной пирамиды. С другой стороны... Альберт Петрович и его супруга, теоретически, так же не имели шансов пересечься со мной в новом мире, однако пересеклись всего несколько дней назад! — Напомни-ка мне, 'Зиап', почему ты избрал себе такой позывной, а главное — как тебя прозвали на заставе, и почему? Ты понял, о чём идёт речь?

— ... Сержант Иванников, заканчивай строить из себя особиста, — собеседник, похоже, засмеялся, затем чётко разложил всё по полочкам . — На заставе меня прозвали Раевским... С лёгкой руки старлея Генки Ткачёва... За портретное сходство с героем Отечественной войны восемьсот двенадцатого года... Я таскал в чемодане портрет Во Нгуэна Зиапа, потому, что считал и считаю его выдающимся полководцем... Отсюда и позывной...

— Невероятно, — ошеломлённо произнёс я, всё ещё не веря своим ушам. — 'Зиап'... Товарищ капитан, но как Вы сюда попали? То, есть, туда... Тьфу, ты, чёрт, совсем запутался...

— ... Долго рассказывать, — вздохнул в ответ Северьянов. — Володя, я здесь уже несколько дней без воды и пищи... И главное — я не могу выбраться самостоятельно... Не могу открыть люк изнутри...

— Так, парни! Там, наверху, заперт наш человек, землянин! Скажу больше — там мой бывший командир, с которым я служил на границе, — мгновенно вычленив главное, я оставил все расспросы на потом. Главная задача на тот момент была одна: побыстрее вызволить Артёма Викторовича живым и невредимым, а как его занесло в какой-то, там, зал с телепортами — это уже не столь неважно. Вытащим — он сам нам всё расскажет, обо всех своих бедах и приключениях. — Он не может открыть люк со своей стороны, поэтому нам нужна... для начала нужна лестница, или что-то ещё, чтобы добраться до потолка.

— Да здесь метров семь-восемь будет, — присвистнул Саня Барулин, вглядываясь в детали конструкции потолка. — А что это за хреновина по другую сторону от люка? Зачем она там нужна?

— Вова, там, что, твой старый командир, про которого ты нам частенько рассказывал? — поинтересовался Руслан, припомнив мои рассказы о службе в Таджикистане. — Тот самый, ты не ошибся?

— Скоро узнаем, — ответил я, и обернулся к Нидеррайтеру-старшему. — Вольфганг, попробуй объяснить иржикам, что нам нужно срочно соорудить какую-нибудь лестницу что ли...

— Яволь, герр майор, — кивнул немец, и, как мне показалось, щёлкнул каблуками своих ботинок. — Будет исполнено...

— Кто этот человек? Как он туда попал? О чём говорит ваш коп-командир? — сообразив, что драка отменяется, сержант Мак-Кинли насел на Марка с кучей вопросов. Капитану Мышкину пришлось своими словами пересказывать американцу мою беседу с незнакомцем, невесть каким образом очутившимся по ту сторону прозрачного люка. — Что нам делать?

— Володя, готов спорить на что угодно, но вон те четыре балки — это лестницы, закреплённые на потолке, — между тем, Александр влёгкую разрешил загадку, каким образом прежние хозяева пирамиды попадали в зал с телепортами. — Только не спрашивай меня, как их опустить вниз — я понятия не имею, как это сделать.

— Хм... А, ведь, ты прав, Саша, — задрав голову, я с полминуты рассматривал четыре странные балки, расположенные крестом. — Так, парни, где-то внизу должен быть пульт управления... Его надо найти.

— Командир, ты серьёзно, что ли? — искренне изумился капитан Руденко. — Иржики, вон, за туеву хучу лет не нашли ни фига подобного, а мы, такие умные, мигом его отыщем, да? Давай лучше соберём хорошую лестницу — вон, серые уже жерди тянут...

Действительно, уяснив, что наверху находится ещё один, потайной зал, вождь аборигенов развил бурную деятельность. Повинуясь его приказам, серокожие воины стремглав побежали куда-то вниз, и вскоре притащили несколько секций... сборной деревянной лестницы. Сия лестница, как быстро выяснилось, являлась настоящим конструкторским шедевром, и была разработана военными инженерами иржиков для ихних штурмовых групп.

Позднее мы узнали, в армии у туземцев имелись подразделения, тактические задачи и роль которых почти один в один походили на наши, земные спецвойска. С поправкой на местную специфику, разумеется, и на отсутствие радиосвязи и огнестрельного оружия.

Натаскав кучу секций, иржики в темпе собрали этакую высоченную 'стремянку', достававшую до самого потолка. Думаю, не требуется уточнять, кто первым полез наверх следом за одним из серокожих воинов. Следом за мной, страстно горя желанием помочь, наверх полезли Руслан и Марк. Весь остальной наш личный состав на всякий случай страховал громадную 'стремянку', поддерживая её со всех сторон. Впрочем, деревянное сооружение стояло прочно, и не нуждалась в страховке со стороны моих парней.

— Сань, ты был прав — это реально лестница! — воскликнул Руденко, похлопав рукой по громадной балке шириной метра в полтора, не менее. — Не понять, из чего сделана, но это стопудово не камень... (Цензура), металл! Гарантирую!

— Угу, похоже на то, — кивнул я, на секунду отвлёкшись на осмотр балки. — Странная какая-то...

— ... 'Финн', ну и рожи у твоих... друзей, — прохрипела рация. Сквозь прозрачный материал люка было отчётливо видно, что капитан Северьянов смеётся, точнее, ржёт во всё горло. — Кто они? Здешние гуманоиды? Это они создали телепорт?

— Здешние, Артём Викторович, здешние... Наши союзники, между прочим, — ответил я, нажав на тангетку. Второй рукой в это время опёрся о ближайшую панель, и неожиданно почувствовал, что та слегка подалась внутрь. Немного, на сантиметр, не больше, но я тотчас сообразил, что именно нам следует поискать. — Товарищ капитан, сползите с люка в сторонку... Я не знаю, в какую сторону он раскрывается, но если вниз, то Вы рухнете нам на голову.

— Нашёл??? Сержант, ты нашёл механизм? — мой бывший командир рано обрадовался — открыв скрытый в потолке лючок, я не увидел там ничего похожего на какой-нибудь механизм. Впрочем, наличие этого лючка свидетельствовало о том, что в потолочной плите могут находиться внутренние полости, где, возможно, и был скрыт упомянутый девайс.

— (Цензура), чуть не (цензура) башкой вниз, — выругался Руслан, шаривший руками по металлической балке. — Есть! Володя, здесь, сбоку какой-то рычаг!

— Где? — обернувшись, я увидел, что капитан потянул за какой-то полуметровый рычаг, который невозможно было разглядеть, если смотреть на балку снизу. — О, чёрт!

Едва Руденко дёрнул на себя рычаг, послышался скрип и скрежет, после чего из тела балки выдвинулись самые настоящие ступеньки. Видимо, упомянутый рычаг управлял каким-то стопором, а после его освобождения сработал банальный закон гравитации. Ступеньки просто съехали вниз по скрытым направляющим, и со стороны это выглядело впечатляюще.

Спустя ещё пару секунд где-то внутри потолка сработал другой механизм, после чего дальний от нас конец балки стал медленно опускаться вниз. Внизу изумлённо ахнули, аборигены что-то заверещали на своём языке, показывая на нас пальцами. Я успел отметить, что вождь туземцев смотрит на нас огромными глазами, словно на каких-то могучих волшебников.

— Посторонись, народ! Камиль, Вольфганг, не зевайте, а то заденет, — скомандовал капитан Барулин, предупреждающе поднимая руку. Хитроумная инопланетная балка-лестница лязгала и скрежетала, и вот-вот должна была коснуться дальним концом гранитного пола. — Иржиков уберите, не то зашибёт кого ненароком!

— Продуманная конструкция, оригинальная, — с неподдельным интересом заметил до сих пор молчавший Марк. — Странно, что строители пирамиды не предусмотрели обычный лифт.

— Может, и предусмотрели, но забыли оставить инструкцию, где нам его искать, — заметил Руслан. — Есть контакт... Мужики, а ступеньки-то сделаны под кого-то повыше ростом, чем мы с вами.

— Угу, не для нас, это точно, — кивнул я, глянув вниз.

В этот самый момент над моей головой что-то щёлкнуло, после чего нас тотчас обдало облачком едкой пыли. Мы дружно зачихали, загнули несколько фраз на великом и могучем русском языке, и спустились метра на три вниз, чтобы не вдыхать неизвестно какую гадость. К счастью, инопланетная гадость оказалась самой обыкновенной пылью, которая не представляла опасности для здоровья.

— ... Володя, люк приподнялся, но у меня не хватит сил, чтобы его открыть, — вновь захрипела 'моторола'. — Толкните его снизу...

— Сейчас, командир, сейчас, — глянув наверх, я увидел, что по краям прозрачного люка появились широкие щели. Судя по всему, где-то в глубине потолка последовательно сработал третий стопор, открыв нам путь на ещё один уровень пирамиды. Поднять прозрачный люк было уже делом техники, даже с учётом того, что весила эта хреновина полсотни кило, не менее.

Добравшись, наконец, до цели, мы обнаружили зал с высоким стрельчатым потолком, где стояли странные каменные девайсы — те самые пресловутые телепорты. Там же мы нашли исхудавшего и заросшего бородой мужчину, в котором я с первого же взгляда опознал моего бывшего командира, капитана Северьянова Артёма Викторовича. Чудеса, да и только! Впрочем, с учётом состояния Северьянова, в тот момент нам было не до обсуждения чудес вообще и в частности.

Напоив, первым делом, капитана родниковой водой, мы на руках спустили его вниз, где иржики оперативно приготовили носилки. Я опасался, что после перенесённого стресса Викторыч может потерять сознание, но Северьянов держался бодрячком.

Глотнув ещё водички, капитан устроил мне самый настоящий блиц-допрос. Моего бывшего командира интересовало абсолютно всё, начиная с момента нашего появления в чужом мире. Мне не оставалось ничего иного, кроме, как вкратце поведать историю 'даниловских рейнджеров', постаравшись не упустить ключевые моменты.

Артём Викторович, свою очередь, сообщил, что подобранные им рыбаки находятся на каком-то необитаемом острове, с которого хорошо просматривается действующий вулкан. Разумеется, Северьянов понятия не имел, где расположен этот вулкан, а мы ещё не успели изучить голографическую карту нового мира. Поэтому я сразу же предупредил капитана, чтобы он не тешил себя надеждой разыскать своих товарищей, ибо проще найти иголку в стоге сена, чем...

— Вождь знает, о каком вулкане вы говорите, — внезапно произнёс Камиль. Оказалось, что пока мы эвакуировали вниз Северьянова, вождь серокожих оправился от морального потрясения, организовал своих бойцов, и те шустро доставили в зал с голограммой один из пеналов-переводчиков. Заодно притащили ёмкости с чистой водой и несколько корзин с фруктами. — Иржики могут отвезти вас на тот остров.

— Они понимают по-русски? — обалдел Артём Викторович, глядя на азербайджанца. — Володя, этот парень тоже твой опер?

— Это Камиль, он азербайджанец, — ответил я. — Вон тот солдат с Эм-шестнадцать в руках — американец, а этот дядечка лет пятидесяти — немец из Восточной Германии.

— Чудны твои дела, господи, — капитан с подозрением покосился на сержанта Мак-Кинли, который с любопытством посматривал на прозрачный люк в потолке. По моему приказу Вольфганг с Роном оставались внизу, присматривая за... ситуаций, в общем.

Нидеррайтеру-старшему я доверял больше, чем самому себе, а вот американец, хотя и являлся нашим союзником, был, чёрт возьми, самым настоящим пиндосом. Неизвестно, что он выкинет, когда узнает, что наша и ихняя подлодки устроили торпедную дуэль в чужом мире, а в тысяче миль отсюда околачиваются эсминец и крейсер под звёздно-полосатыми флагами. Откровенно говоря, сержант был нормальным мужиком, с которым можно было смело ходить в разведку, и в любой другой ситуации я бы ни за что не стал смотреть на него, как на скрытого врага.

— Командир, мы с Марком осмотрели верхний зал, — в потолочном люке возникла слегка чумазая физиономия капитана Руденко. — Здесь пусто, ни один прибор не работает.

— Спускайтесь вниз, дело есть, — произнёс я, поворачиваясь к всё ещё крутившемуся глобусу-голограмме. — Ну, что, господа-товарищи, пришло время разобраться с географией этого мира.

— Кхм... Володя, ты всерьёз думаешь, что серокожие могут нам с этим помочь? — по лицу Александра промелькнула скептическая гримаса.

— Сейчас узнаем, — ответил я, соображая, с чего бы начать. — Камиль, спроси у вождя, в курсе ли он, что их планета круглая?

— Да, он знает, что мир имеет форму шара, и этот шар плавает... я не знаю как перевести это слово, — азербайджанец с удивлением воззрился на 'сэра индейца', затем виновато пожал плечами. — К сожалению, у них нет карты всей планеты, но есть карта этого континента и ближайших к нему островов.

— Он может показать нам свою карту, чтобы мы могли сравнить её с этим глобусом? — аборигены смогли удивить меня ещё раз, но я всё ещё сомневался в их возможностях.

— Да, — по-русски произнёс вождь, и по его сигналу один из воинов снял со своего плеча метровой длины тубус.

В этом деревянном тубусе хранилось несколько бумажных карт, вложенных одна в другую. Качество бумаги оставляло желать лучшего — не меловая — а вот графика оказалась на высоте. Уж не знаю, откуда иржики раздобыли столь хорошего картографа, и каким образом умудрились точнейшим образом отобразить контуры материка, на котором мы находились, но факт оставался фактом — береговая линия континента почти точь-в-точь совпадала с версией голографического глобуса.

Быстро сопоставив контуры материков, Тармод — вождь, наконец-то соизволил представиться — ткнул пальцем в небольшой архипелаг, расположенный значительно западнее от нашего местоположения. Хорошо ещё, что хоть не в противоположном полушарии. Навскидку, прямое расстояние от указанного острова до дельты Амазонки составляло тысячи две километров, если не более. Правда, дойти до архипелага напрямую не представлялось возможным, т.к. примерно посередине между нами лежал достаточно крупный остров, вытянутый с севера на юг.

— Мы сможем добраться до этого места за десять дней, если нам не помешает погода, — сообщил 'сэр индеец' через переводчика. — Закатный океан часто штормит в это время года.

— У вас есть корабли? — я уже догадался, что у хитрых аборигенов в загашнике скрыта целая колода козырей. — Почему мы их не видели?

— Наш флот далеко отсюда, — неопределённо ответил вождь, но тотчас уточнил один важный момент. — Последняя экспедиция на острова Подземного Огня состоялась пять лет назад.

— Тармод, думается, пришло время, чтобы ты рассказал нам о вашей цивилизации, — выудив из корзины фрукт, похожий на манго, я впился зубами в его сочную мякоть. — Да, да, именно сейчас мы хотим услышать от тебя историю твоего народа.

— Хорошо, я поведаю вам историю о том, как мы пришли в этот мир, — помявшись с минуту, 'сэр индеец' покосился на крутившуюся голограмму, тяжело вздохнул, и принялся вещать...

... Четыреста семьдесят три года назад божественное провидение закинуло в чужой мир десятки тысяч гуманоидов, отличающихся от нас, людей, как своим внешним видом, так и цветом кожи. Забегая вперёд, скажем, что буквально за три поколения синеватый цвет кожи иржиков претерпел некоторые изменения, приобретя современный сероватый оттенок. К счастью, гуманоиды от этого не особо расстроились, избежав ненужного раскола на почве мутации среди представителей своей собственной расы.

В отличие от нас, людей с Земли, цивилизация серокожих не могла похвастаться крупными достижениями технического характера. На своей родной планете иржики жили примерно на уровне нашего 18-19 века, занимаясь, в основном, междуусобными колониальными войнами и первоначальным накоплением капитала. Впрочем, научно-технический прогресс не стоял на месте, и к моменту переноса серокожие были хорошо знакомы с огнестрельным оружием, и знали, каким образом можно использовать энергию нагретого водяного пара.

Угодив в иной мир, иржики по инерции продолжали воевать друг с другом, бездумно расходуя свои и так невеликие запасы пороха. Противостояние между представителями различных народностей серокожих гуманоидов продолжалось около трёх лет, после чего даже до самого тупого вождя дошло, что дальнейшие межнациональные распри чреваты огромными неприятностями для всей их расы. Проще говоря, над иржиками возникла угроза тотального физического уничтожения.

Здесь следует сделать небольшой экскурс географического плана, уточнив, что божественное провидение забросило серокожих более чем, на тысячу километров к юго-востоку от устья Амазонки. Кластеры с иржиками разбросало по обе стороны пролива между континентом и большим и длинным островом, что тянулся параллельно указанному материку.

Климат в той местности был примерно таким же, как и на берегах Амазонки, т.е. тропическим, очень благоприятным для занятий земледелием. А вот запасы полезных ископаемых в ближайшей округе оказалось крайне скудными — немного железных руд на длинном острове по др. сторону пролива, немного угля там же, вот, собственно, и всё.

Более серьёзные залежи полезных природных ресурсов обнаружились в горах на востоке, вот, только, добыча этих богатств оказалась сопряжена с огромными проблемами. Дело в том, что в тех самых горах и далее к востоку от оных обитали крайне нелюбезные и воинственные племена, жившие в каменном веке. (Тармод называл их ржепиками, т.е. 'нелюдями', если переводить с языка 'людей'-иржиков.)

На первый взгляд, казалось бы, не особо опасный противник для тех, кто вооружён дульнозарядными ружьями и пушками, и может построить паровую машину. Однако благодаря тёплому тропическому климату и прочим особенностям данной территории аборигены не испытывали проблем с продовольственной базой, и могли выставить многочисленные отряды отменных бойцов. Более того, воинственные туземцы поклонялись кровожадным богам войны, а вся их цивилизация была буквально пропитана культом силы.

До появления в чужом мире иржиков аборигены с азартом и удовольствием резались друг с дружкой, не доходя, впрочем, до тотального истребления побеждённых племён. С появлением же неизвестно откуда чужаков, да ещё и заметно отличающихся по внешнему виду, у ржепиков родилась идея воистину глобального масштаба — уничтожить всех пришельцев до последнего. Боги войны, разумеется, одобрили и благословили поставленную задачу, потребовав себе жертв, и побольше.

Воевать против белокожих туземцев оказалось очень и очень трудно. Ржепики умели мастерски вести партизанскую войну в местных джунглях, а индивидуальная подготовка их воинов оказалась выше, чем у солдат-иржиков. Серокожим не помогало ни огнестрельное оружие, ни прежний боевой опыт, ни храбрость защитников атакованных кластеров. Враги грамотно использовали природные условия — весенний и осенние сезоны дождей — и методично вырезали анклав за анклавом.

Разумеется, иржики пытались перенести войну на территорию противника, организовав несколько рейдов через восточные горы. Все эти рейды завершились полным разгромом экспедиционных сил, а потери в личном составе вынудили серокожих эвакуировать население всех своих восточных кластеров.

В свою очередь, ржепики, окрылённые победами и трофеями, продолжили совершать набеги на материковые анклавы чужаков. Война продолжалась, и вождям серокожих пришлось пойти на радикальные меры ради спасения своей расы и цивилизации в целом.

План был прост — переселение всех иржиков на большой и длинный остров, отделённый от континента непреодолимым для врага проливом. Благо, в наличии имелось нескольких военных кораблей, вооружённых гладкоствольными пушками, а белокожие аборигены не имели никакого понятия о способах ведения войны на море.

В-общем, спустя двадцать лет после катаклизма серокожие разрушили и сожгли свою последнюю материковую крепость, и перебрались на остров, названный ими просто и коротко — Дайяр, что в переводе на русский означало Оплот, или Крепкий Дом.

В течение следующих десятилетий раздосадованные ржепики неоднократно предпринимали попытки пересечь шестидесятикилометровый пролив, за которым скрылись чужеземцы, но каждый раз терпели неудачу за неудачей. Впрочем, неудивительно, если учесть, что флотилии белокожих состояли из лодок-долблёнок и больших и медлительных плотов. Форсировать пролив удавалось лишь единичным группам диверсантов, которых, обычно, быстро обнаруживали, окружали, и безжалостно уничтожали.

Обретя относительный покой, иржики сразу же развернули масштабное строительство новых военных кораблей, и спустя какое-то время у аборигенов пропало всяческое желание соваться в море. А вскоре ржепики и вовсе оказались в положении обороняющихся, т.к. окрепший флот серокожих принялся совершать набеги на завоёванное врагом побережье.

Воюющие стороны поменялись ролями, среди вождей белокожих произошёл раскол, после чего часть племён ушла на свои старые земли за восточные горы. Оставшиеся же стали стараться держаться подальше от пролива, и от моря вообще, чтобы не попадать под удары десантных отрядов иржиков.

Море не только спасло серокожих от полного уничтожения, но ещё и вдохнуло в их цивилизацию вторую жизнь. Как и в нашем случае, божественное провидение закинуло на другую планету некоторое количество кораблей вместе с экипажами, благодаря чему иржики сразу же получили возможность исследовать новый мир. Спустя всего какой-то год серокожие разведали все близлежащие острова, констатировав, что те полностью необитаемы. Затем один из капитанов совершил открытие, ставшее эпохальным — нашёл устье реки, которую мы окрестили Амазонкой.

Поднимаясь вверх по Амазонке, иржики достигли большого пресноводного озера, на берегах которого обнаружились развалины нескольких городов. В указанных развалинах в тот момент ещё обитали потомки тех, кто построил и города, и открытые чуть позднее пирамиды — одичавшие великаны.

Эти злобные чернокожие существа ростом в четыре-пять метров употребляли в пищу всё, вплоть до мяса пойманных в горах белокожих гуманоидов. Позднее выяснилось, что ржепики, не страшившиеся драться хоть с самим дьяволом из преисподней, панически боятся великанов, и обходят их земли десятой дорогой.

Не сложно догадаться, что попытка установить контакт с чернокожими троглодитами не увенчалась успехом, и первая же встреча закончилась потерями с обеих сторон. Под прикрытием артогня с бортов своих кораблей иржикам удалось оторваться от преследования, после чего серокожие более сотни лет не совались в страну разрушенных городов.

Несколько лет спустя одна из экспедиций иржиков добралась до небольшого архипелага на северо-западе, населённого краснокожими великанами, с которыми так же не удалось наладить никаких контактов. Краснокожие островитяне оказались столь же злобными и кровожадными созданиями, как и их чернокожие родственнички с материка. Вновь открытые острова назвали архипелагом Людоедов, а во всех лоциях подробно расписали, что ждёт тех несчастных, кому не посчастливится высадиться на эти земли.

Время шло, и раса серокожих постепенно адаптировалась к жизни в новом мире. Обретя новый дом в прямом смысле этого слова, иржики поставили себе задачу сделать из него остров-крепость и остров-сад, как говорится, в одном флаконе.

Тармод минут пять с гордостью перечислял достижения нескольких поколений своих предков, не покладая рук, трудившихся ради выживания ихней цивилизации. В результате, как я понял, Дайяр и более мелкие близлежащие острова превратились в чуть ли не вылизанную до блеска Японию, в технологическом плане по-прежнему живущую примерно на уровне нашего 18 века. Для дальнейшего продвижения по пути научно-технического прогресса серокожим банально не хватало населения, т.к. вялотекущее противостояние с ржепиками требовало от экономики в первую очередь поддерживать боеспособность достаточно многочисленного флота и небольшой, но хорошо обученной сухопутной армии.

Как уже говорилось выше, изначально у иржиков имелось как огнестрельное вооружение, так и паровые машины, работавшие на ихних фабриках и заводах. Практически сразу же после катаклизма у серокожих возникли сложности с производством пороха, т.к. в ближайших окрестностях отсутствовали месторождения селитры.

Далее, значительное количество огнестрельного оружия — в основном, мушкетов-ружей-пистолетов — было утрачено во время неудачных военных походов на восток. Ещё сколько-то было потеряно в ходе оборонительной войны на материке, став трофеями белокожих аборигенов, либо было просто поломано и брошено. В-общем, к моменту эвакуации с континента гарнизона последнего кластера вооружённые силы располагали, хорошо, если, десятой частью от изначального количества ручного огнестрела.

С артиллерией дела обстояли намного лучше. В момент переноса львиная доля всех орудий иржиков стояла на деках полутора дюжин различных кораблей — парусников, наподобие наших, земных фрегатов, галеонов, и прочих корветов и бригов.

Оказавшись в ином мире, купцы и военные моряки разных стран быстрее других сообразили, что произошло нечто, выходящее за рамки их знаний о мироздании, и первыми пришли к мысли заключить соглашение о всеобщем ненападении. Затем, когда сухопутные силы потеряли почти всю полевую артиллерию, опытные морские волки отказались передавать на берег свои пушки. Данное решение, на тот момент крайне негативно воспринятое большинством народа, в конечном итоге спасло жизни десяткам тысяч гражданских.

Благодаря наличию сотни с чем-то орудий, флот отразил множество попыток ржепиков пересечь пролив, нанеся белокожим ощутимые потери в живой силе. Позднее, когда серокожим удалось создать и запустить новые металлургические производства, вожди не сомневались, что именно им следует клепать в первую очередь.

Вся мощь ещё слабенькой на тот момент металлургической промышленности была брошена на создание многочисленной артиллерии. Пушки требовались как флоту, для вооружения вновь строящихся канонерских лодок, так и армии, для возводимых береговых батарей.

Мушкеты-ружья-пистолеты как-то незаметно отошли на второй план, ибо для насыщения ими вооружённых сил не хватало ресурсов, производственных мощностей, и опытных мастеров. Далее, проанализировав и обобщив опыт ведения войны в джунглях, особенно в сезоны дождей, военачальники пришли к выводу, что причиной большинства поражений являлась ставка на мощь ручного огнестрельного оружия. Этот — во многом парадоксальный и регрессивный — вывод стал детонатором самого настоящего изобретательского бума, накрывшего цивилизацию иржиков.

Количество образцов разнообразного метательного оружия, предложенных для вооружения пехоты, исчислялось десятками, если не сотнями. В конечном итоге, после длительных и всесторонних испытаний, армия и флот приняли на вооружение штук пять различных моделей арбалетов. Постоянно совершенствуясь, за многие годы эксплуатации данные образцы прекрасно зарекомендовали себя в многочисленных стычках с белокожими аборигенами. Поразительно, но успешный ренессанс арбалетов привёл к возвращению на поле боя лучников, а также простых и сравнительно дешёвых метательных машин.

Разумеется, технический прогресс не стоял на месте. Забегая вперёд, скажу, что к моменту нашего появления в новом мире столичный гарнизон серокожих имел на вооружении энное количество гладкоствольных ружей. Более того, на опытном оружейном заводе в Дайяре шла разработка технологического процесса для производства нарезных орудийных стволов, а парочка талантливых оружейников вплотную подошли к идее создания унитарного снаряда (патрона). Полагаю, спустя какое-то время эта парочка гениев самостоятельно изобрела бы пулемёт, ракету, танк, и аэроплан, если бы появление землян не испортило им всю малину.

Отступая с материка, иржики сумели демонтировать и вывезти со своих заводов большую часть паровых машин. Механизмы, которые невозможно было эвакуировать, уничтожалось на месте, чтобы они не достались врагу. Несколько паровых машин не успели поломать и разрушить, хотя сомнительно, что ржепики, не умевшие на тот момент выплавлять металлы, смогли найти применение этим неожиданным трофеям.

История не донесла до нас имени того капитана, которому первому пришла в голову мысль установить паровую машину в трюм своего корабля, и смонтировать по бортам гребные колёса. Скорее всего, первоначально данная идея была реализована серокожими ещё до переноса в своём родном мире, и об этом знало несколько человек.

В-общем, через несколько лет после катаклизма иржики перестроили пару-тройку военных кораблей, превратив их в пароходы, не зависимые от капризов ветра и мускульной силы гребцов. Эксперимент оказался очень удачным, и вскоре флот уже не мыслил своего будущего без паровых машин.

К сожалению, на тот момент промышленность не имела возможности в полной мере удовлетворить амбиции и желания моряков. По этой причине тогдашний совет вождей принял решение в первую очередь ставить паровые машины на новые военные корабли, строящиеся для обороны берегов новой метрополии. Собственно, эти наскоро построенные паровые деревянные канонерки и оказались тем самым чудо-оружием, благодаря которому флот отстоял Дайяр и близлежащие острова.

Острая нехватка железной руды долгое время являлась самой настоящей ахиллесовой пятой экономики серокожих, и, как я понял со слов Тармода, эта проблема всё ещё тормозила развитие их цивилизации. В поисках месторождений полезных ископаемых иржики ещё в первые десять лет исследовали все острова в радиусе двух тысяч километров. Все вновь открытые острова оказались необитаемы, за исключением вышеупомянутого архипелага Людоедов, и крайне бедными в плане сырьевых ресурсов.

Здесь 'сэр индеец' слегка помялся, а затем всё же рассказал, что на наиболее крупных островах его предки нашли старые заброшенные шахты и рудники, где добывались различные ископаемые. Кем добывались, и когда — неизвестно. К тому же, все эти месторождения оказались очень истощёны, и серокожие были вынуждены вновь обратить свои взоры на материк, откуда их выставили воинственные ржепики. Точнее, на юг, в сторону экватора, где громоздились высоченные горные хребты, а на вершинах местных эверестов сверкали вековые ледниковые шапки.

Южнее экватора горы резко понижались, переходя в засушливые плоскогорья, за которыми раскинулась бескрайняя и безжизненная песчаная пустыня. Пустыня простиралась вдоль берега океана примерно на три тысячи километров на юг, и у иржиков не хватило смелости залезть в это раскалённое пекло.

Тармод утверждал, что эта Серединная пустыня — так её окрестили мореходы-первопроходцы — необитаема, т.к. в ней совершенно невозможно жить нормальным людям. Белокожие же аборигены, по мнению вождя, не смогли перебраться через высоченные горы, либо не захотели этого делать. Я не стал разубеждать 'сэра индейца', хотя мог бы поведать ему об арабах, ливийцах, туарегах, и прочих земных бедуинах, приспособившихся к жизни в пустынях.

Всё когда-то заканчивается, вот и пугающая Серединная пустыня переходила в саванну, затем в лесостепь, которая сменялась густыми лесами и невысокими горами. Именно там, в далёких южных горах серокожим улыбнулась удача в виде огромного месторождения угля, выходившего прямо на поверхность и множества богатых месторождений различных полиметаллических руд.

Недолго думая, иржики основали в этих местах колонию, которая вот уже почти двести лет исправно снабжала метрополию природными ископаемыми и строевым лесом. Забегая вперёд, скажу, что вторая крупная колония серокожих находилась далеко к юго-западу от острова Дайяр, на затерянном в южном океане архипелаге.

Дальше на юг начиналась самая настоящая ледяная пустыня, где зимой властвовала полярная ночь, холодное лето длилось всего пару-тройку месяцев, на морозе трескалось и ломалось, казалось бы, прочнейшее железо. Мы быстро догадались, что речь идёт о самой обыкновенной тундре, с климатическими особенностями которой теплолюбивые иржики впервые встретились лишь в новом мире.

Где-то сто пятьдесят лет назад отправленная на юг морская экспедиция пересекла полярный круг, и дошла до самой крайней южной точки материка, где морякам повстречались дрейфующие ледяные поля и даже настоящие айсберги. Обходя ледяные поля и лавируя среди айсбергов, корабли сожгли слишком много угля, а два парохода едва не затёрло торосами. Тем не менее, обогнув континент, экспедиция взяла курс на север, и дошла до Серединной пустыни, затем повернула обратно — угля оставалось мало, лишь на дорогу обратно.

Следующие два морских похода на юг готовились более основательно, но и им сопутствовала неудача — корабли не смогли преодолеть сплошные ледовые поля. Сделав соответствующие выводы, серокожие занялись изучением южных районов материка, организуя сухопутные экспедиции по всем направлениям. Благо, основанная на юге колония служила хорошей опорной базой для землепроходцев.

Разумеется, иржики не забыли и о продвижении на север. За четыре сотни лет после открытия Амазонки дюжина экспедиций исследовала побережье к западу от этой реки, ни разу не найдя в том районе ничего привлекательного. Сплошные реликтовые леса, в которых водилось великое множество различных хищников, и полное отсутствие каких-либо полезных природных ископаемых.

Далее к северу, примерно в четырёх-пяти сотнях километрах от устья Амазонки береговая линия постепенно изгибалась к востоку. Реликтовые леса уступали место типичным джунглям, переходившим сначала в лесостепь, а затем и в засушливую саванну. Эта самая саванна тянулась на три-четыре тысячи километров вдоль всего северного побережья материка, подпёртая с юга не очень высоким плоскогорьем.

Первая морская экспедиция серокожих побывала в тех краях летом, в наиболее засушливое время года, и моряки, недолго думая, назвали саванну Северной пустыней. Правда, в отличие от Южной пустыни (тундры), и Серединной, Северная оказалась заселена всё теми же белокожими туземцами-ржепиками.

Эти племена кочевали по саванне, живя достаточно обособленно от своих дальних родственников в центральной части континента, но так же поклонялись кровожадным богам войны. Не сложно догадаться, что первая же встреча иржиков с аборигенами-кочевниками быстро переросла в кровопролитие...

Пока Тармод рассказывал, я, то и дело посматривая на крутящуюся голограмму, быстренько зарисовал в блокноте контуры 'нашего' материка. Затем стал заполнять нарисованную карту различными значками, отмечая, кто и где обитает, где расположены Дайяр и упомянутые месторождения полезных ископаемых. Так, на всякий случай, по старой доброй оперской привычке, чтобы в любой момент иметь под руками нужную информацию. Краем глаза заметил, что Саня Барулин так же записывает рассказ вождя, да ещё и снимает происходящее на айфон.

... Как только серокожие оправились от поражений и поднакопили сил, вождями была разработана долговременная стратегия по возвращению земель, потерянных в ходе войны. Воплощая этот план в жизнь, иржики первым делом высадились в нескольких ключевых точках на восточном берегу пролива, где под прикрытием пушек флота выстроили мощные укрепления. Данные укрепления постоянно совершенствовались, и со временем превратили в неприступные каменные крепости с десятками орудий на своих стенах. Не сложно догадаться, что именно артиллерия погасила все попытки ржепиков захватить упомянутые твердыни.

Белокожие аборигены, в свою очередь, оказались не пальцем деланные. Противник просто взял, и оставил восточный берег пролива, отойдя на энное количество километров в лес, куда не доставали снаряды вражеских пушек. Воодушевлённые иржики вновь продвинулись на восток, возвели ещё несколько крепостей, ржепики вновь отступили на некоторое расстояние.

В-общем, стратегия выпихивания неприятеля с опорой на вновь возводимые крепостные стены затянулась на полторы сотни лет, и за этот период серокожим удалось возвратить под свой контроль меньшую половину ранее утерянных земель. Тропический климат и проблемы с коммуникациями на суши поставили крест на честолюбивом плане вождей, а парочка досадных поражений вынудила признать статус кво. Впрочем, вялотекущая война в приграничных районах продолжалась и по сей день, съедая огромную часть ресурсов цивилизации иржиков.

У противника, к слову говоря, за долгие годы войны произошёл качественный переход в развитии — их общество шагнуло из каменного века в век железный. Ржепики не только научились выплавлять и обрабатывать металлы, но и объединились в несколько крупных племенных союзов, считай, государств.

Как и следовало ожидать, данные изменения в общественной формации привели к появлению жутко амбициозных лидеров, желающих стать вождями всей своей расы. По этой причине в стане белокожих возникли противоречия между крупнейшими странами, а так же разгорелись конфликты с племенами, проживавшими по окраинам ихней ойкумены. Тем же кочевникам Северной пустыни не улыбалось исполнять волю какого-то царька, живущего в далёких тропических джунглях, а рыбаки Восточного берега отдавали предпочтение развитию меновой торговли с узкоглазыми заморскими купцами, а не войне...

Упомянув про узкоглазых заморских купцов, 'сэр индеец' неожиданно поперхнулся, закашлялся, и потянулся к сосуду с водой. Пил долго, видимо, рассчитывая, что мы пропустим между ушей его последнюю фразу. Ага, сейчас, как же! Хренушки тебе, уважаемый вождь! Мои оперативники и не таких умников раскалывали, едва те прокалывались в разговорах на, казалось бы, незначительных мелочах. А тут не какие-то, там, мелочи районного масштаба, а важнейшая информация стратегического характера, крайне необходимая нам, землянам.

— Вы торгуете с ржепиками? — с удивлением в голосе поинтересовался я, постаравшись придать лицу выражение крайнего недоумения. — Тармод, ты, вроде, говорил, что с ними нереально жить в мире.

Бросив быстрый взгляд в сторону, я заметил, что Руденко навострил уши, словно котяра, услыхавший мышиный писк, Барулин выразительно почесал правую бровь, что являлось у нас условным знаком. А вот Вольфганг и глазом не моргнул — как стоял, хрумкая каким-то яблоком, так и стоит столбиком. Вот же волчара из 'штази', хитрый и опытный.

Как и я, парни моментально сообразили, что вождь проболтался, и сейчас ему придётся познакомиться с методом, называемым перекрёстным допросом. Точнее, с его скрытой и мягкой формой, когда вопросы задаются с нацепленной на физиономию маской глупости и восторженного недоверия. Типа: ой, дяденька, вот это да! Или: ух, ты, неужели всё так оно и было на самом деле?

Правда, данные приёмы срабатывают, в основном, при общении с тупоголовыми идиотами, безмозглыми дегенератами, и прочим контингентом подобного пошиба. Поэтому не факт, что нам влёгкую удастся раскрутить 'сэра индейца' сдать все имена, адреса, телефоны, нычки... Тьфу, ты, эта ария уже из другой оперы.

— Нет, иржики не торгуют со своими врагами, — вождь пробуравил меня злым взглядом. — Это было бы предательством по отношению к тем, кто отдал свои жизни во имя спасения нашей расы. Предки никогда и никому не простят такого предательства.

— Ну, ты же сам только что сказал, что белокожие торгуют с заморскими узкоглазыми купцами, — я выразительно пожал плечами, может, даже слегка переиграл. — Где-то далеко, на востоке.

— Да, я так сказал, — после секундной паузы подтвердил Тармод. — Далеко на востоке племена ржепиков ведут торговлю с теми, кто приплывает к ним из-за Восточного океана. Там живут люди с узкими глазами и желтоватым цветом кожи... Нам встречались в море их корабли — это огромные парусники с необычными парусами.

— Узкоглазые живут здесь, или здесь? — ткнув пальцем в голограмму, я уточнил вопрос. — В северном полушарии, или в южном?

— Вот здесь, на этом континенте, — 'сэр индеец' с кряхтением поднялся со складного стульчика, который ему принесли воины, и с некоторой робостью провёл ладонью по изображению одного из материков. — Южнее той линии, которую вы называете экватором.

— Кхм... А кто живёт на ближайшем материке? — тотчас поинтересовался Александр. — На том, что расположен к северу от экватора.

— Там живут люди с красноватым цветом кожи, с которыми узкоглазые ведут многолетнюю войну, — произнёс Тармод, выдержав небольшую паузу. — Это очень воинственная раса, и, в отличие от ржепиков, краснокожие являются хорошими мореходами.

— Давайте, я продолжу... Оба континента разделены водой, поэтому желтокожие и краснокожие дерутся на море, — усмехнулся Руслан. — Понастроили себе множество кораблей, и периодически устраивают трафальгары с синопами... Война на море — удовольствие не из дешёвых, поэтому и тем и другим нужны деньги, союзники, колонии. Я угадал?

— Я не знаю, что такое трафальгары с синопами, но ты, капитан Руслан, прав — война стоит очень дорого, — ответил вождь, а затем продолжил. — Земли узкоглазых очень богаты полезными ископаемыми, но и им нужны хорошие союзники. Мы знаем, что желтокожие будут рады заключить военный союз с вождями ржепиков с Восточного побережья.

— Какие у вас отношения с узкоглазыми? — я вновь вступил в разговор. В принципе, внезапная откровенность 'сэра индейца' объяснялась легко и просто — иржики так же нуждались в друзьях, и, желательно, в сильных друзьях. Мы, земляне, в прямом смысле этого слова, свалившиеся в чужой мир из ниоткуда, идеально соответствовали такой роли. Познакомившись с нами, с нашим оружием, серокожие быстро сообразили, что дружба со столь продвинутыми в техническом плане пришельцами необходима их расе, словно воздух. И Тармод, этот умнейший и мудрейший старикан, прекрасно понял, что сейчас на кону стоит будущее всей ихней цивилизации. — Конфликты и столкновения были?

— Нет, мы ни разу с ними не воевали, — 'сэр индеец' отрицательно качнул головой, с лёгкой улыбкой погрузив в голограмму свою ладонь. Я поймал себя на мысли, что Тармод смахивает на обыкновенного мальчишку младшего школьного возраста, которому подарили навороченный планшетник с подключением высокоскоростного интернета до кучи. — Наши купцы очень хотели наладить с узкоглазыми постоянную торговлю, но совет вождей запретил им это делать.

— Почему? — вопрос Александра напрашивался сам собой. — Невыгодно, да?

— Нет, по другой причине, — Тармод оторвался от голограммы, выдержал мхатовскую паузу. — Дело в том, что ни одна раса на этой планете не знает секретов производства огнестрельного оружия, пороха, взрывчатки, не умеет строить паровые машины. Никто, кроме нас, иржиков... А теперь ещё и вас, пришельцев из другого мира.

— Скажи, вождь, какова численность представителей вашей расы? — а вот и Нидеррайтер-старший подключился к допросу... Пардон, к светской беседе высокопоставленных персон.

— Чуть больше трёх с половиной миллионов особей обоего пола, — ответил 'сэр индеец', выразительно глядя на меня укоризненным взглядом. Мда, а старикан-то с самого начала врубился, что за игру мы ведём, но всё равно согласился сыграть по чужим правилам. — Из-за многолетней войны прирост населения идёт очень медленно.

— Кхм... Тармод, ты должен понять, что мы, земляне, очень разные, — я махнул рукой в сторону своих товарищей. — Даже здесь, сейчас, присутствуют представители разных народов, говорящие на разных языках, с различным вероисповеданием...

— Остановись, майор Владимир, — не очень вежливо перебил меня вождь. — До прихода в этот мир иржики так же говорили на разных языках, и носили разные одежды... Это всё не столь важно, ибо мы быстро объединились против общей угрозы.

— С землянами такой фокус не прокатит, — вздохнул Александр. — У нас полно придурков с религиозным сознанием, которым можно внушить в их мозги что угодно.

— Я потратил много времени, общаясь с этим молодым человеком и его соплеменниками, — 'сэр индеец' кивнул в сторону азербайджанца. — Они так и не смогли логично объяснить мне, кто такой, этот ваш Аллах, и откуда он появился в вашем мире... Ты, майор Владимир, так же говоришь о религии и вероисповедании, но ни разу не молился этому самому Аллаху, ни разу не стоял на коврике на коленях. Почему?

Тут я, как говорится на современном сленге, 'завис' самым натуральным образом. Причём, 'завис' вовсе не от того, что не мог ответить на конкретный вопрос вождя, а потому, что любой мой ответ породил бы кучу дополнительных вопросов. Нет, даже не кучу, а целую лавину вопросов, т.к. современные религиозные доктрины хромают с точки зрения логики на все четыре конечности. Вот как, например, объяснить прилетевшему на Землю жителю Альфы Центавра, что такие Яхве-Христос-Аллах и Будда с ними, если любопытствующий путешественник по галактики явно знает о мироздании на порядок побольше нашего?

— Камиль — мусульманин, а мы — христиане. Это разные религии, но считается, что Бог на Земле один, и разным народам он известен под разными именами, — пришёл мне на помощь Руслан. Млин, лучше бы промолчал, глядишь, и за умного бы сошёл... А так ещё больше запудрил мозги нашим потенциальным союзникам. — Мусульмане верят в Аллаха, христиане — в Христа, и у них у всех различные религиозные обряды. Есть ещё евреи со своим Яхве, и буддисты с Буддой, но среди нас такие не затесались... Наверное.

— Вижу, что вы совершенно не понимаете, о чём идёт речь, — окинув каждого из нас внимательным взглядом, Тармод вновь уселся на свой стульчик. Помолчал, собираясь с мыслями, попил водички. — Сделаем так: я расскажу вам о том, что иржики знают об устройстве мироздания, а потом... потом ваша очередь говорить.

Тщательно подбирая слова, чтобы обеспечить более-менее точный перевод, 'сэр индеец' обрисовал нам свою модель вселенной. Честно признаюсь, я ожидал услышать что угодно, но только не такую стройную и отшлифованную теорию. Впрочем, не удивительно: вооружение и амуниция серокожих с лёгкостью вводили в заблуждение относительно уровня развития их цивилизации.

Итак, по словам вождя, мироздание существовало в трёх планах, или трёх мирах, кому как больше нравится. Тонкий (верхний) духовный мир, плотный (нижний) материальный мир, и промежуточный мир, объединяющий вместе тонкий и плотный миры.

Все эти упомянутые миры представляли собой единую сущность их создателя, т.е. вселенная являлась огромным телом этого самого создателя, существующую одновременно в трёх мирах... Мда, сложная схема для тех, кто представляет себе бога этаким бородатым дедулей, взирающим с облаков на землю.

Применительно к материальному миру, где мы все находились в данный момент... Галактики — Тармод назвал их странами, состоявшими из миллионов звёзд — являлись внутренними органами в организме их создателя, звёздные системы — тканью, из которой состояли органы этого самого создателя.

Межпланетному и межзвёздному пространству отводилась роль мышечной ткани и кожному покрову одновременно. Как такое может быть, я не совсем понял, но возражать не осмелился, помятуя о том, что земная наука ещё толком не добралась до этого самого межзвёздного пространства. Теории теориями, но учёным мужам не мешало бы, что называется, потрогать это самое пространство своими собственными ручонками, и лишь потом присваивать себе звания, бабло, должности.

Все живые существа, по мнению иржиков, являлись всего лишь маленькими клеточками кровеносной и лимфатической системы в мегагигантском теле своего создателя. Говоря об этом, вождь употребил парочку непереводимых слов, или терминов, однако я моментально догадался, о чём идёт речь. Заодно в очередной раз удивился, т.к. по идее, наши новые друзья в принципе не должны были подозревать о самом факте существовании клеток. Впрочем, теоретически, эти гуманоиды не должны были знать много чего... но, ведь, знают же, морды серокожие!

Клетки обыкновенного человеческого организма, как известно, постоянно обновляются, можно сказать, что за время своей жизни человек несколько раз как бы умирает и рождается вновь и вновь. Аналогичное обновление, по словам Тармода, постоянно происходит и с телом создателя, только в совершенно иных, умопомрачительных масштабах.

Это обновление иржики называли 'колесом переходов', причём, переходов из тонкого мира в плотный мир, туда и обратно. И так бесчисленное множество раз. Почему такое происходит? Ответ прост, дорогой белокожий друг — в мире, как и в организме обыкновенного человека, происходит постоянный круговорот и трансформация различных видов энергии... Мда, а ведь и не поспоришь с 'сэром индейцем', забодай его комар.

Короче, серокожие ЗНАЛИ, что создатель и мироздание — суть единое целое. Поэтому они не строили храмов, где поклоняются богу, или богам, не верили в каких-либо духов природы, или ещё во что-то подобное.

Вместо пантеона богов — или одного бога с толпой приближённых ангелов-архангелов — у иржиков царил культ их же собственных предков. Впрочем, наш термин 'культ предков' совершенно не подходил для обозначения того, что гуманоиды вкладывали в эти понятия.

Не имея ни малейшего представления о мужских и женских хромосомах, о количестве и комбинациях разных генов, серокожие разработали свою, достаточно оригинальную теорию.

Во-первых, практически каждый из иржиков мог нарисовать своё собственное генеалогическое древо, поимённо перечислив своих предков до седьмого-восьмого колена включительно. Более того, каждый иржик владел ключевой информацией обо всех своих вышеупомянутых предках — когда тот родился и умер, какой имел характер, что у него было со здоровьем, чем занимался в жизни, и т.п.

Правительство, в свою очередь, тщательно следило за тем, чтобы эта информация не затерялись в веках, не исчезла в стремительном потоке времени. Для этого в Дайяре было построено специальное хранилище, где содержалось огромное количество книг и свитков, содержавшие подробные знания обо всех предыдущих поколениях. Этакая историческая библиотека и храм предков в одном флаконе. Сие прекрасно иллюстрировало то, что соплеменники Тармода очень серьёзно относятся к истории своего народа и цивилизации в целом.

Во-вторых, по мнению серокожих, каждое поколение предков являлось носителем какой-то ключевой информации, определяющей физическое и психологическое здоровье в целом, и влияющую на жизнь в общем и целом. Каждый конкретный предок обеспечивал защиту в какой-то определённой сфере, которую неким образом курировал... прямо с того света. Либо не обеспечивал эту защиту, если при жизни не смог разрешить аналогичную проблему, либо допустил её возникновение.

Любой человек, испытывавший проблемы со здоровьем, психикой, либо столкнувшийся с какими-то жизненными неурядицами, первым делом смотрел своё генеалогическое древо, чтобы выяснить, откуда... растут ноги, в общем. Если оказывалось, что данная проблема имела место быть в роду и ранее, т.е., передалась по наследству, то человек просил-молил 'ответственного' за ней предка, чтобы тот помог потомку пройти это испытание. Сложно сказать, каким именно образом 'ответственный' пращур мог помочь, да ещё и с того света, однако я решил не озвучивать сей вопрос — пищи для размышлений и так хватало выше крыши.

Иржики каждый день возносили общие молитвы во славу всех своих предков, да ещё и персонально поминали тех, кто родился и умер именно в этот конкретный день. Ну, по крайней мере, старались следовать этому ритуалу, если это позволяла сделать военная обстановка. Если же серокожим было не до ритуальных молитв — война, однако — то... предки прощали и благословляли воинов, занятых тяжёлой мужской работой.

Думается, не требуется уточнять, что иржики верили в реинкарнацию, в то, что человек живёт множество жизней. Хотя, слово 'верили' в нашем понимании этого термина совершенно не годится для того, чтобы понять суть 'веры' иржиков.

Иржики ЗНАЛИ, что ушедший в иной мир рано, или поздно, вновь воплотится в своём же собственном роду, точнее, в его параллельной ветке. Т.е., душе нельзя было воплотиться в тело своего же прямого потомка, а вот в тело потомка своих семиюродных родственников по прошлой жизни — всегда пожалуйста.

Тут уже я не выдержал, и задал 'сэру индейцу' всего один вполне закономерный вопрос: а почему, собственно, нельзя взять, и воплотиться в своего же собственного потомка?

Ответ Тармода поразил обезоруживающей простотой и логикой — предки никогда не дадут согласия на подобный фокус, а без согласия предков воплощение невозможно в принципе. Ага, знал бы ты, вождь, об искусственном оплодотворении, о т.н. детях из пробирки, о возможности клонировать любое живое существо.

Далее выяснилось, что наиболее страшным преступлением у серокожих является кровнородственная связь, приводящая к рождению потенциально ущербных детей. Впрочем, неудивительно, если учесть, что иржиков на этой планете насчитывалось всего лишь три с половиной миллиона особей, и их раса находится в состоянии войны за выживание. Окажись мы в похожих условиях, так же пришлось бы хорошенько задуматься об опасности деградации человеческой расы...

Чёрт, да мы уже влипли в такую же ситуацию! Ладно, в чужой монастырь со своим уставом не лезут, и в каждой избушке — свои игрушки. Серокожие вправе почитать своих предков, земляне — своих, делить нам с иржиками, вроде, нечего... Странно, что нам до сих пор не предъявили за убитых 'собачек' и воинов.

— ...Скажи мне, майор Владимир, Аллах и Христос — это первопредки всей вашей расы? — упс, задумался, а 'сэр индеец' уже о чём-то, там, спрашивает.

— Нет, первопредками у нас считаются Адам и Ева, — машинально ответил я. Мда, не подумал, сейчас у вождя стопудово вскипит котелок. — А Аллах, Христос, Яхве — это, типа, различные имена одного создателя.

— У нас ещё Будда есть, — совершенно некстати влез капитан Руденко. — А у индусов... Сань, кому поклоняются индусы? Кришне?

— У индусов есть Шива, Вишну, Митра, и кто-то ещё, — ответил капитан Барулин, и с невинным видом кинул в рот сочную апельсиновую дольку. Здешние апельсины превосходили по размеру свои земные аналоги, практически не отличаясь от них по вкусу. — Амар Сингх должен знать, кому поклоняются его соплеменники.

— Так... Тармод, на нашей родной планете живёт пять разных рас (личное мнение автора), и каждая произошла от своих богов, — видя, что вождь натурально обалдевает от количества имён создателя, я быстренько состряпал новую рабочую версию. — Адам и Ева — не боги, а первопредки одной из наших рас.

— Скажи мне, майор Владимир, а кто создал ваших богов? — 'сэр индеец' с минуту молчал, видимо, переваривая мою рабочую версию, затем задал очередной вопрос. Млин, дались же ему наши христы-аллахи-будды! Задолбал уже со всей этой теологией! Вот, какая ему, нафиг, разница, кто создал Яхве? Мы об этом никогда не задумываемся, да и иудеи, поклоняющиеся своему Яхве, не любопытничают сверх меры и без разрешения со стороны своего раввината.

— Сложный вопрос, Тармод. Наши боги то ли прилетели откуда-то издалека, то ли родились из ничего, — пожав плечами, я вспомнил о нифилимах и аннунаках. Очень интересные персонажи, доложу я вам, совершенно не монтирующиеся с лубочными моделями религиозного мироздания.

— В наших древних рукописях сказано, что в межзвёздном пространстве можно плавать так же, как плавают по морям и океанам. Там же сказано, что есть цивилизации, способные создать корабли для походов между звёздами, — вздохнув, вождь выдал целую речь. — Это очень опасные и могущественные существа, и они могут обманывать нас, людей, выдавая себя за нашего создателя. Для них это игра, и не больше того... Эти межзвёздные странники рождаются и умирают, как и все живые существа, но цикл их пребывания в плотном мире исчисляется десятками тысяч лет.

— Интересная информация, — ответил я, лихорадочно соображая, чем бы таким поразить воображение 'сэра индейца'. Рассказать ему про наши автомобили, самолёты, компьютеры, что ли? Так у него под рукой найдётся ещё более крутой высокотехнологичный девайс — пенал-переводчик, неизвестно кем созданный. Вон он, стоит, исправно выдавая перевод человеческой речи на пять языков, минимум. Готов поставить на кон, что набор этих пеналов — не единственное 'волшебное' оборудование, найденное серокожими в пирамидах и разрушенных городах дергадировавших чернокожих великанов.

— Наши мудрецы считают, что межзвёздные странники очень хотят стать создателями своей собственной вселенной, и поэтому они играют в бога, или богов, — лёгкая улыбка промелькнула по лицу Тармода, но вождь явно не шутил. — Я думаю, что это межзвёздные странники сотворили те катаклизмы, что закинули в этот мир и нас, и вас.

— Тармод, если мы хотим союза между нашими народами, то вам придётся привыкнуть к тому, что земляне молятся разным богам, — мне не оставалось ничего иного, кроме как констатировать очевидность. Ибо в космогониях я разбирался ещё хуже, чем в теософиях, и не желал терять драгоценное время на лекции о космогенезисе иржиков. У нас имелись более насущные проблемы, и тему беседы следовало поменять как можно быстрее... Исподтишка показал Руслану кулак, чтобы тот не лез в разговор с очередной банальностью про аллахов, евреев и прочих христов. Не время сейчас продираться сквозь дебри религиозной казуистики, пытаясь разобраться с мировоззренческими закидонами сотен поколений землян. — Я предлагаю вернуться к данному вопросу позднее, когда мы разберёмся с более важными проблемами.

— Хорошо, майор Владимир, давай разберёмся с более важными проблемами... Несколько дней назад командир Драшул совершил ошибку, за которую он заплатил своей же собственной жизнью, — 'сэр индеец' почти дословно повторил мою последнюю фразу, и кивком подозвал одного из воинов. Воин передал Тармоду какой-то небольшой свёрток, и отошёл в сторонку. Я внутренне напрягся, рука машинально потянулась к пистолету. — В тот момент между нашими народами не существовало вражды, а командир Драшул не должен был спускать с цепей сторожевых румов... Походный совет вождей признал право незнакомцев защищать свои жизни любым оружием... Иржики не станут мстить за погибших, и вражды между нашими народами не будет.

С этими словами вождь протянул мне развёрнутую тряпицу, в которой лежало десятка два пуль разных калибров: 5,45, 7,62, и 9-мм. Не сложно было догадаться, где и каким образом серокожие насобирали эту горсть 'улик'. Стопудово вырезали эти пули из тел расстрелянных нами 'собачек' и своих недалёких соплеменников, тех, кому не повезло угодить под автоматно-пулемётный огонь. А нефиг было спускать на нас тех самых 'собачек Баскервиля', или сторожевых румов, как их окрестил 'сэр индеец'...